— Ты не прав, — говорил Бастиан, хмуря брови. — Это не выход.
— Неужели? — кривился герцог. — И что ты предлагаешь?
Голоса еле слышались, хотелось подойти ближе, но мы боялись шуметь.
— Просто скажи правду. — Супруг повернулся спиной к выходу, и солнечные лучи осветили его голову, рисуя в светлых прядях замысловатые узоры. — Объясни, зачем добивался брака, Камелия чудесная, она поймет.
— Бред! — Измирский шагнул в сторону. — Что еще предлагаешь ей рассказать?
— Все.
— Все?! И о том, что супруга ей подсунули по моей просьбе? Неужели ты хочешь, чтобы княжна узнала о твоей роли?
— Она знает. Я рассказал.
Измирский вцепился в рубашку Бастиана.
— Ты рехнулся?!
— Нет. — Супруг спокойно убрал его руки. — Я все рассказал. И про Валесию тоже.
Герцог выругался. Он запустил руку в волосы и, явно нервничая, взлохматил прическу.
— Да быть того не может!
— И тем не менее! — Бастиан улыбнулся. — Я не враг ей.
— О Вайд… Ты же нарушил клятву! Басти, придурок, каким чудом ты еще жив?!
— Я просто сказал, что продал Валесию берийцу, без подробностей.
Измирский с удивлением недоверчиво глянул на соперника и захохотал.
— И она простила? Вот так просто? Не зная всего?!
— Нет, не простила. Но, надеюсь, простит, как только ты снимешь с меня обет. — Голос Бастиана звучал твердо.
Герцог провел ладонями по лицу.
— Так нечестно, Басти.
— Но почему?
— Нет, — покачал головой Николас. — Ты сделал глупость, позволив Камелии узнать семейный секрет, но от меня помощи не жди.
Бастиан прищурился.
— Это цена твоей дружбы?
— При чем тут дружба? — Николас поднял брови. — Мы соперники. Не думаешь же, что я своими руками отдам тебе девушку, которая самому нужна позарез?
— Но мне она тоже нужна!
— Басти, это глупо. Мы же не будем ссориться из-за сумасбродной девицы? Отступись.
— Она не сумасбродная! И нет, не отступлюсь.
Я зажала рот рукой, опасаясь охнуть в самый неудачный момент. Рядом, широко раскрыв глаза, затаилась Настиша. Не знаю как она, но для меня эта сцена была неприятной, будто два купца делили товар и никак не могли договориться.
— Твою судьбу решают, — мрачно прокомментировала подруга. — Два павлина.
Я хотела было возразить, да не смогла.
— Слушай, — наклонилась ближе Настиша. — А может, ну их к Вайду обоих? Пусть друг перед другом выделываются, а ты разведешься по-тихому, а уж потом, с трезвой головой решишь, кто из них тебе нужнее?
— Измирского даже рассматривать не стану.
— А Бастиана?
Я промолчала.
Мужчины все больше и больше распалялись. Их голоса начали привлекать внимание прислуги.
— Пойдем отсюда? — Настиша дернула меня за рукав.
— Сейчас, еще минутку, — сказала я, вновь услышав свое имя в мужском диалоге.
Бастиан стоял, широко расставив ноги и сдвинув брови, во всем его облике чувствовалась сила и мощь, которой порой не хватало слишком благородному Николасу.
— Ты ее не любишь, — заявил мой супруг.
— Да, до любви далеко, но ведь это не главное, — усмехнулся Измирский. — Я, уж прости, более выгодная партия, нежели ты. А любовь… когда-нибудь нагрянет. А если и нет, то не страшно. Я хочу на ней жениться!
— И тебя совсем не интересует, что хочет сама Камелия?
— Честно? Басти, извини меня, пожалуйста, но место консорта в постели будущей княгини куда важнее глупой девичьей любви.
Я ошарашенно пискнула. Но мужчины этого не услышали, так как именно в этот момент в холле появился мой отец. И судя по его горящему взгляду, он давно наблюдал за пикировкой.
— Как интересно, — тихо проронил князь. — Некоторые вещи узнаются порой совершенно внезапно. Весьма интересный разговор у вас вышел, молодые люди, я впечатлен.
Измирский побледнел.
— Ваша светлость, вы неверно поняли.
— Неужели?
— Мы не имели в виду ничего плохого. В нашем разговоре не было ничего порочащего вашу дочь.
— Думаю, это я сам могу решить. — В глазах отца мелькнуло раздражение.
— Ваша светлость, ни я, ни Бастиан не желали нанести оскорбление вашему дому, — не унимался Измирский. — Мы всегда с уважением относились к АрМонту.
— Верно. — Голос князя прозвучал неожиданно гулко. — И я прекрасно понимаю, что договорный брак, который мог бы получиться у вас с Камелий, основывается далеко не на искренних чувствах. Но уважение, Николас! Уважение должно быть всегда.
— Ваша светлость, я уважаю вашу дочь.
— Не заметил. Я, дурак, продолжал отстаивать твою кандидатуру, даже когда она вышла замуж за другого, описывал, как верного и надежного человека, надеясь, что вы станете прекрасной парой. Как же я был слеп!
Николас криво улыбнулся и, мельком глянув на Бастиана, спросил:
— Но ведь договор все еще в силе, да, ваша светлость?
Отец возмущенно вздернул брови.
— Какой договор?! Ты относишься к ней, как… как… О Вайд, я даже подумать о собственной дочери так не смею!
