Яровой как-то недобро хмыкает, но возвращается к застёгиванию портфеля на кодовый замок. Я же тихо выдыхаю. Что-то мне совсем не понравилось то, как некоторые на меня смотрели. Точнее наоборот понравилось, а значит … ликвидировать!
Не дожидаясь ещё каких-нибудь провокационных вопросов оставляю салфетки экономки на краю стола и сбегаю в свою персональную комнату. Вытаскиваю из шкафа водолазку и спортивный костюм с капюшоном, хотя на улице несмотря на середину мая довольно жарко. Пофиг! Ни миллиметра голой кожи, и так Панталонович какие-то намёки в воздух запускает.
Посетив ванную решительно натянула отобранную одежду и даже закрутила волосы в высокий пучок, чтобы никаких ассоциаций со мной распутной. Спускаюсь на кухню, когда Лика уже лопает омлет в компании Варвары Петровны.
Вспоминаю, что моё утреннее капучино так и осталось на кухонной стойке.
— Ой, я же, — и дёргаюсь в сторону кофемашины, но рядом с ней всё чисто и салфетки лежат на положенных местах. — Простите, Варвара Петровна, я не убрала за собой.
Экономка машет на меня рукой, и подвигает по столу в мою сторону тарелку с порцией омлета.
— Вероника, ничего страшного. Я так понимаю, возвращение хозяина было неожиданным.
Киваю, не решаясь открыть рот.
— Ой, как здорово, что папа именно сегодня вернулся. Ведь теперь поход станет ещё интереснее.
Мы с Варварой Петровной переглянулись, словно обе предчувствуя, что ничего хорошего в этом походе не предвидится. Может действительно лучше сейчас отказаться?!
— Вероника, я собрала продукты и прочее по вашему списку в ваш рюкзак.
Действительно мой большой походный рюкзак и небольшой розовый Лики стояли рядышком на подоконнике.
— Спасибо огромное, Варвара Петровна. Вы просто чудо и фея, — от всей души поблагодарила женщину. — Спасибо за завтрак. Омлет просто бесподобный.
Шлю воздушный поцелуй смущённой экономике, и спешу к кофемашине.
— Ванилопа моя дорогая, у тебя ровно три минуты пока я наслаждаюсь порцией разбавленного кофеина.
Не очень люблю кофе с молоком, но ради будущего малыша перешла на капучино и прочие варианты. В принципе тоже довольно вкусно, особенно если готовит аппарат.
Уже добавляя в чашку с напитком пару ложек сахара, дёргаюсь от резкого возгласа Ярового.
— Земляникина, какой кофе?! Вам нельзя!
Часть капучино переливается через край, заливая мою руку и частично пол. Хочется сильно и долго материться, но мне же нельзя!
— Да что вы говорите! — цежу сквозь зубы и демонстративно в несколько быстрых глотков выпиваю оставшейся напиток.
Взгляд напротив режет своей острой голубизной, а плотно сомкнутые челюсти явно готовы сказать мне много нового о себе любимой.
Не обращая внимания на главного женоненавистника страны ставлю чашку в мойку, и подхватив оттуда тряпочку оттираю рука и край рукава, а потом в звенящей тишине убираю капли с пола.
Самое удивительное, что даже голос Лики не нарушает этой похоронной паузы. Бросаю быстрый взгляд в сторону девчули, она сосредоточено рассматривает свою пустую тарелку, а Варвара Петровна буквально всем телом вошла в открытый холодильник. Возникло чувство, что женщина себя туда на полочку собирается упаковать.
Откидываю тряпочку в мойку к моей чашке и пряча руки в карманы смело разворачиваюсь лицом к местному агрессору.
— Захар Пантелеймонович, я прочла ваш договор и свои отметки в нём тоже оставила. Варвара Петровна в ваш кабинет отнесла. Но я точно помню, что из большого многообразия имеющихся там пунктов выбор моего утреннего кофе там не наблюдался. Так что предлагаю оставить эту тему и прекратить пугать местное население грозным видом. На меня, если что, это не действует. Вы же читали моё личное дело?! И прекрасно знаете, где и как росла моя юная личность, так что в своё время я прошла психологическую и физическую атаку полным курсом.
Вру. Безбожно. Действует так, что пальцы, спрятанные в карманах, сжимаю в кулаки. Но только детство научило бороться до конца, а слабых бьют первыми. И Яровой бить меня не станет, если только словами, но и тут я вольна развернуться и гордо покинуть его дом. Договор я так и не подписала, найдя парочку пунктов крайне возмутительными.
— Мир? — как можно спокойнее подвела черту, давая возможность всё завершить шуткой.
— Нет. Войны не было, чтобы мир провозглашать, — отчеканил Яровой, но челюсти расслабились, и он с меня переключился на дочь.
Качаю головой, теряя надежду на нормальное общение с этим человеком. Как тогда в клубе мы вообще смогли пересечься?! Это же как две планеты сошли с орбит на время, а потом снова вернулись назад.
Ничего общего.
— Лика, готова? Тогда пора выходить, чтобы до жары успеть дойти до ручья и нашего охотничьего домика.
Домик?!
— У меня вообще-то по плану были палатки.
— Планы изменились, Вероника Андреевна. Идём с ночевой в наш домик. Уверен, вам понравится.
Так и подмывает спросить, что именно мне там должно понравиться, но, кажется, именно на это и рассчитывает этот хмырь.
