И тут ей позвонил Джон Этвуд, совладелец «Королевского кучера». Он сказал, что мотель через дорогу продается, причем довольно недорого. Она могла бы его купить. Но денег у мамы не было. Отец никогда не платил нам алиментов, а в школе она зарабатывала лишь на еду для всех нас. Мама кинулась к деду Джорджи, чтобы тот дал ей 50 тысяч долларов на эту покупку. (Кроме того, в то время одинокие женщины не могли совершать подобных покупок самостоятельно.) Дед согласился оформить кредит и внес первый платеж. Мама была в восторге. Она не просто вернется в Провинстаун – она сможет бросить работу в школе, и ей не придется больше встречаться с Томом и слышать за спиной перешептывания других учителей.
Мы снова стали собираться.
Глава 23Тони
Вернувшись из Калифорнии, Тони тут же оказался под судом. Его приговорили к условному сроку и обязали выплачивать Авис сорок долларов еженедельно – по десять долларов на каждого ребенка и на нее саму. Но ничего не изменилось. Работа на стройке попадалась не каждый день. Даже найдя работу, Тони быстро ее терял. Авис с детьми снова почти ничего не получили. Единственным стабильным источником дохода была торговля наркотиками. Разумеется, социальная служба ничего об этом не знала.
Жизнь Тони еще более осложнилась, когда Авис начала гулять с другим наркодилером Провинстауна, Джоном Джозефом «Джеем» ван Уттером. Джей приезжал в Провинстаун на лето из Гринвича, штат Коннектикут. У него всегда можно было купить ЛСД, амфетамины и марихуану. Тони был в ярости, но начальник полиции Провинстауна увидел в отношениях Авис с ван Уттером интересную возможность.
Фрэнсиса «Чени» Маршалла в Кейп-Коде уважали и боялись. Это был могучий мужчина с громким, хрипловатым голосом, стальными глазами и военной стрижкой ежиком – казалось, он вечно ходит в натянутой на голову шапке. Маршалл прослужил в Провинстауне тридцать четыре года и считал город своей вотчиной. В 1960 году, когда гомосексуалистов считали «подрывными элементами» и преследовали по всей стране, Маршалл, при поддержке отца Дуарте из церкви Святого Петра, потребовал тщательной проверки работников ресторанов, чтобы избавиться от тех, кто ранее был арестован за содомию. Но время шло, и атмосфера города менялась. В Провинстаун хлынули хиппи со своими наркотиками. И даже тогда «закон Маршалла», как называли его и противники, и сторонники, помогал поддерживать в городе какой-то порядок.
Закон Маршалла реализовывала специальная команда, организованная генеральным прокурором Массачусетса в январе 1968 года для борьбы с наркотиками. Самому Маршаллу был поручен регион Кейп-Кода. Доступность определенных наркотиков сократилась, но Джей ван Уттер, замутивший с Авис, без труда обеспечивал приток в город ЛСД, марихуаны и разнообразных амфетаминов. Маршаллу нужен был яркий арест, который доказал бы, что он сам и его команда хорошо выполняют свою работу. Ван Уттер подходил для этой цели идеально: он не был местным уроженцем, он был избалованным богатым мальчишкой, который раскатывал по городу в двухдверном седане с заказными номерами. За исключением наркоманов, в этом городе у него не было друзей. Чтобы поймать ван Уттера с поличным, шефу полиции нужен был кто-то, кто хорошо знал обстановку в городе и мог сообщить о приезде ван Уттера с новой партией груза. Сержант Джеймс «Джимми» Мидс сказал Маршаллу, что знает подходящего человека – Тони Косту. Но Маршаллу не хотелось использовать именно его. «Этот парень сам на наркотиках, он просто сопрет их», – сказал он Мидсу. Тем не менее осведомитель был необходим, и Маршаллу пришлось согласиться на предложение сержанта. Было решено использовать Тони – тот был бы только рад увидеть поклонника Авис в наручниках.
Ордер был выписан. 19 марта 1968 года, когда ван Уттер катил по трассе 6, Джимми Мидс вместе с двумя полицейскими уже поджидали его в городе. Они выследили его машину, прошли вслед за ним в кафе «Мэйфлауэр» на Коммершиал-стрит, куда тот зашел пообедать. Когда ван Уттер открыл дверцу машины, полицейские окружили его, предъявили ордер и вскрыли колпаки колес. Они нашли ЛСД и марихуану – именно там, где и говорил Тони.
После ареста ван Уттера репутация Маршалла еще больше укрепилась. Через полтора года его повысили – сделали начальником отдела по борьбе с наркотиками в полиции штата в Вест-Ярмуте. Эту должность он занимал до самой отставки в 1975 году.
Этот арест стал для Тони поворотной точкой.
Его и без того неважная репутация в Провинстауне еще более пошатнулась. Теперь его считали стукачом. Может быть, местные и недолюбливали ван Уттера, но совсем не желали его ареста, особенно учитывая, что он бесперебойно снабжал их наркотиками. Когда стало известно, что Тони стал полицейской крысой, старые друзья перестали ему доверять. Да и работодатели, поняв, что донести на ван Уттера мог только тот, кто хорошо знаком с миром наркотиков, не хотели иметь с ним дело.
Тони всегда боролся с паранойей. Наркотики еще более усиливали его фобию. Но когда по Провинстауну пошли слухи о его стукачестве, периодические приступы тревоги стали постоянными. Куда бы он ни пошел, ему слышались приглушенные пересуды.
