Тут же в моей голове и голосок домовихин раздался, приглушённый, правда, но вполне различимый:
— Эк, дурной ты, Пушок… От ить неймётся табе усё никак. И ить нашёл с кем связаться-то — с самой ведьмой! Ента жа Огнесса и есть та самая злобница, котора матерью Ракалии являццо. А молода-то она токмо из-за того, что девок красивых да юных в лес заманиват да и сжират их. Сильна она, ой как сильна! Планирует стать красавицей невпременной да за самого Болотника взамуж выйти, шоба рядышком с сынулей ненаглядным быть. Усе силы на то положить готова. Уж я и не знаю, чем и помочь-то табе…
— Плакать да причитать я и без тебя умею, — мысленно остановил я Малушу. — Мне помощь от тебя практическая нужна. Думай, бабушка, думай!
— Ага, значицо, пракчицка, ага… А попрошу-ка я чичас Лешего нам помочь? Мож, он чаво придумат…
Уж не знаю, какими словами Малуша уговаривала Лешего, но, видно, и тут у неё были свои кнопки, нажав на которые домовиха смогла достучаться до лесного духа.
— Эге-гей, Пушок! Там за деревом, откуда ты на лису нападал, капкан стоит в траве припрятанный. Больше ничем помочь не смогу, — этот голос в моей башке был уже не Малушин, а больше похожий на скрип дерева.
Ну что ж, сам виноват… Давай, Павел Барков, снова подставляй свою спину под вражьи пули.
Подлетев к самому носу рыжей плутовки, я нагло клюнул её в нос. Такой дерзости хищница не ожидала от беспардонной пичуги и тут же кинулась её ловить. А я снова применил избитый приём, изображая раненую в крыло и лапу птаху. Чтобы хоть чем-то компенсировать свой проигрыш, лиса кинулась ловить синицу. Рассказывать ли, как она угодила в капкан? Думаю, лишнее уже.
Закончу историю о жизни ведьмы тем, что дополнительно к уже оказанной помощи (видимо, и ему она насолила отменно) Леший выгнал на поляну какого-то взбесившегося лося, который и затоптал попавшую в капкан ведьму. Сначала лиса перекинулась перед смертью в Огнессу, потом в жуткого вида старуху, а затем как будто бы растаяла, растёкшись зловонной болотной тиной.
Я хотел поблагодарить Лешего за помощь, покричал ему на птичьем языке то, что на ум пришло, покивал головёнкой во все стороны и полетел в Истопницу. Теперь за Настю и Милицу я был почти спокоен.
С Болотником сразиться — не на гулянках егозиться
… Путь по воздуху оказался не столь труден, как по самому болоту, когда мы с Настенькой пёрлись на своих двоих. Вернее, она — на двоих, а я на четырёх.
Очень скоро внизу показалась речка, рядом — деревушка. А вон и пещера Баламутеня. Снизился, примостился на ветку березки. Пока пытался отдышаться, расправлял спутанные воздушным потоком пёрышки, из «хором» выдвинулся Баламутень. Огляделся с недоумением. Кого-то, видимо, ожидал встретить, но, не увидев гостя, растерялся. Хммм… Не меня ли?
Я подлетел и нагло уселся водной нечисти на плечо. Тот скосил на меня глаз, стараясь не спугнуть и… радостно булькнул:
— Худяшка! Дружище! Ты ли енто?
— Я ли, господарь Баламутень Истопнинский Первый.
— Гымммм… — хрюкнул нечистый. — А причём тут первый?
— Знаешь, в городах народ царям, то есть владыкам, номера присваивает. Чтобы не ошибиться, если вдруг какой-нибудь из последующих правителей будет тёзка, — попытался я в меру своих способностей прояснить ситуацию.
Вот ведь: сколько раз себе твержу, что язык мой — враг до гроба, но нет, ничему жизнь меня не учит! Пошутить, вишь ты, вздумал. Однако и на этот раз, слава духам, вроде покатило. Баламутень кивнул довольно: такое звание ему, видимо, польстило.
— Что привело тебя ко мне, друже?
— Хочу я в логово Болотника попасть. А тут непотопляемость, которой ты меня наградил. Кстати, спасибо тебе за неё огромное! Спасла однажды меня от смерти лютой. Но в данной ситуации она мне будет препятствовать реализовать свой план, — прочирикал мой синиц.
— Перпяствовать ризоливать… енто да. Разливать не кажный могёт, Вернее, могёт-то не только лишь кажный, а хто и могёт, то не усягда точно, — с умным видом нечисть бормотала всякую несуразицу, как, помнится, в нашем мире иные лопотали всякую белиберду с экранов телевизора.
— Баломутень, надо с меня снять эту способность, хотя бы на время. Хочу я к Болотнику попасть, чтобы изнутри его и прикончить, — я перевёл свою мысль в более удобоваримую оболочку.
— Надо ж как ты замахнулся… — Баламутень с уважением погладил меня по спинке одним пальцем, чтобы не раздавить. — Пойдём в хоромы мои, там и обсудим всё.
В этот раз я не стал разводить турусы, устанавливая их на квадратные колёса — рассказал практически всё. Почти без вранья. Тот факт, что я являюсь кровным сыном Болотного Владыки, моего собеседника удивил и даже слегка испугал.
— И что же ты планируешь делать после того, как изничтожишь… своего батька́? — осторожно поинтересовался.
— Да ничего. Вместо него назначу кого-нибудь. Какого-нибудь честного человека. Тьфу, ну, не совсем человека… Короче, я пока не знаю. Но сам править болотами я не собираюсь ни при каком раскладе!