Молчу, и помогаю счастливой Лике просунуть руки в лямки её рюкзака. Мордашка моей Ванилопы такая радостная, что совсем не хочется хмуриться и продолжать ссориться с её кретином папашей.
Пусть делает всё что приспичит! Мы с Ликой в любому случае будем веселиться!
Глава 4
Вероника
Патриархат в моей жизни начался тут же на кухне.
Мои пальцы даже прикоснуться к рюкзаку не успели, чтобы оценить его тяжесть и в случае перевеса убрать не самое обходимое. Барин наш выхватил вещь с утробным рычанием.
— Вероника, вы бы ещё кирпичей с цементом прихватили, а потом это всё потащили бы на своём горбу.
Застываю около окна с приклеенной улыбкой. Это ЧТО сейчас было?! Бесконечный тоталитарный контроль?! Месть бешеных сперматозоидов?
Чувствую, как готова через ноздри пар своего нарастающего бешенства выдувать.
Лика же, подмигнув мне, убегает из кухни в холл, а я ищу в себе крупицы ровного тона. Бесполезное занятие, так как моим сарказмом можно всю внушительную комплекцию Ярового обмазать. На два раза.
— Естественно, Захар Панталонович! Вдруг для спасения мне вместо вашей лубяной избушки понадобится кирпичный домик. Где я потом в лесу буду стройматериалы искать?
— Доставку из Леруа закажете, — жжёт шутку Яровой, да только мне кажется, это он на полном серьёзе советы раздаёт. — От кого спасаться планируете?
«От вас, придурка!» чуть не срывается с моего языка, но, судя по всплеску гнева на дне мужских глаз, мой ответ красноречиво светился на моей гневной физиономии.
— От старого маразматика волка, — решаю не оставлять пропущенным его вопрос. — Он всё ещё по лесам за красной шапочкой гоняется, а заодно своим пеплом землю удобряет.
Всё! Очередная булавка смерти в моё гнилое сердце воткнута безжалостным взглядом Панталоновича.
Экономка, видимо, отморозившись в холодильнике, всё-таки оттуда выползла и теперь давилась каким-то странным кашлем, при этом явно пытаясь улизнуть с кухни.
— Ой, Варвара Петровна, а вы нам влажные салфетки упаковали? — задаю первый вопрос, что всплывает в памяти из моего списка.
Не хочу оставаться один на один с Яровым. Загрызет этот бешеный, хотя некоторые части моего тела совсем не против быть покусанными. Предатели!
— Конечно, две пачки, как вы и просили, — тут же бодро отвечает женщина, а сама бочком пятится к широкому проёму выхода.
— Две, — преувеличенно рьяно постукиваю указательным пальцем по нижней губе, изображая мыслительный процесс. — Думаю, надо взять три.
И решительно шагаю в компанию экономке на выход мимо Ярового, перебирающего содержимое моего рюкзака. Хочется вякнуть фразу вроде «Не трогайте мои прокладки и трусики, они нам точно пригодятся», но сдерживаю свою неуёмную натуру. По сути личного там ничего нет, так как оно лежит отдельно в другом рюкзаке.
— Лучше сразу десять, Вероника Андреевна! — неожиданно громко рычит Панталонович.
— Как скажете! — и иду дальше.
— Не так быстро! — зло мне, а потом совсем другим тоном экономке. — Варвара Петровна, принесите, пожалуйста, нам недостающую пачку салфеток.
Вот! Обидно! Может же нормально разговаривать! Козёл!
Женщина, не будучи дурой, тут же торопится исполнить поручение, а меня, стремящуюся всё равно уйти, хватают за левое запястье.
Ой! Почувствовать мужские пальцы на своей голой коже я не была готова. Сопротивляться! Тяну руку, но Яровой только сильнее смыкает захват и с лёгкостью притягивает меня к своему боку.
Задыхаюсь от этой близости. То ли гормоны резко одичали, то ли воспоминания покоя не дают, но меня моментально охватывают жар и паника.
— Я вас сейчас стукну! — предупреждаю мужчину, а заодно ищу хоть что-нибудь тяжёлое вокруг себя.
Лёгким этого буйвола не остановить.
— Не утруждайтесь. Не поможет, — и окончательно вжимает мою грудь в себя.
Рефлекторно сглатываю и слегка прикрываю глаза, чтобы не видеть и желательно не чувствовать жар мужского тела, от которого даже наша с ним одежда меня не защищает.
— Где личные вещи, Земляничка? — это он мне, склонив голову, на ушко шепчет, да так проникновенно, что я мурашками всем телом покрываюсь.
Матерь божья, нажаловалась! Вспомнила! Лучше бы и дальше рычал с пеной у рта.
— А что? И я Земляникина, — бурчу в ответ, а сама пытаюсь не видеть мощную шею и грудь в вырезе футболке.
— А мне так нравится, а захочу и ещё как-нибудь придумаю.
— Ну да. Если фантазии хватит.
— На вас, Вероника, мне фантазии точно хватит. Главное, чтобы вы её последствия перенесли.
Дёргаю руку, но без результатов. Чем больше сопротивляюсь, тем сильнее меня в себя впечатывает. Рождается мысль — обнять и поцеловать местного агрессора, так сказать, методом от
обратного, но страшно. Реакция может быть непредсказуема.
— Что примолкли? Или вы только на расстоянии всякие остроумные гадости щебечете?