Он одел свою только что полученную из химчистки твидовую куртку и габардиновые брюки, а сорочку одел простую из Хакетт, чтобы не мучиться с нереальным количеством пуговиц на манжетах.
Коктейли были сервированы в так называемом танцевальном зале, который обычно представлял собой обеденный салон. Стены были отделаны квази-конструктивистскими фресками экранопланов, которые как показалось Милгриму выглядели как настоящие, похожие на Летающие Клипперы сороковых годов авиакомпании Пан Американ, только с обрезанными крыльями и этими странными, похожими на уток кронштейнами реактивных двигателей. Когда они с Фионой спускались по винтовой лестнице, он увидел Олдо и второго водителя, элегантно возвышвющихся над собравшимися пассажирами, многих из которых Милгрим вообще никогда ранее не видел, потому что он и Фиона большую часть времени проводили в салоне. Рауш тоже был здесь, в черном мятом костюме. Его волосы напоминали Милгриму средство, которое Чандра наносила на голову Аджея, хотя выглядело все это в несколько ином стиле.
Когда они спустились на палубу, Олдо оказался у нижних ступеней лестницы. — Привет, — сказал Милгрим, который не видел Олдо с того вечера в Сити. — Спасибо за то, что вытащил нас тогда. Надеюсь у тебя тогда не было слишком серьезных проблем.
— Шелк Бигенда, — сказал Олдо, пожимая элегантно плечами, что насколько знал Милгрим означало «адвокат». — И курьер, — он подмигнул Фионе.
— Привет Олдо. — Она улыбнулась, и отвернулась чтобы поприветствовать кого-то, незнакомого Милгриму.
— Мне интересно, — сказал Милгрим понижая голос и оглядывая танцевальный зал поверх полированного блеска головы другого водителя, — насчет тестов. Которые были раньше.
— Каких тестов?
— Тестов мочи, — сказал Милгрим.
— Я думаю их отменили. Их больше нет в наших списках. Вообще все сейчас изменилось.
— В Голубом Муравье?
— Новая метла, — кивнул олдо серьезно. Затем прислушался к наушнику в своем ухе и бесшумно удалился.
— Мы нашли твое полоскание, — сказал Рауш. — В Нью-Йорке. Отправим в твою каюту. — Он выглядел так, словно не рад встретить Милгрима, хотя обычно так оно и было.
— Олдо сказал что в Голубом Муравье все меняется. Новая метла.
Плечи Рауша приподнялись. — Все, кто что-нибудь значит, — сказал он, — все ключевые люди в этом самолете.
— Это не самолет, — сказал Милгрим.
— Что бы это ни было, — с раздражением произнес Рауш.
— Ты знаешь когда мы будем в Исландии?
— Завтра утром. Это просто такой прогулочный круиз. Перерыв чтобы отвлечься.
— Я больше почти не принимаю лекарства.
— Последние три месяца ты принимал просто плацебо. Полагаю это были витамины и минералы. — Рауш осторожно посмотрел на Милгрима, смакуя его реакцию.
— Почему ты мне сказал сейчас?
— Бигенд сообщил всем и каждому что ты снова стал полноценным человеком. Это цитата. Извини. — Он по-быстрому скрылся в толпе.
Милгрим сунул руку во внутренний карман куртки и нащупал почти пустой блистер. Не будет больше никаких лиловых записей с датами и временем. — Однако мне нравятся плацебо, — сказал он сам себе и услышал взрыв аплодисментов.
Сестры Доттир и их неприятный папаша, спускались по матовым стеклянным ступеням винтовой лестницы. Фиона сказала Милгриму что их новый альбом только что вышел. Блестящие и горностаевые они спустились и встали по сторонам от своего угрюмого Доттир-папы. Который, как сказала Фиона, заключил с Бигендом какое-то значительное и выдающееся партнерское соглашение о совладении, касающееся Исландии. Соглашение было секретным и оформлялось так, чтобы никто со стороны не мог ничего узнать наверняка. Большинство таких соглашений именно так и оформляются. Это Бигенд, сказала она, продал этим молодым Исландским финансовым ковбоям идею Интернет банкинга. — Преподнес им, — сказала она, в салоне, в объятьях Милгрима. — Он точно знал что произойдет. У них в головах не было ничего такого электронно-интернетного и это сработало.
Провозгласили тост. Он поспешил найти Фиону и стакан Перье.
Когда он взял ее за руку, Памела Мэйнуоринг быстро прошагала мимо в сторону Бигенда.
— Привет мам, — сказала Фиона.
Памела улыбнулась, кивнула, мимолетно заглянула в глаза Милгрима и пошла дальше.
Другая сторона
Этот сон, по часовой стрелке: спирали и изгибы из мрамора восемнадцатого века, неровные восковые потертости в камне, словно срезы многотонных масс окаменелой флегмы курильщика. Профиль каждой ступени собран из аккуратных сегментов чего-то безжизненного как штукатурка, которой замазали старые трещины и выбоины. Словно расчерченные и рассеченные а затем скрепленные секции любимой конечности вернувшейся из путешествия. Хирургия, катастрофа, вверх по лестнице выше и выше. В самую западную часть, по спирали. Над лобби, полоски Робертовой рубашки и голова турка на степлере. И то, и другое над грубостью тонкого идиотизма лошадиной резьбы в глубине стола, а она поднимается еще выше.
Этот этаж ей неизвестен, она никогда не была здесь. Выцветший, цветастый, допотопный ковер под лампами накаливания, архаичное контролируемое горение металлической нити. Стены, завешенные безумным разнообразием безлюдных ландшафтов, на всех на них смутно-спектральная тень штыря Бурж Халифа.
И в дальнем конце безбрежной, возможно бесконечной комнаты, в бассейне теплого света, сидящая фигура в костюме цвета Голубой Клейна. Она поворачивается обнаруживая бледный мех, нарумяненную морду и деревянные крашеные зубы…
Она просыпается рядом с Гарретом, который спокойно дышит в их затемненной комнате, ощущая кожей простыню.