Винки сбежал, пока его не обнаружили. Он больше не знал, куда податься и что делать. Джаспера нет. Лиса и Сироток тоже нет. По округе расхаживают похитители детей и ездят монстры в колясках…
Лис советовал спрятаться в подвале и оттуда не высовываться. По правде, больше Винки ничего и не оставалось.
Пережитые за день волнения в какой-то момент одолели Винки, и он забылся во сне. Снились ему погони, преследования и жуткие тени, подбирающиеся к нему со всех сторон. Кто-то играл заунывную мелодию на скриппенхарме, а Винки шел по следу из потерянных зубов. Вместе с ним шел Джаспер, который то и дело говорил: «Восторг, скажи?»
А потом Винки поймал себя на том, что лежит в подвале, укрывшись одеялом, а рядом, склонившись над ним, стоит Сэмми.
Сэмми глядел на него широко раскрытыми глазами и не моргал, изучая его лицо с таким видом, словно не узнавал и пытался понять, кто он такой. Из уголка рта Сэмми потекла тонкая черная струйка. Кровь, похожая на чернила, закапала на одеяло Винки.
Следом произошло нечто кошмарное. Сэмми открыл рот, и Винки увидел, что тот полон чернил, а в этих чернилах проглядывают едва заметные белоснежные зубы. Крошечные, пока не отросшие полностью, но очень острые.
Сэмми прошептал: «Ты наш… Ты станешь одним из нас…» – и потянулся к Винки.
Тут на здании вокзала начали бить часы.
Газетчик дернул головой и взвыл, как щенок, которому защемили дверью лапу, а затем, зажав уши, бросился прочь.
Когда хлопнула дверь, Винки вздрогнул и открыл глаза и завертел годовой. Он тяжело дышал, волосы промокли от пота.
Сэмми в подвале не было, и Винки перевел дыхание.
«Это просто страшный сон… Мне все это приснилось».
Часы на здании вокзала закончили бить. Винки повернул голову.
Усевшись на кровати, он уже было собирался достать консервную банку с бобами и доесть то, что там оставалось, когда заметил: на одеяле чернеют впитавшиеся капли и кляксы. Он потрогал их пальцем – они все еще были мокрыми.
Похолодев, Винки бросил взгляд на дверь.
– Это был не сон?..
…Оставшуюся часть вечера и ночь Винки провел в настоящем кошмаре.
Сэмми так и не вернулся. Впрочем, того, что он вернется, его друг боялся больше всего.
Винки запер дверь подвала и забаррикадировал ее трубами, подтащил и установил перед ней кофры.
Все, что было дальше, смешалось в его голове. Он бродил по подвалу, садился на ящик, забирался в угол, потом – в другой. В итоге прятался под одеяло и ждал нападения, не позволяя себе заснуть. Каждый раз, как он хотя бы на миг закрывал глаза, в его мыслях возникал жуткий рот Сэмми, его чернильная слюна и острые зубы.
Нет уж, никакая это была не болезнь. Сэмми в кого-то превратился…
Винки был уверен, что следующую встречу с тем, кто еще совсем недавно был его другом, не переживет. Он не знал, что сделает Сэмми – загрызет его или просто придушит.
Хотелось выбраться из подвала и побежать к мистеру Боури – рассказать ему все. Кебмен точно не дал бы его в обиду, но Винки боялся выходить – вдруг Сэмми караулит его за дверью.
Из головы не выходили его слова: «Ты наш… Ты станешь одним из нас…» Было страшно даже просто предположить, что это значит.
Время тянулось мучительно долго, и для Винки оно превратилось в вечность. Вечер взаперти перерос в ночь.
И тогда началось… В дверь забарабанили.
Винки схватил «шкета» и юркнул в угол.
«Кто там?! – в отчаянии думал он. – Это Сэмми?!»
Спросить он не решился.
Грохот стих. А затем кто-то поскребся в окно.
Винки сжал зубы. Если тот, кто там стоял, разобьет стекло, он с легкостью пролезет в подвал!
– Эй, кто это там бродит?! – донесся до Винки голос мистера Портнека.
Скрести в окно перестали. Видимо, ночной кебмен спугнул Сэмми. Если это был он, конечно же.
Вылезти из угла Винки боялся. До боли в пальцах сжимая дубинку, он прислушивался к ночным звукам. Где-то неподалеку гудели трубы, под полом царапались крысы. Время от времени били часы на здании вокзала. В подвал больше никто проникнуть не пытался.
За время, проведенное в углу, Винки совсем околел – тело превратилось в деревянную болванку, какие засовывает в туфли мистер Бэдж из обувной лавки «Обуфф» на площади. Нужно было хотя бы немного согреться…
Винки вылез из укрытия и, перебравшись на сиденья кеба, зажег керосиновую лампу, протянул к огоньку руки.
Чуть согревшись, мальчик укутался в одеяло и, сжимая «шкет», просто лежал и вслушивался в звуки, раздающиеся с площади. Глаза слипались…
– Я не должен спать, – бормотал он. – Я не должен спа-а-а…
Проснулся Винки от нестерпимого голода. К несчастью, консервная банка с бобами была всем, что у него хранилось про запас. Но она ведь закончилась…
«И почему я не догадался купить консервов перед тем, как здесь спрятаться?!» – корил он себя. Самое обидное, что в кармане лежало вознаграждение за помощь от доктора Доу, но как его превратить в еду, не покидая подвал?
