Был солнечный и довольно теплый январский день. Девушки не одевались для прогулки в лесу, но, поскольку день выдался прекрасным, они решили прогуляться, а не ждать в машине, пока Тони откопает свои наркотики. Как бы то ни было, они вместе выбрались из машины и направились к «саду» Тони.
Когда они отошли от машины довольно далеко и углубились в лес, девушки пожалели о своем решении и даже хотели вернуться. Позже Тони несколько раз говорил, что Мэри Энн оказалась настоящей «стервой» и смеялась над ним. Она даже не догадывалась, что ее насмешки стали триггером для мозга убийцы. Тони писал, что ствол одного дерева показался ему «гигантской рукой, торчащей из земли. А корона… была кистью и пальцами колоссального и жуткого скелета»[98]. Возможно, пока они втроем приближались к поляне по проселочной дороге, частично разложившаяся рука снова показалась из неглубокой могилы. В таком случае все встало на свои места. Перепуганные ужасным зрелищем девушки кинулись к машине, а Тони нужно было их остановить. Впрочем, вполне возможно, что женщины в лесу, на его охотничьих угодьях, самим своим присутствием пробудили в нем жажду убийства.
Синяки на шее Патриции говорили о том, что ее душили сзади. Возможно, она потеряла сознание. Тогда Тони вытащил свой револьвер и выстрелил ей в шею под левым ухом. Пуля повредила сонную артерию, и девушка погибла мгновенно. Мэри Энн попыталась убежать. После первого выстрела она могла оглянуться и с ужасом увидеть подругу на земле. Девушка кинулась через лес. Она продиралась через кусты, спотыкалась о корни, лианы цеплялись за ее щиколотки. Она бежала, а Тони спокойно шел за ней и целился из-за деревьев. Он стрелял, промахивался, стрелял снова, снова промахивался. Третий выстрел поразил Мэри Энн в затылок[99]. Тони видел, как она упала ничком. Из-под ботинок полетели осенние листья. Тони подошел и увидел, что она еще жива. Возможно, девушка даже молила сохранить ей жизнь. Пуля попала в основание черепа, но в мозг не проникла. Тони подошел ближе и выстрелил ей в шею под левым ухом. К его изумлению, Мэри Энн и тогда не умерла. Она издавала какие-то странные, отвратительные и пугающие звуки. Тони заткнул револьвер за ремень, сбегал к своему тайнику и достал отцовский нож, который хранил в корнях огромной сосны. Держа нож слово меч, он вернулся туда, где умирала Мэри Энн. Она все еще издавала те странные звуки. Черт, ну почему она не могла уже умереть? Тони опустился на колени, разрезал ее пальто, свитер, бюстгальтер. А потом он поднял нож над головой и вонзил в сердце девушки. И еще раз. И еще. И еще… Странные звуки наконец-то прекратились[100].
Тони смотрел на тело Мэри Энн. За деревьями виднелось тело Пэт. Тони задрожал. Дрожь началась со ступней, а потом охватила все его тело, как электрический ток. Ощущение было пугающим, но и возбуждающим одновременно. Наркотики – это одно, но сейчас он испытывал нечто сверхъестественное. Но вместе с ощущением собственной власти он испытывал ярость: Почему эта стерва смеялась надо мной? Чертова стерва-идиотка. Я не учился в колледже, но я умнее ее. Неудивительно, что я вышел из себя. Я не виноват в том, что случилось. Это. Не. Моя. Вина. Тони ощутил эрекцию. Возбужденный член буквально разрывал его брюки. Он никогда еще не испытывал ничего подобного. Желание показать ей, кто здесь хозяин, стало нестерпимым. Он смотрел на тело Мэри Энн. Она будет первой. Закончив с Мэри Энн, а потом с Пэт, он откатился в сторону, застегнул брюки, и его вырвало. Все было кончено. На этот раз он зашел слишком далеко. Два обнаженных, скорченных тела остыли, но были слишком реальными. Тони поднял глаза и среди сосен увидел «палец света» – луч маяка Хайленд пронзил темное небо. Тони поднял залитое слезами лицо «к Богу» и стал молиться за «бедных малышек» Пэт и Мэри Энн. И за себя. И, конечно же, за Карла, который сидел рядом и наблюдал за ним. Бедный наркоша Карл, который ничего не мог сделать правильно. Карл – его ученик, его друг, его верный и преданный друг.
– Дело сделано, Карл, – произнес Тони. – Мы с тобой – жертвы.
Карл не ответил. Этот ублюдок не удосужился даже «аминь» сказать. Но он слушал. Да, он слушал. Тони знал, что Карл слышал каждое его слово.
– Ты умеешь навести тоску, – сказал ему Тони.
Тони устал. Все было кончено. Он никогда еще так не уставал. Он устал от всего – ему надоело искать работу, искать деньги для Авис, даже наркотики принимать – особенно наркотики. Он всегда был или под кайфом, или в депрессии – слишком много таблеток или недостаточно. Он не мог бросить, но и продолжать не было сил. Он смотрел, как шарит по небу луч маяка. Ему никогда не пробиться – кто-то постоянно мешает ему добиться успеха, заслуженного успеха. Авис, мать-зануда, начальники, три гнусных ребенка вечно виснут на шее, выпрашивая лакомства, которых у него никогда нет. Господи! Как же он от всего этого устал!
