— Вы замаскировали его с помощью драконов, — сказал Бруно и посоветовал: — Стой пока спокойно, не дергайся. Будет неприятно, но не больно.
Он снова накрыл ладонями мою голову и принялся бегать пальцами по затылку. Прикосновения действительно были неприятными, словно в моих волосах запуталось какое-то мелкое животное.
— Да, Огюст предложил использовать драконов как генераторы, — ответила я. — В них есть изначальная магия, так что хватило бы самого маленького усилия волшебника, чтоб замаскироваться.
Бруно усмехнулся. Прикосновение его рук вдруг стало мягким, почти любящим. Я замерла, словно заяц при виде хищника, молясь лишь о том, чтоб удержаться на ногах.
— У вас получилось, — сказал он. — И усилие потребовалось не такое уж и маленькое, так что да, Цетше силен. Обманул Аттеля и всех остальных…
— Кроме вас, — выдохнула я. — Что вы делаете?
— Кроме меня, — снова улыбнулся Бруно, и я подумала, что сейчас он искренне старается быть дружелюбным, хотя это ему и не свойственно. — Сейчас я тебя маскирую, чтоб у остальных не возникло вопросов, чем именно мы тут с тобой занимались.
У меня даже живот свело от страха.
— И что именно мы делали? — спросила я, кажется, понимая, что Бруно имеет в виду.
Волшебник очень выразительно посмотрел на меня.
— Невинная дева способствует выздоровлению мага и росту его силы. Значит, моя задача в том, чтоб лишить эту деву ее невинности. Уж такова моя натура, не умею устоять перед нетронутыми цветами.
Мое лицо вспыхнуло таким румянцем, что даже глазам стало больно. Вот, значит, как… Бруно провел по моему затылку в последний раз, и я вдруг увидела очень красочную картинку того, что случилось в этом зале.
…под балахоном Бруно скрывалась обычная темная рубашка, тело волшебника под ней было крепким и жилистым, а руки — сильными и в то же время нежными. Я пробовала сопротивляться, но он лишь дотронулся до моего виска, и я послушно отступила к диванчику у стены и с той же покорностью потянула за потайной шнурок. Какой удачный фасон платья — нужно всего одно движение, чтоб оно стекло на пол с твоего тела. А потом мне было больно, но боль очень скоро прошла, уступив место нарастающему удовольствию, что качало меня на теплых волнах, заставляя впиваться в плечи волшебника, подаваться ему навстречу и откликаться на его поцелуи…
Я тряхнула головой и прижала ладони к щекам. Конечно, ничего этого не было, но мне сейчас хотелось провалиться сквозь землю от стыда.
— Как реалистично… — только и смогла сказать я. Бруно улыбнулся и погладил меня по щеке.
— Ну еще бы, — ответил он. — Мои коллеги должны быть уверены, что мой изъян служит их замыслам, пусть я о них и не знаю.
На всякий случай я сделала осторожный шаг назад и спросила:
— А вы правда не можете устоять перед невинными девами?
Кто его знает, как ему может в голову ударить… Хотя если Бруно и правда не сдержится, то вряд ли я успею спастись.
В темном взгляде волшебника скользнули огненные искры.
— Я умею бороться со своими страстями, — сказал он. — Но ты сама видишь, насколько выгодно, когда другие не знают об этой борьбе.
С этим нельзя было не согласиться.
— Что я теперь должна делать? — спросила я, когда мы вышли из зала. Снизу доносился восхитительный аромат пирога с персиками — гостям подавали десерт. Наверняка маги, которые сейчас сидят в столовой, поговорят и о том, что ужасный Бруно тоже успел получить свое сладкое. Мне было очень не по себе. Я не сделала ничего дурного, видение, мелькнувшее у меня в голове, было всего лишь видением, мороком, но я все равно никак не могла совладать с собой и успокоиться.
Одно дело — мечтать о чем-то, и совсем другое — вдруг увидеть себя в объятиях совершенно чужого, пугающего человека. И поверят ли мне Мартин и Огюст, или будут считать просто дрянью, которая с удовольствием раздвинула ноги перед первым встречным…
Впрочем, какая мне разница, по большому счету, что они будут думать? В мои обязанности служанки не входит вечное сохранение девственности.
— То, что ты делаешь всегда, — ответил Бруно. — Иди к милорду Мартину и расскажи ему о нашей беседе. А вечером загляни ко мне в комнату, возможно, у меня будет информация для твоего господина.
Как же ловко он сделал меня связной. Никто не станет ни в чем подозревать девчонку, которая пробирается в покои гостя — ей настолько все понравилось, что она хочет продолжения банкета. И ей не откажут, и Бруно наверняка вложит в мою голову очередное несуществующее воспоминание-морок.
Мне захотелось вымыться. Сбросить одежду и залезть под горячую воду. Должно быть, Бруно понял, что я могу чувствовать после нашего общения, потому что произнес:
— Тебе совершенно нечего стыдиться. Ты помогаешь своему хозяину, а он неплохой человек и достоин помощи. К тому же, морок развеется после того, как волшебники покинут замок, и твоя честь будет восстановлена.
Я угрюмо посмотрела на него.
— Хотелось бы верить… — помедлив, я добавила: — Вы так уверены, что Мартин Цетше хороший человек?
Бруно посмотрел на меня так, словно снова пытался прочесть мои мысли.
