Мужчина так быстро тормозит, что я непроизвольно врезаюсь моськой между его лопаток. Пытаюсь тут же отскочить, но Захар, разворачиваясь ко мне лицом, тут же хватает мои запястья.
— Это для тебя, Земляникиной Вероники, это невозможно, а для меня, начальника охраны безопасности французского графа, это вопрос времени и желания. И если со временем у меня и бывает туго, то с желанием вывести на чистую воду одну противную врушку всё просто замечательно.
— А если ты ошибаешься? Если я права? Тогда получается ты залез в личную жизнь абсолютно невиновного человека.
— Ванилька, десять минут назад моя рука была в твоих трусах, что автоматически даёт мне право узнать тебя как можно лучше. И если хочешь свои любимые доказательства, то вот тебе мои пальцы, побывавшие в твоём остром желании. Попробуешь собственный оргазм на вкус?
От его вопроса мои щёки вспыхивают, и я радуюсь относительной темноте вокруг нас. Тело снова вспыхивает как по щелчку пальцев знакомым томлением от упомянутого события, а мозг вырчит негодованием. Снова раздвоение личности.
— Сам пробуй. Отвали от меня, — шиплю в ответ, взмахивая руками, чтобы освободить запястья, но всё без толку.
Он меня обыграл. Если бы в беседке не было никакого интима, то и ничего личного между нами тоже бы не было.
— И ты всё равно не прав. Неважно, где именно побывали твои похотливые ручонки, чтобы после этого лезть в мою жизнь. Может, ты ими слазил в трусы половины женского населения нескольких стран, и что? Теперь про всех будешь данные собирать.
— Меня не интересуют остальные, тем более ты меня явно тоже с кем-то путаешь. Я не трахаюсь с кем попало.
— Да что вы говорите, Панталонович! А кто мне тут слёзы лил, что его после секса с незнакомкой кинули в номере отеля?
— Земляничка, не переплывай за край моего терпения!
— Аналогично. Не надо мне угрожать!
Мы замираем. Оба злые и возбуждённые. Его взгляд постоянно съезжает на мои губы, как в принципе и мой, но я больше не хочу пасть жертвой его соблазнения.
— Только попробуй тронуть, — старательно угрожаю и снова дёргаю руками.
На этот раз он размыкает свои стальные захваты.
Разговор зашёл в тупик, поэтому я быстрым шагом и по большому кругу обхожу работодателя, а потом и вовсе срываюсь на бег.
Несусь в домик к сладкой Ванилопе. Больше от неё ни шаг, а её папочке придётся меня забыть так же быстро, как и вспомнил.
Исход нашей с ним битвы известен заранее. В случае подтверждения моего вранья он достаточно быстро выяснит и реального отца моего ребёнка, а потом окончательно возненавидит.
Сама не знаю как, но я запуталась в липкой паутине собственной лжи. Хотя всегда придерживалась правила о том, что врать плохо, а врать, когда не умеешь этого делать — это самоубийство.
От чувства собственной тупости и никчёмности хотелось разрыдаться и выть в голос, но ради сна ребёнка пришлось ограничиться размазыванием соплей по платку и всхлипами в кулак.
Это гормоны! Меня никогда в жизни так не качало на эмоциях. С этой успокоительной мыслью переоделась в пижаму и залезла в довольно просторную детскую кроватку.
Малышка пахла детским мылом и сладостью, что как-то сразу расслабляло. Уже где-то на краю страны Морфея я поняла, что мне грустно и даже больно. Мой ребёнок не сможет быть здесь. Яровой и его принципы никогда не примут и не полюбят ни меня, ни малыша.
Утро нового дня меня настораживает.
Моего работодателя словно подменили, а мои ночные страхи обрели вторую жизнь. Яровой очень скрытный и сам себе на уме человек, поэтому кто мне даст гарантии, что, узнав о скором отцовстве, мы избежим повтора истории с матерью Лики. Я, конечно, не планировала в своей жизни стать матерью — одиночкой, но и отдавать своего ребёнка никому не собираюсь, даже его родному отцу. На этот случай у меня масса жизненных примеров.
За завтраком слежу за реакцией малышки на папу, но девочка признаков беспокойства не выражает, а вот я … мандражирую и ещё как!
Панталонович настолько спокоен и неинициативен, что, мне кажется, дотронься я до него, получу крайнюю степень отморожения моей конечности, вплоть до ампутации. В глазах пустота и холод, человеческое в них проявляется только при обращении на дочь или её вопросах к отцу.
— Папуль, а ты нас сегодня отвезешь к графу? Я очень хочу посмотреть их девочек. Ведь можно будет?
— Отвезу, мы же ещё вчера договорились. Я сообщил им о вашем с няней визите. Насчёт просмотра их малышек спросите у самой Клары, но не думаю, что она будет против.
— И сколько по времени будет этот визит? — решаюсь тоже принять участие в беседе.
— Заберу вас после пяти.
И мужской голос своей резкостью и сухостью, кажется, только что нашинковал мои уши и заодно мозг в длинную вермишель. Что за фигня?!
— Хорошо, папочка. Думаю, мы всё успеем.
Я больше решила и рта не раскрывать, тем более Яровой даже если и смотрел в мою сторону, то было ощущение, что я как минимум пустое место.
