Джаспер вздохнул: ну не могло все пройти гладко.
– Маленьких «пуговиц»? – с надеждой спросил он.
– Чего? Я тебе, коротышка, что, дешевая кабаретка? На что мне твои двадцать пенсов? Ищи фунты с воронами. Ну а если у тебя их нет…
– Двадцать фунтов! Это грабеж!
– Это чаевые.
– Не вижу чашки чая.
– Не дерзи.
Скрипя зубами, Джаспер присел и полез в правый носок. Достав оттуда двадцать фунтов, протянул их санитару.
Тот взял потертые коричневые банкноты, осторожно их понюхал, после чего, так и не уловив ничего, что могло бы пойти вразрез с его отсутствующими моральными принципами, широко улыбнулся.
– Приятно иметь с тобой дело. Хоть в этом не сглупил – и явился сюда при «пуговках».
Мистер Соломонс спрятал «чаевые» и, открыв дверь, вышел наружу.
Джаспер поежился от мгновенно проникшей в проход сырости…
…Сад лечебницы для душевнобольных был тихим и печальным местом.
К мощеным неровным камнем дорожкам вплотную подступали похожие на громадные путаные парики заросли терновника. С высоких разлапистых деревьев обычные листья уже почти все облетели, но на некоторых нитками были привязаны листочки, вырезанные из бумаги: мистер Соломонс пояснил, что их делают пациенты. Среди деревьев замерли покрытые мхом статуи. Вялая морось царапала головы и плечи каменных изваяний и стекала по плафонам фонарей на столбах, на уже успевших появиться лужах расходились пока еще редкие круги.
По бокам аллеи, что вела от двери вглубь сада, стояли скамейки с подкрученными коваными ножками. Указав на ближайшую, мистер Соломонс велел: «Жди там». После чего добавил непонятное: «Если он будет просить у тебя иголку с ниткой, не давай», – и скрылся за дверью.
Джаспер последовал указанию и подошел к скамейке. Та уже была мокрой – садиться на нее не хотелось, и, сойдя с дорожки, мальчик встал под растущим рядом деревом, спрятавшись под толстой низко нависающей веткой. Хоть какое-то укрытие…
Потянулось столь нелюбимое Джаспером ожидание. Он глядел на закрытую дверь и с каждой утекающей минутой нервничал все сильнее. То ли это место так на него влияло, то ли природная джасперова недоверчивость вдруг решила разыграться, но ему началось казаться, что все это обман. Вдруг мистер Соломонс не вернется? Вдруг он задумал какую-то подлость?
Джаспер понимал, что санитару нет смысла обманывать, но его не было что-то уж слишком долго. А еще племянника доктора Доу посетили опасения: даже, если мистер Соломонс сдержит слово и приведет этого человека, тот запросто может отказаться говорить или, что, не исключено, он может оказаться слишком безумным. И что делать тогда?..
О сумасшествии Джаспер мало что знал – его дядюшку посещали другого рода пациенты, и с настоящими безумцами он никогда не сталкивался. Кроме разве что Глухой Мадлен, но она была скорее странной, чем сумасшедшей…
Внимание Джаспера привлекло шевеление наверху. Задрав голову, в окне второго этажа он увидел женщину в смирительной рубашке – белый призрак, выделявшийся на фоне бурого кирпича стены и темно-серого стекла.
Женщина что-то крикнула, попыталась открыть окно, и на миг Джасперу показалось, что она обращается к нему. Но затем чьи-то руки оттащили ее от окна. Она исчезла, и все стихло.
В душе появилось неприятное чувство, как будто только что произошло что-то важное. Джасперу вдруг мучительно захотелось спросить у кого-то, что все это значит, но спросить было не у кого.
«Психи, что с них взять», – подытожил он, заставив себя не думать о пациентке в окне, и с тоской уставился в небо. Тучи, проглядывающие сквозь крону дерева, казалось, опустились еще ниже и набрали больше серости. Морось превратилась в дождь. Пока что он был еще терпимым, но зонтик уже не помешал бы. Хотелось надеяться, что «дедушку» приведут поскорее…
Джаспер уже почти успел превратиться в одну из здешних поросших мхом статуй, когда дверь наконец открылась, и в саду появились санитар с пациентом.
Человек, который шел перед мистером Соломонсом, был стар, длинные седые волосы нечесаными лохмами свисали по обе стороны лица – его жуткого лица, половина которого была покрыта кривыми белесыми шрамами, другая – плохо затянувшимися ожогами.
Когда он приблизился, Джаспер отметил странные следы вокруг тонких сухих губ – белые углубления-точки. Фраза мистера Соломонса про нитку с иголкой обрела смысл – видимо, безумный старик снова искал возможность зашить себе рот. Снова – потому что, очевидно, однажды ему это уже удалось.
– У вас десять минут, – сказал санитар и, увидев возмущенный взгляд Джаспера, исправился: – пятнадцать. – Повернувшись к пациенту, он сказал: – Без глупостей, № 17-21. Не заставляй меня огорчать доктора Эбергорта и сообщать ему, что ты не сможешь составить ему компанию вечером, потому что отправлен в «Тихую палату». Уяснил?
– Не извольте беспокоиться, мистер Соломонс, – проскрипел пациент. – Сегодня вечером господин Эбергорт снова расстанется со своим черным главврачом. Думаю, я не стану его убивать за два хода, как на прошлой неделе, а сперва перебью всех его санитаров, а напоследок расправлюсь со старшей медсестрой. Обожаю убивать медсестер.
