- Добро, - хмыкнул Мирон и кивком головы отбросил упавшую на лоб черную прядь. - Все правильно сделали. Трогать мы их пока не будем. Нам эти дети ни к чему. А вот тот, кто за ними стоит, рыбка покрупнее… Поинтереснее.
- Затаились они, вашблагородие.
- Да и мы не торопимся. Продолжайте следить. Что-то да всплывет.
- А может взять их? – предложил Осенников. – На воде в карцере подержать, живо заговорят.
- А толку? – пожал плечами Меньшиков. – Когда они заговорят, ловить уже будет некого. А наш «голова», надев новую личину, соберет другую банду. Благо мальчишек на улицах - пруд пруди. Мы с вами, Петр Петрович как настоящие лекари, должны лечить не симптомы, а саму болезнь. А потому приказываю следить и по мере надобности - докладывать.
Стоило Меньшикову закончить речь, как открылась дверь в его кабинет. В проеме застыла долговязая фигура Елисея.
- Ваше благородие, - выпучив глаза, задыхаясь произнес он. – Там такое… такое…
- Мария Андревна? – словно смирившись с судьбой, выдохнул Мирон.
- Ага.
Послал же бог… няню!
***
Спускаясь вслед за Елисеем вниз по лестнице, первое, что услышал Меньшиков – глухие женские причитания и плач. Этого оказалось достаточно, чтобы он схватился за поясную кобуру и убыстрил шаг.
Обогнав своего помощника, Мирон ворвался в помещение, которое для своей «сыскной» деятельности облюбовала Маша. Только вот внимание на главу сыска никто из присутствующих не обратил.
Парочка его подчиненных застыли столбами у двери. Назаров держал на руках Полину, чьи выпученные глазки не отрывались от няни, которая залезла с ногами на письменный стол и обнимая руками ноги, смотрела вниз. Туда, где перед ней на коленях стояла укутанная в полушубок пожилая женщина. Она-то и издавала все эти гортанные звуки.
Весьма странная картина Меньшикову совсем не понравилась. С трудом подавив желание вернуться обратно в свой кабинет и закрыться там на все замки, он сделал шаг вперед.
Заметив своего «временного нанимателя», Маша заметно просияла. Ее зелены глаза заблестели ярче пламени. Губы соблазнительно изогнулись в улыбке. Да такой, что она разила в самое сердце.
- Не губитееее, - шумно вдохнув в легкие побольше воздуха, старушка взяла более высокую ноту. - Не губите, молю! Дитё у меня мелкое!
- Елена Марковна, - поморщилась Мария. – Ну мне-то не врите. Вы сами рассказывали, что дитю вашему тридцать лет. Какой же он мелкий?
- Коли не мелкий, так единственный. Мария Андревна, пожалейте!
- Жалеть вас не в мой компетенции, этим будет заниматься суд, - при слове «суд» старушка зычно охнула и повалилась на пол. Никто ловить ее не торопился. – Прекратите строить из себя жертву. Вы убили ни в чем не повинного человека. Осознанно готовились к преступлению. А я вас к себе на семинар звала. Эх вы, госпожа Хованская! Верните мою визитку!
Маша дернулась вперед, будто собиралась силой отобрать свою собственность, и для Мирона это стало последней каплей.
- Какого… здесь происходит?
Старушка, быстро смекнув, на чьей стороне тут власть, снова приняла коленопреклонённую позу и поползла к Меньшикову.
- Барин, спаси-помилуй! Невиноватая я! Боженка сына мово, Володечку, с ума-разума свела. С пути истинного столкнула. К себе прибрать его чистую душеньку хотела. Не могла я бездействовать. Не могла на это со стороны смотреть. Кровинка моя. Пощади!
Не удостоив женщину ответом, Мирон сжал челюсть и кивнул сторожащим двери надзирателям, которые схватив упиравшуюся Елену Марковну под руки, потащили ее в холл.
Облегченно вздохнув, Маша слезла со стола и принялась отряхивать юбки платья.
- Елисей, уведи Полину в мой кабинет. И никуда не выходите, пока я не вернусь. Всем остальным приказываю вернуться к своей работе.
- Но папенька, - протянула малышка, жалобно скривив нижнюю губу. – Я хотю остаться с Малией Андлевной.
- Твоя няня скоро освободится, милая. Елисей, изволь исполнять! – выхватив из рук Назарова девочку, Елисей скрылся в коридоре. Остальные, не скрывая любопытства, продолжали толпиться на месте.
- Господа, подите вон! – Меньшикову пришлось повысить голос, и только тогда поток его подчиненных медленно поплыл к выходу.
Маша попыталась затесаться в их ряды, но была ловко поймана за руку главой сыска, который даже не обернулся, когда за его спиной раздался хлопок закрывающейся двери.
Его взгляд был прикован к той единственной, что имела магическую способность сводить его с ума. И с этим давно пора было что-то делать…
Выпустив ее руку, Мирон принялся наступать на девушку. И не остановился, пока она не ойкнула, уперевшись ягодицами в стол, с которого недавно слезла.
- Чего ты навис, как… тапок над тараканом? – дрожащим от волнения голосом спросила Маша и прикусила нижнюю губу. Ее кошачьи глаза стали размером с полную луну, а стук ее сердца, пусть они даже не соприкасались, отдавался у Меньшикова в ушах.
