ины и направился к полицейскому. Ганнери это показалось странным – водитель явно не хотел, чтобы полиция заглядывала в машину.
– Добрый вечер, офицер, – с ослепительной улыбкой Тони протянул Ганнери руку.
Чутье подсказывало полицейскому, что парень что-то скрывает, но у него не было ни ордера, ни повода для обыска машины, поэтому он просто посоветовал Тони заняться глушителем и отпустил.
– Этот парень настоящий симпатяга, – думал Ганнери, возвращаясь к своей машине.
Тони вернулся в Провинстаун, позаимствовал у родителей одного из приятелей машину с нормальным глушителем и кое-какие инструменты, включая лопату. Когда он вернул машину, в ней было полно песка, а инструменты и лопата отсутствовали. Тони так никогда и не объяснил, что произошло.
Глава 30Лайза
Через несколько дней после Дня труда мама и Джоан решили отметить окончание летнего сезона в Хайаннисе. Они планировали пройтись по магазинам, потом устроить себе обед с жареными моллюсками и капустным салатом в прибрежном ресторане, а потом посидеть с мартини, любуясь океаном. Мы с Луизой сидели на краю ее кровати и наблюдали, как она выбирает наряд, отбрасывая один за другим. У мамы было на удивление хорошее настроение – мы с Луизой затаили дыхание, чтобы не спугнуть редкую удачу. Перебрав весь шкаф, мама выбрала идеальный костюм: красная юбка-карандаш, белая хлопковая блуза с воротничком Питера Пэна, клетчатый шарф на шее и широкий белый кожаный ремень. В уши она вдела крупные красные пластиковые серьги и покрутилась перед зеркалом, стоявшим на туалетном столике, чтобы убедиться, что выглядит идеально. Потом она села перед зеркалом и навела свои фирменные синие тени, густо подвела глаза, накрасила ресницы и нарумянилась. Потом она взяла контурный карандаш и принялась аккуратно обводить губы.
– Девочки, я уже об этом говорила, но напомню еще раз, – сказала мама, любуясь собственными губами. – Помните, что самое важное в макияже?
Не дожидаясь ответа, она продолжала, заполняя обведенный контур розовой помадой:
– Губная. Помада. И точка. – С этими словами мама начала обминать губы. – Потому что это не только помада… – Мама нанесла точки помады на щеки и принялась растушевывать их кончиками пальцев, – но также и румяна.
Мама еще раз взглянула на свое отражение, любуясь результатом.
– И наконец, – сказала она, делая паузу для вящего эффекта, беря чуть-чуть помады на кончик указательного пальца и нанося ее на веки, – чуть-чуть помады – это отличные тени. Главное не переборщить.
Мы с Луизой переглянулись. Мамины советы по макияжу нас особо не впечатлили, но я была счастлива сидеть рядом с ней и не бояться.
– Вот так! – сказала мама, удовлетворенно закрывая губную помаду и кидая ее в сумочку. Она поднялась, в последний раз восхищенно на себя посмотрела, повесила сумочку на локоть и объявила:
– Ну все! Джоан появится с минуты на минуту, и мы поедем!
У Салли был выходной. Боб, как я знала, плохо себя чувствовал (мама, смеясь, сообщила, что у него «эти дни», но мне ее шутка не понравилась). Я и не догадывалась, кто будет присматривать за нами. А потом мама заметила Тони – он отъезжал от мотеля, нагруженный мусором.
«Бинго!» – подумала я и помахала. Тони увидел меня и подъехал к нашему мотелю.
– Похоже, вы собрались в город, – сказал он. – Но ведь еще лишь десять утра…
Он усмехнулся, хотя это было совсем не смешно.
– У нас с Джоан дела, а потом мы пообедаем в Хайаннисе, – сказала мама, повязывая клетчатый шарф на голову. – Раз уж ты здесь, не присмотришь за девочками несколько часиков?
Тони ответил не сразу. Я уже испугалась, что он откажется, скажет, что занят и ему не хочется. Ему явно не хотелось. Но Тони отвернулся от мамы, посмотрел на меня и улыбнулся:
– Конечно, с радостью. Я люблю компанию. Как долго вас не будет?
– Ну, ты же знаешь нас с Джоан! Когда мы занимаемся делами, то забываем о времени! Но к ужину мы точно вернемся.
Тут подъехала Джоан на своем ярко-желтом кабриолете «Карманн Гиа», и мама обо всем забыла.
– Отлично! – воскликнула она. – Спасибо, Тони! Ты душка!
Тони что-то проворчал, но я не расслышала.
– Пора ехать на свалку, – сказал он. – Садитесь.
Я подсадила Луизу в машину, забралась сама и подвинула ее к дверце, чтобы, как всегда, сесть рядом с Тони. На свалке мы с Луизой остались в машине, пока Тони выбрасывал гостиничный мусор в глубокую яму. Потом он пошел к груде старых приемников и телевизоров, чтобы выбрать что-нибудь, что можно продать. Мне все эти вещи казались полным хламом, но иногда он находил что-то вполне приличное. Я понять не могла, почему люди выбрасывают совершенно нормальные телевизоры. Тони же подобным находкам никогда не удивлялся. Он заворачивал их в старое одеяло, которое всегда возил под передним сиденьем, и аккуратно размещал в машине. Закончив с поисками чего-то приличного, Тони вернулся в машину и завел двигатель.