— Прям вот так, на голубом глазу, отказываешься от власти???
Баламутень в такое поверить не мог.
— Знаешь, дружище, у меня на будущее немного другие планы. Скорее всего, я вернусь в свою реальность. Ведь миссию, ради которой меня Чернава вызвала оттуда, я выполню. Так что…
Видимо, мой ответ прозвучал чересчур откровенно… откровенно грустно, я имел в виду… Баламутень, даром, что нечисть, всё понял.
— Любишь её? — спросил участливо.
— Кого? — я попытался как-то уйти от ответа.
— Да Настю свою. Я ж Баламутень, но не дурак. И глаза у меня есть.
— Люблю, — честно сознался я.
— Это хорошо. Но наворотил ты, я тебе скажу, Павлуша… Даже не знаю, смогёшь таперь исправить всё али нет.
— По крайней мере я попробую. Хотя, даже если и не исправить уже ничего, поеду в тот городок, где следователь требуется, и стану там работать. Пенсия да плюс зарплата — я даже кое-чего накопить смогу. А деньги, которые мне Анастасия за дом выплатила, дочке отдам. Должен я ей… Хотя разве деньгами теперь можно откупиться?
Синиц дзинкнул и отвернулся — какая-то капелька выскочила из глаза и проскочила по пернатой щеке, скрывшись в пёрышках на грудке.
— А я вот что думаю… Не надо тебе к Болотнику в логово лезть. Можно же его самого наружу вызвать… — вдруг предложил Баламутень. — А уж здесь, на нашей территории, мы скорее его победить сможем.
Увлёкся нечистый и заговорил без древнерусского акцента. Видимо, сильно взволновался.
— Выкладывай свой план, — загорелся я.
— Скоро будет великий праздник — Новолетье. Ну, у вас там, в твоей реальности, он подобен Новому году. Только мы его в первый день хмуреня отмечаем.
— Хмурень, хмурень… — я напряг свою память. Вроде бабушка говорила, что так называли в древности сентябрь.
— Ну да, с хмуреня год сейчас начинается. Так вот, в этот день ещё принято почитать Волха, сына Велеса, бога-оборотня. Ты же слыхал о нём?
— Ну, вроде… Финист — ясный сокол — это он? За которым его невеста последовала в царство мёртвых да там и осталась навсегда, рядом с избранником своим? — я попытался выудить из памяти все знания о Волхе, опять же полученные в детстве от своей бабушки.
— Молоток! — обрадовался Баламутень.
Мои уроки по расширению словарного запаса нечистого не пропали даром.
— Ииии? — подбодрил я собеседника.
— Праздник этот как раз выпадает на завтра. Тебе надо успеть связаться с этим самым Волхом и уговорить его явиться к нам сюда. И вызвать Болотника на бой. Тот не выдержит, коню понятно, вызов примет. Вот тут-то мы его и прижучим! — распалился водный.
На том и порешили. Пока у меня до начала праздника оставалось несколько часов в запасе, я ринулся к Волху. Дорогу мне Баламутень указал, даже карту развернул и пальцем ткнул в то место, где, по его подсчётам, Бог оборотней сейчас должен обитать
Столкновение богов в бою
Долететь до нужного места было несложно. Лес и лес, только, пожалуй, погуще, чем обычный. Да и деревья тут вроде повыше. Пролетев над ними, я увидел ту самую легендарную реку Смородину, служащую границей между мирами живых и мёртвых. Хотя рекой-то её и назвать было сложновато… Огненная лавина, только своим течением напоминающая реку. А над нею — тот самый Калинов мост, что в русских сказках упоминается.
Хорошо ещё, что мне не нужно по этому мосту идти… Жар от реки шёл нестерпимый. Даже пришлось взять курс повыше, чтобы крылья не спалить. Да, маловато у меня силёнок — не орёл же. Опять я поспешил, не всё досконально продумал. Не зря бабушка меня в детстве ещё ругала за поспешность: «Торопыга, суета… Выйдет тебе это когда-нибудь, Павлуша, боком, помяни моё слово!» Помянул. Ну и что с того?
Машу крыльями, а силёнок-то уж совсем нет… Эх, бабушка-бабушка… самый родной мой человек, самый любимый… И чую тут — совсем худо мне… Падать ещё не падаю, а вот высоту теряю знатно… Уже и пузо так припекать стало, что вот-вот и изжарюсь окончательно! И упаду вниз, прямо в эту огненную реку. Жаль… Не то, чтобы страшно мне — обидно! Выходит, не добро в этот раз зло победит, а совсем даже наоборот, а Болотник так и останется властвовать да беззакония свои творить на пару с этим подонком Ракалией… Ооообииидноооо…
Перед глазами замелькали какие-то мошки, много мошек, целая армия мошек… И мир вокруг вдруг закрутился воронкой, словно вода в ванне, когда остатки её сливаются в отверстие…
«Это конец», — пролетела в мозгу мысль.
И тут вдруг… я даже обалдел от неожиданности! Летит мне навстречу птица красоты невиданной! Большими крыльями взмахивает — жар от меня отгоняет. Подлетает, подныривает, и я оказываюсь прямо на её спине. Тут же эта птица вновь взмывает вверх. Две минуты — и река Смородина позади. А внизу уже простирается мир Нави…
Вот уж никогда не думал, что в мире мёртвых всё так прекрасно! На душе вдруг стало так спокойно, так уютно.
— Ну вот, внучек, ты и навестил меня. Надеюсь, что надолго тут не задержишься, — это мне птица говорит?