— Я подумаю над вашим предложением, Захар Пантелеймонович, но не стоит обнадёживаться.
Ещё раз одаряет горячим взглядом убийцы и возвращается к трапезе. Ну, с этим огнём я разберусь ночью, зато любовный пыл Гнёздина сразу остыл. Вот пусть и дальше свою диетическую капусту жуёт и на чужих женщин член не поднимает.
А это значит МОЯ?! Земляникина Вероника Андреевна только моя женщина?!
Вопрос внутреннего «я» не хочет уходить без ответа, но жизненный опыт и моя персональная женофобия не дают принять решение.
А не поздно ли об этом думать?! Когда через полгода родится наш ребёнок.
И как жить дальше? Очередной воскресный папа? Или просто поселить Веронику у себя? Семья? Снова риск? И Лика… ей и так было не сладко, а сейчас новая привязанность. А если Ники в один прекрасный день просто уйдёт, исчезнет из нашей жизни и малыша с собой прихватит.
Голову просто рвало на части, напрочь лишая аппетита. Лучше действительно прогуляться до спортивного зала, может, кто из ребят попадётся, тогда можно и «махич» небольшой устроить.
Собираюсь встать из-за стола и извиниться, как ладошка Ванильки оказывается на моём бедре. Придавила к стулу, что сразу и не поверишь в её бараний вес. Наклоняется к моему уху и с невозмутимым видом шепчет.
— Яровой, выдохни, пожалуйста, и, чтобы ты там сейчас ни думал в своей светлой головушке, выкинь ко всем херам, а то у гостей графа от твоего вида не только глаз начнет косить, но и несварение выйдет.
— Я лучше пойду.
— Куда? — подозрительно спрашивает Ники, уже разворачиваясь ко мне всем корпусом.
В глазах волнение, губы напряжены, а пальцы ещё сильнее впиваются в мою ляху. Я всё время ищу в Ванильке сокрытое негативное, но чаще вся она на поверхности без тёмных мыслей.
Её лицо совсем рядом, вызывая острый приступ неудовлетворительности в нижней части тела, и я точно знаю, как одновременно снять напряжение с себя и этих розовых губ. Пошляк.
— В зал на вечернюю тренировку.
Решительно снимаю ладонь с моей ноги, укладывая ту на её бедро. Прежде чем убрать руку и встать, успеваю провести указательным пальцем по краю границы юбки. Ники резко вдыхает от моего неожиданного нападения на её голые ноги, а в шоколадных глазах разгорается фитилёк.
Ухожу, не оглядываясь. Не хочется травмировать тонкие души меценатов, если я, сорвавшись, закину тельце Землянички на плечо и унесу в гостевую комнату, чтобы трахать её как в последний раз в жизни.
Да и Третьякова надо пожалеть, а то босс вместо еды только салфеткой от смеха прикрывается и шлёт ликующие ухмылки «я тебе говорил!» в мой адрес.
Тороплюсь вниз в подвал, но там пусто. Сбрасываю туфли, пиджак и рубашку, но брюки приходится оставить, так как боксировать по груше в одних труселях совсем кретинизм.
Перематываю кисти бинтами, нарочно игнорируя перчатки, так как хочется в полную силу прочувствовать тренировку.
На автомате наношу правильно поставленные удары, вытряхивая из себя всё дерьмо, что накопилось за последние пять лет.
Ленка. Сучка.
А ведь думал, что любовь! Свет клином на этой выдре сошёлся, даже против мнения друзей о нашей несовместимости пошёл. Женился! Самый, мля, умный!
Любил, баловал, и всё было идеально первые полгода, пока не застукал с поличным — обнимашки с генеральным директором в компании, где она трудилась секретарём.
Уволил, отчитал и простил, когда умоляла вернуться и забыть её оплошность. Расстаял под умелыми ласками жены и вернулся в семью.
Наверное, это и стало роковой ошибкой. Надо было ещё тогда гнать дуру к лешему. Уверяла, что любит, но шлялась с подругами по клубам, проматывала на шопинги, салоны красоты и личных тренеров космические суммы денег. Вскоре я понял, что просто превратился в банкомат.
С болью в сердце решил подать на развод, но тут Ленка включила режим «большой любви» и запела про ребёнка, а я, наивный козёл, подхватил мотив.
Беременность стала радостью только для меня уже через месяц. Токсикозы мучили измученное диетами тело жены, испортились кожа и волосы, и этот список недовольств сыпался на меня как из рога изобилия. Я стал экспертом в ведении беременности, а потом и родов. Как мог, облегчал нужды жены, понимая, что выносить и родить сына — это целая дорогостоящая наука и триллион нервных клеток. Моих.
Родилась дочь. Ошибка УЗИ. Ленка ещё в родзале отказалась смотреть не на сына. Я же влюбился в маленький комочек с первой секунды. Моя Лика.
Моя безграничная любовь к дочери стала второй ошибкой. Лена точно знала, куда бить первые три года жизни малышки. Когда очередной скандал с истериками жены обо мне, плохом муже и любовнике, едва не завершился травмой её платиновой головы, я ушёл.
Развод я получил только после давления на жену адвокатов Третьякова. Дочь мне она не отдала, но тогда я решил, что если меня не будет рядом, как постоянного факта недовольства жены, то Ленка успокоится и займётся ребёнком. Мне же с моей профессией и работой двадцать четыре на семь воспитывать трёхлетку казалось нереальным.
Два года терпел унижения и скандалы ради встреч с моим маленьким ангелом, а потом один день перечеркнул всё.
— Захар, перестань! Умоляю!
