— Ну вот, теперь ты точно не ежик, а крутизна!
Баба Таня тихонько шепнула Матюшке:
— Не печалься, тебе на день рождения тоже будет форма, Мишук обещал!
— О, глянь, Максимушко, у нас ноне ещё офицер объявился, да какой бравый! — дед Вася не остался в стороне.
— А чё, Лех, вот отдадим тебя в суворовское, и будет у нас свой, доморощенный генерал!
— Нет, — дружно воскликнули Варя и Вера, — нам самим Леша нужен!
И был праздник у Лёшки: много-много подарков, много-много поздравлений, много веселья, необыкновенный торт, и много-много друзей — родных лиц. Прозвонились Шишкины — Мишук и Коля, сибиряки, Клара, местные ребятишки — друзья попали на торт всей компанией.
Улучив минутку, Лёшка шепнул Вале:
— Клёво, что мы с тобой встретились, вон, сколько у меня теперь друзей стало!
— А то! Мы тебя все очень любим!!
— Клёво, да ещё как, и у меня друзей прибавилось! Да и муж какой, самый лучший теперь у меня есть!!
— А, чё, где у нас музон? Хочу устроить танцульки! Или мне в деревенском клубу отжечь?
— Макс, угомонися! В клубу совсем мало народу по осени-то бывает, молодежь поразъехалась, а танцы… будут тебе танцы, ох, не знаешь ты, во что ввязываешься, — засмеялся Ванюшка. — Сделает тебя Татьяна Макаровна на раз!
— Меня? Баушка? Не смешите мою з… э-э-э… макушку.
— Сто к одному, что сделает!
— На что спорим?
Ванюшка опять засмеялся:
— А вот Макаровна и будет выбирать!
— Народ, я конечно бабулю уважаю всем сердцем, но чтобы она меня сделала в танце, не верю, болеем дружно за Макса! — Он выпятил грудь.
Баба Таня улыбалась, а названный дед вздохнул:
— Танька — первая плясунья у нас, такая и осталась… проиграешь, Максимушко!
— Дед, и ты туда же? Заговор какой-то, блин! Ладно! Давай!
И баба Таня дала — под старинную, как выразился Макс, «даже не слыханную им мелодию», баба Таня стала дробить дроби, она лихо отплясывала, а Макс, попытавшись плясать как-то по-своему, вскоре сдался:
— Сдаюсь!! Ты — красава, бабуль, сделала меня на раз, а я-то и брэйк-данс и всякие другие фигуры знаю, признаю свое поражение — такого и не видывал, научишь?
— Максимушко, в нашей-от молодости плясали так-то все. Ещё и частушки пели между дробями-то, особливо когда две соперницы сходилися. От было весело, а и траву вытаптывали за один вечер. А уж «Семеновну»… — дед зажмурился и тоненьким голоском пропел:
— «Ой, Семёновна, в речке купалася,
большая рыбина в штаны попалася!»
— «Ой Семён, Сёмен, а ты как дуб зелён.
А я Семеновна — трава зеленая!»
— тут же дала ответ баба Таня. — Вот так и было, пели в ответку друг другу и плясали, весело было.
Макс почесал макушку:
— Проиграл всухую, если ещё Семеновну вашу включили, совсем бы опозорился, а и не будь самонадеянным, Макс, особенно со стариками деревенскими — как фокусники, в рукаве, глянь, сколько прячут!! — Он поцеловал бабу Таню. — Сражен навеки Вашими талантами и уменьями! Я — Ваш раб! Чего изволите? — Изволю… вальс-от умешь ли?
— А то! Маэстро, музыку! — шумнул он Ванюшке.
Поначалу комично смотрелся длинный худой Макс и маленькая, едва ему до плеча, бабуля, но станцевали на отлично, баба Таня одобрила:
— Хорошо! Уважил!!
Жгли костер — имениннику жуть как захотелось «печёнок», его поддержали все детишки, ели печёную в углях картошку, дурачились, пели песни, много смеялись…
— Дед, какой у меня день рожденья получился… я обалдеваю!!
Дед обнял его и уткнулся носом в его макушку:
— Славно как, Лёшк, я сам как пацан скакал и веселился!
Уложили детей и ещё посидели возле догорающего костра, лениво перекидываясь словами. Даже Макс угомонился и просто сидел, задумчиво глядя в костер.
Иван подсел к бабе Тане:
— Макаровна! Я вам всем так благодарен за внуков, они за лето совсем другие стали, девчушки осмелели, самостоятельнее намного, а уж мой сокровище сокровищное — тем более. Вот, и подраться успел в классе, и авторитет приобрести у второгодника… — Он, смеясь, рассказал про драку и как реагировала Феля.
Та проворчала:
— Пришибу любого за Лёшку. У меня на всю жизнь врезалась его зарёванная, грязная мордашка, когда цыганка его уцепила. Он мне три в одном: внук, друг и сынок, люблю его всем сердцем, обожаю!! Он в этой форме такой взрослый а уж счастливый… не передать. Я прямо растеклась сегодня от его радости!! Миша какой молодец, Лешка же над этой формой трястись будет!
Вступил Макс:
— А чё! Форма суперская. Я б в его годы и спать в ней ложиться стал, это ж для пацанов… сплошной восторг!!
— А я давно заметил, — задумчиво глядя на угли, сказал Ванюшка, — к нашей мамане всегда положительное притягивается, не только люди, как-то и в огороде-саду все замечательно приживается и растет.
— Энергетика положительная, вот и тянется к ней всё хорошее, — твердо сказала Феля.
