– Конечно, ведь это где-то за Пыльным морем. Впрочем, одно название мне знакомо. Гостиница «Плакса». Это в нашем уютненьком блошином Фли. Думаю, у нас появился след. Мы отыщем и поймаем беглянку, возомнившую, будто ей удалось ускользнуть от правосудия. Наша цель… Няня!
Хоппер кивнул.
– Ну да, это понятно, что Няня – наша цель.
– Нет! – воскликнул Бэнкс и ткнул рукой в окно. – Она там!Хоппер шагнул к нему, выглянул и успел заметить, как в тумане скрылась черная фигура с коляской.
– Что делаем, Бэнкс?
Бэнкс, пытаясь совладать с внезапно охватившим его тремором, выхватил из кармана револьвер. Это было лучше любых слов.
Хоппер сделал то же.
В следующий миг они сорвались с места и бросились в погоню. Они схватят ее, чего бы им это ни стоило! Беглянка из-под стражи и убийца констеблей не уйдет!
Часть I. Глава 3. Прятки в тумане.
– Ты что-то видишь? – шепотом спросил Хоппер.
Бэнкс пыхтел, сопел и фыркал, будто кофейный варитель, который кто-то обрядил в мундир констебля, зачем-то сверху усадив еще и шлем. Он уже порядком злился, а тут еще и Хоппер со своими дурацкими вопросами, словно и так непонятно, что он ничего в этой треклятой мгле не видит.
Хоппер потянулся к служебному фонарю, что висел на поясе, и Бэнкс схватил его за руку.
– Спятил? Хочешь привлечь к нам внимание?
– Да я… это… ничего же не видно… И вообще, где это мы?
Ответить Бэнкс не мог, поскольку и сам не знал. Они шли за няней уже добрых полчаса. Ее фигура то появлялась впереди, то снова исчезала. Сперва констебли хотели попросту ее схватить, но затем Бэнкс передумал: для начала стоило выяснить, что она затеяла. О своем недальновидном решении он пожалел почти сразу же, но идти на попятную – значило признать перед напарником допущенную ошибку, а подобное – признавать ошибки – он предпочитал не делать.
За время слежки констебли преодолели «мусорный» проход, прошли через закоулки улицы Слив, нырнули сперва в один двор-колодец, перебрались в другой…
Бэнкс и Хоппер оглядывались по сторонам, но ничего не узнавали. То ли это была улица Пчел, то ли… Прочие версии отсутствовали – захаживали они в эту часть города не то чтобы часто.
Идея Хоппера зажечь фонарь окончательно вывела Бэнкса из себя. Ступая через заполненные дождевой водой выбоины в мостовой, он думал о том, как же ему все-таки не повезло, что в напарники ему достался настолько недалекий пень.
«И почему мне приходится иметь дело с подобной бестолочью? – грызли его мысли, вдруг словно отрастившие острые зубы. – Вот был бы у меня напарником на худой конец Дилби – тот вполне смышленый, хоть и архивная крыса. Конечно, о том, чтобы заполучить в напарники Уискера и мечтать не стоит – Уискер слишком умен, чтобы прозябать на вокзале, да и без того уже накопил целое шило хвалебных рекомендаций к повышению… Так нет же, ему достался Хоппер! Самый дубоголовый туполом во всем Доме-с-синей-крышей, идиотский любитель паровозиков…»
С каждой новой чепухой, озвученной Хоппером, Бэнкс то и дело представлял себя трамваем, который переезжает этого болвана, а потом с наиискреннейшими сожалениями сообщает его сестре Лиззи, что Хоппер нелепо погиб по собственной тупости.
Он украдкой глянул на напарника: ну что за остолоп – топает ножищами, щурит свои глазенки, шморгает носом. С таким идиотом не то что убийцу не схватишь, а и плешивую псину не арестуешь за то, что мочится в неположенном месте.
В голове у Бэнкса тут же вырисовался образ: плешивая псина мочится на штанину Хоппера, а тот этого даже не замечает…
Хоппер вдруг остановился.
– Ты чего это?
– Слышишь? Скрип…
Бэнкс прислушался. Неподалеку и правда что-то скрипело. Да это же колеса треклятой коляски!
Он кивнул Хопперу, и, подняв револьверы, они двинулись на звук.
– Там, у стены… – одними губами произнес Хоппер, но Бэнкс и сам видел. В тумане проглядывали очертания скрюченной темной фигуры.
«Так, мне все это надоело!» – подумал Бэнкс и решительно двинулся к фигуре.
– Стоять! Полиция Габена! Шевельнетесь – выстрелю! Сопротивление бес…
Клок тумана отполз, и констеблям предстал старый автоматон с битыми глазами-лампами. Механоид был выключен, но почему-то качал головой, как деревянный болванчик. Именно это и создавало скрип.
– Треклятая консервная банка! – прорычал Бэнкс и пнул автоматона. Тот с грохотом рухнул на землю.
Хоппер вздохнул.
– Кажется, мы ее у…
– Не смей! – перебил его Бэнкс. – Она где-то здесь. Я знаю. И мы ее найдем!
Пробормотав «Вроде бы я ее там видел», толстяк уверенно пошагал вперед. Хопперу не оставалось ничего иного, кроме как последовать за ним.
В итоге они добились того, что упустили последний ориентир и оказались в глубине густого пухового одеяла, которое неизвестно кто и неизвестно зачем как следует взбил на улицах Тремпл-Толл.
«Мы потерялись окончательно!» – со злостью думал Хоппер, постукивая пальцем по фонарю на поясе.
