- Свадьбы? – я сглотнула застрявший в горле ком и уставилась на Меньшикова широко открытыми глазами.
Не то чтобы я не обрадовалась серьезности его намерений. Но какой девушке понравится вместо предложения руки и сердца, заверения в вечной любви и страсти, услышать вот такую походя брошенную фразу?
Токсичный солдафон! Ни капли романтики!
- Никакой свадьбы! – упрямо замотала я головой в ответ на его молчаливый, насмешливый взгляд. – То, что ты лишил меня невинности, ничего не значит. Я никому не расскажу, а значит ни твоя, ни моя честь не пострадают. Не хватало еще испортить тебе генофонд такой «капризной и порывистой в чувствах» особой как я!
Мерзавец снова заржал, на этот раз уткнувшись лицом в мою шею, чем сильно поколебал мою решимость противостоять ему до победного конца.
- Я забыл добавить к перечисленному твой обидчивый характер, милая. Но все это меркнет перед одним единственным фактом.
- Каким? – не сдержала я любопытства.
- Рядом с тобой никогда не придется скучать. Мне кажется, я уже привыкаю жить, как на вулкане. А учитывая, как нам хорошо в постели – лучшей жены, мне ни за что не найти.
- Для брака этого недостаточно, - я крепко сжала губы. – Вот в моем мире…
- В твоем мире? – Меньшиков вопросительно приподнял правую бровь, и я поняла, что едва не проговорилась.
- Эээ… в мире небогатых, работящих людей, мы женимся и выходим замуж только по любви, - в голове всплыл образ мачехи, что за мешок картошки едва не продала меня в жены сизоносому гному, но я попыталась поскорее от него отмахнуться.
Ответа от Мирона я так и не дождалась. Раздался стук в дверь, а за ним последовал взволнованный голос Ольги Федоровны.
- Мирон Александрович, там Антип прибёг. Какую-то барыню среди ночи ограбили. Вы срочно нужны в участке.
Мирон собрался меньше, чем за пару минут. Последней надел поясную кобуру. Подошел ко мне и, утопив пятерню в моих волосах, оттянул их назад, заставив приподнять голову.
- Наш разговор не окончен, Маша. Пообещай, что дождешься меня?
Во рту как-то резко пересохло. Я кивнула, и почувствовала, как он коснулся моих губ в жарком, собственническом поцелуе. Дыхание перехватило. Опомнилась, когда в комнате уже никого не было, и только в воздухе чувствовался запах леса и мускуса.
Издав еле слышный, полный отчаяния стон, я залезла с головой под одеяло. Но быстро вспомнив, что нахожусь не в своих покоях, где меня утром могут обнаружить Ольга Федоровна или Глафирия Петровна, вскочила.
Натянув на себя в спешке мятое платье, я собрала с пола нижнее белье, вышла в коридор и на цыпочках прокралась к себе. Закрыв за спиной дверь, разделась, юркнула в постель и, закрыв глаза, начала считать овец.
Обычно я забывалась на десятой или одиннадцатой. А тут счет пошел на сотни, а сна ни в одном глазу. В желудке заурчало. Но не от голода, а от расшалившихся нервов. На сердце легла непонятная тяжесть. Как будто рядом затаилась беда. Но кто в опасности: Поля, Лешка или Мирон?
Боже, пусть это будет обычное несварение.
Из-за сильного ветра распахнулись ставни. Снова поднявшись, я закрыла их, но возвращаться в кровать не торопилась. Решив сходить на кухню, чтобы согреть себе молока, я снова оделась, накинула на плечи теплую шаль - подарок бабы Глаши – вышла из комнаты и спустилась по лестнице.
Тишина в доме была почти осязаемой. И только из гостиной раздавалось тиканье больших напольных часов. Раньше я бы даже не обратила внимание. Но не в этот раз. Волнение не давало покоя, заставляя ежиться и реагировать на каждый шорох.
Если скрип половиц звучал так, будто снаружи гремит гром, раздавшийся стук в дверь больше походил на похоронный набат.
Схватившись за ручку, я осторожно уточнила.
- Кто там?
- Это я, Алексашка.
Услышав приглушенный голос приятеля моего братца, я почувствовала, как по позвоночнику пробежал противный озноб. Плохой знак. В прошлую нашу встречу, этот парнишка принес не самые хорошие новости.
Лешка, охламон этакий, что ты опять наворотил?
Распахнув дверь, я впустила парня в холл, и едва сдержала крик, увидев на его одежде и лице следы крови. Вцепившись в лацканы его шерстяного пиджака, я тяжело задышала.
Спросить бы, что произошло. Но горло перехватило. И вместо слов выходили только тяжелые хрипы.
- Г…де А…лексей? – наконец выдохнула я, не прекращая его трясти. А парень даже вырваться не пытался. Стоял, опустив глаза к полу, и кривил губы в беззвучном плаче. – Он ж…ивой?
Мальчишка кивнул.
- У «котов» он. В подвале держат. Прибить грозятся.
- Каких еще «котов»? – зашипела я. - За что прибить?
- Давеча на ярмарке Леха знакомца нашего встретил, - начал Алексашка свой сбивчивый, отрывистый рассказ. - Тот рассказал, что он в банде «котов» ошивается. Деньги большие с налетов имеет. Медовуху пьет, в ус не дует. Ну мы и напросились… к ним. Лешка, когда лопатник спер, это его пацаны на прочность проверяли. Мне повезло, я за компанию вкатился. Ждали, когда нас на первое дело позовут. Сегодня старшой половину ребят к какой-то барышне отправил. А остальных собрал и адрес назвал… ваш.
