Мир вертится вокруг нас, а вместе с ним люди, которые занимали свое место в нашей жизни. Кто-то задерживался в вашем сердце надолго, кто-то только лишь легонько царапнул его. Друзья, приятели, знакомые. Мимолетные подружки, оставляющие утром после себя едва уловимый аромат духов и смятые простыни. Друзья – ведь с ними был распит океан алкоголя! Приятели, с которыми весело пелось «аррасакинуласьммореаширрока!» Совместные походы, драки, флирт, армия, одна сигарета на всех, портвейн в подъезде, первые поцелуи, и так далее… Море воспоминаний!
Да! Я решаю сегодня же позвонить. Даже вытаскиваю старую записную книжку, долго листаю ее, роняя пепел на пожелтевшие листки. Улыбаюсь, вспоминая те или иные истории, связанные с этими людьми. Людьми, с которыми когда-то мне было хорошо. Я уверен: моему звонку будут рады. После двух-трех длинных гудков я услышу: «Дружище! Не ожидал. Как ты?! Приезжай!!!»
Но жизнь требует движения вперед. Мне нельзя останавливаться. Как и многим другим, чтобы выжить, мне надо бежать, бежать, бежать. И я убираю книжку обратно, уверяя себя в том, что вот не сегодня, но на этой неделе. Да. Вот будут выходные. А там как раз и подгадаем время. И будет славно. Я вру себе, что позвоню, и верю этой лжи. Успокоив себя, я бегу по делам, и мое беличье колесо начинает вертеться с новой силой. И так до следующего сна.
Кобылка
Жила – была снулая кобылка. Бродила она по лужку, лениво слизывала розовым шершавым языком жухлый клевер, и меланхолично котяхи роняла. И никому до нее дела не было. У нее даже имени не имелось. Гривка ее была нечесана, вся в репейнике, бока худые, ребра торчат, и под хвостом грязно. Жуть, одним словом. Всякий уважающий себя коняга обходил ее стороной, благо кобыл вокруг паслось много. И не было у нее друзей кроме старой дворняги Жучки. А Жучка была такая старая, что уж мхом поросла. Даже блохи от нее давно ускакали.
Раз в день приходила Жучка на лужок, подбиралась к кобылке и одобряюще лизала ей копытце. «Не горюй, мол, кобылка!» А та радостно головой мотала и тем копытцем в землю била. И было им в те минуты весело и на душе спокойно. Потом кобылка шла дальше клевер щипать, а Жучка прихрамывая, плелась на двор есть похлебку, что тетка Дарья ей из жалости варила. Так они и жили.
Но вот однажды не пришла Жучка. Кобылка и без того пребывавшая в депрессии, почувствовала себя совсем плохо. – «Ой!» – подумала кобылка. – «Как же дальше мне жить, коли бросил меня мой единственный на свете друг? Есть ли вообще тогда справедливость?!» Надо, заметить, что кобылка была небольшого ума. И решила она утопиться. Пошла кобылка к ручью и принялась топиться. А вода там хоть и проточная холодная, но кобылке только до половины ноги доставала. Час стоит кобылка, топится, два – никакого толку. – «Ну, уж не замерзать же мне», – решила кобылка, потрясла мордой, вышла из воды и направилась на двор искать Жучку.
А Жучка-то померла. Ее старое мохнатое тельце распласталось у плетня. Грустные голубые глаза были открыты и безжизненны. Они смотрели в сторону лужка. Казалось, что Жучка из последних сил пыталась доползти до своей подружки. Но силы оставили ее. Жирные зеленые и синие с отливом мухи кружили вокруг Жучки, жужжа и радуясь. Мухи вообще существа к чужому горю равнодушные.
Кобылка долго бродила по двору и искала Жучку. И как не старалась, не смогла ее найти. Кобылка всегда плохо видела, и нюх у нее был слабый. Совсем разочаровалась кобылка в окружающих. – «Вот ведь подлая», – думала кобылка, – «бросила меня Жучка, теперь кому-нибудь другому лижет копытце». И невдомек ей, юродивой, что не предавала ее Жучка. А, напротив, до последнего вздоха, до последнего удара старого преданного сердца любила ее.
Теперь каждый может увидеть на лужке снулую мизантропическую кобылку. Да вы ее легко узнаете. Один бок у нее всегда грязный, и в глазах такая вселенская грусть, что так и хочется махнуть на все и напиться до истерики. Бродит она там неприкаянная, и жалко ее вроде, а так подумаешь, а за что ее жалеть-то? Тьфу.
Болезнь
Только не уходи, говорил я ей. Не уходи. Я умолял, унижался и валялся у нее в ногах. Но она была неуклонна. Она ушла. Моя болезнь. Я надеялся, что она останется со мной до конца. Ждал, когда наступит момент, она нежно возьмет меня за запястье и уведет с собой. Увлечет, закружит в последнем танце, танце смерти. Перед этим она наклонится надо мной и прошепчет в ухо последние, нужные слова, я почувствую ее дыхание, а по позвоночнику пройдет сладкая дрожь. Мы вместе – я, пациент, она – моя болезнь, моя исцелительница. Мне нужно не так уж и много. Помочь уйти отсюда. Один я не смогу. Жизнь чертовски упорная девка, если уж она вцепилась за тебя, то вырваться из ее лап очень сложно. Без ее разрешения. На свете не очень много людей, которые могут ей перечить. Я не в их числе. И тут такая возможность! Плыть по течению и представить «им» самим возможность разбираться, кто из них имеет на меня больше прав. Мне остается только ждать, а когда наступит момент – закрыть глаза и… пойти за ней. За победительницей в белых одеждах. Пойти туда, где хорошо. Где, как мне кажется, тихо и спокойно. Где нет боли.
