Собеседник поглядел на него с трепетом и восхищением.
– Вы невероятный человек, доктор. Думаю, в этом городе больше нет никого, кому должен банк. Обычно все ровно наоборот.
– Был должен, – уточнил доктор Доу. – К тому же в банке есть некая особа, которая питает ко мне, скажем так, благосклонность. Но я солгал бы, заявив, что это было просто. Мне пришлось пойти ради вас на большие жертвы, мистер Боттам.
– На какие? – испуганно спросил Найджел.
– Мне предстоит составить компанию этой особе в посещении… – он поморщился, – театра. Ожидаю, что это будет невыносимо.
Найджел Боттам решил, что доктор шутит, но тот, как и всегда, выглядел предельно серьезным.
– Итак, – сказал Натаниэль Доу. – Чем вы планируете заняться теперь?
– Я всегда питал страсть к морю и кораблям. «Чайноботтам» вернется в дело. Сперва я найму адвоката и парочку клерков, подыщу небольшой пароход…
Доктор скосил взгляд на застывшую слева от дорожки зеленую скульптуру, в которой смутно угадывались очертания рыбы.
– Я бы начал с садовника. Полагаю, вам также понадобятся дворецкий, кухарка и те, кто сможет вернуть дому его былой вид. Что касается адвоката, могу порекомендовать мистера Пенгроува, эсквайра. Он отличается весьма скверным характером, но на него можно положиться – надеюсь, он подскажет вам, как миновать все подводные камни и избежать водоворотов… гм… Прошу прощения, констебль Хоппер, видимо, и меня заразил. Подумать только, он провел на Блошином взморье всего неделю, но оброс этими моряцкими выражениями, как…
– Как днище судна ракушками? – улыбнулся Найджел Боттам. Он бросил взгляд на темный проем двери особняка, и его улыбка растаяла. – В этом доме будет пусто без нее.
Натаниэль Доу кивнул.
– Это ненадолго. Доктор Хоггарт сообщил мне, что мисс Эштон передали в «Эрринхауз». Он убежден, что она сможет прийти в себя. Я склонен верить доктору Хоггарту: он сделает все возможное для того, чтобы ваша няня вернулась к прежней жизни, но на это потребуется время.
– А полиция? Неужели они забудут, что она убила четырех констеблей?
– Вас не удивило, что в газетах совсем не пишут об имевших место событиях? Насколько мне известно, дело закрыто и спрятано в самый дальний архив, куда отправляется все, связанное с Ворбургом. Даже Бенни Трилби предпочитает с этим не связываться. Официальная версия гласит, что убийства совершил Ворбург. Если отбросить нюансы, это правда: учитывая сведения, которые раздобыл констебль Хоппер, мисс Эштон действовала под влиянием твари. Тварь уничтожена – всех волнует лишь это.
– Она никогда не простит себя.
– Вероятно. Думаю, то, что пережила мисс Эштон, всегда будет с ней, но в ваших силах сделать все, чтобы хоть как-то облегчить ее муки совести. Я рад, что все хорошо закончилось, и надеюсь, однажды для вас и мисс Эштон то, что произошло, станет всего лишь воспоминанием. Но должен предупредить, мистер Боттам. Будьте осторожны: Братство Чужих попробует снова втянуть компанию «Чайноботтам» в свои дела.
Найджел сжал зубы и проскрипел:
– Пусть попытаются. Я буду готов к этому. – Он кивнул на дверь. – Вы составите мне компанию?
– Разумеется, – ответил доктор, и они прошли по дорожке к дому.
Переступив порог, Найджел Боттам окинул взглядом место, в котором не был целых пять лет. А собой – и того дольше.
– Мне предстоит столько дел… С чего же начать?
– Это же очевидно, – сказал доктор. – Неужели не догадываетесь?
– Нет.
Натаниэль Доу смотрел прямо перед собой, словно был сейчас вовсе не здесь.
– Заведите часы, мистер Боттам.
***
Надев белую носатую маску и двууголку, мистер Блохх на миг перестал шевелиться. Отражение в зеркале вроде как приобрело привычные очертания, но кое-чего до полного образа не хватало…
Глянув на сваленную в стороне кучу грязного тряпья, которая представляла собой костюм Шнырра Шнорринга, он задумался: может, сжечь это все в камине? Блохи ему здесь не нужны – с головой хватало и Карины. Карины, которая сейчас пряталась в хозяйской спальне, испытывая ни с чем не сравнимый ужас от присутствия гостя.
– Где-е-е я-а-а? – раздалось шипение за спиной, и Блохх посмотрел на того, кто его издал, не отворачиваясь от зеркала.
В отражении у стены с бордовым занавесом клубилось черное месиво. Еще мгновение назад это нечто представляло собой коляску, теперь же на том месте, где она прежде стояла, склизкие щупальца срастались с фрагментарно сохранившимися бортиками, кое-где еще угадывались части каркаса и капора. В черной ткани прорезалась зубастая пасть, на ободе колеса судорожно моргнули три желтых глаза. Метаморфоза не завершилась полностью.
«Они все это время считали, что монстр жил в коляске, – подумал Блохх, – даже не догадываясь, что он и был коляской…»
– Вы там, где и должны быть, мистер Заубах, – сказал консьерж преступного мира, поправляя манжеты фрака. – Ровно там, где я вас ждал еще две недели назад.
– Ты усыпил меня Блохх! – Еще одна часть коляски заколыхалась и обратилась склизкой плотью твари.