— Вы не правы, мое желание стать ее супругом говорит об уважении!
— Неужели? Поэтому ты собственноручно отправил ее под венец с другим?
— Я хотел как лучше, — возразил Измирский. — Это был стратегический ход!
— Это была глупость! Мне даже в голову такое не могло прийти! А ты, — князь повернулся к Бастиану, — как ты согласился на эту низость?
— Ваша светлость, я люблю Камелию. — Голос моего супруга звучал напряженно. — Могу поклясться!
— Когда любят, не делают из девушки игрушку! Вы оба разочаровали меня, господа. Но если тебе, Николас, я могу закрыть доступ в свой дом, то тебя, Бастиан, придется терпеть, хотя тоже с удовольствием бы прогнал! Брак настоящий?
Бастиан кивнул.
— Настоящий. — И тут же поправился: — Но не закрепленный. Я никогда бы не сделал ничего против ее воли.
— Хоть это радует.
Измирский, стоящий рядом, нахмурился.
— Ваша светлость, вы не можете меня выгнать! У Камелии должен быть выбор. Вайдово проклятье, чем я хуже Бастиана?!
— Ник, заткнись, — прошипел мой супруг.
— Да он бывшую невесту в гарем продал! — Измирский словно не слышал просьбы друга. — Чем он лучше меня? Почему ему вы шанс оставляете, а мне — нет?
— Ник! — Бастиан стиснул зубы.
— Что?!
Герцог хотел еще что-то сказать, но, наткнувшись на взгляд князя, резко замолчал.
— Бастиан, это правда? — рявкнул отец. — То, что он сказал, правда? Продал невесту?!
— Да, правда, — чуть помедлив, сознался мой супруг.
— Развод. Немедленно!
Я закусила губу. Всегда боялась, что отец все узнает. В гневе он был страшен.
Вот и сейчас, издалека наблюдая, как он сжимает кулаки и требует развода для единственной дочери, я даже мысли не имела, чтобы покинуть убежище и помешать ему.
Сердце сдавили каменные тиски. Жестокие, царапающие нежную плоть так сильно, что, казалось, оставляли кровавые следы. Рядом замерла Настиша. Она с силой схватила меня за руку, словно хотела уберечь от необдуманных действий.
— Дыши, — шепнула она. — Дыши, Камелия!
И только тут я заметила, что и правда перестала дышать.
— Дыши, вдох-выдох, ну! Я знаю, это больно, но ничего, пройдет. Дыши…
Вдох-выдох, вдох-выдох… Ничего не значащие, ритмичные сокращения грудной клетки, пока там, в середине замкового холла, решалась судьба нескольких человек.
— Развод! — грозно повторил отец.
— Для этого нужно подтверждение со стороны Камелии! — Бастиан тоже сдвинул брови.
— С дочерью я поговорю потом, захочет — простит, нет — я вам не судья. Но с твоей стороны развод должен быть дан немедленно! Ну? Я жду!
Бастиан пристально поглядел на князя, медленно кивнул и протянул вперед руку с брачным браслетом.
— Хорошо, но прежде, пожалуйста, выслушайте. — Он перевел дыхание. — Я никогда не считал вашу дочь игрушкой. Немного взбалмошной, не до конца повзрослевшей, но не игрушкой. Я согласился на обман, поддавшись на уговоры друга. — Бастиан поморщился. Измирский что-то возразил, но глухо и неразборчиво. — И почти сразу пожалел.
— Не смей давить на жалость, — процедил отец.
— Нет, я просто хочу объяснить… Камелия оказалась совсем не такой, как ее описывали. Она хорошая! Чудная, конечно, с этими представлениями о свободной жизни, с пристрастием к вредному крылатому дракону и крепкому кофе по утрам. Но мне это даже нравится. — Бастиан говорил решительно, словно в последний раз. Наверняка он понимал, что именно в этот момент моему отцу важно слышать правду. — Я ее полюбил, хотя сам не понимаю за что. Может, за привычку поднимать брови, когда хочет показаться смелой, может, за излишне торопливую речь, когда волнуется. А может, за любопытство в глазах, когда ждет ответа на вопрос, за страх показаться глупой, за капризные губы, уголок которых дергается, если ей смешно…
— Она так не делает, — возразил Измирский.
— Делает, — горько улыбнулся Бастиан. — А еще она любит голубой цвет и терпеть не может желтый. И суп на крепком бульоне ей нравится больше, чем запеченные куриные ножки. Ваша светлость, я люблю вашу дочь и ничего не могу с этим поделать.
— Зачем ты это говоришь? — холодно спросил князь.
— Подумал, что хватит лжи, пора быть честным.
— Надеешься, что передумаю насчет развода?
— Нет, — покачал головой Бастиан. — Вы правы, Камелия должна сама все решить. Но пообещайте, если она простит меня, вы дадите еще один шанс.
Князь прищурился, обвел его оценивающим взглядом и, не обращая внимания на притихшего Измирского, кивнул:
— Обещаю.
Настиша толкнула меня плечом.
— Вот это речь! — прошептала она восхищенно.
Я ничего не ответила, боясь отвести взгляд от супруга. На его лицо набежала тень, но он все же решительно обнажил предплечье и произнес:
— Полагаясь на ваше слово, я даю развод и освобождаю от всех клятв, вольных и невольных, Камелию АрМонт. Пусть все зависит от нее. В любом случае я… — Но Бастиан не успел договорить. Брачный браслет на его руке неожиданно засветился, обжигая кожу, и исчез.