Незнакомец фыркнул, и племянник доктора Доу поднял взгляд. Над ним нависала голова с жутким выбеленным гримом лицом, черная намалеванная углем жуткая улыбка доходила едва ли не до ушей, а глаза перечеркивали крест-накрест смоляные полосы. Шутовской колпак идеально подходил этой «потрескавшейся маске». Идеально отвратительно.
– Это еще кто такие? – спросил незнакомец, разглядывая мальчишек. – Какие-то карлики?
– Это… гм… мои племянники, сэр, – ответил шмуглер. – Не обращайте на них внимания. Они вас не побеспокоят.
– Поздно, Финлоу, я уже обратил на них свое внимание. Странно, я думал, у тебя только один племянник.
– Они приехали от сестры из Уиллабета ненадолго погостить. Сэр, скорее присаживайтесь к печке – обогрейтесь. Ужин уже ждет. Я приготовил ваше любимое вино.
Стоило незнакомцу услышать о вине, он тут же забыл о присутствии мальчишек, прошел к печке и, поставив у нее зонтик, снял пальто – под ним оказался черный фрак, неимоверно потертый, с засаленными манжетами и лацканами.
Мистер Финлоу закрыл дверь вагончика и, приняв у пассажира пальто, повесил его у печки. Незнакомец тем временем кряхтя опустился на стул.
– А ты знаешь, как встречать гостя, Финлоу, – сказал он, едва ли не елозя носом по столу. – Люблю достойное меня обхождение.
– Это все только для вас, сэр.
– Мы отправляемся? У меня встреча на Пустыре.
– Конечно, сэр.
Мистер Финлоу прошел к своему креслу, опустился в него и толкнул рычаг. Вагончик тронулся, а незнакомец взялся за ужин.
Не снимая перчаток, он схватил одну рыбешку и принялся ее обгладывать, начав с головы. Спустя пару мгновений от бедолаги остался лишь скелетик.
– Пересолено, – проворчал незнакомец, взяв другую рыбешку. – Парочка соленых пристальных взглядов – не то, что я предпочитаю на ужин. – Он прищурился, посмотрев сперва на Джаспера, а затем и на Винки.
– Так вы племяннички старины Финлоу?
– Нет, сэр, – хором ответили они, и черная бровь шута удивленно поползла вверх.
– Они у меня глуповатые, сэр, не обращайте внимания, – подал голос шмуглер.
– Поздно, Финлоу. Я уже обратил внимание. И сам вижу, что они слегка ушибленные. – Налив вино в кружку, он протянул ее Винки. – Эй ты, Кепка, поставь кружечку на печь – пусть согреется.
Винки исполнил поручение и вернулся на свое место.
Надкусив лепешку, шут принялся ее уныло жевать, не сводя взгляда с Джаспера.
– Что разглядываешь, Лохматый? Хочешь такой же грим?
– Нет, сэр. Дядюшка говорит, что гримом пользуются только неуверенные в себе личности, которые боятся смотреть на себя в зеркало.
В вагончике стало так тихо, что было слышно, как от рычагов раздается зубовный скрежет.
– Ба! Ты такое говорил, Финлоу? – повернувшись к шмуглеру, спросил шут.
– Нет, сэр. Что вы – мне ведь жизнь дорога. Видимо, это говорил какой-то другой дядюшка этого мелкого болвана.
– Твой брат, который морская крыса?
– Нет, сэр.
Шут снова глянул на Джаспера и неожиданно рассмеялся. Достав из-под колпака папиретку и из глубины алого галстука-бабочки спичку, он чиркнул себя по затылку и закурил. В воздух поднялось странное двухцветное облако: часть дыма была красной, другая желтой.
– Так вы из цирка? – спросил Джаспер.
– Цирк? Фу! – с презрением поморщился долговязый. – В цирках потеют клоуны. Я что, похож на клоуна? Вообще-то я шут, а шуты, да будет тебе известно, Лохматый, выступают в театре.
– Никогда не был в театре, – признался Джаспер. – Детям в Габене запрещено ходить в театр. К тому же дядюшка говорит, что…
Мистер Финлоу его поспешно перебил, пока он снова что-то не ляпнул:
– Твой дядюшка ничего дурного не говорит про театр! Сэр, не слушайте его – мальчишка и сам не знает, что мелет.
– Конечно, не знает, ведь он не был в лучшем театре города – в моем. К слову, Финлоу, мы ставим новую пьесу. Называется «Жалобщик». Шикарная постановка. Все в восторге – ни одного критического замечания.
– Это потому, что ваши актеры всех критиков заперли в сундуки, а сундуки сбросили в канал.
– Умно, верно? Но что-то я не видел вас с братом на премьере.
– Мы… гм… это… больше по кулачным боям, сэр.
– Думаешь, у меня на сцене нет драк? – с обидой в голосе спросил шут. – В конце первого действия Фортти всегда расквашивают нос, кровь брызжет во все стороны и попадает даже на первый ряд. Зрители в восторге. Оставлю тебе парочку контрамарок. Отговорки не принимаются.
– А можно мне тоже контрамарку? – спросил Джаспер.
– Еще чего! Детям в Габене ходить в театр запрещено. Кепка! Моя кружка!
Приняв горячую кружку, шут сделал глоток и облизнул губы.
– Цирк, скажешь тоже… Не люблю я цирк. К тому же лучшее представление в нем уже показали – падение из-под купола на манеж. Где мы там, Финлоу?
– Выехали на Погорелый пустырь. Лечебница «Борвилль».
Шут поморщился.
– Фу, больница. Терпеть их не могу. И как, скажи на милость, Финлоу, здесь на три квартала кругом все выгорело, а эта дрянная больничка уцелела?
