— О! Пожалуйста, — сказала она. Выщелкнула ручку сумки и покатила ее по разбивающей колеса брусчатке, по направлению к отелю. Прошла мимо тележки продавца сладостей. Затем мимо окна с маскарадным костюмом. Атласных накидок и масок чумных врачей с носами, похожими на пенисы. В витрине маленькой, аккуратной аптеки на пересечении улиц лежали гидравлические устройства для массажа груди и швейцарские сыворотки для кожи, упакованные в инъекции.
Она вошла в отель, где мужчина за стойкой не поприветствовал ее, хотя и узнал. Она сочла это скорее жестом осторожности, нежели невежливостью. Она назвала свое имя, расписалась, подтвердила что оплатит номер Милгрима своей картой и получила свой ключ, с тяжелым медным медальоном, на котором была выгравирована львиная голова. Она вошла в лифт, меньший чем в Корпусе, но более современный, похожий на светло-бронзовую телефонную будку. Ощущение, которое испытываешь, находясь в телефонной будке уже почти забылось. Как быстро уходят вещи.
В холле третьего этажа стояло массивное кривое дерево. Рядом тележка обслуживания с полотенцами и крошечными упаковками с мылом. Она открыла дверь своего номера.
Она вздохнула с облегчением обнаружив что номер не был одним из двух, в которых она когда-то останавливалась с Гарретом, хотя выглядел виртуально идентичным. Комната была размером с ванную в ее номере в Корпусе, а может даже и меньше. Все темно красного, черного и китайского золотого цвета, какие-то странные шинуазри, которые декораторы Корпуса должны были бы прокачать бюстами Мао и героико-пролетарскими постерами.
Она испытывала странные ощущения, находясь не в Корпусе, и сочла это плохим знаком.
Мне нужен дом, сказала она себе, совершенно не представляя в какой стране она могла бы его обрести, не говоря уже о том в каком городе. Положила сумку на кровать. Ходить по комнате было негде. Исключение составлял узенький проход вокруг кровати. Она рефлекторно поднырнула под простой, нецифровой телевизор, подвешенный на окрашенном белом потолочном кронштейне. Гаррет разбил себе голову о такой же.
Она вздохнула.
Посмотрела на здания на противоположной стороне, пытаясь вспомнить их.
Не вспомнила. Вернулась обратно к кровати и своей сумке. Расстегнула ее. Она собиралась максимально минималистически. Туалетные принадлежности, косметика, платье, чулки, туфли, белье. Вытащила платье чтобы повесить его и обнаружила фигурку Голубого Муравья, которую она точно помнила что не ложила в сумку. Муравей задорно ей улыбался. Она точно помнила что оставила его на стойке рядом с раковиной в своем номере в Корпусе.
— Привет, — сказал она, удивившись напряжению, которое потребовалось чтобы повысить тон голоса.
Эта ухмылка становилась улыбкой Моны Лизы, перед которой они стояли с Гарретом держась за руки.
Посмотрев в тот момент на нее она обнаружила что он смотрит вовсе не на Мону Лизу, а скорее на защитный плексигласовый экран, настенные крепления и на прочие устройства, которые представляют собой контур безопасности Лувра, хотя и не очевидно.
— Ты похоже представляешь себе как крадешь эту картину?
— Чисто академически. Вот этот ламинированый выступ прямо под ней? Это интересно. Ты хочешь узнать точно что там внутри. Он довольно толстый, правда? Пожалуй толщиной в добрый фут. Там внутри что-то есть. Какой-то сюрприз.
— Ты ужасен.
— Абсолютно, — отвечает он, и выпускает ее руку и ласково касается обратной стороны ее шеи. — Я такой.
Она ставит фигурку на встроенный в конструкцию кровати сбоку столик, который значительно тоньше чем защитный экран Моны Лизы и заставляет себя распаковать оставшиеся в сумке вещи.
Чай Белая Груша
Стоимость вай-фая равна стоимости чашки чая Белая Груша.
Милгрим смотрит на стеклянный чайный пресс, объемом в две чашки, который стоит на круглом белом столе, прямо за матовым алюминиевым прямоугольником компьютера Холлис. Он не знает почему он выбрал Белую Грушу. Возможно потому что он не очень любит чай и потому что почти все вокруг было белым. Он решил подождать пока чай заварится посильнее.
Он был совершенно один в этом узком белом магазине с огромным выбором разных чаев и девочкой на которой очень красиво сидело платье в очень тонкую полоску с накрахмаленными до твердого состояния манжетами, воротничками и другими деталями. Он не представлял себе что парижане пьют чай, но если это место считать характерным, то похоже они предпочитают чтобы чай был расфасован в ультрахрупкие стеклянные банки. Вдоль стен стояли узкие белые полки, уставленные модернистскими аптекарскими банками, заполненными сушеной растительностью и сверкающими в галогеновой подсветке разнокалиберными прессами и емкостями. Минимум уюта от толстых серых фетровых чехлов. Несколько зеленых растений. Три маленьких столика, возле каждого по два кресла.
Снаружи иногда раздавался вой и треск моторов проезжающих скутеров. Для автомобилей улица была почти невозможно узкой. Где-то в Латинском Квартале, если водитель такси правильно его понял.
