ЗаключениеИнформация и знание
Когда общество сталкивается с такими сложными вызовами, как те, что стоят перед Соединенными Штатами, часто говорят об этом времени как о «поворотном моменте». Но уникальными являются не только вызовы, в равной мере беспрецедентно и определение того, что собой представляет этот самый поворотный момент. Исторически этот термин относили к определенному набору вариантов, тогда выбор определял направление будущей политики.
В начале нового столетия и нового тысячелетия Соединенные Штаты не найдут никакой панацеи. Америка, которой не так сильно нужна конкретная политика, а больше требуется разработка долгосрочной концепции, впервые вынуждена разрабатывать глобальную стратегию, нацеленную на неопределенное будущее. Судьба выдвинула на передний край страну, убежденную в универсальной применимости единственного комплекта принципов для мира, характерной чертой которого является многообразие исторических путей развития, что требует избирательных решений и стратегий.
Успех Америки в таком мире будет измеряться постепенным улучшением широкого спектра политических, экономических, стратегических и социальных проблем. Немногие из них подлежат окончательному урегулированию, каждая перекликается с другим, возможно уникальным, историческим ритмом. Американская роль будет главной в решении многих из них, но Соединенные Штаты истощат свои психологические и материальные ресурсы, если не научатся отличать то, что им надлежит делать, и то, что им хотелось бы делать, а также то, что выходит за пределы их возможностей. Они должны придерживаться этого баланса в такой ситуации, когда не только не устоялись всякие влияющие на внешнюю политику объективные обстоятельства, но точно так же меняется и сам способ, при помощи которого приобретаются знания и формируются восприятия.
Считается банальным описывать информационный век как одну из великих интеллектуальных революций в истории – возможно, величайшую – и обращать внимание на социальные, экономические и политические последствия. Редко при этом обсуждается уровень воздействия на поддержание международных отношений, за исключением случаев, когда речь идет о глобальном охвате современных средств связи, – эффект, так сказать, огромного числа и скорости передачи. Но на поддержание международных отношений и, соответственно, хода истории влияет не просто число людей, имеющих доступ к информации; гораздо важнее то, как они анализируют ее. Поскольку объем доступной информации ведет к переизбытку и невозможности ее оценить целиком и полностью, возникла пропасть между информацией и знаниями и, даже более того, между знаниями и мудростью.
Ни одно из предыдущих поколений не представляло себе масштабы доступной сегодня информации и уж тем более возможности немедленного доступа к ней почти что механически, всего лишь работая с клавиатурой. Самой ближайшей аналогией воздействию революции современных видов связи является изобретение печатания. До печатания знания зависели от памяти или от методов хранения, которые были настолько сложными, что не допускали широкой доступности. Печатание широко распространило объем информации, которая могла храниться и передаваться. Однако книги являются таким громоздким хранилищем по сравнению с электронной базой данных, и их содержание должно быть обобщено при помощи индексных устройств, на которые уходило много времени. Приобретение знаний через книги в силу этого требовало концепций, задача которых состоит в том, чтобы соотносить отдельные элементы информации друг с другом и группировать сравниваемые события по соответствующим категориям. Чтение также делало акцент на стиль, его предназначением было содействие главной задаче, при этом доставлялось эстетическое наслаждение.
Несмотря на все свои ограниченности, – с которыми, конечно, наш век знаком больше, чем были современники, – изобретение печатания привнесло большую революцию в религиозной, философской и политической мысли. Оно сделало возможным распространение знания, давая средства, при помощи которых научная информация становилась общедоступной. Монополия на информацию, которой пользовалась церковь, исчезла. Печатание создало условия для развала Вселенской Церкви, создало национальное государство, породило рационализм и возвестило новую эру науки и открытий. Оно также привело к двум столетиям потрясений, поскольку эти перемены впитывались человеческим сознанием и оказывали воздействие на политические и религиозные институты.
Наш век находится в самом начале интеллектуальных и политических метаморфоз, которые, как представляется, будут более всеохватывающими, чем те, которые случились после изобретения печатания, и будут развиваться гораздо быстрее. Тем временем возникает вопрос: не станут ли новые формы обработки информации на самом деле замедлять нашу способность учиться в сфере международных отношений? Поскольку во время технологической революции появились чрезвычайные инструменты заказа информации, то успешное осуществление внешней политики требует, превыше всего, интуитивной способности чувствовать будущее и тем самым управлять им. Руководство – это искусство преодоления пропасти между опытом и предвидением.
