А это она зря!
— Женщина, которая мать, для начала прекрати выражаться в присутствии ребёнка, а во-вторых, я няня Лики, а ты уже давно не жена её отца.
— Так и ты не станешь ему женой! Я уж позабочусь! — яростно шипит блондинка и вытаскивает пистолет из своей гламурной сумочки пепельного оттенка.
Я понимаю, что встреча перестаёт быть томной, и надо уже что-то предпринять для спасения всех нас от этой ненормальной на всю голову.
— Ой, какая у тебя милая сумочка и сразу со средством для успокоения нервов. А где покупала? Я тоже себе такую хочу.
Пока объявившаяся родительница с непониманием таращится на меня, даже забывая навести оружие в нашу сторону, решительно действую.
В правом кармане моих домашних шорт лежит мобильный, поэтому хлопаю ладошкой по нему, привлекая внимание Лики. Пока рассуждаю про цвет сумочки, как всем известный герой про пуговицы на халате, мысленно уповаю на сообразительность ребёнка и заодно высматриваю оборонительное оружие и для себя. Когда маленькие пальчики вытащили телефон из кармана, понимаю, что она сообразила очень быстро.
— Так, идиотка, заткнись уже! Достала, дура! — нервно срывается блондинка Лена и вспоминает про пушку у себя в руках. — Я тебя сейчас в один миг пристрелю.
Проверять её снайперские способности не очень-то и хотелось, так как уклонение от пуль не входит в мой сильно укороченный курс молодого бойца.
— Не боишься в дочь попасть, мать года?
— Заткнись, шавка! Лика, иди к мамочке, хватит прятаться за эту идиотку.
— Лена, перестань, пожалуйста, не надо нас с Никой убивать! — звонко кричит малышка, что даже я дёргаюсь от неожиданности. — Я с тобой никуда не пойду! Никогда!
— Лика, прекрати истерику, — раздражённо обрубает дочь, а женское лицо искривляет тошнотворная гримаса. — Ты, кроме меня, всё равно больше никому не нужна!
— Неправда! — зло кричит Ванилопа и даже пытается выйти из-за моей спины, но я немедленно задвигаю её обратно.
— Правда! Отцу ты подавно не нужна! Вон на няньку тебя скинул! Ты нужна только мне! Только своей мамочке!
— Ты мне не мама! Мамы такими не бывают! Ты плохая!
— Замолчи, неблагодарная! Да я…
Но Лику уже и я не могла остановить! Она выскочила из-за меня с гневным личиком и двумя дорожками от слёз на щёчках.
— Лена, уходи! У меня есть папа, а ещё есть Ники. И теперь она моя мама!
Ох, святые угодники! Помолиться бы сейчас, но в памяти, как назло, ничего не всплывает!
Блондинка после слов дочери звереет окончательно и наводит свою пушку на меня.
— Не бывать тому никогда!
И нажимает на курок.
Глава 20
Захар
Я в тайне всегда подозревал, что однажды моё косноязычие меня подведёт. Мля, как в воду глядел!
Ведь собирался сказать Веронике совсем другое, а вышло… как вышло. И даже разобраться времени не было. Мой зам передал, что бывшую жену отпустили по какой-то супер важной бумаге на явку в суд.
Сорвался в сторону суда, уже предчувствуя, что снова пожалею о встрече с ней, как много лет назад. Красивая, милая и беззащитная, в тот вечер она казалась мне бабочкой на осеннем ветру. Мне чудилось в Лене тепло и радость моих будущих дней. Наверное, поэтому меня так расплющила жестокая реальность о моей жене.
Журналисты уже маршировали перед зданием суда, а вот моей несчастной бывшей, как назло, нигде не было.
Поиски женщины прервал звонок мобильного. Любимый граф де Бомарше, как всегда, вовремя.
— Яровой, мне тут одна птичка на хвостике принесла, что Ленусик на вольные хлеба подалась и вроде как пресс-конференцию невинных и обиженных готовит.
— Лев Николаевич, вы бы уже сократили свой курятник, а то разоритесь на корм, и тогда бросит вас ваш Мотылёк.
— Ой, не завидуй, Зар. На то Мотылёк и мой, чтобы всегда быть со мной.
И я знаю, что Клара графа не бросит, даже если милостыню просить придётся, но по старинке хочется уколоть самолюбие начальника, а заодно отвлечься от грустных мыслей.
Лену мои ребята до сих пор не могли отследить.
— Нашёл нашу психопатную? — ещё серьёзным тоном спрашивает Третьяков.
— Ещё нет, но думаю, она вряд ли пропустит свой звёздный час, поэтому должна появиться, чтобы как можно тщательнее выполоскать моё имя в грязи.
— Верно говоришь, Яровой! Вполне в её духе. Давай я тоже подъеду?
— И станете вишенкой на её торте тщеславия?! Не стоит. Хватит вашего юриста. Он сегодня обещает раскатать все их претензии бульдозером и высадить цветочки.
— Кстати, а как твои цветочки?
Выдыхаю, вновь вспоминая глупый утренний разговор с Ванилькой.
— Хорошо. Дома. Пекут булочки.
— О! Надо бы к вам вечерком в гости заскочить. Хочу проверить пригодность Вероники на кухне, а то ещё будет мой начальник безопасности худым и голодным.
— Лев Николаевич, нам всем известно, что от скуки без вашего крылатого выводка вы на стены готовы лезть, так что будем рады скрасить ваш досуг.