- Ты расскажешь мне, что здесь только что произошло, - без единой вопросительной нотки произнес он. Пропитанный зловещим тоном хриплый голос мужчины, заставил девушку вздрогнуть. Казалось, даже воздух вокруг них сгустился и наэлектризовался, наполняясь опасностью.
- Я хотела написать отчет, но если можно не марать бумагу…
- Маша…
Она сглотнула.
- Да слышу, я слышу, - не выдержав, девушка подняла руки и уперлась в его скрытую тонкой сорочкой грудь, обозначивая расстояние. От жара, что излучало тело Мирона, ее немного потряхивало. – Не произошло ничего необычного. Я всего лишь раскрыла дело и нашла убийцу. Модистку отравила мать хозяина квартиры, где она проживала. Шерше ля фам, или как там говорится?
- И как ты его раскрыла? – скептично приподнял бровь глава сыска.
- Все оказалось не так уж сложно. Вы бы сами пришли к правильному ответу, но потратив немного больше времени. Дверь в кабинет была закрыта изнутри. То есть никого там на момент смерти госпожи Кабацкой не было. Ваш врач сообщил, что ее отравили, но желудок жертвы оказался пуст, а на столе не нашлось даже графина с водой. И что это значит?
- Отравой было пропитано что-то из ее вещей?
- Бинго! – стрельнула одним из своих непонятных словечек Маша. – Сняв отпечатки, я вернулась сюда и запросила у господина Кукурина, начальника архива, доступ к найденным рядом с трупом вещам. Милейший человек, надо заметить. Он-то и рассказал мне о внезапной болезни одного из твоих подчиненных. Некого Плевина. Который на следующий день после посещения кабинета Кабацкой, слег с легкими симптомами отравления. А единственной уликой, вывезенной им из ее дома, была банкнота в сто рублей, которую жертва сжимала в ладони.
- Отрава была на деньгах? – нахмурился Мирон.
- Угу, - бойко кивнула заметно расслабившаяся девушка. – А значит, убийца тот, кто дал Кабацкой эту купюру. Сверив отпечатки на купюре, помимо неизвестных мужских, которые, как мне думается, принадлежат Плевину, нашла еще двое. Самой госпожи Кабацкой и… Елены Марковны.
- Той женщины, что устроила здесь представление? – Мария поморщилась и кивнула. – А что там насчет ее сына?
- Тут история интереснее. Все же иногда полезно посплетничать с прислугой. А женщина женщине всегда найдет, что рассказать. По словам приходящей горничной, у Божены Велимировны была любовная связь с сыном Елены Марковны, который на десять лет ее младше. Узнав об этом, старушка, контролирующая все деньги и имущество великовозрастного детины, взбесилась и сослала сына в деревню. А сама, по-тихому – ну как ей думалось – разобралась с «проклятой искусительницей». В день смерти или немного загодя, кто-то подбросил под дверь госпожи Кабацкой конверт. Он был найден в мусорном ведре. Внутри сторублевая купюра, а на ней - смертельный сюрприз. Елисей привез в участок старушку. Я предъявила ей обвинение, обрисовала перспективы и… дальше ты все видел сам. Она даже отпираться не стала. Признательные показания у нас есть. Дальше, дело за тобой…
Пауза, возникшая после ее рассказа, несколько затянулась. Мирону понадобилось время, чтобы мысленно поизумляться дедуктивным способностям этой удивительной особы, а затем облечь мысли в слова.
- Если ты не шпионка, откуда у тебя такие познания в сыскном деле?
- Прекрати, ну какая из меня Мата Хари? Просто я люблю химию и детективы Агаты Кристи.
- Я даже спрашивать не хочу, кто все эти люди. Но изволь ответить, какого черта ты не придумала ничего лучше, чем вызвать ее сюда и самой с ней говорить? Почему не позвала меня? Все могло закончиться намного плачевнее.
Девушку не на шутку разозлили его слова. Сузив глаза, она сжала губы и толкнула Меньшикова в грудь. Мужчина, впрочем, не сдвинулся ни на миллиметр.
- Это был мой триумф. Почему я должна была им делиться?
- А потому, моя пустоголовая, что вы с Полиной могли пострадать.
- Но здесь был Елисей и парочка твоих подчиненных.
Пришла очередь Мирона оскалиться и грубо схватить ее за плечи.
- Маша, помолчи, ты играешь с огнем!
- И не подумаю! Я, между прочим, раскрыла преступление. Где мое вознаграждение? И учти, заикнешься о десяти рублях, я.. я… - договорить она не успела. Не найдя иного способа закрыть ей рот, Меньшиков воспользовался собственными губами. Но поцелуй, вместо ставящего на место, вышел диким, необузданным и… слегка затянулся.
- Ты моя погибель Маша, мое наваждение, - между паузами, бормотал Мирон, медленно спускаясь к ее шее. – Увезу вас Полей… в деревню… к тетке… в глушь…
- В Саратов? – не уступая ему в страсти, прошептала превращающаяся в желе Маша.
- Почему в Саратов? В Псковскую губернию… Боже… откуда ты такая сообразительная на мою голову?..
- Я еще и крестиком вышивать умею, - тяжело хватая ртом дыхание, просипела она. – Настоящая Мэри Поппинс. А вот тебе не мешало бы подлечить нервишки.
- Учти, на твой семинар я не запишусь. Ни за что!
- Больно надо. Я вообще не про это…
- Хвала небесам, - рассмеявшись, Мирон резко подхватил ее под бедра и усадил на стол.