На этом пьеса закончилась.
Зажгли свет, и актеры вышли на поклон. Благодарные зрители отцедили им немного аплодисментов, после чего начали расходиться. Актеры потянулись за кулисы.
Бёрджес ждать не стал и бросился к выходу из ложи. Недоумевая, Эдит Бишеллоу поспешила за ним.
– Куда вы?! – стараясь не отставать, спрашивала она, на что Бёрджес ответил, что должен схватить Удильщика, пока тот не ускользнул.
Торопился он, впрочем, напрасно. Актер, сыгравший главную роль, никуда ускользать не спешил и устроился в своей гримерке вместе с карликом, где они решили скрасить ночь бутылочкой какой-то лиловой дряни из приплюснутой бутылки.
Там его Бёрджес и мисс Бишеллоу и обнаружили. Карлик был выставлен вон, дверь заперли на ключ, и начался допрос, к которому Бёрджес решил подойти со всем возможным пристрастием. На какое-то время он вновь стал собой – опытным в таких делах Хмырром Хоппером.
По всей видимости, слегка заразившись театральностью от актеров, он принял угрожающую позу и пробасил:
– Наконец, ты попал ко мне в руки, неуловимый Удильщик!
Актер, игравший Удильщика, совсем растерялся. Под маской обнаружилось лицо очевидного простофили: круглое и слегка поплывшее, расширенные от страха серые глаза часто моргали, от ежесекундного сглатывания дряблая шейка мелко дрожала. Он переводил недоуменный взгляд с Бёрджеса на весьма заинтересованную разворачивающейся у нее на глазах новой пьеской мисс Бишеллоу.
– Я не понимаю, чем вызвал ваш гнев, сэр, – промямлил Удильщик. – Вам не понравился спектакль?
– Не понравился, – ответил Бёрджес. – Но речь не о том. Я пришел не из-за пьесы. Меня интересует Няня. И ты мне все о ней расскажешь: кто она, откуда прибыла в Габен, что вас связывает, кого она ищет, что за тварь она с собой приволокла сюда.
– Я не…
– Только вякни, что ничего не знаешь. Я не в настроении шутить – слишком долго я за тобой гонялся.
– За мной?! Но я ведь ничего не сделал! Или… – Он вдруг побелел. – Вас послала Мальвина?
– Что еще за, пропади ты пропадом, Мальвина?
– Мадам де Блуа, хозяйка «Театра Мальвины де Блуа» из Сонн.
– Что за вздор?! Зачем ей меня за тобой посылать?
– Я сделал кое-что… гм…
– Подробнее!
Удильщик покраснел и сконфуженно опустил глаза.
– Чтобы получить роль в ее новой пьесе, я столкнул с лестницы ведущего актера мистера Гобигерра. Он сломал ногу, и я уже почти получил его роль, но мадам все узнала и мне пришлось сбежать. Но, видимо, вы здесь не из-за этого…
– Не из-за этого. А из-за убийств в Тремпл-Толл и прочих неприятных вещей.
– Убийств! – воскликнул Удильщик. – Я никого не убивал. Мистер Гобигерр просто сломал ногу!
– Ты не убивал. Убивала Няня и ее мерзкие заморыши.
– Какая няня?
– Хватит юлить! Тебя видели чуть больше недели назад. Ты пришел в гостиницу «Плакса», встретился с Няней и проводил ее до середины моста Ржавых Скрепок.
– Но я никогда не был в гостинице «Плакса»!
Бёрджес повернулся к Эдит Бишеллоу.
– Мисс, тут у нас несговорчивый типчик, боюсь, мне придется развязать ему язык. Это будет неприятное зрелище. Вы не обождете в коридоре?
– Еще чего! Я останусь и с удовольствием понаблюдаю!
Удильщик затрясся и сцепил кисти рук.
– Не надо развязывать мне язык! Я сам расскажу все, что вы хотите!
– Начнем с имени.
– Джефф Т. Бёрнам. Актер. В третьем поколении. Амплуа: лирические персонажи второго плана. Амбиции: исполнение главных ролей.
– Плевать на твои амбиции, Бёрнам. Что там с Няней? Ты должен был ее встретить в «Плаксе» и?..
– Повторяю: я никогда не был в «Плаксе». Я всего три дня как оказался во Фли. Неделю назад я был в Сонн и участвовал в пьесе «Ветер из страны ворон» на сцене мадам де Блуа. Это могут подтвердить.
– Кто?
– Труппа. Зрители.
Бёрджес начал закипать. Он уже понимал, что снова уткнулся в тупик. Этот Удильщик – не Удильщик. Проклятье, а ведь были такие надежды. Но крошечный шанс все еще оставался…
– «Свет фонаря» – сегодня ведь не премьера?
– Нет, пьеса идет давно. Насколько мне известно, она в репертуаре театра «Ффор» уже пару лет.
– Кто играл Удильщика до тебя?
– Мистер Ходжин, прошлая звезда этого театра.
В допрос вклинилась мисс Бишеллоу:
– Вряд ли Ходжин – тот, кто вам нужен, мистер Бёрджес. Старик умер в прошлом месяце.
Бёрджес глухо зарычал.
– Если этот пройдоха неделю назад был в Сонн, а старик Ходжин умер задолго до этого, то кто же тогда приходил в гостиницу «Плакса»?
Мисс Бишеллоу и мистер Бёрнам переглянулись.
– Может, – дрожащим голосом сказал актер, – туда приходил… Удильщик?
– Я знаю, что Удильщик, но какой?
Глаза мисс Бишеллоу загорелись в испуге и восторге одновременно.
– Тот самый, мистер Бёрджес.
– Что за «тот самый»?
