— Это сложно. — Мне требовалась пара секунд, чтобы выработать стратегию, как его убедить.
— Рассказывайте.
— У меня есть сын, ему девять лет. Он сейчас… ну, ему трудно. Может, у него даже депрессия.
— Клиническая депрессия? — Теперь он слушал меня внимательно.
— Нет, формального диагноза нет, но у него были приступы паники. И теперь он не может из-за этого заниматься спортом.
— И как со всем этим связан я?
— Ну, я не знаю, может, шахматы…
— Я знаю, как играть в шахматы, но я не тренер по шахматам. Хотя высокая оплата, конечно, может превратить меня в хорошего тренера. — Он усмехнулся.
— Ну, мне не просто шахматный тренер нужен, но отчасти и это тоже.
— Понятно.
В сумке у меня загудел телефон. Я потянулась его выключить и увидела, что звонит Гудмэн. Может, ему еще что-то помыть требовалось.
— Слушайте, вам пора к детям, а у меня дела. Я вам дала свою карточку. Если вы не против, позвоните мне утром, и я вам все объясню поподробнее.
— Да, конечно, позвоню. Приятно было познакомиться.
Я остановилась на мгновение и снова подошла к нему.
— Можно еще один вопрос?
Он кивнул.
— Как один человек привел группу из тридцати двух детей с огромными масками из папье-маше на головах в глубь Центрального парка?
— Я ничего особенного не делал. Они мне помогали. — Он повернулся и направился к детям.
Я пошла обратно на Уэст-Сайд, не переставая улыбаться.
Глава 6Пора браться за дело
— Ну… — Я не представляла, с чего начать.
Питер Бэйли выжидающе смотрел на меня. Он сидел на стуле в моем рабочем кабинете, одетый в брюки цвета хаки и белую рубашку, Его спокойствие почему-то тревожило меня. Я не могла понять, почему так нервничаю, если работодатель здесь я.
— Спасибо, что позвонили мне, — сказала я.
— Спасибо, что пригласили.
— Так вот.
— Да?
— Вы без проблем сюда добрались?
— Это здание находится на одном из крупнейших перекрестков Мапхэттена. Авеню Америк и Пятьдесят седьмую улицу довольно легко найти, знаете ли.
— Да-да, конечно. Я…
— Интересно взглянуть на закулисную жизнь студии новостей.
Он блуждал взглядом по сотням кассет на полках, рассортированных по темам и передачам, с крупными пометками сбоку. На стенах по обе стороны от моего стола висели старые яркие плакаты, рекламирующие передачу о секретах ЦРУ и «новаторское» городское собрание на Западном берегу.
— Да, за кадром всегда творится страшная суматоха.
— Ну, здесь ее особо не видно.
Передо мной лежали четыре газеты, аккуратно сложенные лесенкой в ряд; в черных проволочных подставках располагались канцелярские принадлежности: маркеры и клейкие листочки всех цветов, коробки с выдвижными ящичками для разных размеров скрепок, блокноты и записные книжки в идеально ровных стопках.
— Вы давно на Джо Гудмэна работаете?
— Десять лет, с тех пор, как пришла сюда в двадцать шесть лет.
— И что он за человек?
— Очень умный, прекрасно пишет. Требовательный, мягко говоря. — Я не собиралась говорить кандидату в няни, что Гудмэн отличался дурным характером, резкостью и к тому же неблагодарностью.
— Похоже, он высокого мнения о себе. — Питер показал на огромные фотографии Гудмэна в коридоре напротив моего кабинета: на одной Ведущий Кошмар стоял перед БМП, одетый в бронежилет и голубую каску ООН, на другой он был рядом с Борисом Ельциным на танке, на третьей, где видны были камеры и свет, он интервьюировал Лорен Бэйколл; она смеялась, откинув голову, будто он только что задал ей самый блестящий в ее жизни вопрос.
— А вы смотрите нашу передачу?
— Да, в общем, нет.
Большинство людей на его месте сочли бы нужным хотя бы притвориться.
— Наверное, вы много работаете на компьютере. Я прочитала в вашем резюме, что вы разрабатываете интернет-программу, так? Это, наверное, занимает много времени.
— Ну, у меня гибкий график. Эта программа — я ее называю «Помощник по домашним заданиям» — должна, как я надеюсь, изменить способы общения учеников с учителями в государственных школах. Она поможет им сотрудничать в работе над домашними заданиями.
Мне нравился этот парень. Я не представляла, насколько реален этот его план с программой, но, несмотря на небрежный вид, в нем чувствовалась уверенность и сосредоточенность.
— Ну, кто знает? Кое-кто уверяет меня, что идея может оказаться выгодной, если школы ее примут.
— Тогда, вероятно, вам предложат работу на полный день. А если это произойдет, боюсь, вы…
— Это пока не работа, а идея. Я надеюсь, что она будет успешной, но, честно говоря, до этого еще далеко.
Зазвонил мой телефон.
— Извините, я на секунду… Джейми Уитфилд.
Не надо было мне снимать трубку.
— Ох, слава богу, ты тут.
— Кто это?
— Это я, Кристина. — Кристина Паттен, самая пустоголовая женщина нашего времени и председатель родительского комитета в классе у Грейси.
— Кристина, я занята…
— Извини, Джейми, у меня только один вопрос, но очень важный. То есть в общем и целом он, наверное, неважный, но с такими вещами лучше не ошибаться.