Тони посмотрел на револьвер. Когда он расстегивал брюки, револьвер упал на землю. Он подобрал оружие. Ствол был еще теплым. Тони погладил ствол и рукоятку. Желание стало нестерпимым. Он развернул револьвер, уставился прямо в ствол и нажал курок.
Осечка. Пуль в револьвере больше не было[101].
Глава 40Тони
Утром Тони разбудил стук в дверь. Миссис Мортон обходила комнаты.
– Тебе что-нибудь нужно, Антон? – крикнула она из-за двери.
– Только свежие полотенца, пожалуйста.
Миссис Мортон, как обычно, пошла по номерам, здороваясь с гостями и собирая плату. Поднявшись на второй этаж, она обнаружила на двери второго номера клочок той же упаковочной бумаги: «Мы уехали пораньше. У вас было очень хорошо. Спасибо за ваши доброты». Миссис Мортон подумала: «Какое странное слово «доброты»!» Записка была подписана: «Мэри Энн и Пэт». Миссис Мортон скомкала записку и выбросила в мусор, как и первую. А после отряхнула руки, как учительница у доски. Так-то лучше! Она заглянула в комнату. Там было пусто. Позже она еще раз зашла в комнату, чтобы перестелить белье.
Тони снова проснулся больным. Он допил «кьянти», купленное девушками, голова у него кружилась, его мучила изжога. Два дня подряд. Он поднялся и пошел в туалет. Он всегда любил принимать душ, но в тот день от душа получил «суперудовольствие». Тони посмотрел на свое отражение в запотевшем зеркале. На него смотрел совершенно спокойный человек. Может быть, прошлая ночь ему просто приснилась? Всю ночь его мучили кошмарные сцены насилия. Он видел в лесу кровь и смерть. «Может быть, это был ЛСД?» – думал он. У него часто случались жуткие и очень реальные сны. Когда он перешел на кислоту, кошмары усугубились, а накануне он как раз накачался, да еще и гашишем отлакировал. И все же его что-то мучило и не давало покоя. И тогда он открыл шкаф.
Черт!
В шкафу кучей была свалена одежда, обувь и пакеты. Все это он помогал Пэт и Мэри Энн выгружать из машины в пятницу днем. А сверху лежала его вчерашняя одежда – полосатые брюки и пиджак. Все было испачкано кровью. С поразительной ясностью он вспомнил, как поздно вечером вернулся домой – скорее, даже рано утром. К счастью, газеты развозят до рассвета, и грузовик подобрал его на трассе 6. Он вспомнил, как на цыпочках прокрался в номер девушек, вздрагивая каждый раз, когда под его ногой скрипела половица. Включить свет он побоялся, поэтому обшаривал номер в полной темноте, собирая эти чертовы платья, свитера, брюки, белье, пальто и шляпки. ЧЕРТ ПОБЕРИ! Зачем они накупили столько дерьма всего на два дня? Ему пришлось возвращаться в номер дважды, но, в конце концов, он все собрал и перенес в свою комнату. И теперь все это валялось в его шкафу.
Черт!
Он все вытащил, свалил в огромную кучу посреди комнаты и принялся расхаживать взад и вперед. Черт, черт, черт! Что теперь делать?
Неожиданно в дверь постучали. Показалась голова его приятеля, Херби ван Дама. Он не стал дожидаться, когда Тони откроет.
– Эй, приятель! Я стучал целых десять минут!
– Я тебя не слышал, – ответил Тони, не отводя глаз от кучи одежды.
– Ну понятно… Мне нужен мой велосипед. Где ты его оставил? – И тут Херби заметил кучу одежды. – Что за черт, приятель? Ты решил носить женскую одежду?
Херби расхохотался[102].
Тони знал Херби много лет – очередной чудак из его свиты. Он точно позабудет обо всем, стоит лишь порог переступить. Тони не волновался. Уж из-за Херби точно можно было не волноваться.
– Те две цыпочки смылись, а одежду оставили, и теперь мне нужно от нее избавиться.
Херби не стал спрашивать, почему девушки оставили одежду и почему Тони нужно от нее избавляться. Тони вечно чудил. Вот теперь эта одежда… Херби стало скучно. Он пришел за велосипедом – и, может быть, за кайфом. Он точно не собирался заморачиваться какой-то там одеждой.
– Я пришел за своим велосипедом. Я и вчера приходил, но тебя не было дома.
– Ну да, я был под кислотой и всю ночь бродил по пляжу.
– Вот черт! На пляже ночью холодно, верно?
– Я быстро хожу, – Тони полез в ящик, достал горсть «нембутала» для Херби, горсть для себя, потом разжег трубку с гашишем. – Бери…
Так Херби задерживаться не станет. И верно: получив препараты, Херби быстро ушел.
Тони продолжал расхаживать вокруг кучи. Он смотрел на одежду, и события прошлого дня стали урывками всплывать в его памяти – словно дурной сон. Он знал только одно: дело не закончено. Поняв, что нужно сосредоточиться, он сделал себе укол и решил поехать и во всем убедиться окончательно.
Машины у него по-прежнему не было, поэтому он попросил одного из жильцов подвезти его в направлении Труро. Мужчина высадил его в конце Хэтч-роуд, а до леса Тони добрался пешком. Он прошел несколько сотен ярдов и увидел синий «Фольксваген» Пэт, стоящий среди деревьев.