– Вы не оставили мне выбора. Ваша игра зашла слишком далеко. Но я не злюсь: будем считать, что, как и любому приезжему, вам просто захотелось полюбоваться видами и достопримечательностями нового города. Задержка не особо повлияла на мой план. Время еще есть…
– Где моя Зверушка?
Мистер Блохх развернулся и, перешагнув костюм торговца слухами, уселся в кресло.
– Ваша Зверушка в надежных руках. Как мы с вами и условились, ей не причинят вреда.
Тварь оплела себя щупальцами, словно попыталась обнять свое монструозное тело. Колесо слегка «поплавилось», по нему прошла судорога.
– Эффект «Морока» скоро окончательно пройдет и вы сможете принять свою истинную форму, мистер Заубах. Потерпите немного.
– Терпеть?! – заревела тварь. – Кем ты себя возомнил, человек?!
– Я возомнил себя тем, с кем вы заключили договор, мистер Заубах, – хладнокровно ответил Блохх. – Тем, кто сделал для вас невозможное – вызволил из тюрьмы. И тем, кто рассчитывает на ответную услугу. Мы с вами деловые партнеры, мистер Заубах, – и только.
– Меня не волнуют твои дела, Блохх. Ты не можешь заставить меня сделать что-либо против воли.
Блохх кивнул.
– Дело в том, мистер Заубах, что мне не нужно вас заставлять.
– Это еще что значит?
– Я знаю, как вы оказались в Фильштрадт…
– Ты ничего не знаешь, Блохх! Я ничего не сделал!
Консьерж преступного мира покачал головой.
– Я так понимаю, Ворбург не слишком отличается от Габена: здешняя тюрьма также наполнена теми, кто считает, что ничего не сделал. Между тем мне известно, что вы готовили в Ворбурге… Если я правильно понимаю, там это называется «Событие». Они этого не любят – худшее преступление, которое можно совершить на берегу Червивого моря.
– Ты вытащил меня из тюрьмы, проволок через полмира и заманил в эту дыру, чтобы обвинять?
– Что вы, мистер Заубах. Вовсе не для этого. Я считаю, что ваше наказание было слишком жестоким, и подобный приговор Суд-на-пустошах вынес лишь для того, чтобы сделать из вас пример. Чтобы все знали, что будет с теми, кто захочет создать «Событие» в безсобытийном месте.
– Если ты все понимаешь, Блохх, то что пытаешься сказать?
Консьерж преступного мира пояснил:
– Мой человек в Ворбурге поделился со мной историей о мятежном мимике, и она восхитила меня. Вам почти удалось ускользнуть, вы так долго водили отправленную за вами событийную полицию вокруг пальца. Скольких ингангеров вы убили?
– Двоих. Но в итоге ингангеры заманили меня в ловушку. Среди них был тот, кто просчитал все мои шаги. Если бы не он, им не удалось бы меня схватить.
– И тут мы подошли к тому, ради чего вы здесь, мистер Заубах. Ингангер, который вас схватил, в Габене.
Тварь перевернулась, колесо исчезло. Метаморфоза завершилась. У стены гостиной замерло нечто похожее одновременно и на спрута, и на насекомое размером со среднюю собаку. Большую часть тела твари занимала собой пасть, меж клыками натянулись тонкие нити смоляной слюны. Над пастью треугольником выстроились желтые глаза. Заубах поднялся, будто на тростях, на своих пяти щупальцах, опираясь ими в пол. Он вырос на целых шесть футов, на ковер потекла блестящая черная слизь.
– Ты лжешь! – зашипела тварь. – Лжешь!
Блохх не повел и бровью.
– Тот, кто вас схватил и пытал в тюрьме Фильштрадт, здесь, мистер Заубах. Ингангер по прозвищу «Чернильник» здесь. Триумвират прислал его в Габен с особым заданием. Они полагают, что его присутствие ускорит их планы, но по правде… Знаете ли, мне не нравится, когда кто-то пытается сделать из меня марионетку. Чернильник действует вразрез с моим планом – поставленная ему задача исключает мое участие, а его методы могут меня скомпрометировать.
– Чего ты хочешь, Блохх?
– Оказать нам с вами услугу, мистер Заубах. Полагаю, наше столкновение с Чернильником – это лишь вопрос времени. При этом мне требуется кто-то, кто сможет по достоинству ему ответить, если он решит избавиться от меня. Тот, кто ему не уступает.
– Ты думаешь сделать из меня свое оружие?
– Я думаю, что вы пойдете на все, чтобы отомстить своему мучителю.
Заубах колыхнулся и стремительно придвинулся к Блохху. Его оскаленная пасть застыла у кончика носа маски.
– Ты ошибся, Блохх: я не в силах совладать с Чернильником. Никто не в силах. К тому же я слаб… этот город… повсюду часы…
Консьерж преступного мира достал из кармана склянку с янтарной жидкостью.
– Я очень редко ошибаюсь, мистер Заубах. И сейчас не тот случай. Но вы правы: Чернильник – вероятно, самое могущественное существо на берегу Пыльного моря. Мы попытаемся избежать прямого столкновения – подождем, поглядим что он предпримет, усыпим его бдительность, и тогда…
– Нападем, – закончила тварь. – И вырвем последнее оставшееся у него сердце. Все эти годы в Фильштрадт я только и мечтал о том, чтобы сожрать его сердце.