Но она отступила. Она предала меня! Я унижен, обманут в своих ожиданиях. Я не умираю. И не умру еще, наверное, очень долго. Зачем?! О Бог, которого как выясняется все-таки нет, почему Ты, дав нам право существовать, не дал нам самим возможности выбирать между дальнейшей бесцельностью жизни и прекращением этого мерзкого балагана?! А тех, кто пошел наперекор Тебе, Ты презрел. Самоубийство – грех! Да, я трушу перерезать себе в ванной вены, я боюсь боли, и в этом нет ничего удивительного. Мне противна мысль о повешении. Я не хочу болтаться посреди комнаты, показывая всем распухший и посиневший язык, распространяя запах фекалий. И уж тем более мне не хочется разбрызгать свои мозги по асфальту, пугая прохожих. Если Ты все-таки взял себе за труд распоряжаться моей судьбой, то прошу – убей меня. Сделай это сам. Где же Твой ангел смерти? Я думал, что Ты ее прислал ко мне. Я даже успел полюбить ее. Она почти коснулась меня своими нежными пальцами. Я увидел ее контуры, изгибы дивного тела, ее чудное белое платье. Я испытал трепет и волнение. Увядал с улыбкой на устах. Но она от меня отвернулась, покинула меня. Я исцелен. Исцелен ли?! Господи! Ты всегда раздаешь орехи беззубым. На протяжении многих веков Ты забираешь тех, кто хочет жить, кто нужен. Тех, кто борется до последнего. Кто важен здесь! Я – лишний. Мне тут нечего делать. Я – заведомо труп. Кусок плоти, разлагающийся уже при жизни. Прими меня!!!
Но болезнь уходит… Господи, я выздоравливаю. Зачем?!
Напутствие
Тяжело когда тебя бросают. Ты стучишь кулаком в грудь, и вопишь: – Я это Я! Как?! Ведь я – лучший! Постой! Давай разберёмся, любовь моя! Минуточку…
И одного не можешь понять. Что ты УЖЕ лишний. Ты вычеркнут ей из списка живых. Все решено до тебя и без тебя. Ты не существуешь, твой номер мобильного удален. Все. Все кончено. Если она что-то решила – то уже твердо и окончательно. Без-по-во-рот-но.
Странное дело – большинство мужчин переживают этот момент очень остро, не смотря на то, что сами меняют женщин как одноразовые зажигалки. То есть, теряя их, отдавая друзьям, забывая на заполненном бутылками столе, меняясь ими. И не задумываются о той боли, которую причиняют. Той боли, за которой следует выжженная земля, и равнодушие статуи. Мы делаем их такими!!!
И всех повергает в шок универсальная и затертая фраза: «останемся друзьями»….
Да я, б…, готов стать твоим врагом!! лишь бы не слышать этого!!! … Нет для мужчины хуже оскорбления! И первое время ты страдаешь. Ты жутко страдаешь. Ты постоянно произносишь ее имя, оно становится для тебя чем-то вроде мантры. Не спишь, рыдаешь в подушку, ходишь как зомби, питаешься только для того, что бы не умереть.
А ты хочешь умереть… Но только так, чтобы это видела она. Или чтобы ей рассказали о твоей смерти… Рассказали во всех подробностях. О том, как ты размозжил мозги об асфальт. Или повесился с запиской, приколотой булавкой к рукаву рубашки: «в моей смерти прошу винить…». Театр! Ты упиваешься, представляя все эти гадости в подробностях. И этот мазохизм: вот, сука, посмотри, как я любил тебя, я страдал, мучился, ты во мне не разглядела гения… Я ГЕНИЙ!!!! Обыкновенное проявление мужского эгоизма. Я страдал, и ты этого не оценила! Самое смешное – и не оценит… мартышкин труд.
И ты не спишь, ты мучаешься, ищешь с ней встречи, придумываешь замечательные слова, фразы, ворочаясь в постели, обыгрываешь различные ситуации, фактически пишешь сценарий драматического фильма, претендующего на Оскар. Но! При встрече, которую ты запланировал как случайную (ха-ха!), всё происходит совсем по-другому, не так как ты хотел. Свидание со стеной. Как вам это, а? И это еще больнее ранит. А вокруг протекает жизнь; земля вертится! люди спешат по своим делам, им наплевать на тебя, как в принципе и тебе на них. Но сейчас ты не можешь понять, как они проходят мимо?!!! Меня?!! Ведь у меня такое горе!!!
Все очень просто… Ты идеализировал ее, вознес (возможно, незаслуженно) к небесам, ибо человек всегда стремится, черт возьми, к идеалу. Ты стал несчастным по своей собственной воле. Ты сам заковал себя в эти цепи!
И у тебя есть выбор: остаться в этой темнице и гнить там вечно заживо, а черви сомнений и переживаний будут питаться твоей плотью, либо вырваться на свободу! Обновленным и свободным. Готовым к подвигам и к будущим приключениям.
Прошлое всегда тянет назад. Оно хватает тебя за ворот и ноет, и ноет, и ноет: «Смотри, как было хорошо, сю-сю-сю, ля-ля-ля, лучше уже не будет, вернись, попытайся еще». Хер!! Иди вперед. Пускай тяжело, пускай песок застилает глаза, горячий ветер обжигает твое лицо. Утри сопли. Иди! Не останавливайся! Ты лучший!!! Верю в тебя. Знаю, ты – сможешь.
А вот я не смог…