Джаспер округлил глаза, и мистер Соломонс пояснил:
– Речь о шахматных фигурах.
– Кто знает… – сказал старик.
– Пятнадцать минут, – напомнил санитар и, оставив мальчика и пациента у скамейки, направился к двери, где и замер в темноте прохода, закурив папиретку.
Оставшись наедине с мальчиком, старик сел на скамейку, ничуть не смущаясь того, что она мокрая, и, обхватив себя за плечи руками в длинных рукавах смирительной рубашки, поднял хмурый взгляд на Джаспера.
– Есть нитка с иголкой?
– Нет.
Джаспер опустился на краешек скамейки, стараясь держаться от старика на расстоянии.
– Ты не мой внук. У меня нет внуков.
– Э-э… да, сэр. Прошу прощения. Мне пришлось так сказать, чтобы…
– Кто ты? – с подозрением спросил Ричард Дартмур. – И что тебе нужно?
– Меня зовут Джаспер. Джаспер Доу, сэр. Я тоже монстролог – охочусь на…
Старик расхохотался.
– Ты?! Монстролог?! Кажется, последние процедуры все-таки свели меня с ума окончательно.
Джаспер насупился. А старик все продолжал потешаться:
– Измельчал наш брат за то время, что я здесь заперт. И сколько же вы монстров уже одолели, коллега?
Джаспер глянул на него с вызовом.
– Двоих!
– Неужели? И кого же?
– Черного Мотылька из Кейкута и короля плотоядных мухоловок Карниворум Гротум с острова Лугау.
Профессор Дартмур поперхнулся смехом и закашлялся.
– Ты это серьезно?
– Еще как серьезно! – воскликнул Джаспер. – Я был не один, а с дядюшкой, но принимал в охоте участие.
– Сюда попадают газеты. Растение победил тот охотник из клуба.
– Сэр Пемброуз его убил, – с досадой уточнил Джаспер. – Но я был там. Мой дядюшка отравил мухоловку ядом, чтобы она ослабла, и отвлек ее на себя, а я в это время спасал… спасал… Нельзя верить газетам, потому что газеты…
– Врут, – закончил монстролог. – Я верю тебе, парень. Хоть это все и звучит очень… необычно. Так зачем ты пришел ко мне?
– Я охочусь на нового монстра.
– Бабочка, растение… кто на этот раз? Змея?
– Я… не знаю. Это что-то очень жуткое. Вот я и подумал, что опытный монстролог может подсказать, что это.
– Опиши его.
– Я видел только щупальца. С присосками. Одна… гм… няня возит монстра в коляске.
Старик хмыкнул.
– Ты видел спрута, парень. Осьминога. Их много в Габене.
– Это был не спрут. Он говорил…
– Говорящий спрут… – Монстролог пожал плечами. – Они водятся в море Слез, иногда выползают на берег. Эти существа не очень опасны. Хочешь урок, парень? Первое правило хорошего монстролога – это отделять монстров от обычных представителей живой природы. Некоторые из последних могут показаться странными, даже пугающими, но это не делает их теми, на кого мы охотимся. Монструозность не всегда делает кого-то монстром.
– Это был монстр, – упрямо сказал Джаспер. – А не какое-то животное. Он ест жемчужины и у него голос жуткий, а еще…
Монстролог застыл.
– Что ты сказал?
– Жуткий голос.
– Нет, другое. Ты сказал, что он ест жемчужины.
– Ну да. Это странно. Но это же монстр. К тому же миссис Трикк, моя экономка, говорит, что я не должен осуждать кого-то за его предпочтения в еде – если только он не нарушает распорядок и ест завтрак на завтрак, а обед – на…
– Ты даже представить не можешь, с чем столкнулся, – негромко проговорил профессор.
«Ты так уверен, старик?» – появилась в голове будто подсказанная кем-то тихим шелестящим голосом мысль. Джаспер ее тут же отогнал.
– Ну да, поэтому я и пришел. Так вы знаете, что это?
Профессор Дартмур молчал. Его обезображенное лицо выглядело по-настоящему мрачным. В этот миг он вдруг напомнил Джасперу дядюшку.
– Сэр?
– Что ты знаешь о Ворбурге, парень?
Джаспер почесал макушку.
– Это ругательство.
– Да. Но что оно значит?
– Кажется, это какой-то город. Его никто не любит. Вроде бы у нас с ними была война или что-то вроде того.
Монстролог невесело усмехнулся.
– Война? Нет, парень, Ворбург не ведет войн. Они действуют иначе. Выжидают, подкрадываются, оплетают… Ворбург… Все, что хоть как-то с ним связано, здесь, в Габене, под запретом, и неудивительно. Ворбург – это не город. Это место, постепенно расползающееся, как чернильное пятно. Мало кто там бывал, еще меньше тех, кому удалось оттуда выбраться. Ворбург находится далеко, на самом краю мира, и неизвестно, на сколько он в действительности простирается. Ты видел карты? На них есть множество белых пятен, неизведанные территории, но Ворбург – черное пятно. Я никогда не был дальше берега Червивого моря, а основные их земли лежат за ним.
– Но причем здесь этот Ворбург? – недоуменно спросил Джаспер.
– Ворбург, парень, – это земля худших тварей, которых видел этот мир. Они обитают там с древних времен, их там бессчетные количества и множество видов. Многие из них обожают жемчужины.