– Бутер будешь?
– Нет, – отказалась Эля, по-прежнему улыбаясь. Макар не видел, но точно знал. – Я лучше сок, если остался. Не хочу пока есть.
Он достал ей коробку и пластиковый стакан, протянул, не глядя, а себе всё-таки выбрал бутерброд – когда жуёшь, чувствуешь себя уверенней – потом сообщил Еве:
– Мы пойдём, поищем, где сигнал ловит. Ты здесь останешься? С папой?
– Ты же сказал, он спит, – напомнила та, хрумкая яблоком.
– Разбуди, – предложил Макар. Евка – ещё маленькая, у неё нет дурацких загонов. И вообще, гораздо лучше, если она останется. Дело не в том, что она помешает или будет доставать, но…
– Я лучше с вами, – возразила сестрёнка, смущённо замялась, но потом всё-таки проговорила: – Я в туалет хочу.
– Тогда идём, – Эля протянула ей руку. – Только не шуми.
Она и потом держала Еву за руку, когда неторопливо брели по колее, и Макару опять хотелось оказаться на месте сестры. Можно, конечно, пристроится к Эле с другой стороны, вторая-то ладонь у неё свободна, но это будет уже не то. А так-то у него руки тоже заняты. В левой – мобильник. Вдруг он сам как-то просигнализирует о появлении связи. В правой – слегка потерявший ровную форму треугольник бутера. Макар поднёс его ко рту намереваясь в очередной раз откусить.
– Я бы тоже хотела, – неожиданно произнесла Эля, и он даже не раздумывая протянул ей сэндвич.
– Держи.
Но она рассмеялась и опять посмотрела на него с тем же выражением, как тогда, когда назвала его «таким милым».
– Я не про бутер, – произнесла, улыбаясь. – Про сестру. Или брата. – И сразу улыбка перестала быть широкой и беспечной, осталась только в уголках сомкнувшихся губ. – Но родители считают, что одного ребёнка более чем достаточно. Оптимальный вариант.
«Зато они вместе», – едва не вырвалось у Макара. С самого начала вместе, и до конца. И Эля наверняка у них родилась не потому что внезапно гормоны взыграли, крышу снесло, и о защите никто не подумал, поэтому, хочешь-не-хочешь, а пришлось стать родителями. Но он успел вовремя прикусить язык.
Глава 38
Мобильник пискнул, предупреждая о сообщении в мессенджере или смс-ке, а потом ещё раз и ещё, одной большой порцией выдавая скопившуюся информацию.
– Стойте! – скомандовал Макар, уставился на экран.
Всего одно деление на значке, но есть же.
– Заработало? – Эля тоже вытянула из кармана мобильник, отпустила Евину ладошку, сделала несколько шагов в сторону, ведя пальцем по экрану.
Макар зашёл в «Контакты». Что тут отец надавал для экстренной связи, помимо няни? Позвонить его секретарше? Или лучше – вот, «Виталий Андреевич». Он ткнул в номер.
Несколько секунд царила тишина, но потом что-то щёлкнуло и потянулись гудки, долгие и нудные, резко оборвались и прозвучало, кажется, сквозь зевоту гулкое:
– Слушаю.
– Это Макар. Котенков.
– Я понял. Здорóво. Случилось чего?
– Ага, случилось. Мы тут застряли.
– Застряли? Где?
У Макара, наверное, минут десять ушло на объяснения, где они находятся, что произошло, почему они не позвонили вчера, а только сегодня, и куда девался «Лёха». То ли Виталию Андреевичу было жутко интересно сразу узнать всю историю, то ли он настолько же жутко тупил. Но в конце он всё-таки сказал, что представляет, где они находятся, пообещал приехать как можно быстрее, прихватив еду и подходящую запаску и с самыми серьёзными интонациями пожелал им держаться и не падать духом, хотя, уже попрощавшись, не удержался и хохотнул.
Макар с облегчением выключил мобильник, засунул его в карман, вскинулся.
Эля стояла боком, руки в карманах куртки, смотрела себе под ноги и тихонько ковыряла носком кроссовки какую-то травяную кочку. Она даже не заметила, что он договорил, она, похоже, вообще ничего не замечала, полностью сосредоточившись на этом бессмысленном действии и… собственных мыслях. А ещё он увидел, как она сглотнула, сжала губы, и шагнул к ней.
– Ты чего?
– Ничего, – она мелко и старательно затрясла головой и опять сжала губы в прямую тонкую черту.
– Эль.
Эля коротко глянула, опять уставилась на кочку, улыбнулась, делая вид, что это ерунда, вообще не важно, и ей ничего не стоит произнести:
– Они даже не позвонили ни разу. Наверное, и не заметили, что меня дома нет.
– Ну, ты же сама говорила, что мама в отъезде, – со значением напомнил Макар. – Как бы она заметила?
– Она как раз должна была ночью приехать, – добавила Эля, наконец оставила кочку в покое, качнулась с пятки на носок.
– Ну вот! – многозначительно воскликнул Макар. – С дороги, устала. И подумала, что ты уже спишь. А потом ей эта… Луиза сказала. А представь, всю бы ночь бегали, с ума сходили, тебя искали.
Эля дёрнула плечом, тихонько хмыкнула и опять улыбнулась.
– Наверное, ты прав, – согласилась, кивая, а потом чуть запрокинула голову, вперила взгляд в линялую, разбавленную серым синеву неба с неровными обрывками облаков.