– И куда прикажешь идти? Здесь нет ни одного указателя. Я даже не представляю, где мы сейчас.
– И прохожих, как назло, нет, – поддержал Бэнкс. – Все попрятались в свои норы – ждут, когда туман рассеется. – Толстяк в ярости топнул. – И как искать здесь няню?! Она может быть и там. – Он ткнул в одну сторону рукой. – И там. – Указал в другую.
Обоих констеблей посетила одна и та же мысль. Они тут же ее отринули, а Бэнкс еще и поставил жирную точку:
– Разделившись, мы бы вдвое увеличили шансы отыскать няню, но разделяться нельзя: кто знает, что за мерзость может скрываться в тумане.
Хоппер лишь кивнул.
«И все-таки след простыл», – сделал он неутешительный вывод.
Подумав о следах, Хоппер опустил взгляд и увидел. На мостовой меж двумя камнями брусчатки что-то лежало. Что-то яркое.
Подняв странный предмет, здоровяк сперва не поверил своим глазам. После поверил и почувствовал, как зашевелились волосы на затылке.
– Будь я…
– Хватит с проклятиями на сегодня, – оборвал его Бэнкс. – Что там?
Хоппер продемонстрировал ему находку.
Бэнкс с трудом проглотил вставший в горле ком.
– Еще один. Еще один треклятый шарик. Не сойти мне с этого места, если рядом не обнаружится…
В нескольких шагах от них что-то зашуршало и зацарапало, словно булавкой провели по куску жести.
Констебли вскинули револьверы и двинулись на звук. Вскоре показалась стена очередного дома. Рядом с ней громоздилась куча золы, повсюду валялись мятые консервные банки. Среди них что-то шевелилось.
– Крысы, – скривился Хоппер.
Почти вся куча была покрыта крысами, словно грызуны решили устроить сходку профсоюза мерзких пищащих уродцев. Куда ни кинь взгляд, он натыкался на розовый хвост или вытянутую морду. Окровавленную морду. Часть золы сползла, и констеблям предстала торчащая из кучи рука в грязной, некогда белой перчатке; на манжете синего рукава поблескивала пара медных пуговиц. Чуть левее в золе виднелась нога в форменной штанине и башмаке. Она была покрыта уже знакомыми Бэнксу и Хопперу следами укусов. И с каждым мгновением ран на теле становилось все больше – крысы решили доесть то, что оставили им воспитанники няни.
– Вот мы и нашли Хоуни, – заскрежетав зубами, сказал Бэнкс.
Хоппер шагнул к куче и пробасил:
– Прочь! Пошли прочь!
Перепуганные крысы ринулись во все стороны.
И тут за спиной констеблей раздалось:
– Хи-х-хи-хи-хи-хи…
Хоппер потрясенно застыл. Это ведь то самое хихиканье!
Бэнкс развернулся.
– Покажись! – заревел он. – Где ты?!
Захихикали чуть правее, и толстяк, окончательно потеряв самообладание, сделал то, чего делать не следовало – спустил курок, целясь на звук.
Грохот выстрела прошелся по улице, эхо быстро рассеялось. А затем захихикали снова. На этот раз немного дальше.
Бэнкс не выдержал и ринулся в туман.
Хоппер успел лишь крикнуть:
– Нет, Бэнкс! Стой! Нельзя… разделяться…
Но было поздно. Напарник исчез…
…Хоппер брел через туман, держа наготове револьвер. Поиски во мгле ни к чему не привели: ни няни, ни ее воспитанников, ни Бэнкса.
«Пусть только сунутся ко мне, – стучало в голове. – Пусть сунутся. Им меня не загрызть…»
В какой-то момент ему почудился звук шагов, но когда он ринулся туда, откуда тот раздавался, там уже никого не было.
«Треклятый Бэнкс! Ну зачем он побежал за мальчишкой? Он ведь знал, что нельзя разделяться…»
О напарнике не было вестей уже довольно долго, и Хоппер рисовал в голове различные ужасы – этот сварливый толстяк, который считает себя умнее всех, сейчас, вероятно, лежит где-то там, а его брюхом вовсю лакомятся мальчишки… или уже крысы?
Хоппер уже не думал о поисках напарника или об арестах. Вперед его толкала лишь одна цель. Найти стену дома. Встать перед ней. Так к нему хотя бы не подкрадутся со спины.
И вскоре он ее нашел – облезлая кирпичная кладка, какие-то старые рваные афиши, изломанная угловатая труба водостока.
Хоппер, как и задумывал, уперся в стену спиной, одну руку положил на дубинку, в другой был револьвер.
Он водил им из стороны в сторону, пытаясь различить в сером мареве хоть что-то. Наличие стены за спиной, к огорчению Хоппера, нисколько не придало ему уверенности. Напротив, с каждой минутой такого стояния констебль все больше уверял себя в мысли, что, кажется, сходит с ума. Его снова посетило утреннее ощущение, вот только сейчас оно было несоизмеримо сильнее.
Улица походила на театр, в котором и декорации, и занавес, и сами актеры сотканы из дымки. Призраки… кругом лишь призраки и тени – они бесшумно передвигаются среди этих подрагивающих декораций, пускают на него свои призрачные слюни, строят планы, как бы подступиться.
«Призраков ведь не берут пули… – с тревогой думал Хоппер. – И что мне делать, если кто-то из них протянет ко мне свои лапы?»
И тут снова раздался звук шагов. Хоппер вздрогнул и вжался в стену.
Кто-то там расхаживал. Шаркая ногами, время от времени… сплевывая?