Задуманное прошло не по-писаному! Как всегда. Блин!!! Нет, начало правильное, гнездо приняло жертву, напитавшись силой, став мощным оберегом от зла, пустив волну света во все стороны, но потом стали проявляться призраки, много призраков. Не хватало только мрачной музыки, как в фильмах ужасов.
Вот один из них подошёл вплотную, обдав холодом, потянулся рукой, но передумал, отдёрнув её, и сказал:
– Спасибо тебе, парень, мы отмщены, – расставил точки полупрозрачный силуэт человека с дырой в груди. А то я уже приготовился драпать…
– Век помнить буду, – всплакнула дева в разорванном платье. Утопленница.
Количество жертв этого маньяка было куда больше, чем я думал. Благословив меня и пообещав присматривать за этими землями, они истаяли лёгкой дымкой. Напряжение, не отпускающее меня весь день, ушло. Всё не зря. Благое дело исполнил. Хоть и запятнан теперь. Чем я лучше его? Убийца.
– Хан! Вампирюг тащат! Пошли, посмотрим, – взял меня на прицеп Серёга. На проходной было не протолкнуться от народа, все желали зрелищ. Я тоже поддался стадному чувству. Ну не дурак? Надо тренироваться, совершенствоваться, а меня на зрелища потянуло…
Закованного в цепи, сплошь исписанного рунами, вели лишь одного. Предводителя. Весь остальной выводок покрошили на месте, развесив их безголовые трупы по окрестностям, в назидание. Только кто их там увидит? В лесу-то? Белки? Военные – это диагноз.
Обычный мужик, ничего примечательного. Ни зубов с локоть. Ни красных брыкал. На лице улыбка. Вёл его главный маг части и… нет, это не тысячник – Халил Агафонович, а сотник, имени которого я не знаю, но с восемью лычками на руке. Усатый. Мощь!!!
– Парни отмщены.
– Это их не вернёт… Гад же только улыбается! – указал я на очевидное.
– Недолго ему осталось…
Кол выточили загодя. Дикость, ё-моё! Ещё и перцем смазали – ёперный театр!
– Да… наверное… – Не стал я смотреть на показательную казнь на плацу. Хватит с меня крови в этом месяце. – Пошли отсюда? – развернулся я в сторону зельеварен. Друг остался. Пойду, поварю лучше. Составчики новые опробую. Всё ещё от хладнокровного убийства разумного не отойду. Кошмары. Холодный пот поутру. Надо расслабиться. И конфеты не радуют.
От многоразовых взяток и подкупов официальных лиц части я отказался. Путь, который мне пришлось пройти в прошлом училище, стал мне претить! Давать взятки? Поощрять крысятничество? Ну его нафиг! Выход подсказал библиотекарь. И какой! Заявление, оформленное по всем правилам, и вуаля: разрешение на проживание и тренировки вне части – в кармане. Греет его лучше батончика с нугой. Вот так!
Говорила мне мама – учись на юриста! Нет – стал моряком. Десять месяцев в море, один на суше. Ни жены, ни детей. Только попугая завёл и бороду отрастил. Эх…
Сегодня большой день. Официальная приёмка дома! Переезжаю туда жить. Свобода, хоть и относительная.
– На бумаге он выглядел меньше, – подумалось мне вслух. – С квартирой не сравнить.
– Усадьба, а не дом, – зацокал мой управляющий в восхищении – Аркадий Иванович. Дворня, включая двух новых охранников, почтительно молчала, раскрыв рты.
Прямоугольная коробка в три этажа из кругляка. Восемьдесят метров на двадцать! И, правда, хоромы. Лифт, как у местных. Вместо окон бойницы и запах свежесрубленного леса. Запах моего нового дома. Иванович, лучше меня знающий план этажей, уже распределил всех по комнатам. Ещё и место осталось! А ведь на ферме сейчас проживает девяносто три человека (из них тридцать семь – это дети).
– Ваши покои, господин! – Почтительно открыл он дверь на третьем этаже. Большая, просторная гостиная, кабинет и спальня. Вся мебель изготовлена плотниками. Добротно, но без изысков. Мне нравится! Французское трюмо – выпендрёж!
– Хорошо! Док для кораблика, я смотрю, тоже стоит, – кивнул я на вид из окна, где виднеется мой дирижаблик, наречённый «Победой».
– Три дня как…
– В остальном как? Конец августа уже. Давненько меня не было, – уселся я в кресло.
– Пчёлы прижились. Мёду дают много, – стал он перечислять гордо все достижения. – Дети принялись цеплять к ним ниточки и гулять по посёлку. Хвастаясь! Как не искусали только? Отшлёпали детишек, больше не помышляют о таком, – подумав, добавил ещё одну подробность: – Гладить поселковым ребятишкам за сладкое давали. Предприниматели, – негодовал он.
– Интересно, – посмеялся я, представив эту картину. Ну-у… негодники!
– В теплицах большой урожай уродился. Как снимем, придётся в несколько ходок на корабле доставлять, – пригладил он куцую бородку. – Девки наши сошлись с местными. Скоро свадьбы гулять будем. Многие хотят у вас работать. Платите хорошо. Не наказываете на пустом месте, – вопросительно глянул он.
– Прежде посмотрю на них. Если без гнили – возьмём. Землицы много, всех пристроим. – М-м… а София?