— Не перехвалите, — засмеялась баба Таня, — просто так сложилось, что завсегда люди хорошие вокруг были, вон, — она кивнула на Ленина, — его родители — Илья с Марьей, Валина бабушка Нина, — мы с ними как родные были, а и с детьми-внуками так же!
— Дети, внуки, — тут же откликнулся Ленин, хитровато поглядывая на Фелю, — опёнки пошли. Кто завтра со мной?
— И ты молчишь? — Феля аж вскочила, — я все лето мечтаю посмотреть на такое чудо!
— Вот с утречка и посмотришь, в восемь будь готова, пойдем.
— Э-э-э-э, и я!
— Тогда спать! Тебя, Макс, сомневаюсь, что разбужу, но попробую. — Чесслово, встану!
— Игнатьич, а ты?
— Обязательно пойду.
«Утро туманное, утро седое» — напевал утром Козырев. Утро было и впрямь седое, невысокий до колен туман стлался по траве, клочьями зависал в кустах и густел над Малявкой. По отсыревшей за ночь траве пройти в туфлях было очень непросто, он надел сапоги, приготовленные с вечера бабой Таней и выставленные на крыльце под навесом. Пока все просыпались, сходил, посмотрел на свой дом — там уже вовсю шли ремонтные работы. Дом стоял без крыши, а к первому этажу с двух сторон уже были возведены пристрои из кирпича, с одной стороны — для кухни и кладовой, с другой — для пары комнат. За две недели было сделано прилично, и Иван, поговорив с мастером, ответственным за работу, успокоенно пошел собираться по грибы.
На лавочке у Валиного дома уже сидели полностью собранные Лёшка и Палыч.
— Лёш, ты б, может, поспал?
— Не, ты что, дед, я всё лето слышал, как много их на дереве бывает, прям корзину можно сразу набрать.
На крыльце шишкинского дома появились Ванюшка и зевающий, в одних трусах, Макс.
— Ой, блин, как спать охота! Лёх, ты чё, тоже собрался?
Из-за угла выехал Федяка на «Уазике». — Э-э-э, я мухой, без меня не уезжайте!
Ленин начал загружать в машину корзины.
— Не перебор корзин-то? — спросил Иван.
— Не, Игнатьич, ещё и маловато будет!
Жуя на ходу, выскочил Макс:
— Во жизнь, встань пораньше, пожри на ходу!
— Ну и дрых бы до обеда!
— Не, я слово сам себе дал, приобщиться к насамделишной деревенской жизни, да и дедку Васе пообещал «грибов принесть».
Федяка уступил место за рулем Ванюшке — он уже обеспечил себя опятами, вышла Феля, погрузились, потеснились и поехали. Приехали в лес, выгрузились, разобрали корзины и пошли… Первой увидела опят на гнилом, валяющемся на земле стволе Феля, хотела начать собирать, но Ленин повел всех дальше. Через небольшой промежуток все остановились, опята были повсюду: ковром по земле, на еще не упавших высоких или обломленных стволах, везде!!
Макс достал телефон:
— Мне никто не поверит, что так бывает! — начал щелкать, восклицая, — вот это да! Как в сказке!
— Которые уже большие шляпки, не берите, вот такие гвоздики режьте, — Ленин показал небольшие крепенькие грибочки.
И началось: собирали, относили корзины к машине, набрали в мешки, Феля уже не ахала, а горестно вздыхала:
— Тара кончилась!
Ванюшка гоготал на весь лес:
— А вот как жадность обуяла всех, два-три дня ещё возиться с ними дома придется!
— Лёха, щелкни меня, — попросил Макс, полулёжа между двух больших корзин и двух мешков с грибами, — во, мне мне все обзавидуются!
Решили всем сразу не ехать, не было места — корзин-то полно, отправили Фелю и Палыча. А сами неспешно пошли с Ленином по дороге, у небольшого ложка он остановился:
— Макс, вон, краснеет калина, пойдешь рвать?
— А то! Во что только?
— На-ка вот, пакет!
Макс как медведь, попер напролом. — Вот городские, непутёвые! Обогнуть кусты ума не хватило.
Лёшка и Иван тоже пошли к калине — усыпанные красными кистями среди резных листочков, кусты так и манили к себе, как-то шустро набрали полный большой пакет и пару небольших «маек».
— О, порадую бабулю, обещал же!
Послышался шум мотора, вышли как раз вовремя, Ванюшка развернулся, и поехали удовлетворенные в Каменку.
— Бабуленция! Я тебе калины привез, теперь дело за тобой, калиновки хочу! Там вон у Малявки ещё кусты имеются, надо — сгоняю, нарву?
— Если на выходные не выберешься, то иди, а приедешь в следующую субботу, тогда и нарвешь.
— Кто бы ещё сказал, приеду я или нет, я ж непредсказуемый, давай тару. Пока разохотился, сгоняю.
Из трубы в баньке весело вился дымок… — Вот, добытчики, с грибами определимся, в баньке намоетесь и в вечеру и поедете.
А на следующий день баба Лена и Марь Иванна упарились с опятам — возни хватило аж на два дня. Горшков очень сожалел, что не попал в деревню — только с Кипра прилетели…
Они с Игнатьичем долго и тщательно выбирали подготовительную группу для Саньки и девиц, объездили и просмотрели много школ, частных и обычных, и дружно решили, что ходить дети будут в «свою школу», где сейчас учится Лёшка. И собирались все трое детишек в школу с волнением, особенно волновался Горшков-маленький: