Усачиха, шедшая впереди и уверенная в том, что она привела своему начальнику самую прекрасную девушку в округе, даже не стала оборачиваться, чтобы проверить это. Распахнув дверь, она неуклюжей бегемотихой вдвинулась в зал, мы с Настей вошли следом. Я, по проверенной методе, сиганул тут же под комод-секретер, а Настюха замерла чуть поодаль и позади нави.
Болотник завтракал. То, что было перед ним в тарелках, я постарался не разглядывать — достаточно было уже учуять тот отвратный запах, который исходил от блюд, чтобы понять: ничего хорошего там увидеть было нельзя. Серая жижа от того, что ела эта нечисть, стекала по подбородку монстра и капала на его грудь. Периодически чудовище громко рыгало и смачно чавкало, подбирая слюну.
Даже я, кот, еле сдерживал рвотные позывы! Причём кот, почти полвека проработавший в следственном отделе, выезжающий в своей бытности опером на места преступления, общающийся с такими отбросами человеческого общества, что… Ну, в общем, понятно же. Представляю, какие муки приходилось терпеть неискушённой во всём этом девушке, выросшей в хорошей семье.
Заметив нас, Болотник отодвинул от себя тарелку, больше похожую на огромный таз — в таком моя бабушка по субботам стирала бельё, когда машинки у нас ещё не было, годах так в тридцатых-сороковых. Монстр выпучил свои жабьи буркалы, чавкнул пустым ртом и… заорал так, что у меня непроизвольно сработал инстинкт. Ну, главный кошачий инстинкт, кто понимает, о чём я… Когда страшно, обидно или злоба перемыкает в мозгу — меть территорию…
Усачиха тоже испугалась, плюхнулась на колени, поползла к Владыке на карачках. Она, видимо, подумала, что тот выражает таким образом свою бурную радость. Приблизившись к кончику его туфли, навь хотела, как в прошлый раз, облобызать его, но получила мощнейший удар в лоб, опрокинулась навзничь и завизжала. Болотник же в гневе вторично ударил старуху, но уже посохом по макушке. Та хрюкнула и стала таять, уменьшаясь на глазах. Под ней растекалась грязная зловонная лужа. Видно, посох имел какую-то магическую силу, а не просто служил палкой для опоры при ходьбе.
Наконец Болотник собрался и задал вопрос:
— Ты кто?
Настя, бедная моя девочка, каким-то непостижимым образом вынесшая всё это, тихонько проблеяла:
— Настя я… Из города иду к бабушке… Марии… в Истопницу…
— К Марии? Хммм… — видимо, про бабушку Марию Владыка был наслышан, возможно, даже дружен с ней, потому что дальше гневаться он не стал.
Резко успокоившись, монстр ласковым тоном (ну, это я так понял смену его интонации, потому что ласковым этот голос можно было бы назвать лишь с огромной натяжкой) пробулькал:
— Ну так и иди, девочка, к своей бабушке. Спасибо тебе за то, что навестила старика! Привет передавай бабулечке своей!
Мареха* — изгой (устар.);
зазорливый** — совестливый (устар.).
Банник Шишок
Поднявшись по ступеням наверх, мы с Настенькой пошли по улице в направлении избы Ялки. Встреченные на пути девки и бабёнки, кто с жалостью, кто с отвращением, закрывали уголками повязанных на голову платков открывающиеся от удивления рты.
— Чего это они? — спросила меня Настюха.
Мне стало искренне жаль девушку. Она же не догадывалась даже, насколько омерзительной стала её внешность. На секунду представил себе реакцию моей подруги, когда очевидное станет ясным и для неё, и похолодел внутри… Эта женская натура! Помнится, они могут впасть в отчаяние от одного сломанного ногтя, прорыдать весь день и взять больничный из-за выскочившего на лице ОДНОГО угря, впасть в депрессию из-за пары лишних набранных килограммов веса. А тут… Бедная моя девочка, как-то ты всё это выдержишь?
— Я так перенервничала, даже в горле всё пересохло. И лицо горит… Просто огнём! Умыться бы, — и Настя свернула к большой бочке с водой, стоящей около забора одной из изб.
Что я мог сделать, как помешать??? Настюха подошла к ней и… глянула в своё отражение. Ну да, не зеркало. Но ясно видно, что её личико с остреньким носиком и громадными глазами превратилось… в свиную харю, усеянную огромными чирьями, да!Внутри меня от жалости всё сжалось и полетело в пропасть. Да лучше бы мне самому… да хоть хвоста б лишиться! Или даже глаза. Чем угодно пожертвовал бы, только чтобы избавить Настеньку от таких душевных мук…
Девушка была так ошарашена увиденным, что даже не заплакала и не закричала. Она просто стояла пнём и смотрела на убожество, отражающееся в бочке. А потом медленно стала сползать на землю, пытаясь схватиться за край ёмкости. И сколько бы я ни пытался послать девушке мысленно успокаивающее: «Это ненадолго, это всё пройдёт!», — она не реагировала на мои сообщения.
Ялка заметила нас и поспешила навстречу. Увидев валяющуюся на земле постоялицу, бросилась её поднимать и… отшатнулась в ужасе! А потом, закрыв лицо руками, бросилась бежать от Настюхи со всех ног.
