пару резиновых перчаток без дырок. Мама учила нас мелкому ремонту – мы умели затягивать разболтавшиеся винты и приколачивать половые доски. А еще мы следили за газовыми регуляторами.
В коттеджах были небольшие кухоньки со старыми газовыми плитами. Газ постоянно утекал, и запах чувствовался. Чаще всего это случалось у Боба. Он выходил из коттеджа и кричал:
– Бетти! Бетти! Регулятор снова отключился!
– Господи, что он с ним делает! – ворчала мама. Слишком уж часто это происходило.
Боб боялся поправлять что-то самостоятельно, и мама научила меня. Я ложилась на пол, открывала нижний ящик плиты, где находился регулятор, зажигала спичку и поджигала газ. Когда я все делала правильно, раздавался тихий звук, и газ загорался. Я отлично научилась это делать, но однажды замешкалась, и скопившийся газ пыхнул мне прямо в лицо. Боб обычно стоял на безопасном расстоянии, держа собачку на руках. В тот раз он бросил перепуганного Дьюка и кинулся ко мне.
– Господи! С тобой все хорошо? – спрашивал он, помогая мне подняться. – Где твоя мать?
Он отряхнул меня, осмотрел мое лицо, нет ли царапин и порезов, а потом вывел меня на свежий воздух.
Мама сказала, что никогда ни о чем подобном не слышала.
Глава 25Тони
Начался летний сезон 1968 года, и в Провинстаун стали возвращаться хозяева домов. Авис пришлось снова собираться и вместе с тремя детьми выезжать из коттеджа на Шенк-Пейнтер-роуд. Семья поселилась в еще более тесной квартире на Коммершиал-стрит. Когда Дэвид Ребой приехал готовить дом для летних гостей, его ожидал сюрприз. В подвале он обнаружил комнату под двумя замками, хотя жильцы не спрашивали его разрешения на какие-то строительные работы. Оглядевшись, Дэвид нашел большую отвертку, сломал оба замка и открыл дверь. Комната была пуста. Тонкий луч света проник сквозь пыль и блеснул на круглом столе, встроенном прямо в стену. Подойдя, Дэвид увидел, что со стола упало несколько листков, он наклонился и вытащил большую доску, сплошь заклеенную поляроидными фотографиями и вырезками из журналов. Он присмотрелся, и его замутило: части тел, по большей части женские груди и гениталии, были склеены в чудовищных карикатурах на человеческое тело. Дэвид испытал острое отвращение. Не понимая, на что он смотрит, он выбросил все это в мусор, чтобы никто больше «не испытал такого же омерзения, как я»[66].
А тем временем Тони находился в состоянии глубочайшей депрессии и острой тревоги. Приятели никогда его таким не видели. Он каждый день был под кайфом. Кроме того, он увлекся религией и всячески пропагандировал свои теологические убеждения. Приятелю он писал: «Если апостолу Павлу хватило силы воли жить с женщиной и воздерживаться от секса, то так должно поступать и всем нам»[67].
К началу июня его болезнь переросла в раздражение. Его повсюду преследовала полиция. Он ехал через город на велосипеде или сидел на «Скамьях» со своими юными почитателями, а к нему подходили полицейские с вопросами о Сидни. Когда он видел ее в последний раз? Куда они ехали, когда выезжали из города по трассе 6? Не знает ли он, куда она могла отправиться? Сестра Сидни, Линда, сказала, что она плакала, прежде чем сесть в машину к Тони – что это было?
После исчезновения Сидни Тони придерживался определенной линии. Откуда ему знать, что случилось с Сидни Монзон? Он был с ней едва знаком. Именно это он твердил снова и снова, пока не понял, что ему лучше на время уехать из города. Работа в «Короне и якоре» закончилась, ему нужно было съезжать, чтобы в номер можно было заселить туристов. Даже если бы комната были и не нужна, хозяева были рады избавиться от Тони, потому что его вечно окружали буйные подростки, которые курили травку, кололись, приходили и уходили, устраивали скандалы. Не раз появлялась полиция, чтобы обыскать комнату Тони в поисках наркотиков. Терпение хозяина «Короны и якоря» лопнуло.
Как-то раз Тони на «Скамьях» познакомился с Сэнди. Эту девушку все вокруг звали Кроуки – «каркушей». Она посоветовала ему бросить наркотики и найти настоящую работу. Тони показался ей невероятно обаятельным и привлекательным мужчиной, обладающим огромным потенциалом. И Сэнди преисполнилась решимости помочь ему найти верный путь.