Да не на что там смотреть. Обычно так делают, когда хотят удержать слёзы, не позволяя им скатиться по щекам и выдать истинные чувства.
– Эль.
– Да ладно, – проговорила она, не оборачиваясь. – Я привыкла.
Неправда, не привыкла. И не смирилась. Он точно знал, потому как сам раньше и не мог смириться с тем, что отец жил не с ними – один или с кем-то ещё. И простить не мог. Наверное, хотел, очень хотел, но всё равно не получалось. Даже несмотря на вчерашний день, когда вместе жарили на гриле ароматные, стреляющие жиром колбаски и баклажаны с помидорами, когда меняли колесо, разговаривали. Всё равно чего-то не хватало.
Не в том, что делали, а именно в этих разговорах, немного снисходительных и поучающих. Никак не исчезало постоянное чувство ожидания. Чего? Да Макар и сам не знал толком. Чего-то. Что наконец бы успокоило и расставило всё по местам. Так что он очень даже хорошо Элю понимает.
Он шагнул к ней, обхватил за плечи. Эля развернулась. За короткое мгновение он успел испугаться, что сделал всё не так, что сейчас она возмутится, обидится, попытается вырваться, и уже сам был готов отпустить, но она прислонилась, уткнулась носом ему в плечо. Макар обнял её покрепче, прижался щекой к волосам. Нет, губами.
Следующий вдох получился глубоким – наверное, даже Эля его почувствовала – и захотелось что-то сказать, обязательно что-то сказать, но он так и не нашёл что. Просто ещё раз повторил её имя. Может, она и так всё услышит и поймёт?
А в усадьбе, когда они туда вернулись, по-прежнему царил всё тот же сонный покой, по крайней мере до того момента, пока они не ввалились в холл, громко переговариваясь и закрываемая дверь не заскрипела протяжно.
Отец шевельнулся, просыпаясь, распрямил согнутую в колене ногу, а вторую, видимо, наоборот, захотел согнуть, и растревожил Арину. Та открыла глаза, несколько секунд вникала, где она и что с ней, потом, сообразив, что у неё под головой, изумлённо встрепенулась, села, пробормотала, скорее всего, на автомате:
– Доброе утро! – и оглянулась на отца.
Тот отлип от стены, упёрся руками в пол, поднялся, зачем-то принялся отряхиваться, чуть наклонившись, исподлобья глянул на Макара:
– Вы уже встали.
– Давно уже, – снисходительно сообщил тот. – И даже сходили, позвонили.
Отец свёл брови.
– Кому?
– Ну этому, твоему… – начал Макар, сбился, не вспомнив имя. – Ты мне номер давал. Что, если до тебя не дозвониться, можно или секретарше, или ему.
– Виталику? – предположил отец.
Макар хмыкнул.
– Угу. Виталию Андреевичу. Он приедет, хавчик привезёт и ещё одну запаску.
– Эля, а ты родителям позвонила? – тут же вклинилась Арина.
Вот вечно она. Всегда помнит о том, о чём не надо. Хотя оно и важное, но вот как раз потому и не надо.
Макар не стал дожидаться, когда Эля хоть что-то скажет – если вообще сможет – ответил сам:
– Ну да.
Арина уставилась на него с подозрением, не поверила. Да ну и ладно. Лучше он в очередной раз выслушает её претензии и причитания, чем Эле для всех объяснять, почему волноваться за спокойствие её родителей не обязательно.
Глава 39
Через два с лишним часа к ним действительно подоспела помощь: с собранной заботливой Оксаной Григорьевной корзинкой провизии и аж двумя запасками. Самоотверженный спасатель выглядел очень даже представительно – высокий такой, крупный. Виталий Андреевич. Виталик. Похоже, он был немного старше Котенкова, и это с ним они планировали выкупить усадьбу, чтобы переделать её под загородный клуб.
Когда уже собирались в обратный путь, Виталий усиленно зазывал Арину к себе в машину, аргументируя тем, что это просто несправедливо – «у Лёхи полная тачка народа, а я, что, сюда ехал один, и назад один поеду?» Но Котенков предложил сгрузить ему в салон оба лопнувших колеса, чтобы не скучно было. Да Арина и сама отказалась – не то, чтобы ей Виталий не понравился, он очень даже ничего оказался – но как-то неудобно было. Перед детьми. Хотя потом Арина пожалела, что не согласилась сесть в другую машину.
Как только въехали в зону доступа мобильной связи, телефоны ожили, и её, и Котенковский, забрасывая скопившимися оповещениями о пропущенных звонках и прочем. Арина глянула на экран. Борис! Названивал вечером и половину ночи, а потом ещё с утра. И пяти минут не прошло с момента появления сигнала, а мобильник уже выдал призывную трель и на экране замелькало «Боря».
Арина мазнула по значку соединения. Почему-то без особой охоты. Понятно, что Борис её потерял и наверняка жутко волновался, но не хотелось с ним объясняться вот прямо сейчас, в тесноте автомобильного салона, при всех. Ей же не отойти в сторону, даже не отвернуться толком. И надо было не подсчитывать входящие, а самой сразу звякнуть, успокоить его. Так точно бы оказалось лучше.
Она даже сказать ничего не успела – едва услышав её короткое «да», Борис заговорил сам:
– Арин, ты где? С тобой всё в порядке? Почему я до тебя уже полдня дозвониться не могу? И почему у тебя телефон отключён? Где ты пропадаешь?