ринг…
– Шнырр ведь сгорел!
– Нет, он был здесь. Я его видел. Он поджег коляску, и она взорвалась. – Доктор уже окончательно пришел в себя. Как минимум в той степени, чтобы мысли начали увязываться в единую нить. – Почему она взорвалась? Там была бомба или?.. – Он пронзил констебля колючим взглядом. – Что вы бросили в коляску? Что это за дым?
– Кажется, вас неслабо… э-э-э… приложило. Я ничего не бросал.
– Вы были на карнизе. – Доктор поднял руку, указывая на то место, где видел темную фигуру. – Там.
– Чего? Да я же на крыше был! В двух домах отсюда!
– Значит, там был кто-то другой, – забормотал доктор, ощупывая ссадину на скуле старшего сержанта.
– Что вы делаете, доктор? – спросил Хоппер, озираясь кругом. – Вам помочь?
– Нет, вызывайте…
– Кого?
– Всех! Констеблей из Дома-с-синей-крышей! Нужно сообщить в Больницу Странных Болезней. А потом… Осталось трое зараженных мальчишек. Они сбежали, когда… Неважно! Следует их отловить. Я останусь здесь и окажу им помощь. Да не стойте же столбом, Хоппер!
Констебль передернул плечами и сорвался с места. Вскоре топот, издаваемый его башмаками, стих.
Доктор придвинулся к Няне, снял перчатки и аккуратно приподнял вуаль.
Узкое лицо, молодое – на вид ей было около двадцати лет. Но даже в смешивающихся на лице женщины ночной темноте и отсветах от огня догорающей коляски было видно, что кожа пепельно-серая, точно покрытая пылью.
В груди у доктора появился ком. Это лицо казалось совершенно обычным, но лишь на первый взгляд. В нем читалось что-то неуловимо отвратительное – что-то, нет, не мертвенное, но и не живое. Нечто… чужое. Эта женщина словно просто напоминала человека, но являлась чем-то иным.
«Вероятно, так выглядит печать Ворбурга», – подумал доктор.
Неподалеку раздался рокот двигателя, и у входа в переулок остановился экипаж.
«Неужели помощь, которую должен был вызвать Хоппер, прибыла так быстро?»
Но что-то подсказывало: это не так.
Дверцы экипажа открылись, и из него вышли двое. Быстрым шагом они направились к доктору.
Натаниэль Доу крепко сжал в руке скальпель и поднялся на ноги.
Когда эти двое приблизились, он разглядел их как следует. Один – молодой джентльмен в дорогом пальто и цилиндре, являлся обладателем голубых глаз и очков в тонкой круглой оправе; при нем был черный кожаный саквояж. Другой – толстяк в годах с лицом свекольного цвета и внушительными пышными усами – был вооружен. В одной руке он держал большой чемодан, во второй – револьвер незнакомой доктору Доу модели.
– Угроза? – спросил молодой джентльмен спутника.
– Не представляет, – с одышкой ответил тот, спрятав револьвер.
– Согласен. Вы можете убрать скальпель, сэр, – мы не причиним вам вреда.
Доктор Доу не торопился верить ему на слово.
Усач чуть приподнял котелок и, когда он это сделал, доктор Доу увидел на его указательном пальце большой гербовый перстень. И мгновенно его узнал, поскольку видел похожий перстень не так давно.
– Клуб охотников-путешественников? – спросил он, на что усач лишь хмыкнул. – Кто вы такие? Представьтесь.
– Вам не нужно знать наши имена, – сказал молодой джентльмен.
Натаниэль Доу кивнул на его саквояж.
– Вы доктор?
– Полагаю, как и вы. Где сейчас тварь?
– Уничтожена.
– Это упрощает задачу. – Молодой доктор глянул на спутника. – Проверьте переулок на предмет «Присутствия».
– И сам знаю, – проворчал усач.
Отойдя на несколько шагов, он поставил на землю чемодан, что-то переключил на нем, и тот прямо на глазах у доктора Доу разложился. Наружу выбрался какой-то причудливый прибор, походивший одновременно и на большие часы, и на миниатюрный маяк. Щелкнув тумблером у его основания, усач отодвинулся и замер.
Прибор заработал. Лампа загорелась и принялась вращаться, заливая переулок болезненно-белым светом. И правда, как маяк… При этом из его глубин начало звучать отчетливое тиканье. Звук был таким низким, что доктор Доу тут же почувствовал, как слегка заложило уши.
Молодой доктор, испытующе глядя на Натаниэля Доу, раскрыл саквояж и достал очередное странное устройство. С виду оно напоминало браслет с вентилями и шарнирами, в который была вмонтирована стеклянная капсула, до середины наполненная прозрачной жидкостью.
– Вы позволите? – спросил незнакомец. – Мне нужно ваше запястье.
– Зачем?
– Вы взаимодействовали с Чужим. Я должен убедиться, что не произошло заражение.
– Оно не произошло.
– Я должен убедиться, – твердо повторил молодой доктор.
Натаниэль Доу сверкнул глазами и процедил:
– Я не дам проводить над собой никакие эксперименты, пока вы не представитесь и не объясните, что здесь происходит. Кто вы такие?
Молодой доктор вздохнул.
– Вам достаточно знать, что мы – те, кто противостоит угрозам извне и охотится на… гм… существ, с одним из которых вы столкнулись.
– Вы из Министерства?
– В некоторой степени.
– Не выношу «некоторые степени». Эй, что это вы делаете?!