– Не праздна, боюсь… Ваш друг – Михаил – постарался.
– Так вот почему он мне на глаза старается не попадаться! Руку просил?
– Просил. Она ответила, что разрешение ваше требуется, как батюшки, что принял в свою семью. Такие у них обычаи.
– Семья… – Задумался я. – Значит дам! Ещё что?
– Остальное вы и так знаете. Стадо коров в пятьдесят голов. Отара овец в триста штук. Кроликов не пересчитывали, как и кур. Много. Картошка уродилась на славу.
– Любо. Молодцы. Можешь идти, я с документами поработаю, – кивнул я на стопку бумаг на столе. Договоры со старостой Черняево, школами, Хабаровском и работниками. С частью – на поставку молока и сыра. Всё надо прочесть и завизировать. Секретарь! Нужен секретарь, зарылся я в бумагу. – Завтра в поход. Разведка. Не до того будет. Маршрут сложный.
– Вы поберегите себя там, господин. Как нам без вас? – Поклонился он, затворив за собой дверь.
– Поберегу, – прозвучал голос в тишине комнаты.
– А, попались!!! – Резко распахнул я дверь в сарай, вспугнув как пичуг Михаила и Софию, целующихся на фоне сена. Покраснели, как помидорки! Так мило! Словно им лет по пятнадцать и их застукали мамка с папкой…
– Прости, батюшка, – стала виниться первая красавица на моём хуторе.
Ох уж эти староверы… Если принял в семью, дал кров и хлеб насущный, значит, старший в семье. Батюшка! И никак иначе! А я ведь на десять лет моложе и на голову ниже!
– Благословляю вас, дети мои. Именем солнца и луны, – стал я дурачиться, подражая монаху, которого видел намедни. Он вещал проповеди на ступенях храма, просвещая обездоленных, калек и незрячих, что попрошайничали на ступенях святого места. Вот только стоило ему заикнуться, что он договорился с гильдией кожевенников и их всех берут на работу, где будут поить, кормить и обеспечат крышей над головой, как толпа вмиг переменилась. Свершилось чудо! Отбросив костыли и прозрев, попрошайки, якобы калечные, наваляли ему так, что он еле дополз своими силами до больницы! Времена разные, а нравы одни.
– Спасибо, – с очень серьёзным видом восприняла София благословление. Я закатил глаза.
Помявшись и переглянувшись с будущим мужем, она продолжила:
– Господин мой, мы месяц не спали, думали, как отблагодарить вас за спасение. И вот! – Протянула она черный вязаный венец – на голову, для поддержания волос. По центру был изображён серебряный единорожек с глазками-пуговками.
Миша пытался не засмеяться, изображая кашель.
– Мы заговаривали его, пели и водили хороводы, пытаясь напитать его своим счастьем, – вновь засмущалась она. – Как нас учили матери, а их – их матери.
Я не Миша. И к таким вещам отношусь очень даже серьёзно. До сих пор помню историю старухи Папендук, из тупика гончаров, что в Староместе. Её внучка, солнышко пятилетнее, извернулась из объятий бабушки и выбежала под ноги дочки богатейшего на тот момент человека города, сбив свою ровесницу с ног. Та заплакала… По приказу родителей солнышко зарубили на месте! Последнее, что осталось у старушки в жизни. Последнее… Чума унесла остальное ещё раньше. Я стоял в сторонке и смотрел. Мне было девять.
И тогда она прокляла… Так прокляла, что эту историю запретили печатать в газетах, вычеркнув из истории города. Ни капли силы не было использовано! Одни слова старой, беззубой старухи:
– Пусть же вас настигнет кара небесная, в стократ ужаснее настигшей меня, – сказала она, прежде чем умереть от остановки сердца.
Кто воспримет такое серьёзно? Вот и они пропустили мимо ушей. А зря! На следующий день из особняка семьи не вышел никто. Стражники, зашедшие внутрь, выбежали оттуда белые как мел. Будто сама смерть гналась за ними. Дом, в котором стены, пол и потолок были залиты кровью, сожгли. Тел не было… Никто не найден и по сей день. Такая она – сила женской молитвы, которую не стоит недооценивать! Сила любви.
– Спасибо вам, – с благодарностью принял я повязку, надев её на голову. Волосы, что я отрастил до плеч, расправились сами собой.
Миша вновь закашлялся.
Глава 9
– Наш пострел везде поспел… В медные пояса метит? – заметил тысячник.
– Похоже… – протянул его помощник, пригубив коньячку. – Прав пояс купеческий даёт немало: можно купить землицу у родов не в аренду, а в собственность или обратиться напрямую к наместнику императора в регионе. И масса других, крайне полезных поблажек. Не благородный, но близко. Когда там четвёртый ранг? А поясок – вот он!
– Не думал никогда о таком. Торговать? Не-е… С мечом сподручней, – погладил тысячник рукоять с любовью.
– Напомнить тебе времена, когда мы кашей питались без масла? Это сейчас о-го-го!
– Не надо. Я помню, – обратил взор в окно глава гарнизона, что и сам когда-то окончил училище и голодал в интернате.
– Лови ГАДА!!! Держи, держи – загоняй, – визжали полуголые девчонки. Зажали они меня в угол!
Ух! Что происходит? Сейчас всё объясню!
– Не уйдёшь! – чуть не схватила меня самая быстроногая. На китаяночку похожа.