– Не знаю, сэр.
– Вот и я не знаю. Терпеть не могу пожары и пепелища. Нужно проскочить это дрянное местечко как можно скорее.
– А о чем ваша пьеса? – спросил Джаспер.
Шут расхохотался и взял очередную рыбешку. Обгладывая ее, он горделиво сказал:
– О, моя невероятная пьеса! Я говорил, что это шедевр? Она об одном очень плохом дне одного типчика. Знаешь, бывают такие гаденькие дни, Лохматый, когда буквально все идет не так? Эх, даже жаль, что вы не сможете увидеть эту гениальную постановку своими глазами. Хотя… Если вы чуть-чуть подрастете, то может, еще успеете. Когда там дети перестают быть детьми?
– Когда сталкиваются с трагедией. Так дядюшка говорит.
Джаспер отвел взгляд и помрачнел. Шут прищурился.
– Кажется, ты об этом что-то знаешь…
Ответить Джаспер не успел. Мистер Финлоу внезапно потянул на себя рычаг, и вагончик встал так резко, что пассажиры едва не попадали со своих мест. Со стола слетело все, что на нем стояло, и лишь в последний момент шуту удалось подхватить бутылку. Заслонка на печи с лязгом захлопнулась, на пол с грохотом упала керосиновая лампа, другая под потолком закачалась из стороны в сторону.
– Что ты вытворяешь, Финлоу?! – заревел шут. – Я чуть не подавился рыбой!
– Впереди на путях кто-то стоит! – ответил шмуглер, наклонившись к окну.
– Кто?
– Какой-то… мальчишка.
– Ну так дави его – будет знать, как торчать на путях.
– Сэ-эр…
– Да я же шучу, Финлоу! Еще в колесах запутается – тогда мы тут точно застрянем. Отгони его!
Мистер Финлоу потянул за шнурок над головой, и ливень пронзил рокот гудка. Стоявший на путях мальчишка даже не шелохнулся.
– Т-там… – запинаясь, произнес Винки. – Т-там тоже к-кто-то стоит…
Джаспер и шут повернулись к нему. Винки глядел в бортовой иллюминатор. В сверкнувшей молнии на миг показалась невысокая фигура, а затем она снова исчезла.
Джаспер вскочил с лавки и бросился к иллюминатору в другом борту. Выглянув, он воскликнул:
– Тут тоже… Мальчишки! Двое!
Опершись на стол, шут поднялся и, подгибая голову, подошел к заднему окну вагончика. Склонившись к нему, он тут же отпрянул от неожиданности. Прямо за стеклом были два одинаковых уродливых лица – белых, с черными без зрачков глазами и пастями, полными острых треугольных зубов.
– Что за мерзость! – воскликнул долговязый. – Финлоу! Ты что-то подмешал в вино?! Мне мерещится…
– Вам не мерещится, сэр, – сказал Джаспер.
Винки, не в силах оторвать взгляд от иллюминатора, испуганно произнес:
– Джаспер, это…
– Я знаю.
– Это они… такие же, как…
– Я знаю!
Борта вагончика что-то зацарапало, а затем на крыше раздался характерный звук шагов. Из-под днища донесся какой-то лязг – казалось, обступившие вагон мальчишки пытались найти лазейку.
И тут произошло кое-что намного страшнее. Вентиль на двери начал со скрипом поворачиваться.
Джаспер бросился к ней и, сорвав с вешалки ключ для перевода стрелок, вставил его в колесо.
Вентиль дернулся еще пару раз и замер.
– Они не попадут внутрь. Не попадут же? Мистер Финлоу!
Мистер Финлоу, казалось, был не в себе. Глядя на замершее перед окном кошмарное лицо, он мелко трясся и все бормотал:
– Снова… Я и не думал, что увижу это… снова… Но как они?.. почему?..
– Финлоу! – крикнул шут. – Безнадежная ты развалина! Очнись! Немедленно! Толкай рычаг!
Шмуглер сбросил оцепенение и, крепко сжав рукоятку рычага, наклонил его. Вагончик не сдвинулся ни на дюйм. Тогда мистер Финлоу с силой толкнул рычаг вперед, но эффект был тем же – исключительно и бесповоротно отсутствующим. Лишь внизу что-то глухо грюкнуло. Повторив свои манипуляции, шмуглер с обреченным видом повернулся к шуту.
– Мы застряли, сэр! Они сломали что-то… То ли кулисную тягу, то ли золотниковую. То ли еще что… Вряд ли им удалось бы повредить шатун, но…
Шут взревел:
– Да провались ты в топку со всеми этими механизмами! Я ничего в железяках не смыслю! Что все это значит?!
– Мы никуда не поедем. Они разорвали связь между рычагом и паровым механизмом. Видите?
Для наглядности шмуглер пару раз повел туда-обратно рычагом.
– Починить сможешь?
– У меня есть запасные детали, но для этого нужно выйти наружу и забраться под вагон. К тому же я туда сейчас не пролезу – места не хватит.
– Мне хватит, – раздался тонкий голосок, и все повернули головы к Винки. – Я узнаю, что сломалось и заменю деталь. Я кое-что знаю про устройство паровых механизмов.
– Ты? – с сомнением пожевал губами мистер Финлоу. – Откуда?
– Я помогаю чинить кебы. Я понял все, что вы сказали. Надеюсь, сломана только кулисная тяга. Она хоть и длиннее, но ее легче заменить, чем золотниковую.
В глазах мистера Финлоу появилось недоумение, смешанное с уважением.
– Это все очень миленько, – проворчал шут, – но ты должен выйти на улицу и забраться под вагон. А там эти… зубастые…