Вскоре после этого скандала Тони стал частенько бывать в клубе «Пилигрим». Клуб переехал с Коммершиал-стрит на Шенк-Пейнтер-роуд, туда, где Тони и Авис прошлой осенью сняли домик. Авис отказалась пустить Тони обратно, и тогда он стал посещать клуб, чтобы присматривать за ней, ее новыми приятелями и бесконечной чередой детей, которые то и дело выбегали из дома и возвращались обратно.
Однажды, поиграв в клубе в бильярд, Тони заметил Сидни Монзон. Раньше он встречал ее на «Скамьях», перед ратушей, но на сей раз решил познакомиться. Сидни была девушкой миниатюрной, не больше 150 сантиметров, и очень красивой: миндалевидные глаза, пухлые губы, длинные, темные волосы и загадочная соблазнительная аура. Она напоминала принцессу чероки, царственную в своей красоте. Ее начальник в ресторане, где она работала еще в годы учебы в старшей школе, говорил, что она двигалась от столика к столику, «как маленький сверчок», очаровывая клиентов и работников.
Сидни собиралась жить где-нибудь подальше от Кейп-Кода. Она всегда была застенчивой и одинокой, всегда подрабатывала, порой на двух работах. Окончив школу, она уехала из дома, чтобы подзаработать. Ее всегда считали «диковатой, не от мира сего и готовой на все»[60]. Как и Тони, она считала Кейп глухой и скучной провинцией. Она мечтала стать стюардессой или записаться в Корпус мира – ей хотелось посмотреть мир. В неспокойные годы Вьетнамской войны и антивоенных выступлений она говорила всем, что хочет работать ради мира. В июне 1967 года она окончила старшую школу Нозет и купила машину на собственные деньги. Вскоре после выпускного они с подругой собрались и поехали в Сан-Франциско. Сидни гордо заявляла, что собирается стать хиппи и «трудиться ради мира» – так или иначе. Три месяца она кочевала по Хейт-Эшбери, но потом решила, что с нее хватит, и покатила в Канаду, потом на юг навестить брата, потом полетела на Багамы, а в январе 1968 года вернулась в Кейп-Код.
Ко времени возвращения она уже прочно подсела на амфетамины и исхудала так, что напоминала привидение. Друзья боялись, что она серьезно больна. Судя по всему, к наркотикам она пристрастилась в гашишных притонах Сан-Франциско, но ее сестра позже говорила следователям: «В Хейт-Эшбери Сидни не могли научить ничему, чего она уже не знала». Друзьям Сидни признавалась, что употребляет наркотики, чтобы заглушить «боль прошлого»[61], «болезненные воспоминания о сексуальном насилии в детстве, которое оставило глубокий шрам на психике»[62]. Мы не знаем, какими были эти «болезненные воспоминания», но Сидни страдала от тяжелейших ночных кошмаров и панических приступов, а также постоянно принимала лекарства от хронической тахикардии. Возможно, наркотики действительно были лучшим выходом из ситуации.
Вернувшись в Кейп-Код, Сидни сняла комнату в квартире приятеля, Роланда Сальвадора. Многие подозревали, что он бисексуал, а то и просто гей, но Сидни призналась подруге, что, поселившись с Роландом и взяв на себя заботу о нем и его доме, она надеялась отвлечь его от латентной гомосексуальности.
Сестра Сидни, Линда, работала поваром в клубе «Пилигрим» и устроила сестру официанткой. Сидни работала в клубе днем и вечерами. Она снова вернулась к обычной жизни. Как и все, она ждала туристического сезона и щедрых чаевых. Как-то раз, когда посетителей было немного, она обратила внимание на мужчину, игравшего в бильярд. Так она познакомилась с Тони Костой.
Линда, Роланд и его брат Дэвид советовали Сидни держаться подальше от Тони. Боб Энтони, приятель Тони, вспоминал, что тот «всегда был странным». И это действительно было так. Как вспоминал один из членов его группы, Тони грыз собачье печенье, а горошек ел по одному, беря горошины пинцетом. Но теперь его считали не просто странным, а стукачом – ведь именно он заложил полиции ван Уттера.
Позже Тони похвалялся своей ролью в этом аресте: «Я был между дьяволом и глубоким синим морем»[63].
Линда не хотела, чтобы сестра оказалась в том же положении. Сестра Сидни и все друзья советовали ей держаться подальше от Тони – ведь тот встречался в то время сразу с тремя другими женщинами. Но Тони было уже почти двадцать четыре года, и Сидни он казался светским и взрослым мужчиной. Он заморочил ей голову фантастическими историями об экзотических местах, где якобы побывал или собирался побывать. Несмотря на все усилия друзей, Сидни и Том вскоре подружились и стали часто кататься на велосипедах по улицам Провинстауна.
В апреле доктор Каллис, который уже два с половиной года выписывал Тони массу препаратов, решил расстаться с требовательным и опасным пациентом. (Его стали беспокоить слухи о наркомании и наркодилерстве Тони.) Каллис выдал Тони последнюю порцию «солацена» и предупредил, что больше не будет его принимать. Это означало, что доступа к наркотикам больше не будет. Через несколько недель состояние Тони резко ухудшилось. И тогда он решил взять ситуацию в собственные руки. Прошел месяц – и Тони ограбил офис Каллиса в Веллфлите.