— Да, — ответил он. — Хороший. Редкий сноб, конечно, но с его уровнем можно быть только снобом. Ничего, со временем он исправится, иногда беды и несчастья делают людей лучше.
Я вздохнула.
— Хотелось бы верить.
— Вот так все и было.
Мартин и Огюст, которые слушали мой рассказ, смотрели на меня с абсолютно одинаковым выражением удивления и определенного недоумения. Мартин лежал на кровати в спальне — общение с волшебниками стоило ему значительных сил, и он действительно ослаб и нуждался в отдыхе. Сейчас он смотрел на меня настолько пристально, словно хотел понять, что на самом деле произошло в закрытом зале.
— Да, ваша встреча… — он усмехнулся и покачал головой, словно затруднялся подобрать нужные слова. — Весьма и весьма пикантна.
— Не тратьте силы, — только и смогла посоветовать я, чувствуя, что снова краснею. Значит, он все-таки заглянул в мои мысли, увидел то, что в них вложил Бруно, и сделал выводы. — Вам лучше отдыхать, милорд.
И зачем я так смущаюсь и не могу найти себе места? Кто мне Мартин, кто мне Огюст? Между нами никогда и ничего не будет, не может быть. И кому какое дело, с кем и как я провожу время?
Мне стало и смешно, и обидно.
— Внедренные воспоминания, да? — деловито осведомился Огюст. В нем не было способностей к магии, но он в ней разбирался — почему бы и нет, если твой брат волшебник?
— Они самые, — ответил Мартин и вновь окинул меня цепким взглядом, всматриваясь в мой разум. — Хотя выглядят очень реалистично. Идеальная работа, ничего не скажешь. Но, насколько я успел понять Дору, у нее не та натура, которая кладет под первого встречного.
Это прозвучало как похвала. Я решила, что не стоит кружить вокруг одной темы и спросила:
— Так что же мы будем делать дальше? Маги ведь убедились, что вы беспомощны?
— Совершенно верно, — кивнул Мартин, а Огюст, сидевший у окна с чашкой кофе в руке, добавил:
— Господин Изи сказал Аттелю на керенийском, что ты превратился в бревно. Остальные только кивнули, — он сделал глоток и добавил: — Когда мы выходили.
— Значит, мы добились своего, — улыбнулся Мартин, — и нашли внезапную поддержку в лице сильного мага. Вдобавок, о ситуации знает его величество.
— Теперь надо думать, когда нанесут удар, — произнес Огюст и пристально посмотрел на Мартина. — Будь ты на их месте, братка, когда бы ты ударил?
Мартин помолчал, прикидывая ответ. Я заметила, что на его лбу выступили капли пота. Бруно недаром упомянул про снобизм, но упрямство и гонор Мартина были намного больше любого снобизма. Он ведь сейчас держался исключительно на упрямстве, не позволявшем растечься по кровати киселем.
— В три часа утра, — наконец, ответил Мартин. — Самое глухое и темное время, все крепко спят, а ночная стража уже не такая бдительная. Она ждет смену караула, а не смотрит по сторонам. Нам стоит ждать гостей именно в это время.
Сказано было так, что я невольно поежилась. Предчувствие неприятностей стало глубоким и знобящим. Маги, которые приехали сюда убивать Мартина, не лыком шиты.
— Надо будет взять их с поличным, — я вдруг поймала себя на том, что сказала это шепотом, словно боялась, что нас могут подслушать. Во взгляде Мартина неожиданно появились искорки, будто он сейчас смотрел на меня, но думал совсем о другом.
Мне вновь стало не по себе. Я напомнила, что мне нечего стыдиться, и добавила:
— Надо будет схватить их за руку. А для этого надо подумать, как именно нападут.
Мартин только рукой махнул:
— Направленный магический удар, что же еще. Его проще всего выдать за смерть от естественных причин.
Огюст заерзал в кресле, словно в сиденье обнаружилось что-то неудобное.
— Дьявольщина, братка… — произнес он. — Я понимаю, что в нашем деле следует держать ухо востро, все друг друга ненавидят и так и норовят вцепиться в глотку… Но у нас ведь кто успел вырваться выше, тот и молодец, а мне всегда казалось, что в магии все идет по-другому.
Мартин грустно усмехнулся.
— В магии заваривают каши покруче, чем у вас, — ответил он. — Жаль, что я не видел, как все они радовались, когда я заснул.
Везде одно и то же, подумалось мне. Везде люди пытаются забраться на вершину и безжалостно сбрасывают тех, кто оказывается внизу. И неважно, как именно называется твой мир — принципы всех миров одинаковы.
— Даже удивительно, как вы в таком случае смогли избавиться от войн, — задумчиво сказала я. Огюст лишь улыбнулся.
— Война всегда обходится дороже, — ответил он, — к тому же, некоторые ресурсы невосполнимы. Ну так что, братка? У тебя хватит сил?
Мартин улыбнулся, и я почувствовала, как упрямство заставляет его подниматься и идти вперед. Он допустил, чтоб его увидели слабым, униженным и раздавленным, и теперь всеми силами стремился побороть это воспоминание. Я прекрасно его понимала: мне тоже хотелось навсегда вычеркнуть из памяти то, что вложил в нее Бруно. Слишком уж настоящим было воспоминание о том, как прохладные, чуть шершавые пальцы волшебника неторопливо скользили по моему телу, заставляя тянуться к тому, кого я видела впервые в жизни.