– О котором пьеса «Свет фонаря».
Бёрджес не сдержался и расхохотался.
– Что за чушь?!
– Это не чушь! – воскликнул Бёрнам, и мисс Бишеллоу закивала. – Пьеса основана на здешней городской легенде. Но Удильщик реален.
Бёрджес посмотрел на него, а потом перевел взгляд на спутницу. Они и не думали улыбаться.
– То есть вы хотите сказать, что где-то в море неподалеку живет мстительный дух, который выходит на берег во время шторма, зажигает фонарь на своей голове и топит родителей, которые наказывают своих детей? Я правильно понял?
Бёрнам и мисс Бишеллоу кивнули. Актер сказал:
– А почему, как вы думаете, детей в нашей пьесе играл мистер Фунгус? Потому что здесь все боятся: на детский плач – даже постановочный – может прийти…
– Вы совсем тут все спятили?
– Мистер Бёрджес, – сказала Эдит Бишеллоу. – Удильщик существует. За последние годы он убил троих подчиненных моего отца, включая его правую руку Фредди-шкипера. Удильщика не один раз видели в Моряцких кварталах. Его пытались выследить, но он неуловим.
– То есть он и правда… дух?
– Никто не знает, кто он такой…
Больше ничего полезного в театре «Ффор» Кенгуриан Бёрджес не узнал. Всю дорогу до «Плаксы» он думал о том, что видел на сцене, и о том, что выяснил в гримерке. Мисс Бишеллоу, не смолкая, жужжала на ухо. Она снова говорила обо всем на свете: о пьесе, о выпученных от страха глазах актеришки, об Удильщике. Он ее не слушал и отреагировал лишь когда она начала жаловаться на отца, безжалостного Адмирала, который ее постоянно наказывает и вообще относится к ней ужасно – мол, избивает ее с самого детства и держит в чулане.
– Если бы это была правда, мисс Бишеллоу, за ним давно явился бы Удильщик, – сказал Бёрджес, но спутница не растерялась.
– Он все равно жестокий и не дает мне шагу ступить. Только вы меня можете спасти, мистер Бёрджес. Вы храбрый и сильный – вы не боитесь матросов, актеров и прочих болванов. Вы должны меня забрать отсюда и увезти далеко-далеко!
Бёрджес сказал, что должен найти Удильщика, а все остальное его сейчас не особо волнует.
Вместо того, чтобы обидеться, Эдит Бишеллоу ухватилась за слово «сейчас».
Высадив его у гостиницы, она укатила, явно строя какие-то недвусмысленные и очень далеко идущие планы, а Бёрджес поднялся в свой номер и лег в кровать, но еще час не мог заснуть: его не отпускали мысли об Удильщике.
А потом сон его все же сморил, и он забормотал: «Ждите меня… Я иду, я в пути… Я иду… Я… в пути…»
Во сне он стоял на берегу и проверял почему-то по часам, когда начнется шторм. Он ждал, что Удильщик вот-вот явится…
За порогом в коридоре скрипнула половица. И почти одновременно с этим в щель между ставнями на окне пролезло лезвие ножа. Осторожно приподняв задвижку, человек снаружи, открыл ставни и, пробравшись в комнату, отцепил от кольца на поясе веревку, с помощью которой забрался на третий этаж. За ним в окно вскарабкался еще один человек. Тут же открылась дверь номера, и через порог шагнули еще двое.
Все четверо незваных гостей подошли к кровати.
Один из них, встав у изголовья, поднял дубинку.
Чужое присутствие рядом вырвало Бёрджеса из сна. Он открыл глаза и увидел над собой четыре головы в котелках. И дернулся.
А затем дубинка опустилась на его голову.
Все кругом утонуло в темноте.
Часть III. Глава 3. Коллекционер чудес
Яркий свет ударил в лицо, и Бёрджес открыл глаза, лихорадочно заморгал.
В тяжелой, по ощущениям, расколотой надвое голове плясали карлики – и все они были без париков.
Бёрджес повернул голову – карлики в ней потеряли равновесие и покатились. Он и сам упал бы, если бы не был привязан к стулу.
Отвернувшись от фонаря, Бёрджес увидел, что стул его стоит на каком-то пустыре, а кругом нависают буксиры и большие пароходы, застывшие на рельсах. Суда эти были ржавыми, в бортах некоторых зияли пробоины, днища облепили узоры из ракушек.
– Где?..
– Лучше бы вы спросили «зачем?», мистер Бёрджес, – сказал кто-то скрипучим голосом.
Бёрджес мотнул головой, и разобрал в темноте несколько человек – все скрывали лица под полосатыми шарфами. Напротив стоял еще один стул – на нем, закинув ногу на ногу, восседал немолодой мужчина с пышными, переходящими в усы седыми бакенбардами. На голове его была фуражка, массивную грудь обтягивал морской китель, в зубах торчала гнутая трубка. Бёрджес узнал его, хотя до того видел лишь однажды, да и то в качестве статуи на площади Трюм.
– Мистер Кенгуриан Бёрджес, который навел шороху на моем берегу, – сказал человек с трубкой. – Устроил поджог у нашего доброго приятеля Дядюшки Фобба, учинил драку с матросами возле гостиницы «Плакса». Я закрывал на все это глаза, но ты осмелился сунуть свои лапы в мой рундук, а уж этого я не потерплю. И вот мы подошли к правильному вопросу – «зачем?». Зачем ты, чужак, ухлестывал за моей дочерью?
– Вашей дочерью? – Бёрджес изо всех сил соображал. – Ваша дочь – мисс Бишеллоу?
– Верно. Меня зовут Эдвард Тиберий Бишеллоу, но на берегу меня все называют…