Теперь девушка начала обметать атпекарские банки метелкой с большими перьями. Это было похоже на актерское представление или некую высококонцептуальную разновидность порнографии. Сюжет которой завязан по большей части вокруг полосок. Или чая.
Он открыл компьютер, который был не толще карандаша и включил его.
На рабочем столе Холлис красовалось цифровое представление межзвездного пространства. Лиловые галактические облака. Ее интересовала астрономия предположил он, или эта это была идея Эппл? Он представил себе что ноутбук отображает изображение сам по себе, чай в прессе на белом ламинате. И в этом вымышленном изображении еще одно такое же изображение. Туннель из картинок в стиле Эшера, сужающийся до нескольких пикселей. Он подумал о фотографиях в книге Холлис и о Нео, который уже скорее всего ехал в какой-то закрытый высококлассный пригород или уже был там. Нео представлялся ему его собственным вкладом в искусство Джи-Пи-Эс.
Он обнаружил что чувствует себя удивительно спокойно, думая о том, что он сделал. Главное как раз было в том похоже, что он это сделал. Что все уже совершилось. Хотя сейчас он из-за этого конечно же вспомнил Слейта.
После того, как такси увезло его от Галери Лафайет к случайно выбранному перекрестку где-то- недалеко отсюда, он почувствовал что покинул зону видимости на карте Слейта. Теперь он хотел понять мог ли компьютер Холлис помогать Слейту наблюдать за ними. Хотя Холлис и сказала что она совсем недавно стала сотрудничать с Бигендом во второй раз.
Он открыл программу для просмотра Интернет и перешел к сайту с почтой. Мог ли Слейт видеть что я сейчас делаю? — подумал он. Его единственный адрес электронной почты, принадлежал Голубому Муравью. Он открыл Твиттер. Если он правильно понимал, Слейт мог бы знать на каком сайте он сейчас находится, но вряд ли он мог знать что в этот конкретный момент он делает. Он ввел свой логин и пароль.
Винни час назад написала ему — Где ты?
— Все еще в Париже. Надо поговорить.
Он обновил окно программы, но ответа не было.
Девушка в хлопковом платье закончила обметать пыль и смотрела теперь на него. Она была похожа на очень реалистичный персонаж из японского мультфильма с огромными Диснеевскими глазами. Он встречал уже на улицах молодых людей, которые выглядели подобным образом. Зачем это все? Похоже это было международным явлением, хотя возможно оно еще не охватило весь мир. Это была одна из тех вещей, о которых он хотел спросить Бигенда. Бигенд приветствовал такие вопросы, считая ценным все, о чем спрашивает Милгрим. Милгрим, со слов Бигенда только что вернулся после десятилетнего отсустствия из мест, где ничего подобного не было, он как будь-то бы вышел из какой-то затерянной на время космической капсулы. Чистый лист, ожидающий сказаний о новом веке.
— Это Мак Эйр? — спросила девушка.
Милгрим посмотрел на буквы на нижней части экрана и сказал — Да.
— Очень симпатичный.
— Спасибо, — ответил Милгрим. Он вдумчиво и осторожно нажал на стержень чайного пресса, который венчался небольшим шариком, прогоняя прозрачную жидкость сквозь хирургически тонкую нейлоновую сетку. Налил немного в стеклянную чашку, которая выглядела еще более хрупкой нежели пресс. Сделал глоток. Сложный металлический вкус. Совсем не как чай. Хотя возможно в лучшую сторону. — У вас есть круассаны?
— Нет, — ответила девушка, — маленькие мадлены.
— Пожалуйста, — сказал Милгрим жестами попросив принести ему мадлены.
Печенье Пруста. Это пожалуй было буквально все что он знал о Прусте, хотя он как-то слышал как кто-то рассказывал что Пруст описал эти маленькие кексы неправильно или вообще в тот момент имел в виду что-то совершенно другое.
Пора было принимать лекарство. Пока девушка ходила за его мадленами в подсобку магазина, он достал из сумки упаковку с лекарством и выдавил дневной рацион белых капсул сквозь фольгу. По старой привычке он держал капсулы спрятав их в зажатой ладони. Когда она вернулась и принесла ему три кекса на квадратной белой тарелке, он уже убрал упаковку с лекарством. Один мадлен был без начинки, один был слегка сбрызнут чем-то белым и один был с черным шоколадом.
— Спасибо, — сказал он ей. Он окунул тот, что был без начинки в свой чай, возможно из-за каких-то смутных суеверий, возникших в связи с мыслями о Прусте, а потом быстро съел их все. Они оказались очень вкусными, особенно обрызганный белым, он оказался миндальным. Закончив с кексами он запил Базельские капсулы своим белым грушевым чаем.
Затем он вспомнил о компьютере и обновил окно программы.
Две минуты назад пришло сообщение. «Ты здесь?»
«Да. Извини.»
Снова обновил окно.
«Твой телефон прослушивается.»
«Это лэптоп, я взял его взаймы. Телефон потерял.» Он заколебался. «Я думаю Слейт следил за мной через него.»
Обновить окно.
«Как потерял?»
«Избавился от него.»
Обновить.
«Почему?»