Мальчик заозирался кругом. Ключ лежал рядом, наполовину погрузившись в лужу.
– Торопись. Долго мы их не удержим…
Джаспер вскинул дубинку и побежал к шуту.
Оставшись один, Винки схватил ключ, влез под вагон и, добравшись до места поломки, продолжил ремонт.
– Что там такое? – спросил мистер Финлоу.
Винки не ответил. Лихорадочно закрутив гайку, он взялся отсоединять другую половинку сломанной тяги. Подобрав тюбик с «Горячителем», он смазал крепление и взялся за ключи. То ли страх придал ему сил, то ли здесь гайка держала хуже, чем предыдущая, но эту Винки открутил довольно быстро. Он установил деталь и уже собрался было закрепить ее, как до него донесся отчаянный рев.
Винки выглянул из-под вагона и похолодел.
Фонарь валялся на земле. Шут лежал там же, из последних сил отбиваясь плетью. Двое мальчишек держали его за ноги. Еще двое пытались подобраться к нему поближе и вырвать плеть. И в какой-то момент им это удалось – один из нападавших вцепился зубами ему в руку…
Джаспер пятился – на него надвигались трое зубастых во главе с Сэмми. Шаг за шагом он отступал.
– Помоги! – кричал шут. – Помоги мне!
Джаспер не выдержал и бросился назад к вагону. Его не преследовали – Сэмми и двое других повернулись к шуту, намереваясь, видимо, помочь своим дружкам разделаться с ним.
Винки в ужасе глядел на происходящее. Он не верил в то, что видел. Джаспер… Почему он убегает? Он испугался?! Он хотел спрятаться?!
Когда племянник доктора Доу оказался у вагона, Винки воскликнул:
– Джаспер! Что ты делаешь?!
Но тот его не слушал. Повернув вентиль, он распахнул дверь и скрылся в вагоне.
– Ты чего это, селедка?! – до Винки донесся удивленный голос мистера Финлоу. – Ты оставил сэра? Его же сейчас сожрут!
Джаспер не отвечал.
Винки потрясенно глядел на то, как зубастые монстры облепили шута, словно мухи оставленный без присмотра кусок пирога. Один стащил с его головы колпак, другие прижимали к земле его руки и ноги. Сэмми схватил неистово дергающегося и ревущего шута за уши и раскрыл пасть….
Винки зажмурился.
Дверь вагона распахнулась, загрохотали железные ступени лесенки под чьими-то ногами.
Винки и сам не заметил, как открыл глаза.
Джаспер!
Племянник доктора Доу ринулся к шуту и мальчишкам, что-то прижимая к груди.
– Эй вы, твари! – закричал он. – Как вам такое понравится?!
Джаспер провернул ключ, и большие каминные часы в его руке начали звенеть.
Бом! Бом! Бом…
Зубастые повернули к нему головы, а затем наперебой заверещали.
Часы били.
Бом! Бом! Бом…
Мальчишки отпустили шута и, повскакивав на ноги, ринулись прочь, зажимая уши руками. Бой часов гнал их. Они вжимали головы в плечи и бежали, не смея даже обернуться.
Джаспер не остановился у лежащего на земле шута и, проскочив мимо, продолжил преследование.
Бом! Бом! Бом…
Из вагона выбежал мистер Финлоу. Бросив взгляд на Винки, он крикнул: «Крепи тягу!» – и побежал к шуту.
Вспомнив о своей задаче, Винки поспешил обратно к механизму. Нужно было доделывать ремонт. В ушах у него все еще стояло шипение Сэмми: «Ты будешь наш». А во рту был горький привкус чернил…
…Колеса стучали на стыках между рельсами. Топка горела так жарко, что вагон, следующий через темный дождливый Фли, больше напоминал передвижную печь.
Внутри вагона клубился пар. Костюмы всех участников сражения с маленькими монстрами висели у огня, просушиваясь. На отдельной веревочке большими прищепками были закреплены шутовской колпак, галстук-бабочка и плетка.
Джаспер так сильно промок, что и сам не отказался бы сейчас повисеть у печки. Мистер Финлоу выделил им костюмы, которые достал из чемодана. В громадных растянутых кофтах и здоровенных штанах мальчишки выглядели крайне нелепо. Но еще нелепее выглядел шут – в полосатом исподнем, состоящем из кальсон и прицепленной к ним пуговицами нижней рубахе без воротника. Как ни странно, штанины кальсон на ногах не заканчивались и были натянуты и на ходули.
Шут оказался полностью лысым. Из-за дождя его грим поплыл, отчего и без того довольно отталкивающее лицо превратилось во что-то крайне неприятное. К этому стоило добавить, что он отчаянно морщился и строил страшные рожи.
– Сэр, не ведите себя как ребенок! – воскликнул Джаспер.
– Что?! – возмутился шут. – Сам ты ребенок! Чтоб ты знал, я не играю в игрушки, как какой-то… какой-то… ребенок!
– И у вас даже нет ни одной марионетки?
– Нет! Терпеть не могу кукол!
– А маротта? У всякого уважающего себя шута она должна быть.
Джаспер подразумевал жезл, увенчанный резной головкой шута. Он не играл в карты, но часто видел на изображении главной карты колоды человека в колпаке с таким жезлом. Дядюшка сообщил, как этот жезл называется, и добавил: «С его помощью эти бездарности придают себе большую важность».
Долговязый выпучил глаза.
– Откуда ты знаешь про маротту?! Неважно! Моя пылится на дне одного из чемоданов в фургончике – давно ее не доставал. И чтоб ты знал, Лохматый: маротта – не игрушка!