Именно по этой причине самые великие государственные деятели были мало отмечены своими детальными знаниями (хотя есть какое-то минимальное их число), их больше отличает инстинктивное понимание исторических течений, способность рассмотреть среди мириад впечатлений те, что более всего вторгаются в сознание. Именно они, вероятнее всего, формировали будущее. Это стало поводом для конченого «реалиста» Отто фон Бисмарка так подытожить свое видение искусного управления государственными делами в достойном благоговения заявлении:
«Самое лучшее, что может сделать государственный деятель, так это подождать, пока он не услышит шаги Бога, ухватиться за подол Его мантии и пройти с Ним несколько шагов по его пути»95.
Немногие современные идеалисты стали бы говорить о своих целях с такой скромностью, а «реалисты» отвергали бы обращение к божественному. Мало что в эпоху моментальной связи приводит к такого рода смирению перед высшими силами. К изучению истории и философии, наук, более всего соотносимых с совершенствованием искусства умения управлять государством, относятся пренебрежительно повсюду или ему уделяется такое утилитарное толкование, что они могут быть лишь в числе подспорья тому, что считается здравым смыслом. Руководители становятся знаменитыми, используя и манипулируя настроением момента. Они определяют свои цели, совещаясь скорее с фокусными целевыми группами, чем руководствуясь своими собственными восприятиями. Они видят будущее в проекции, исходящей от чего-то привычного.
Компьютер решил проблему накопления знаний и сделал доступным большое количество данных. Одновременно он требует свою плату за сужающиеся перспективы – особенно в случае внешнеполитических проблем. Политические деятели поддаются искушению ждать какого-либо события и отвлекаться на их отголоски в СМИ. Действительно, у них мало иных критериев, на основании которых они могли бы судить о своих действиях. Тем временем перспектива будущего очень часто затмевается тактическими действиями. Сложность не в недостатке отдельных руководителей, а скорее, в системной проблеме их культурной подготовки. Проблема образования для Соединенных Штатов заключается в том, как закончить обучение в компьютерный век и перейти от обработки информации к формированию видения судьбы нашего общества.
В итоге государственный деятель оказывается перед дилеммой, которая состоит в том, чтобы установить баланс между ценностями и интересами и, временами, между миром и справедливостью. Принимаемое многими без доказательств раздвоение между моралью и интересом, между идеализмом и реализмом является одним из видов стандартных образцов продолжающегося спора по международным делам. Какого-то строгого выбора фактически не существует. Избыточный реализм ведет к стагнации; избыточный «идеализм» ведет к крестовым походам и в конечном итоге к разочарованиям.
Это все потому, что стремление к нравственным целям в международных делах отличается по содержанию от ситуации с внутренней политикой. Успешная внешняя политика требует управления нюансами в непрерывном процессе; внутренняя же политика речь ведет о выстраивании интересов и принятии законов, которые соответствующим образом вводятся в действие принятой правовой системой. В дипломатии мораль отражается в готовности упорно добиваться всего путем серии шагов, каждого из которых, несомненно, недостаточно с точки зрения достижения конечной цели. Внутренняя политика оценивает свои достижения в течение более короткого времени и в более конкретных абсолютных выражениях.
В итоге все сводится к тому, как Соединенные Штаты воспринимают сами себя. Хотя они отрицают имперские притязания и не имеют имперской структуры, они, несмотря на все свои уверения о добрых намерениях, воспринимаются во многих уголках земного шара как не допускающие никаких возражений и доминирующие – а фактически имперские. Доминирующее влияние Америки вызывает ответную реакцию, варьирующую от реакции типа Европейского союза до российско-китайского «стратегического партнерства». Тут и МЕРКОСУР в Латинской Америке, зарождающаяся азиатская зона свободной торговли, стремление укрепить полномочия Совета Безопасности Организации Объединенных Наций. Короче, все то, что предназначено для восстановления бо́льшей свободы действий в отношениях один на один с Соединенными Штатами или как минимум ограничения американской свободы действий.
В какой-то мере такого рода реакция стала неизбежным результатом на уникальное положение Америки как единственной оставшейся сверхдержавы, и оно сохранится, независимо от того, как Соединенные Штаты будут проводить свою дипломатию. Господствующая держава вызывает почти автоматически попытки со стороны других обществ получить больше прав в выработке своих решений и уменьшить свою зависимость от сильнейшего. Но если даже эти разные группы задумываются как необходимые строительные блоки зарождающегося нового международного порядка, будущие параметры мира будут зависеть от их способности достичь самоидентификации, не противоречащей сотрудничеству с Соединенными Штатами или вступающей в рефлексивную оппозицию такому сотрудничеству.