Может, этих мужчин всё-таки двое?! И они меняются время от времени.
После завтрака быстро прибралась и пособирала наши с Ликой вещи в рюкзаки, едва успевая к оговоренному сроку отправки домой. На обратной дороге Яровой шагал впереди, а Лика бегала между нами: то на плечах отца прокатится, то со мной за руку пройдёт, и мы обсудим все чудеса, встречающиеся в лесу ранним утром.
На пороге дома нас уже поджидала радостная Варвара Петровна, но, едва завидев фейс хозяина, исчезла из дверного проёма. Мне даже полегчало, а то пробегала мысль, что я рехнулась и единственная замечаю безликую маску на лице мужчины.
Экономка ждёт нас в фойе чуть в сторонке.
— Доброе утро, Варвара Петровна, а мы сегодня с Ликой в гости едем, — приветливо улыбаюсь, пытаясь сгладить угрюмость нашего босса.
— Гости — это хорошо, — коротко резюмирует женщина и, понижая голос, добавляет. — Захар предупредил меня ещё вчера поздним вечером.
Она о мистере главная шишка соснового бора всегда говорит тихо и почти восторженно. Хотя, как по мне, этот женоненавистник давно напрашивается на хорошую взбучку со своими манерами и отсутствием такта.
— На сборы тридцать минут, а иначе отправитесь так, как есть.
Жандармерия местного разлива! Да только я вместо положенного трепета и ужаса всё больше начинала злиться. А нельзя как-то поласковее?! Так-то мы тут все живые люди, а не робототехника, которая прилагается к дому.
Но в отведённый срок мы с малышкой уложились. На всякий случай.
И вот поездка в город.
Джип у Ярового огромный, в принципе ему идёт, а то в обычной машинке его фигура смотрелась бы комично. И про мужское тело я тоже подумала зря, так как тут же вспомнила его вчерашнего — мокрого, горячего и дико сексуального, а ещё его сильные руки и чуткие пальцы …
Боже!
Резко открыла глаза, вспоминая, что я вообще-то еду в машине на заднем сиденье и рядом со мной воркует ребёнок. Сглотнула слюну, пытаясь медленно выдохнуть и успокоить фантазию и уже поплывшее тело. Бросила быстрый взгляд на девочку, что, слава богу, ничего не заметила, а потом в зеркало заднего вида.
И подвисла. Захар смотрел прямо на меня, и от проникающего прямо в печень взгляда меня даже зеркало не спасало. Спас светофор, переключившийся на зелёный.
Спокойно, Земляникина! Главное — не обращать внимания. Ведь всем известно, что чем меньше паники, тем лучше соображаешь. И эта мантра помогала мне ровно до минуты, когда плавно автомобиль притормозил перед огромными воротами, за которыми виднелся ещё более огромный замок.
Граф де Бомарше! Божьи птички, заберите меня, пожалуйста.
Но с небес никто не спустился, и мы, проехав кордон из охраны, тормознули перед красивым парадным крыльцом.
Лика, издав радостный писк, торопливо расстегнула свой ремень безопасности и уже спешила на выход. Яровой тоже щёлкнул замком, отстёгиваясь, а я застряла где-то посередине этого процесса. Пальцы словно приросли к замку, не решаясь нажать кнопку.
— Уже приехали, — с налётом пафоса декламирует Панталонович, открывая мою дверцу.
— А может, моё присутствие там необязательно? Ведь Лика будет среди друзей и многочисленной охраны.
— Вы боитесь графа? — без каких-либо эмоций спрашивает Захар, наклоняясь ко мне, что приходится вжаться спиной в сиденье, чтобы не соприкоснуться с его нависшим телом.
— Я вовсе не знакома с графом и не горю желанием обрести это знакомство.
— Жаль, так как придётся. Тем более он уже спускается по лестнице, чтобы поприветствовать нас.
Щелчок расстегнувшегося ремня эхом отдаётся в моей голове. Приходится задержать дыхание, пока мужчина выпрямляется, а между нами снова образовывается спасительное пространство из воздуха.
— Земляникина, выходи, или я сам тебя вытащу, — угрожает работодатель, и неожиданный блеск голубых глаз буквально заставляет меня передвигаться в сторону улицы.
Нервно одёргиваю край блузки, прикрывая живот, и как можно незаметнее вытираю вспотевшие ладошки об льняные брюки.
Сцепив зубы и гордо отвернувшись от персонального агрессора, обхожу машину и топаю к замку.
Граф де Бомарше и, я так понимаю, его жена стоят на предпоследней лестничной ступени и внимательно слушают щебетание радостной Лики.
— О, Зар, а я думал, ты нам так и не представишь мадмуазель няню. Я уже подумал, что припрятал подальше от людских глаз, как старый гном своё сокровище.
Кто это сокровище?! Я что ли?! Додумать не успеваю, ибо нервно дёргаюсь от голоса Ярового прямо за моей спиной.
— От вас, Лев Николаевич, всё равно нет смысла прятать. Девушка просто не желала с вами знакомиться, пришлось практически силой из машины доставать.
Я от такого напутственного слова одновременно бледнею и краснею, а ещё хочется стукнуть одну черепушку чем-нибудь тяжёлым.
— О, Лев, неужели этот момент настал, и я вижу перед собой девушку, не желающую сразу же упасть если не в твои об