— Слезу ещё пусти, горемычный, я чё, совсем свинья, по-твоему? Сказал же тебе раз, что вы с бабой Таней у меня дедушка и бабушка, я без них рос!! Иди, дед, мозги мне не пудри, это маразм в тебе бушует.
Дед прямо на глазах оживел:
— Не буду! Я дюжеть испугался, ночь вот спал плохо, всё боялся.
— Маразм крепчает!! Пошел я, побегаю, потом на куличи рвану, интересно, сам может чего налеплю?
Макс побежал в поле, которое уже окрестили «спортивным», попрыгал, поразминался, сбегал на Малявку. Играючи взбежал на бугор, ухая и фыркая облился водой из колодца, растерся и бодренький, разрумянившийся — пошел к Шишкиным.
— Не, а чё меня не разбудила на эту свою опару?
— Да ты так сладко спал, пожалела будить-от.
— Ну сплю я завсегда сладко. Лан, чё делать-то?
— Давай-ка сначала поешь, а то будешь меня своим бурчащим животом отвлекать, — проворчала баб Таня. — Ваську-от успокоил?
— Не, чё дурью мается, куда я от вас теперя денуся? — передразнил говор деда Макс.
Поев, приступили к «таинству» приготовления куличей. Макс растирал желтки с сахаром, смазывал формы, нарезал орехи, совал нос и руки повсюду, баба Таня, привыкшая к его неуёмному любопытству, только отмахивалась от него, посмеиваясь. Тесто потихоньку поднималось, пришли Феля, девчушки и баба Лена, которые ходили в Аксеновку, в церковь. Повязав фартуки и косынки все были готовы помогать разделывать тесто.
— Ну, Господи Благослови! — перекрестилась баба Таня, и завертелась кутерьма: поставив печься первую партию, начали готовить место для выпеченных куличей. Макс вытащил на веранду большой стол, застелили его праздничной скатертью, сверху положили большие листы белой бумаги… ждали, по избе поплыл запах выпекающейся сдобы…
— Так слюной захлебнуться можно! — прокомментировал Макс.
Начали вытаскивать первые, Макс тихонечко постукивая, вытряхивал их из форм, восхищаясь на каждый. Девчушки и Феля относили их на веранду, там подостывшие смазывали приготовленной помадкой, посыпали разноцветной посыпкой, работа спорилась.
Макс подлез к бабе Тане, стал вместе с ней раскладывать тесто по формам.
— Иди уже, вытрися, вон, даже нос в муке вымазал! — притворно ворчала баба Таня.
Куличи удались на славу, на веранде пришлось подставлять ещё стол, девчушки пищали от восторга:
— Баба Таня! Какая красота!! Жаль, Лёшки нету!
К концу выпечки ввалился дед Вася с корзинками в обеих руках:
— Ну-ко, девки, разбирайте, завтра вот святить пойдем в храм-от, штоба у всех было в чем несть!
Корзинки вызвали бурю восторгов, дед сплел на всех, но донесть не смог все сразу, Макс взял ключ и смотался за остальными:
— Ну, ты даешь, дед, талант в землю зарыл, давай бизнес открывать? Ты будешь плесть, а я такой эксклюзив найду, кому предложить! И тебе не скушно будет, и польза.
— Ну, я бы не против, дак лозу-от надо заготавливать, а я уже и не смогу по кустам-от…
— Скажешь, где и какую, чё не надеру? Да и ребятня поможет, ты там инстрУменты какие надо, скажи, и некогда страдать будет по ерунде. Никто ж тебя не заставляет постоянно, а для души… я тебе скину всяких схем, будешь индивидуальные корзинки, шкатулки или чего там ещё плесть. Народное творчество — оно всегда ценится. И чё бы вы без дяди Макса делали?
— Пропали! — дружно выдохнули, привыкшие к его постоянному вопросу, девчушки.
— О, и я про то!
Забежала вся распаренная Тома Ульянова:
— Девки, кто свободен, айдате, мне помогите, не управляюсь одна-то. «Девки» дружно пошли к Ульяновым, баб Таня утомленно присела:
— Ух, упарилась что-то.
— Иди бабуль отдохни, а то к вечеру будет не протолкнуться от Шишкиных, — Макс настойчиво подталкивал её в комнату. — Иди, иди, не ворчи, я пока займусь мясом, чёт у меня желание возникло своё фирменное блюдо сварганить!
— Слыхала я, слыхала, што вкусно!
— Вот и оценишь, у тебя пост-от закончится. Сильна ты, бабуль, я б и дня не смог, чтобы без мяса…
Пошел отЫхнуть и дед, а Макс тихонько мурлыча себе под нос, колдовал над мясом, смешивая специально привезенные с собой специи и натирая ими нарезанные куски. Приготовив, удовлетворенно кивнул и пошел на улицу:
— О, вот и первые ласточки!
Из проулка выехала машина с рязанскими номерами, остановилась возле Шишкиных.
Мишук, выйдя из машины, как-то счастливо зажмурился:
— Эх, как же дома хорошо!
Помог выйти жене и взял шустрого малыша на руки.
— О, Егорка совсем мужик, иди к дяде Максу!
«Мужик» тут же полез к Максовым сережкам, потом потянул к себе в рот его цепочку.
— Э-э-э, вот чистый Анчутка, — загоготал Макс, — Шишкин стопроцентный.
Выбежала баба Таня, забрала своего внучка, начала ворковать с ним, мужичок внимательно осмотрел её и враз прижался головой к её плечу:
— Ах ты, мой славный, признал бабку-от свою!
Она нежно гладила его по спине и целовала в щеки, малышок заливисто смеялся.
— Мамуль, это мелкий бандюган, а не ребенок — юла против него слаба.
