Бёрджес на миг прервался, и мадам Бджиллинг нетерпеливо воскликнула:
– Подробнее!
– Я ведь говорил, что вожу локомотивы. Мои накопления подходили к концу, и я нанялся на местный вокзал. Перед отправкой в свой первый рельсовый рейс меня ждала чудесная новость: у нас должен был появиться… гм… ну, вы знаете, малыш. Мы даже придумали ему имя… Грубберт. С надеждой вскоре вернуться, я отбыл, а потом…
– Что было потом?!
– Когда поезд проходил через горный хребет, произошло крушение.
– Ах!
– Вагоны перевернулись, котел паровоза взорвался, меня отбросило в сторону, и я рухнул в ущелье. Я был изранен, вот-вот готовился распрощаться с жизнью, но меня нашел горный егерь. Добрый человек, он принес меня к себе домой и выходил. При падении мне отшибло память – я не помнил, кто я такой. В уединенном доме егеря я провел несколько месяцев, восстанавливаясь. Я ходил на охоту, помогал своему спасителю присматривать за горными тропами. А потом ко мне вернулась память. Добрый егерь собрал меня в дорогу, и я вернулся домой, но…
– Но?
– Дом был пуст. Гилли исчезла. Соседка рассказала о том, что случилось, пока меня не было. Моей возлюбленной сообщили, что я погиб. Она горевала – даже надела траур. А потом у нее родился маленький Грубберт. Когда я спросил, где они, соседка сказала, что за неделю до моего возвращения на нашей улице появился подозрительный тип, который расспрашивал о Гилли – видимо, кто-то из посланных ее отцом людей все же нашел ее. Чтобы не попасть к нему в лапы, она собрала чемодан, взяла коляску с малышом и уехала. Я бросился на поиски и узнал, что мисс с коляской и в траурном платье села на пароход до Габена. И последовал за ней. Всего неделя! Мы разминулись на какую-то неделю, представляете?
Бёрджес замолчал. Пока говорил, он покрылся потом с головы до ног, раскраснелся и никак не мог унять дрожь в пальцах. Прежде выдумщиком он никогда не был, и сейчас сшивать вымышленную историю оказалось невероятно сложно.
Мадам Бджиллинг была потрясена, а еще на ее лице явно проступил восторг: то, что рассказал ей постоялец, так походило на один из тех романов, которые она читала!
– Я должен ее найти, мадам Бджиллинг, – подытожил Бёрджес. – Прошу вас, расскажите мне, что знаете.
Хозяйка гостиницы тяжело дышала. Бёрджес не был уверен, поверила она ему, или нет.
– Вынуждена огорчить вас, мистер Бёрджес, – сказала она. – Я не знаю, где сейчас ваша возлюбленная. И хуже всего то, что вы снова разминулись с ней всего на неделю.
– Но хоть что-то вам известно?
– Номер, в котором остановилась ваша возлюбленная, был заказан неким мистером – человеком в котелке. Я не видела его лица: он скрывал его шарфом и защитными очками. Незнакомец оплатил номер заранее – это очень странно, ведь, по его словам, постоялица должна была вселиться лишь через месяц, а через месяц и правда пришла женщина в траурном платье и с коляской. Она назвалась мисс Лилли Эштон. Долго мисс Эштон у нас не пробыла – всего два дня. Потом к ней пришел некий мистер – возможно, тот же, что и оплатил номер (он, опять-таки скрывал лицо, хоть на этот раз и выглядел несколько иначе). Они с мисс Эштон недолго поговорили наверху, она сдала ключ, и они ушли. Больше я ничего не знаю, мистер Бёрджес, мне жаль.
– А тот, с кем она ушла. Как он выглядел?
– Довольно странно, если не сказать зловеще. На нем было длинное пальто с пелериной, голову обтягивала похожая на противогаз тугая черная маска с двумя круглыми стеклянными окошками. Я не смогла разглядеть его глаза, потому что окошки эти были мутными.
«Удильщик, – мрачно подумал Бёрджес. – Описание, как у того типа, который провожал Няню до Тремпл-Толл. Шнорринг тоже говорил про длинное пальто с пелериной и маску с круглыми стеклами…»
Пока что все подтверждалось: Няня остановилась в гостинице, ее встретил Удильщик, а затем он привел ее в Саквояжню. Вот только этого было мало – Бёрджес отправился во Фли вовсе не для того, чтобы выяснить то, что знал и так.
– Что вы будете делать, мистер Бёрджес? – спросила мадам Бджиллинг.
– Продолжу поиски. Проведу опрос… гм… я хотел сказать, порасспрашиваю местных – может, кто что видел. Мэм, я спрошу у вас странное: вы знаете, кто такой Удильщик?
Хозяйка гостиницы уставилась на него, как на сумасшедшего.
– Конечно.
– Правда? – Бёрджес взволнованно покачнулся с пяток на носки.
– Здесь все знают.
– Что вы можете о нем рассказать?
Мадам Бджиллинг пожала плечами.
– Да ничего особенного. Вам лучше об этом поспрашивать на Длинном причале.
Из приоткрытых дверей кухни неожиданно повалил пар, раздался свист, перемежаемый хлюпаньем.
Хозяйка гостиницы вскочила со стула.
– Лучше вам сейчас не ходить на причал – море к ночи разволновалось. Утром пойдете. К тому же ужин готов. Отправляйтесь в свой номер и ждите удара колокола.
Мадам опрометью ринулась на кухню, а Бёрджес, глядя ей вслед, задумчиво почесал подбородок и направился к лестнице.