Тони всегда искал способ выбраться из города и скрыться от своих обязательств, но на сей раз ему хотелось этого с новой силой, потому что полицейские продолжали допрашивать его об исчезновении Сидни. К середине июня, по воспоминаниям Авис, «казалось, что ему необходимы наркотики, чтобы хоть как-то сохранять спокойствие». Она всегда знала, что он под кайфом, потому что «когда он не был под кайфом, находиться рядом с ним было невозможно. Характер его становился невыносимым, он резал себе руки и грыз ногти. Без наркотиков он и сам себя не выносил. Я говорила: «Господи, Тони, где твои наркотики? Я этого не вынесу. Покури или еще чего… Только не сиди так!»[68]
Кроуки работала в южном пригороде Бостона, Дедэм. В начале июля она узнала, что одной компании требуются строительные рабочие. Тони получил эту работу. Перед отъездом из Провинстауна он с парой приятелей обокрал аптеку Боба Мюррея в Веллфлите – нужно было пополнить запас наркотиков, ведь в новом месте придется искать новые источники. Один приятель угнал машину, а другой поджег кустарник на обочине дороги, чтобы отвлечь полицию. Тем временем Тони без труда вскрыл замок и вынес из аптеки еще одну наволочку наркотиков и заменителей морфина, а также запас игл для шприцов[69]. К этому времени Тони, по его собственному признанию, уже начал колоться морфином и героином[70].
У одного из своих юных поклонников, Кори Деверо, Тони купил револьвер. А ведь всего пять лет назад Кори был алтарником на свадьбе Тони и Авис. Револьвер он украл у своей бабушки в Западной Вирджинии. Тони сказал ему, что револьвер нужен для защиты – ведь полиция Провинстауна не стала скрывать, что именно Тони был осведомителем и в марте выдал Джея ван Уттера. Паранойя Тони была связана не только с полицией, но и с так называемой «организацией» – его преследовали за то, что он стал серьезным конкурентом в торговле наркотиками в Кейп-Коде. Как всегда, Тони перекладывал ответственность на кого угодно, кроме себя.
Ему казалось, что на спине у него мишень.
Глава 26Лайза
Наш мотель «Бэйберри Бенд» располагался через дорогу от пляжа. Не на той стороне. У нас не было бассейна, шаффлборда, автомата газированной воды и многого из того, что было в «Королевском кучере». И у нас не было Сесилии. Когда мы с Луизой не убирались в комнатах и не помогали со стиркой, мы дожидались приглашения от Джеффа и Гейл. Мама запрещала нам ходить к ним без приглашения, потому что, как она всегда говорила: «Никому не хочется присматривать за кучей детей». Но тем летом мне было уже девять лет, я была старшей и не чувствовала себя ребенком. Когда Джефф и Гейл нас не звали, мы с Луизой сидели на кирпичной стене перед нашим мотелем и считали машины, отъезжавшие от «Королевского кучера». Увидев, что в город едет кто-то из знакомых, мы махали и просили подвезти нас до Коммершиал-стрит. Оказавшись в городе, мы отправлялись за конфетами или шли в автомат, который разбрызгивал краску на футболки. Конечно, больше всего я любила ездить в город с Тони.
Как-то в середине июня Салли занималась уборкой, а я сидела на приеме гостей, потому что у мамы тоже оказались какие-то дела. На стойке кто-то забыл местную газету, где крупными буквами было напечатано объявление об исчезнувшей девятнадцатилетней девушке. Всех, кому что-то было известно о ней, просили обращаться в полицию. Чаще всего в газете печатали объявление о пропавших собаках, а не о девушках, поэтому я решила прочитать все подробно. Я раскрыла газету и узнала, что красивая молодая девушка неожиданно бесследно исчезла. Я задумалась, что могло случиться. Куда она делась? Почему не сказала родителям? Почему не позвонила оттуда, куда уехала? И почему она оставила свой велосипед возле ресторана? Но больше всего меня встревожила другая мысль. Если девушки могут исчезнуть бесследно, то не случится ли этого и со мной тоже?
Когда я читала статью во второй раз, к мотелю подъехала машина. Шины зашуршали по мелким белым ракушкам на дорожке. Из машины вышел высокий мужчина и направился к нам. В одной его руке позвякивали ключи от машины. Темные очки он поднял на лоб. Мне он не понравился. Я сразу почувствовала, что он спешит, и это был мой промах.
– Могу я вам чем-то помочь? – спросила я самым взрослым своим голосом.
– Да. У вас есть свободный номер?
Я посмотрела на часы: десять часов – слишком рано для заселения. В наш мотель люди обычно заезжали посмотреть на номера, забронировать комнаты на будущее или попытаться получить скидку. Наш мотель располагался на южной окраине Провинстауна, и те, кто искал дешевое проживание, попадали к нам первым. Мама вычисляла искателей скидок за версту, но я была в этом деле новичком.
Я сняла ключ с доски и проводила мужчину в номер 12. Я отперла дверь и вошла следом за ним. Как я и думала, он спешил. Он вошел в номер, погляделся в зеркало, погладил себя по небритому подбородку, повернулся ко мне, улыбнулся, продемонстрировав нечищеные желтые зубы, и сказал:
– Беру.
Я сказала, что ему нужно дождаться возвращения мамы из города, но она появится через несколько минут. Кроме того, сейчас слишком рано, и заселиться пока нельзя. Ему это не понравилось.
– Забудь! – рявкнул он. – Кто так ведет бизнес?
Мужчина выскочил из номера, громко хлопнул дверью, под его ногами захрустели ракушки. Он вскочил в машину, развернулся так резко, что ракушки полетели из-под колес, и выехал на трассу 6А.