– Похожа на игрушку.
– Сам ты похож на игрушку.
Джаспер тяжко вздохнул. Он впервые ощутил себя на месте дядюшки и подивился его, казалось, неиссякаемому терпению.
– Вас укусили. Позвольте мне помочь. Я в этом разбираюсь и не раз…
– Разбираешься? – презрительно бросил шут. – Странные у тебя племяннички, Финлоу: один – механик, другой – доктор!
– Какие уж уродились, сэр, – проворчал шмуглер. – Если хотите мое мнение, им просто не хватает плетки. Попади они ко мне раньше, уж у меня быстро выучились бы уважению к старшим и не лезли бы к почтенным джентльменам, которые не хотят, чтобы им помогали. Я считаю, сэр: если уж джентльмен решил, что хочет истечь кровью или чтобы ему отрезали загноившуюся руку, то это сугубо дело почтенного джентльмена.
Шут задумался. По его лицу было видно, что перспектива, обрисованная мистером Финлоу, его не особо радовала.
– Вам же больно, – продолжал настаивать Джаспер. – Я хочу помочь.
– Мне не больно! Я вообще, да будет тебе известно, не умею испытывать боль!
– У вас анальгезия? – спросил Джаспер.
– Ладно! – вскричал шут. – Делай, что хочешь, только избавь меня от гадких непонятных слов!
Он с важным видом выставил руку и горделиво отвернулся. Но взгляд скосил: ему было любопытно, что будет делать этот высокомерный мальчишка.
Джаспер осторожно взял его руку кончиками пальцев, осмотрел ее.
Укус на запястье был не сильно глубоким, но кровоточил изрядно. Шуту на самом деле очень повезло: крайний след зуба не доставал до вены меньше, чем на дюйм.
С укусами Джаспер и правда умел неплохо обращаться: в кабинет их дома часто заглядывали жертвы нападения крыс, бродячих собак и обезумевших жен. Последнее было не редкостью. К слову, дядюшка сказал ему однажды: «Женщины кусаются, Джаспер. И это лишь вопрос времени, когда какая-то из них вцепится в тебя зубами – именно поэтому никогда не будет миссис Доу: мне слишком дорог мой кожный покров…»
Джаспер считал, что дядюшка преувеличивает, но на всякий случай и себе запретил заводить когда-нибудь в будущем миссис Доу. Они с дядюшкой холостяки – такая уж судьба. У них есть миссис Трикк – и этого предостаточно. Ну а экономка слишком уж воспитана для того, чтобы хватать кого-то ртом.
Племянник доктора Доу про себя повторил последовательность действий при лечении укуса. И мысленно отогнал маячившего за спиной воображаемого дядюшку, который там уже вовсю пытался наблюдать, как он будет справляться.
– Нужно промыть рану и наложить повязку. Еще было бы неплохо все это обеззаразить, но вряд ли здесь найдется обеззараживатель. Зато точно найдется соль – рыба была пересоленная.
– Эй! Следи за словами, селедка! – возмутился мистер Финлоу, но тут же добавил: – Соль имеется.
– Замечательно. Мистер Финлоу, мне нужны мыло, чистая вода, миска, чтобы ее подогреть, тряпки (тоже чистые) и соль.
Когда Джаспер получил все, что требовалось, началась процедура. Подогрев воду, он промыл ею рану с мылом, после чего сделал солевой раствор (он знал, что в таком растворе должно было учитываться точное соотношение соли и воды, но не помнил его и просто добавил побольше соли – на всякий случай).
Шут стойко терпел: морщился, скалился, пускал слюни, фыркал, шморгал носом и, само собой, ругался.
Джаспер не отвлекался, но запомнил парочку новых выражений, которыми при случае можно будет «порадовать» дядюшку.
Промокнув рану тряпкой, племянник доктора Доу прижал к ней чистую, останавливая кровь, и принялся поспешно обматывать запястье шута импровизированным бинтом, который Винки нарезал из рубашки, найденной в одном из чемоданов шмуглера. Действовал он быстро и умело: как только дядюшка научил его это делать, то при возможности старался не тратить время на подобную «скуку», переложив бинтование на племянника. Повязка вышла, по мнению Джаспера, почти идеальной, но дядюшка, разумеется, к чему-нибудь точно придрался бы.
– Готово? – спросил шут. – Отдавай мою руку, а то кто-то подумает, что мы на свидании!
– Сэр, это временная мера. Повязку нужно будет менять. Если увидите покраснение или отек, или почувствуете признаки лихорадки, сразу же идите к доктору. Я бы вообще советовал вам сходить к доктору как можно скорее. Это важно.
– Важно-неважно!
– Нет, именно что важно.
– Ладно. Есть у меня один знакомый доктор. Такой же зануда, как ты. Редкостный весельчак. Загляну к нему. Как-нибудь.
Джаспер вздохнул, а шут продолжил:
– Да уж, нечасто на меня нападают в моем любимом Фли. Надеюсь, это не дойдет до жирного Смоукимиррорбрима, потому что ему уж точно понравится эта история – не хочется, чтобы конкурент ставил пьесу, основанную на твоих злоключениях. Хотя… Если меня будет играть не какая-то бездарность, я бы на это поглядел. Хм, как бы подбросить Смоукимиррорбриму идею поставить такую пьесу? Может, анонимно написать в «Габенскую Крысу» о величайшем сражении бесстрашного великолепного меня с сонмом громадных злющих коротышек?