- Наш?
- Ну «фараона» этого… у которого вы живете, - парень развел руками, оглядываясь по сторонам.
- Мирона… ик… Александровича? – недоверчиво уточнила я.
- Ага. Лешка как услышал, взъярился. Сказал, что мужик хоть и будочник, но хороший. И ежели что, он все ему расскажет. Со старшим сцепился. Тот приказал парням его в подвале запереть, а с утреца на перо и в реку выкинуть. На меня тоже налетели. Ребра наломали. Но я юркий, сбёг… Ты это, кликни своего… Мирона Александровича. Выручать Лешку надо.
У меня от страха, кажется, волосы на голове зашевелились. Сердце отправилось в путешествие по органам желудочно-кишечного тракта. А ноги сделались ватными.
- Его нет дома, - покачала я головой, панически решая куда бежать и за что хвататься. – Значит так… я сейчас разбужу горничную и скажу, чтобы срочно связалась с Меньшиковым. А ты отведешь меня Лешке.
- Как? Одни? Без помощи? Их там голов десять, если не больше.
- Дурак, через пару часов уже утро. У нас нет времени.
Мальчишка покачал головой.
- Болезная. Как пить дать болезная.
Глава 25. Вот так встреча!
Чем ближе мы с Алексашкой подходили к стоящему в уединении заброшенному дому, походившему на впавшего в спячку серо-черного монстра, с разинутой пастью в виде проема среди серых, иссушенных деревьев, тем сильнее становилась пробирающая меня до основания дрожь.
Покосившийся. С разбитыми окнами. Почти руины на самых задворках. Не удивительно, что его для своих нужд облюбовала терроризирующая город шайка. Странно другое – почему власти до сих пор его не снесли?
Колючий зимний ветер ревел как дракон, преследующий свою добычу, и пробирал до самых костей. Не чувствуя рук и ног, я куталась в короткий полушубок и рвалась вперед, гонимая страхом за Лешку и желанием вытащить его из этой дыры во что бы то ни стало.
- Я это… дальше сам, - тяжело сглотнув, бросил парнишка, как только мы оказались перед покосившейся деревянной дверью. Опустив глаза в землю, он отбивал зубами дробь и обнимал себя руками, грея ладони под мышками пиджака. Источая страх, он выглядел так жалко, что я, потянувшись вперед, потрепала его по плечу.
- Нет, ты останешься снаружи.
- Ты пойдешь одна? Но там… темно.
- Очень постараюсь никого не напугать, - через силу пошутила я, и тут же добавила серьезным тоном. - Когда я уйду, затаись рядом, не высовывайся. Если нас долго не будет, беги за помощью. Если полицейские появятся раньше, веди их внутрь. Все понял?
Алексашка замялся, но проиграв внутреннюю борьбу с самим собой, кивнул. Чувствуя стыд за свою трусость, глаз он так и не поднял. Но кто мог его винить? Судя по синякам и каплям крови на одежде и лице, свое, сегодня, он уже получил. И кто знает, повезет ли ему в следующий раз?
- За дверью лестница, - быстро затараторил парнишка, после секундной паузы. – Ведет в подвал. В правом углу, в полу, дверка с ручкой. На ней замок. Вскрыть сможешь?
Вспомнив свое яркое на события, детдомовское детство, я кивнула.
- Под ней голбец будет. Там они Леху держат. Если он в беспамятстве – уноси ноги. На себе не дотащить, только шуму наделаешь.
Пообещав ему напрасно не рисковать, я открыла трясущейся рукой обшарпанную дверь, нырнула в темноту и, держась за холодные, каменные стены, двинулась вниз по лестнице.
Передвигаясь на цыпочках, чтобы не привлечь ненужного внимания, я старалась не вдыхать гнилостный запах сырости и крысиного помета, от которого кружилась голова. Где-то вдалеке, за стеной, слышались приглушенные голоса, но слов было не разобрать. Под сапожками скрипели ступени.
В последний раз я так волновалась… кажется, никогда. Рисковать жизнью не в моей привычке. Тем более, ради постороннего, по сути, человека. Хотя, кому я вру? Лешка буквально с первых дней стал мне роднее всех оставленных в двадцать первом веке, так называемых друзей. Он видел во мне старшую сестру. И, как мог, заботился и защищал от суровой реальности. Теперь пришла моя очередь, отплатить ему той же монетой и вызволить из цепких лап отпетых бандитов.
Боже, где же Мирон? Баба Глаша уже должна была его предупредить!
Ступив на последнюю ступень, я оказалась перед еще одной дверью. Толкнула. Не заперто. Зато в лицо ударил свет стоящей на столе масляной лампы. Пришлось хорошенько проморгаться, чтобы восстановить зрение. А когда это случилось, сжать себе рот, чтобы не вскрикнуть.
На стуле, спиной ко мне, свесив голову к плечу, спал белобрысый парнишка. Явно оставленный в качестве охранника, он был завернут в потрёпанный тулуп и издавал еле слышный свист, каждый раз, как набирал в грудь воздух.
В паре метрах от него находилась подъемный лаз в погреб. Но чтобы жизнь мне медом не казалась, на нем висел огромный амбарный замок.
Первым желанием было огреть охранника по голове. Но, во-первых, не чем. А, во-вторых, еще не рассчитаю сил и вышибу из него весь дух. Парнишка молодой совсем. Жалко.