Над нами кружились чайки. Они орали так громко, что Тони пришлось наклониться ко мне, чтобы я расслышала его слова. Он закурил сигарету и осторожно стал выезжать со свалки.
– Знаешь, что едят чайки? – спросил он.
– Не знаю… Может быть, мусор?
Тони выпустил несколько идеальных колец дыма, потом ответил:
– И мусор, и много чего еще… Особенно рыбу. Понаблюдай за ними. Они летают над поверхностью океана, а потом кидаются в воду и когтями хватают добычу. Здорово!
Тони перешел на низшую передачу, и пикап дернулся. Я ухватилась за торпеду, чтобы не слететь с переднего сиденья. Луиза вцепилась в подлокотник, но Тони, казалось, ничего не заметил.
– Ты знала, что чайка может съесть целого кролика? – спросил он.
Я удивилась, откуда он это знает, но спрашивать не стала.
– Мне нужно проверить мой садик в лесу, хорошо?
– Конечно, – кивнула я, зная, что мама вернется еще не скоро.
Мы снова покатили к Труро. Но вместо того, чтобы въехать в лес по тупиковой дороге, Тони поехал другим путем и добрался до тайного сада у кладбища с другой стороны. Он проехал мимо нескольких рядов надгробий и остановился у границы кладбища. Мне он сказал, что отсюда мы пойдем пешком. Он явно тревожился. Я выбралась из машины, велела Луизе остаться и сидеть тихо, а сама пошла за Тони в лес. Мы подошли к просеке – я уже знала, что подростки называют ее «дорогой влюбленных». И тут я почувствовала какой-то запах, словно жженых листьев. Откуда-то донеслась музыка. И тут я увидела, что в лесу устроена настоящая вечеринка. На поляне стояли два «Фольксвагена» с рисунками детей-цветов. Вокруг стояло множество мальчишек и девчонок, ненамного старше меня. Они курили сигареты и пили пиво. В лесу было жарко и душно. Кто-то установил что-то вроде пляжного зонтика, и я смогла укрыться от солнца. Мне повезло, потому что Тони велел мне остаться с ребятами, а сам ушел в лес.
Его не было очень долго.
Глава 31Тони
В Дедэм Тони не вернулся. Он не стал даже звонить своему начальнику на стройке – просто не явился на работу. Он вернулся в Провинстаун, поселился у Винни и его подружки. «Безутешный» Тони ничем не объяснял свое мрачное настроение. Пару недель он курил и кололся как безумный. Он бродил по улицам Провинстауна – после Дня труда город опустел, почти все туристы и летние гости разъехались.
Тишина нервировала Тони. Он горстями глотал «нембутал», чтобы не слышать внутренних голосов. Но на пустых улицах голоса эти буквально орали. «Ты обещал… Ты обещал!» – твердил один из них. Но наркотики не помогали. Голоса становились только громче. И тогда он сделал то, чего не делал уже очень давно. Он пришел на исповедь в церковь Святого Петра. Ему нужно было покаяние. И спасение. И прощение. Единственной его надеждой стало отпущение грехов и прощение. Полное прощение. Это казалось правильным.
Но когда он пришел в церковь, группа прихожан проводила там древний ритуал крестного пути. Шарканье туфель о каменный пол окружало Тони, словно хор обвиняющих голосов. Тони огляделся. Ему казалось, что все с гневом смотрят на него, что крики осуждения эхом отдаются от стен. Но видел он лишь склоненные головы верующих. Он ушел из церкви, так и не получив отпущения[76].
В тот же день на Коммершиал-стрит он встретил одного из друзей Сьюзен, Дэви Джозефа. Неделей раньше он тусовался в квартире Тони в Дедэме.
– Привет, Тони, – поздоровался Дэви. – Как Сью?
Тони пожал плечами:
– Не знаю. Она уехала. Похоже, отправилась в Мексику с компанией. Но она оставила это. – Тони полез в карман белых вельветовых джинсов, вытащил кольцо и протянул Дэви:
– Она велела передать это тебе.
Это было школьное кольцо. Сьюзен его подарил парень, с которым она надеялась закрутить роман. Никакой сентиментальной ценности ни для Сьюзен, ни для Дэви кольцо не представляло. Дэви положил кольцо на ладонь и посмотрел на Тони:
– Мне это не нужно. Почему она решила оставить это мне?
– Понятия не имею, Дэви, – пожал плечами Тони. – Мне пора идти. Увидимся.
С этими словами Тони направился в западную часть города. Дэви стоял на улице и все еще смотрел на кольцо.
Подругам Сьюзен Тони говорил то же самое, что и Дэви: Сьюзен уехала в Мексику с «котами», которые доставали ей наркотики в Бостоне. Ничего больше он не объяснял, да никто и не спрашивал. Сьюзен была так далека от семьи, что родители не стали даже заявлять об ее исчезновении. Грустная девушка, которая так отчаянно мечтала найти любовь, просто исчезла, и никто этого не заметил. Никто не взволновался.
Когда Тони съехал из квартиры в Дедэме, Сесилия велела Винни поехать и убраться там, а не просто забрать продукты из холодильника и подмести полы. Винни отправился забрать револьвер Тони и проверить, в каком состоянии Тони оставил квартиру. Винни сделал все, что ему было велено[77]