Но всё плохое заканчивается когда-нибудь. Пришла в себя и Настя. Села на земле. Я мурчал изо всех сил и тыкался башкой ей в бок, требуя ласки, мысленно пытаясь успокаивать девушку обещаниями, что совсем скоро станет она ещё краше, что лучше быть такой вот страхолюдиной, чем женой болотника-сына! И что мне она и такой кажется самой лучшей из всех девушек на земле…
Настя поднялась, пошатываясь, медленно побрела к дому Ялки. Однако и там нас ждало разочарование: дверь ворот была закрыта на засов. Куда теперь идти — вовсе непонятно. Постучались в окно избы рядышком — тоже тишина. Похоже, тут мы стали настоящими изгоями. Видимо, народ посчитал Настюху больной какой-то странной заразной болезнью, и таким способом устроил ей карантин.
Девушка присела на землю под окном Ялкиной избы, привалилась к дому спиной и закрыла в изнеможении глаза. В этот момент из-под ворот высунулась лопата, на которой стояла миска с горячей похлёбкой и куском хлеба. Вот так вот, как в зверинцах дают еду злобным хищникам, так мою хозяйку решилась покормить добрая женщина. И на том спасибо…
Только как дальше-то быть? Не жить же на улице? Нет, можно, конечно, уйти из деревни. Но что-то мне подсказывало, что не все ещё тайны мы тут раскрыли. Не просто так Оксана Чернава заманила нас в это странное селение. Где-то тут все концы и прячутся! Тем более что в яме — доступ к самому Болотнику, который в исчезновении мужа и сына Чернавы наверняка играет не последнюю роль.
А-а-а-а! Чего же я торможу-то? Мне же может помочь домовиха! И я попытался мысленно призвать её:
— Бабушка Малуша! Добрая наша, умная домовиха! Помоги! Подскажи, что нам сейчас делать, куда податься?
Старушка мгновенно материализовалась под кустиком крапивы. Что было странно — Настюха её тоже увидела! Но не испугалась. Да и чего можно испугаться после встречи с Владыкой Болот? Кто его хоть раз увидит, и в городе Призраков перед аборигенами не струсит. А тут всего-то навсего — милейшая старушка размером с валенок.
— Здравствуй, девка, здравствуй, милая. Это я тебя спасла от замужества страшного. Каюсь, способ не из самых приятных, так ведь и дело — непростое. Из деревни вам уходить рановато. Да и куда вы пойдёте-то? В другом месте тебя и вовсе камнями закидають, как прокажённую. А я вам что подскажу: идитя вы в баню, — тихонько нараспев забормотала домовиха.
Она нас что — посылает? Намекает, что надоело ей с нами возиться? Вот тебе и добрая старушка! Бабка Малуша усмехнулась и махнула на меня своим полотенчиком, зажатым в руке.
— Глупыша́ты, Пушок! Я вас в настояшшу баню засылаю. Там у мине знакомый банник обитат, Шишок, мы с ым в молодостях… я жа сказывала, ай нет? Ну, да рановато вам ышшо об тех подробностях знать! Короче, должок у няво предо мной имеца. Пока перво время там перекочумаритесь*. А дале видно будет. Токмо не забудьте поприветствовать банника, разрешення у няво испросить пожить в яво владениях. Да моё почтение передать. Так вот прямо и скажите: «Малуша-душа прывет послала для Шиша!» Запомнила, девка? Надо сказать слово в слово, не прибавить не убавить.
— Пароль такой, я поняла, бабушка Малуша. Спасибо тебе. Доброту твою никогда не забуду! — Настя с трудом поднялась на ноги и отвесила земной поклон домовихе.
Со стороны наблюдающим могло показаться, что девушка кланяется дому, в котором её приютили. И пусть сейчас выгнали, но ведь доброту ранее выказали. Так положено. Хотя у Насти в голове про благодарность Ялке мыслей вовсе и не было в этот момент.
— Идёмтя, я вам кратчайшую обходну дорогу к бане укажу, шоба, значица, во двор Ялкин не входить, — Малуша резво поднялась на ножки и заковыляла по-старушечьи вдоль забора.
Мы двинулись за ней. Обойдя забор и свернув по тропке к огородам на задах, вышли к стоящей чуть поодаль баньке. Малуша, махнув на прощание ручонкой, растаяла. Мы же подкрались к халупе с потемневшими стенами и малюсеньким закопчённым окошечком. Настёна вздохнула и взялась за дверную ручку.
Изнутри на нас пахнуло ароматом берёзовых веников и теплом. Настя перешагнула через порог, отвесила поклон. Затем поприветствовала банника, как её научила Малуша. И передала привет — то есть сказала пароль.
Сначала всё было тихо. Потом в углу что-то как будто зашуршало, заскрипело. Зажглась самодельная лампа, стоящая на лавке: миска с какой-то масляной жидкостью, в которой был утоплен скрученный тряпочный жгут. Он погружён был почти полностью, лишь полуторасантиметровый кончик высовывался наружу, который и горел слабым огоньком, источая неприятную вонь.
Затем появился и сам хозяин. Это был обычный мужичок, несколько заросший волосами и косматый, однако с добрым лицом. И — слава Бо… духам, в одежде. Настюха, конечно, не девушка-скромница, в той своей жизни повидала, думаю, немало. Но вдруг у неё и в мозгах случился перекос в сторону юности?
Я же вон стал стеснительным подростком с кучей комплексов. Хотя — мне ли таковым становиться… Циник и прожжённый холостяк, дамами пользующийся лишь в случаях крайней необходимости. Вспоминать даже противно, до какой степени я был жёстким мизантропом в той реальности, высмеивающим любые проявления сантиментов.