— А ты какой был? Такая же хитрющая моська и хулюган!
Вырулили три подряд машины — приехали москвичи: Козыревы, Горшковы и Калинины с Кларой. Смех, объятья, радостные возгласы, тут же появились Лехины друзья.
— Ну вот, сезон у нас открылся!! — подвел итог появившийся, довольно улыбающийся Ленин. — Вот ещё остальные подгребут, завтра пол храма одних Шишкиных только и будет! Валюшка, дай я тебя расцелую, мамулька ты наша!
— Баба Таня, — привлек её внимание Санька Горшков, — у меня скоро тоже братик родится! А где собачка?
«Собачка», неизвестно откуда появившись, стоял в отдалении и, казалось, терпеливо ждал, когда на него обратят внимание… И как всегда — Санька пропал для всех, кроме Верного, он долго обнимал пса, целовал его в нос, пес тоже лизал его в щёки и усиленно наворачивал хвостом.
— Друзья встретились, теперь Верный хвостом за ним будет таскаться! Вот ведь любовь!
Горшковы уже по привычке пошли к деду Васе. Саша за Маришкой следил как коршун — стоило ей чуть поморщиться, он тут же старался отправить её отдохнуть, а когда её подташнивало — паниковал. Вот и сейчас повел её отдохнуть, не переживая за Саньку, охранник-то у сына серьёзный.
У Шишкиных дома случился небольшой ураган: сын Мишука, шустро переползая, мгновенно цапал всё, что попадало в поле зрения, тут же тащил в рот, слюнявил, и, состроив смешную рожицу, отбрасывал.
— Ай, милок, весь ты в своих Анчуток уродился! — баба Таня ловко подхватила его на руки и пошла на улицу. — Мы пока прогуляемся, без нас разберетеся.
Лешка сосредоточенно катал коляску по двору, Валя с Володей разбирали привезенные вещи, а малышок, под ритмичное покачивание своего тёзки, потихоньку засыпал.
— Леш, иди уже погуляй, вон ребятишки, как воробьи сидят, тебя ждут, — подошла Клара, — дай уже бабке Кларе поняньчиться.
— Да он почти заснул, так чуть ворочается, — Лёшка говорил тихонько, — такой маленький… чёт мои дети, вроде, больше были, или я подзабыл? Ладно, Виталиновна, я побежал.
У ребятни было много дел: надо было смотаться на Малявку, пробежаться по улицам, поговорить с местными пацанами с другого конца деревни, а уже подступал вечер.
Иван с Марь Иванной, Фелей и Максом пошли в Козыревский дом — там почти все было готово, только Лёшкина «верхотура» пока была пустая.
— Ох, как славно тут дышится! Вот что значит дерево! — Феля прошлась по всей большой мансарде, — Лёшку отсюда, точно, не выгонишь, да и девицы постоянно тут зависать будут, а утром, когда солнце в эти окна… красотища!!
— О, я, пожалуй, у дедка такую же надстрою, клёво будет!! Игнатьич, ФФ, пока нет никого, я тут вариант с дедом прикинул, батя не против, ФФ ты собак много съела в таких делах… — он пояснил свою задумку. — Если дед не писал завещание или дарственную, то фактически вся сумма будет его, но, ты говоришь, там такие дети… подумаем, после праздников порешаем. Тут надо по-хитрому сделать, чтобы деда они не обобрали полностью… Да уж, тяжело это — доживать, зная, что ты не нужен, а родственники ждут-не дождутся, когда же дом продадут… Макс, нагнись!
— ФФ, вы чё с бабой Таней, офонарели? Той непременно меня поцеловать захотелось, и ты туда же? Я, прям, популярным становлюсь у женщин прекл… ой… среднего возраста! Прости, ФФ, сглупил, ты у нас — красава.
— Ага, и молодушка.
— ФФ, я тебя сто лет знаю, всегда такой была, совсем не меняешься, чесслово!
— Подхалим мелкий.
— А то! Женщины, они любят ушами… — ловко увернулся Макс от затрещины.
Марь Иванна уже хлопотала по дому, Феля взялась застилать кровати, Иван с Максом прошлись по двору.
— Во, смотри, Игнатьич, под этой яблоней стол будет самое оно смотреться. Скажи Ленину, он мужик рукастый, в момент сделает: навес сгондобить, а вокруг ствола его выпилить, и получится суперски! И по жаре, и по дождю здесь приятно будет посидеть, самовар, вот, как у Шишкиных, ведёрный и чё-нить к чаю…
Пока ходили, начало смеркаться. У Шишкиных же прибавилось народу — приехали Ванюшка и Колян. Макс как-то опасливо покосился на свою «невесту», но, видя, что она совсем не обращает на него внимания, что-то возбужденно рассказывая девчушкам, облегченно выдохнул, пробормотав:
— Муть это всё!!
Договорившись часов в десять собраться и ехать или идти — кто как — святить куличи, разошлись.
Солнышко с утра расстаралось, весело заливая окрестности. Легкий ветерок играл платками и шарфиками женщин — все принаряженные, с куличами, красивыми раскрашенными яйцами и «пасхами», украшенными буквами «ХВ», толпились у калитки Шишкиных. Наконец вышла торжественная, такая важная Макаровна, и начали рассаживаться по машинам. Лешка, Макс, Матюха, Санёк-деревенский — пошли пешком и уже, скорее всего, были в Аксёновке. Палыч остался дома с сыном, остальные же пожелали всенепременно поприсутствовать.
Столы, выставленные на улице у церкви буквой «П», нарядные, торжественные жители, особенно детишки, радостный гул, оживление, прекрасная погода — все настраивало на праздничный лад. Батюшка Федот с помощниками, обходящий столы с разноцветьем яиц и куличей…