Надрывные нотки в голосе Ванильки пробились в мой воспалённый мозг.
Опускаю руки, успевая заметить, что костяшки обеих снесены в мясо. Чувствую на мокрой от пота спине тёплые ладошки. Её пальчики, что скользят по коже, оглаживая каждую мышцу, слегка дрожат.
— Зар, достаточно, — ладошки уже давят на предплечья, вынуждая опустить руки вниз.
Расслабляю кулаки, но тело всё равно звенит обидами и болью прошлого. Хочу развернуться к Веронике, но она влепляется в моё тело, вжимаясь щекой в лопатки, а руки крепко сцепляет на моей груди.
— Ванилька, ты чего? — надломано и сипло, что едва сам себя слышу от столь бурных нежностей девушки.
— Зар, ты сейчас совсем руки угробишь, а они мне так нравятся, — тоже шепчет, слегка касаясь кожи своими губами.
Дёргаюсь, вспоминая, что я в поту как конь после забега.
— Ники, мне надо в душ.
— Потом.
— Ники, я весь потный.
— Забей. Ты совсем не воняешь, а даже, я бы сказала, вкусно пахнешь.
Боже…это моя Земляникина.
— И чем это?! Может, ванилью?
— Но, но… ваниль — это моя тема, а ты … дай подумать, — и она глубоко вдыхает, словно своим носом токсикологический анализ на газы проводит. — Лесом и сексом.
— Насчёт первого не знаю, а вот второго хоть отбавляй, — свожу всё в шутку, но бля, это приятно, а ещё возбуждает.
Господи, да она меня всегда заводит с полувзгляда.
— Эй, Панталонович, какой отбавлять. Нефиг ценным товаром разбрасываться. Я, знаешь ли, была в своё время неплохим менеджером по продажам, так что, поверь, этот твой нерастраченный ресурс точно знаю, куда пристроить.
— И куда?!
— А ты угадай, — томно вещает Вероника, оставляя нежный поцелуй на моей лопатке.
— В тебя.
— Умница, Яровой. Пятёрка за теорию. Осталось проверить практику.
Да, пожалуйста, даже вне обязательной программы.
Вероника
Где найти мою «потеряшку», подсказал Третьяков. И раз возвращение домой откладывалось в силу рабочих обстоятельств у де Бомарше, то прежде, чем идти по указанному следу, уложила спать мою Ванилопу, уставшую от беготни во дворе с двумя щенками.
— Ники, как твои боляки? — уже сонно зевая, интересуется малышка.
— Всё хорошо, моя карамельная, уже почти не болит.
— А папа сильно ругался?
— Нет, совсем немного, но ты же понимаешь, что твой папа ругает нас с тобой потому, что беспокоится о нас.
Она кивает, пряча носик под лёгкое детское одеяло. Я вообще в первую минуту удивилась, что у девочки здесь имеется своя небольшая комната, полностью оборудованная вплоть до постельного белья с парящими в облаках единорожками и несколькими сменными комплектами одежды.
Судорожно выдыхаю от нежности, что топит мою душу при виде засыпающей милашки. Осторожно, едва касаясь, целую детский лобик и пытаюсь понять, что такого случилось в семье Ярового, раз Лика о своей матери даже не вспоминает лишний раз.
Ставлю зарубку «надо разобраться» на этом сучке моего непонимания, а ещё надо рассказать Захару о моём сегодняшнем эффектном падении.
Сейчас, когда нервы успокоились и мозг не коротит от страха, я чётко понимаю, что меня просто вытолкнули на дорогу.
И тут за душу цепляет самый страшный вопрос — кто это?
Спортивный зал на цокольном этаже нашла достаточно быстро, а вот решиться зайти удалось не сразу.
Яровой так неистово колотил несчастную грушу, что казалось, ещё немного, и она треснет как самый настоящий перезревший фрукт.
И тут как в сказке — и страшно в дремучий лес топать, и хочется.
У Захара отменное, просто божественное тело, но сейчас от него настолько веяло бешеной энергетикой, силой, что я непроизвольно следила за движением его рук, мышц, перекатывающихся на голой спине. Ох!
Такой аппетитный кусочек живого тестостерона, что сама себе завидую. И даже если у нас это временно, то всё равно завидую. Мы оба не хотим лишний раз задевать тему нашего будущего, оба, как можем, оттягиваем этот момент. У каждого есть своя личная драма в подсобке, куда не пускаешь первого встречного.
А в Захаре, несмотря на тяжёлый характер и манию контроля, оказалось много всего положительного, что угадывается в бытовых мелочах от способности незаметно окружить вниманием до скрытой нежности, когда он думает, что я сплю.
И ведь понимаю, что чем дальше, тем может быть хуже, но, кажется, оно, это влечение к мужчине, уже сильнее меня. Наверное, меня можно назвать идиоткой, которая рискует наступить на прежние грабли предательства, где мой мужчина будет со всей отдачей драть мою начальницу на её столе по завершении рабочего дня. И их похотливые стоны и крики на фоне скрипа ножек деревянного стола об ламинат и влажных шлепков тел до сих пор стоят у меня в ушах. Я же стояла и смотрела на это спаривание кроликов, наполняясь болью, обидой и праведным гневом. Не могла отвести взгляд с голой, дергающейся в такт задницы, казалось, только моего мужчины, как пошло болтаются на его икрах спущенные брюки. А ведь меня он так никогда не трахал, говоря, что такое делают только с плохими девочками. И я смирилась, ну ведь кому не хочется быть самой хорошей в глазах любимого человека. Зато, когда начались разборки, именно меня обвинили в зажатости и антисексуальности, а я в ответ дала ему по морде.