Прижав трубку ухом к плечу, я неловко потянулась к холодильнику за рабочим столом, достала две бутылочки с водой и протянула одну Питеру. Я пропустила пару фраз Кристины, но решила, что от этого конец света вряд ли наступит.
— …ну, то есть ты профессиональный продюсер, правильно? Так что ты должна знать. Ты наверняка здорово умеешь все организовывать, поэтому я тебе и звоню.
— Кристина, извини, что я тебя тороплю, но сейчас действительно не самое…
— Вот в чем вопрос. Как думаешь, для десерта на День дедушек и бабушек взять бумажные тарелки среднего размера или большие, которые обычно идут на ленч?
Наверняка она шутит.
— Как думаешь, приглашенные бабушки с дедушками будут класть себе на тарелки только фруктовый салат и мини-пончики? Или все-таки фруктовый салат, мини-пончики и половинку рогалика? Потому что если и полрогалика тоже, то я возьму большие. Но если нет, то я не хочу, чтобы тарелки выглядели пустыми даже с мини-пончиками и фруктами.
— Кристина, это не завоевание Нормандии. Я знаю, что ты очень хочешь выбрать наилучший вариант, но просто доверься своим инстинктам, и…
— Большая тарелка, а на ней только мини-пончик и фруктовый салат? Так не годится, это будет очень печально смотреться. Вот что мне говорят мои инстинкты.
— Да, Кристина, я согласна, очень печально. Но я думаю, они возьмут рогалики и пончики тоже. Бери большие. Я тебе как эксперт советую.
— А ты уверена? Потому что…
— Абсолютно! А теперь мне пора, извини.
Щелк.
Я посмотрела на Питера.
— Извините, просто домашние заботы. — Не самое умное, что можно сказать на собеседовании с квалифицированным работником, которого собираешься нанять для решения своих домашних проблем.
На электронных часах у меня на столе сменилась цифра. Питер сидел почти неподвижно.
Кандидат в няни наклонился поближе, заскрипев кожаным стулом.
— Что конкретно вы имеете в виду?
Я специально до сих пор выражалась туманно. От Гудмэна я научилась одному приему: лучше использовать телефон, чтобы заманить человека на встречу. А потом можно лично сообщить ему, чего ты хочешь. Я не хотела терять этого парня из-за того, что что-то там наговорила ему по телефону про няней.
Ладно, Джейми, возьми себя в руки. Я глубоко вдохнула.
— Значит, так. У меня есть сын. Вообще-то у меня трое детей, как я вам говорила: Дилану девять, Грейси пять, а малышу Майклу два года. Я уже кое-что рассказывала вам о Дилане.
— Я помню.
— Он в последнее время не в настроении. Отца все время нет дома, а я работаю три дня в неделю, но иногда бывают специальные проекты, которые вынуждают выходить на всю неделю. Время от времени мы куда-то ездим. А моему сыну нужно, чтобы рядом был мужчина, который поможет ему прийти в себя. В этом я абсолютно уверена. Маленькие мальчики обожают мужчин, которые уделяют им внимание.
— Я знаю.
— В шахматы он немножко играет, и любит читать и рисовать, но вот со спортом у него ничего не получается, и…
— Так вы хотите, чтобы я занимался с ним шахматами? По телефону вы назвали мне очень высокую цифру. Это слишком большая зарплата за одну только игру в шахматы.
— Скорее, я бы хотела, чтобы вы приходили после обеда, примерно, когда у него закончатся уроки, И работали с ним.
— Как работал?
— Ну, ему только девять лет: не в смысле работы, разумеется.
— То есть вы имеете в виду домашние задания?
— Ну да, но не только их. Ему нужно, чтобы кто-нибудь с ним играл. — В голове же у меня крутилось: «Пожалуйста, помогите ему, просто сделайте так, чтобы он снова начал сам себе нравиться!»
Внезапно я почувствовала ком в горле, глаза наполнились слезами, и я прикрыла лицо его резюме.
— У вас степень по информатике, и вы работали лыжным инструктором. И в компании, которая печатала учебники. Это семейный бизнес?
В ходе беседы я уже успела узнать, что ему двадцать девять, в декабре исполнится тридцать. Он вырос в пригороде Денвера и четыре года учился в Боулдере, прежде чем начать работать, в основном в типографии своего отца, где печатали учебники. Магистерскую степень по информатике он получил, учась по вечерам.
Поспрашивав его еще немного о программе-помощнике, я начала понимать, насколько это была творческая идея. Он так был захвачен ею, что в какой-то момент я потеряла нить разговора, хотя и не показала этого. Он переехал в Нью-Йорк, потому что добился некоторых результатов, испытывая программу в государственной школьной системе Нью-Йорка. А потом, после первоначального всплеска возбуждения, в программе обнаружились некоторые серьезные проблемы. Ему пришлось пережить несколько месяцев неуверенности и финансовой несостоятельности. Плюс нужно было выплатить заем за аспирантуру.
Я начала понимать, почему этот парень отказался от более традиционной карьеры — он явно был предприимчив и любил рисковать. Что означали его длинные волнистые волосы? Кто он — заядлый лыжник, любитель горных склонов, который, окончив колледж, проводил слишком много времени на горнолыжных трассах, или он просто не стремился карабкаться по карьерной лестнице? Я не могла принять окончательного решения на его счет, хотя внимательно слушала все, что он говорил. Одновременно я изучала его выступающие скулы и большие голубые глаза. Он производил впечатление ч