— Боже, Яровой, ты такой противный! Бедная Ника, как только она тебя терпит?!
Вот и я том же… насколько Земляникина терпеливая особа.
Оставил последний вопрос графа без ответа и просто сухо попрощался. До вечера.
Время шло, беспокойство росло, как и количество журналистов. Адвокат Лены, стоя на первых ступеньках крыльца для судебных заседаний, уже вещал на публику, вроде бы, призывая суд к справедливости, ибо нельзя забрать ребёнка у родной матери.
Ко мне тоже пару раз подходили несколько представителей СМИ, но то ли мой каменный фейс их пугал, то ли моя группа поддержки в виде трёх моих парней, но все быстро ретировались обратно к ступеням.
Она не придёт.
Эта мысль приходит так внезапно, что колени немеют. Но я знаю, где она может быть.
Бросаюсь к тачке, на ходу набирая охрану дома.
— Да, шеф.
— Где Лика и её няня?
— На территории.
Спокойно выдыхаю. Туда Лену ни одна тварь не пропустит, но всё равно забиваю на суд и еду домой. Мне надо увидеть девчонок и успокоиться.
Уже когда до дома остаётся пара километров, снова набираю охрану.
— А где сейчас Лика с Ники?
— Они около часа назад ушли в лесной домик.
— Одни? — и пока почти вечность в одну секунду жду ответ, впервые в жизни хочу ошибиться.
— Да. Они на территории, поэтому Вероника Андреевна сказала не мешаться им под ногами во время готовки. Шеф, а что случилось?
Не отвечая, скидываю звонок. Резко сворачиваю на тайную объездную дорогу вокруг моей территории. На память приходит, что Лена, сука, про неё тоже в курсе. Отправлять парней на проверку будет намного дольше, а сам я быстро доберусь. Надо набрать Ванильку.
Не успеваю нажать контакт «Ванилька», как она сама мне звонит. Вдыхаю полной грудью, собираясь поругать девушку, но вместо её голоса слышу истерический крик Лики.
— Лена, перестань, пожалуйста, не надо нас с Никой убивать! Я с тобой никуда не пойду! Никогда!
А потом уже глуше раздражённый голос её матери.
— Лика, прекрати истерику. Ты, кроме меня, всё равно больше никому не нужна!
Сука! Дрянь! Я её сейчас сам убью! Задушу нахрен голыми руками.
Лёгкие рвёт на части, так как выдохнуть не получается, и я буквально чувствую телом, как звенят мои нервы.
В телефоне и дальше крики, но теперь слышно очень плохо, видимо, Лика спрятала телефон в карман. Среди их перепалки я не слышу голоса Ники, и это напрягает ещё больше.
Выпрыгиваю из машины буквально на ходу, перепрыгиваю через заросли, скрывающие мой домик, и спотыкаюсь, когда слышу выстрел.
НЕТ! НЕТ! НЕТ!
Больше, кроме звона в ушах, ничего не слышу и не чувствую. Внутри меня огромная чёрная дыра, и, если сейчас моих девочек не станет, я застрелюсь и сам. Сначала искупаюсь в крови этой сучки, а потом отправлюсь вслед за моей семьёй.
Уже на пороге выхватываю из наплечной кобуры пистолет и залетаю в дом.
Тишина пугает как никогда, но ближе к кухне я слышу тихий плач.
Как можно тише крадусь через дверной проём, собираясь сразу пристрелить суку.
На первый взгляд кухня пустая, но уже через секунду вижу валяющуюся на полу Лену, рядом с ней женская сумочка. Судорожные всхлипы раздаются из-под стола, длинная скатерть которого прячет рыдающего.
— Лика, девочка моя, — дрожащим голосом зову дочь, а сам медленно подхожу к жене.
Склоняюсь над телом, проверяя пульс. Жива, но без сознания. На одной стороне головы вижу свежую продольную гематому приличного размера.
Лена пока безобидна, я с ней потом разберусь, а пока подхожу к столу, где всхлипы стали только сильнее.
Поднимаю край скатерти как можно медленнее.
— Лика, Принцесса моя!
— Папочка!
Мне на шею с безумным взглядом кидается дочка. Глажу и стискиваю в объятиях мою крошку, заодно пытаюсь осмотреть, есть ли ранения. Она вся присыпана мукой, но без единой царапины. Только испуганные глаза на пол-лица и мокрые от слёз щёки.
— Ты ранена?
— Нет, пап. Ники …
Острие ножа, что, казалось, уже насквозь пришпилило моё сердце, вошло ещё глубже. Голос пропадает.
— Где она, Лика? — выдавливаю из себя, зная, что уже почти умер.
— Я здесь, Зар.
Вместе с дочерью оборачиваюсь на её голос позади нас со стороны входа в кухню. Как я прошёл мимо неё?!
Ванилька тяжело дышит, напряжённо сжимая губы, превращая их в одну белую полоску. В одной руке она держит длинную скалку, а в другой моток верёвки. На правом плече голубой рубашки расплывается кровавое пятно.
Я не могу говорить. Только смотрю на неё, пытаясь заставить собственное тело прекратить умирать.
— Я тут твою бывшую немного помяла. Ты уж прости. Вот за верёвкой пошла, чтобы связать, и услышала, что кто-то крадётся. Решила притаиться немного и подождать. Вдруг у неё напарник.
Её голос дрожит, но взгляд такой решительный и кровожадный, что, если бы вместо меня пришёл кто-то другой, она бы всех своей скалкой уложила.
— Ванилька, ты …