– Попросить через окно кого-то из кебменов? – задумчиво проговорил Винки. – Но тогда они спросят, почему я прячусь. И что им сказать? Что Сэмми пытается меня сожрать?..
Спустя час он уже смирился с тем, что придется что-то рассказать – голод сделал его очень покладистым и весьма откровенным.
Подойдя к окну, Винки уже начал взбираться на ящик, и тут над головой прозвучало то, что заставило его застыть.
Скрип колес!
Знакомый скрип колес коляски, который он слышал в темном переулке! На окно наползла тень…
– Мэм, я могу вам помочь? – раздался голос мистера Джоунзи.
– О, нет-нет, благодарю вас, сэр, – ответила женщина, и Винки узнал ее голос. Это была она! Дама из переулка!
Кебмен не сдавался:
– Может, вас отвезти куда-нибудь? Моя смена уже закончилась, но с радостью доставлю вас куда скажете-с. О коляске не беспокойтесь – закрепим ее над багажным кофром. Только вам придется взять ребеночка с собой в салон-с.
– Что вы, сэр, – решительно возразила незнакомка. – Я просто ищу кое-кого. Один из моих воспитанников только что был где-то здесь.
– Воспитанников-с? – спросил мистер Джоунзи. – Так вы, выходит, няня? У меня в детстве тоже была няня, ее звали миссис Дрекенхофф, от нее пахло старыми книгами и средством от гремлинов. Если передумаете и все-таки решитесь куда-то ехать, знайте: у мистера Джоунзи для нянь предусмотрены скидки.
– Вы очень любезны, сэр. Няня Дрекенхофф хорошо вас воспитала, но мне и правда никуда не нужно. О, вон же мой воспитанник – стоит у афишной тумбы!
– Э-э… могу я вас подвезти до афишной тумбы?
– Благодарю, не стоит. Доброй ночи, сэр.
– И вам, мэм.
Колеса заскрипели, и тень исчезла.
Винки отпрянул от окна.
«Они ищут меня! Хотят сожрать! Сэмми и эта… няня! Если я высунусь в окно, они увидят меня. Кажется, я заперт здесь навсегда…»
Угрюмо понурив плечи, Винки вернулся в постель и с тоской принялся грызть край одеяла, как делал всегда в моменты большого волнения.
«Что же будет дальше? – посетила его пугающая мысль. – Впереди вся ночь!»
К его удивлению, ночь прошла спокойно. Мистер Джоунзи отправился, как он сам сказал, в театр. А мистер Портнек и его приятель, старший дирижабельный причальщик мистер Шейнехилл, прямо на станции устроили развеселую попойку, на которую пригласили и господина Фредерикса – начальника перрона с вокзальной платформы «Корябб». Также они позвали господина Фойла – начальника станции пневмопочты «Чемоданная площадь».
Они расставили жаровню, принялись что-то на ней печь. Пели песни, играли в «Семь ворон», пили угольный эль, мистер Портнек и мистер Шейнехилл подрались, выясняя, что лучше – кеб или дирижабль, потом помирились и продолжили гулянку.
Под затянутую хором песню «Коняга по прозвищу Пьянь» Винки уснул…
…Утром его разбудил странный шум, раздающийся с площади и точно не имеющий никакого отношения к попойке ночного кебмена и его друзей.
У окна постоянно шмыгали тени. Отовсюду доносилось: «Вы уже слышали?!», «Нет, ну вы можете себе такое представить?!»
– Что это там происходит? – спросил себя Винки, но ответить было некому.
Еще какое-то время он не решался сдвинуться с места, но любопытство пересилило.
Взобравшись на ящик у гамака Сэмми, он выглянул в окно. Стекло было покрыто пыльной пленкой – так ничего не увидишь!
Немного порассуждав, Винки решил, что ничего страшного не успеет произойти, если он ненадолго откроет окно. Что он тут же и сделал – отодвинув щеколду, поднял створку и подпер ее куском трубы.
На станции кебов было настоящее столпотворение! Подобное на памяти Винки случалось прежде лишь всего пару раз – как-то нарушилось расписание, и на все четыре вокзальные платформы пришли одновременно четыре поезда, а в другой раз была громкая премьера в театре «Эксклюзион», и город наполнили любители пыльных бархатных занавесов и почитатели загримированных людей. Что происходило сейчас, для Винки оставалось загадкой.
Скамейки были заняты, но и возле них толпились джентльмены и дамы. Самое странное во всем этом было то, что кебы и не думали никуда отправляться. Кебмены восседали за рычагами, раскрыв газеты. Впрочем, буквально каждый, кто сейчас был на станции, уткнулся в разворот «Сплетни». Видимо, там напечатали какую-то сенсацию.
«Может, поймали похитителей детей?» – предположил Винки, но тут же напомнил себе, что невзгоды уличных детей – это не то, о чем пишут в газетах.
– Мистер! – позвал Винки стоявшего неподалеку джентльмена с газетой. – Что там пишут?!
Мужчина повернул голову и огляделся. Он не сразу понял, кто его зовет. Опустив взгляд, джентльмен увидел торчащую над тротуаром в низком окошке голову Винки.
– Ты шутишь, парень? Да об этом весь город говорит. Вот уж сенсация!
– О чем говорит весь город? Что за сенсация?
Джентльмен проигнорировал и снова сунул нос в газету.
«Ну вот! – с досадой подумал Винки. – Так я ничего не узнаю! Выйти наружу? Вряд ли в такой толпе кто-то на меня нападет…»