«И правда, будет лучше отправиться на этот причал утром, – рассуждал он про себя, поднимаясь по ступеням. – Поиск Удильщика в темноте вряд ли обернется чем-то хорошим. Да и море разволновалось, а оно и в спокойном состоянии – мерзкое до безобразия. Вот только…»
– Вы солгали, – раздался вдруг тонкий голосок откуда-то сбоку, и Бёрджес остановился, недоуменно озираясь кругом.
– Что?
– Вы солгали маме, – продолжил голосок, и Бёрджес понял: звучать он мог лишь из-за двери каморки, которая выходила на лестничную площадку. А еще он понял, кто с ним говорит.
– Ты ведь эта… как там?.. Марисолт? – спросил он, глядя на дверь.
– Почему вы солгали маме?
– Ты о чем?
Голосок помолчал, а затем прямо из-за двери до Бёрджеса донесся шепот, как будто дочь хозяйки гостиницы придвинулась к ней вплотную:
– Эта мисс – не ваша возлюбленная.
– С чего ты взяла? – с тревогой спросил Бёрджес: если девчонка все расскажет матери, та учинит такой скандал, что сложно и представить.
– Она страшная… Очень страшная… И в коляске у нее не ребенок.
– А кто?
– Тот, кто шепчет… Жуткий монстр.
– Монстр? Ты его видела?
Из-за двери больше не раздавалось ни звука, и Бёрджес позвал:
– Марисолт?
Девочка не ответила, и он осторожно открыл дверь. Каморка была темной, но даже скупого света с верхнего этажа хватило, чтобы разобрать: в ней никого нет.
– Шакара, – прошептал Бёрджес.
***
Первая проведенная Кенгурианом Бёрджесом во Фли ночь прошла спокойно, но утро началось с того, что он подпрыгнул и свалился с кровати.
Причиной для столь неожиданного гимнастического приступа стал удар колокола.
Вспомнив, где находится и как здесь оказался, Бёрджес поднялся с пола, оделся и подошел к окну. Точно такой же, как и накануне, туман. Анемометр на столбе замер без движения – ни намека на ветер. По проложенным вдалеке рельсам проскрежетала дрезина, и берег вновь погрузился в тишину. Идиллия… мертвенно-меланхоличная картина для любителей занудных пейзажей в серых тонах.
«Даже здесь бывает время, когда ничего не происходит», – подумал Бёрджес, и тут, будто назло, прогремел выстрел.
От неожиданности постоялец из четырнадцатого номера дернулся и пригнулся.
– Так тебе и надо, тварь! – раздался крик.
Бёрджес осмелился выглянуть.
Футах в тридцати от гостиницы стояла мадам Бджиллинг, в ее руке дымился револьвер. В кого она стреляла, Бёрджес понял сразу же – чуть в стороне на земле лежала убитая чайка.
Подойдя к ней, хозяйка гостиницы наклонилась и вытащила из птичьего клюва рыбу, после чего громко назидательно заметила:
– Будешь знать, мерзость летючая! Вот так я поступаю с воровками!
Грозная мадам развернулась и, увидев Бёрджеса в окне, помахала ему револьвером.
– Нужно поскорее заканчивать здесь и убираться, – пробормотал тот и взял с тумбочки блокнот. На открытой страничке была выведена всего одна надпись: «Что знает Марисолт?».
Спрятав блокнот в карман и сунув в другой револьвер, Бёрджес вышел за дверь и направился на первый этаж.
На лестнице он едва не столкнулся с автоматоном, который нес круглый деревянный поднос с исходящими паром тарелками и бутылкой вина: видимо, Бланшуаза Третч решила начать день повеселее. Что ж, все задатки для кабаретки у нее явно имелись…
За стойкой никого не было – вероятно, мадам Бджиллинг все еще воевала с чайками. Мистера Пинсли на привычном месте тоже не оказалось, зато там сидел незнакомый угрюмого вида моряк в черном бушлате и фуражке с кокардой-якорем. Ковыряя вилкой завтрак, он, прищурившись, глядел на Бёрджеса.
Тяжелое лицо с низко надвинутыми бровями, выдвинутой вперед массивной челюстью и длинным изогнутым шрамом поперек правой скулы и носа приветливостью не отличалось.
– Вы из четырнадцатого номера? – хрипло спросил обладатель фуражки и, когда Бёрджес кивнул, ткнул вилкой в стоящую на другой стороне стола тарелку. – Хозяйка оставила для вас завтрак.
Бёрджес занял свободный стул и взялся за еду. Запеченная рыба была довольно вкусной, но пристальный взгляд соседа по столу слегка портил ощущения. Приросшее к этому взгляду молчание в какой-то момент стало настолько тягостным, что Бёрджес не выдержал:
– А вы в каком номере остановились?
– Тринадцатый. Счастливое число. Всегда его занимаю. – Моряк тряхнул головой, и его лохматые черные бакенбарды колыхнулись. – Девчонку не видели?
– Марисолт? Утром не видел.
– Забилась в какую-то нору и прячется. Она всегда прячется, когда я приезжаю. Боится показываться папочке на глаза.
– Папочке? – удивился Бёрджес.
– Брегор Бджиллинг, – представился моряк.
– Вы супругом мадам Бджиллинг приходитесь?
– Прихожусь, – криво усмехнулся моряк. – Когда ступаю на берег и в эту дыру заглядываю. Редко бываю здесь. Служу боцманом на «Ржавом Гвозде». А вы у нас кто будете?
– Кенгуриан Бёрджес.
– Кенгуриан? Не из местных?