Пока они говорили, усач, оставив свой маяк, подошел к одному из усыпленных мальчишек и опустился перед ним на колено, разглядывая его.
– Он делает свою работу, – ответил за спутника молодой доктор. – Прошу вас, сэр, я ведь сказал, что мы не причиним вам вреда. Вашу руку, будьте любезны.
Доктор Доу нехотя расстегнул пуговицу на рукаве пальто, высвободил запонку и оголил запястье.
Незнакомец надел на него браслет, щелкнул замок. Поворот винта – и доктор Доу почувствовал укол. В стеклянную капсулу поступила кровь, смешиваясь с прозрачной жидкостью.
Молодой доктор во все глаза наблюдал за капсулой, и Натаниэль Доу ощутил, как тот напряжен, хотя незнакомец всячески пытался это скрыть.
– Данное устройство непохоже на те, что используют врачи из Хирург-коллегии Старого центра, – сказал он.
Молодой доктор улыбнулся.
– Откуда вы узнали, что я?.. Ах да, герб на саквояже. Вы наблюдательны. Хм… никакой реакции.
Он снял браслет и подошел к старшему сержанту Гоббину, собираясь провести точно такое же исследование.
– Опишите тварь, которую вы видели.
– Это была… чернильная клякса. Я не успел ее толком рассмотреть – видел лишь щупальца. Большая часть тела твари, если оно у нее и было, скрывалось в детской коляске.
– Кто еще здесь был? Помимо вас, присутствовали те, кто взаимодействовал с Чужим?
– Нет.
– А как же дети, которые там лежат?
– Послушайте, доктор, – раздраженно сказал Натаниэль Доу, – я безмерно счастлив, что люди, которые отлавливают этих тварей и, как вы выразились, противостоят угрозам извне, обратили внимание на происходящее и заявились, когда все уже закончилось, но…
– Но?
– Это полицейское расследование. У меня есть предписание от комиссара Тремпл-Толл. Эти несчастные дети заражены занфангеном. Их ждет лечение – лекарство уже готово.
– Это значительно облегчает задачу, – молодой доктор повторил уже ранее сказанное. Сняв браслет с руки Гоббина, он поднялся.
Маяк тем временем погас, тиканье стихло, а затем прибор вернулся в чемодан. Усач подошел к докторам.
– Уровень «Присутствия» не дотягивает даже до полуторной отметки, – сообщил он спутнику. – Полагаю, колебание создают они. – Он указал на детей. – Занфанген. Что делаем? О них нам ничего не говорили. Вызываем остальных?
Молодой доктор пристально поглядел на доктора Доу.
– У нас есть приказ. Все остальное… Уверен, этот джентльмен предоставит требуемую помощь зараженным. Мы здесь закончили.
Усач покряхтел, но спорить не стал. Передав спутнику чемодан, он подошел к Лилли Эштон и, просунув руки ей под колени и плечи, поднял ее.
– Что вы?.. – возмущенно начал доктор Доу, но тут же последовал ответ:
– Мы забираем ее, – сказал молодой доктор. – Она – ценный источник сведений. По сути, мы явились сюда за ней.
– Вы не можете…
– О, мы можем. Прошу вас, не препятствуйте. Так или иначе она попадет к нам, даже если сперва ее доставят в… как называется Дом в Тремпл-Толл?
– Дом-с-синей-крышей.
Молодой доктор снова улыбнулся своей отвратительно обворожительной улыбкой.
– Мы рассчитываем получить все отчеты из Дома-с-синей-крышей. Полагаю, ваше полицейское расследование на этом окончено. Начинается наше расследование: мы должны выяснить, как, где именно и когда произошло проникновение в Габен.
Усач напоследок даже не глянул на доктора Доу и, развернувшись, направился к экипажу. Руки Лилли Эштон безвольно покачивались с каждым его шагом.
Доктор Доу хотел возразить, что-то сказать, но ни единого аргумента, чтобы помешать им забрать ее, не находил.
– Хорошего вечера. – Молодой доктор кивнул ему и пошагал следом за спутником.
Вскоре они сели в экипаж, и тот скрылся в ночи.
– Хорошего вечера? – проскрежетал доктор Доу.
До него донесся рокот пропеллеров, и над переулком проползла туша багрового пожарного дирижабля. Где-то вдалеке раздались колокола полицейских фургонов.
Доктор Доу вдруг почувствовал невероятную, удушающую усталость. Больше всего ему сейчас захотелось просто оказаться в своей гостиной – усесться в кресло с чашкой кофе, закурить папиретку и развернуть газету. Просто посидеть в тишине и покое, где нет никого: ни непослушных племянников, ни тупоголовых полицейских, ни ворбургских тварей, ни треклятого Блохха.
Окинув взглядом переулок, похожий на поле сражения и по сути им и являющийся, он тяжело вздохнул: кресло, папиретка, кофе и газета откладывались.
***
Голова болела неимоверно, словно накануне по ней лупили башмаком. Да она и вовсе казалась чужой, эта дрянная голова, как будто ее приштопали к телу, предварительно набив опилками.
Шнырр Шнорринг шевельнулся и открыл глаза. Кругом темно. И тихо. Нащупав под пальцами знакомую драную шерсть старого ковра, служившего ему постелью, он убедился: «Я дома, в своей трубе…»
Все остальное тонуло в тумане. Он не помнил, когда вернулся, не знал, сколько проспал, сколько сейчас времени, да и вообще, какой сегодня день.