– Вы так считаете?
Она издала тихий стон и опустила голову.
– Вы тоже мне не верите? Мне никто не верит… Говорят, я спятила. Джоран пытался убедить меня, что я видела «беспросвет», потому что хотела его увидеть.
– Джоран, мэм?
– Джоран Финлоу. Он иногда меня навещает, приносит то, что я заказываю в лавках. Когда-то Гарольд, отец Джорана и его брата Уолтера, служил Феннимору, и Джоран до сих пор отчего-то считает, что обязан мне помогать. Но я вижу, что ему в тягость приходить. Всякий раз он старается уйти как можно скорее, а Уолтер и вовсе никогда не заглядывает.
– Эти братья Финлоу, где я могу их найти?
– У Джорана буксир, он ловит рыбу на нем возле Ржавых Бакенов, его можно найти в пабе «Старая Дева», а Уолтер живет где-то в Тремпл-Толл. Он был смотрителем маяка.
Бёрджес прищурился.
– Неужели?
– Феннимор оставил Гарольду в наследство свой маяк. Когда Гарольд нас покинул, его место на маяке занял Уолтер. Но и он оставил это место после того, что случилось с «Гриндиллоу».
Бёрджес поставил чашку на столик и поднялся.
– Благодарю, мэм, вы мне очень помогли.
Вдова Рэткоу повернулась и с тоской глянула на него.
– Уже уходите?
– Много дел, мэм.
– Обещайте, что зайдете снова.
Бёрджес недоуменно на нее уставился, и она сказала:
– Я так давно ни с кем не говорила. Тут так… одиноко. Прошу вас!
– Я обещаю, мэм, – сконфуженно потупившись, ответил Бёрджес.
Она вздохнула и отвернулась.
– Вы ведь обманываете. Я вас больше не увижу…
Что-то перемкнуло в душе у Бёрджеса от того, как она это сказала. Ему вдруг показалось, что его появление – его расспросы повернули какой-то ключик в голове этой несчастной женщины. Весь ее вид выражал весьма непонравившуюся ему решимость, как будто она собралась сделать что-то плохое. Например, выйти в это окно.
– Я приду, мэм, – твердо сказал он. – Сегодня. В восемь часов вечера. Мы с вами выпьем этот рыбный чай, а вы мне расскажете о вашем супруге. Только обязательно дождитесь меня.
Она поняла, что он понял.
– Я дождусь.
***
В пабе «Старая Дева» было целых две старых девы. Впрочем, сами они себя таковыми не считали.
Сестры Грета и Джилиан Боунз представляли собой, вероятно, самых шумных и непоседливых существ, которых Бёрджес видел за свою жизнь.
Грете было около двадцати пяти лет, и она носилась с кружками эля между столиками с такой скоростью, словно ноги ей заменяли колеса, при этом она постоянно кого-то задевала, велела: «Эй, не стоять на проходе!», обливала бедолагу упомянутым элем и летела дальше.
Ее младшая сестра, которую все здесь называли Джил, хрупкая миниатюрная девушка, была и вовсе поразительной особой. С виду и не скажешь, но она обладала невероятной силой и, помимо своих обязанностей (принимать и разносить заказы посетителей и выслушивать ворчание отца, старого трактирщика Боунза), также работала в «Старой Деве» вышибалой. И не важно, здоровенный ты моряк, перебравший рыбак или грубиян-докер, если ты начинал буянить, Джил Боунз хватала тебя за шиворот, выволакивала за дверь и швыряла в грязь. А еще Джил знала все существующие на свете ругательства и не упускала случая продемонстрировать свои знания.
Когда Бёрджес вошел в паб и уселся за пустующий столик у окна, он еще ничего не знал о сестрах Боунз и был весьма удивлен, когда обе они неожиданно к нему подсели.
– Вы ведь Бёрджес? – спросила Грета. – Кенгуриан Бёрджес?
– Не глупи, башка от селедки, – вставила Джил. – Конечно, это он, мы же всех тут знаем, а его не знаем. Кто это еще может быть, как не Кенгуриан Бёрджес. – И тут же добавила: – Так вы Бёрджес? Шакара!
У Бёрджеса глаза на лоб полезли.
– Шакара – это мое слово, – только и ответил он.
– Больше нет, – подмигнула ему Джил. – Это мое новое любимое ругательство, – и повернулась к сестре: – Это он, Грета.
– Да я уж поняла. А мы все ждали, когда же вы к нам заглянете, мистер Бёрджес. Думали сами зайти в «Плаксу», но так и не сподобились.
– Это потому, что скоро шторм, – пояснила Джил, – и местное морячье горбатое набивается в наш паб – работы много.
Бёрджес сконфуженно моргал и потрясенно переводил взгляд с одной девушки на другую.
– Я не совсем понимаю, откуда…
– Да все уже знают о великолепном побоище у «Плаксы» и про восхитительного чужака!
– Восхитительного?
Джил ткнула локтем сестру, отчего та едва не упала со стула.
– Тащи зеркало, Грета, к нашему шелудивому берегу прибило скромника! Нужно показать ему всю его восхитительность. Какие усы! Долго отращивали?
– Да.
– Я же говорила! Только у мистера, который в одиночку одолел полторы сотни заштопанных задниц, могут быть такие усы.
Бёрджесу на ум вдруг пришел один из крайне нелюбимых им типов, ярый ненавистник преувеличений, и он его неожиданно понял. Поэтому уточнил:
– Матросов было не так уж и много. И в одиночку за один раз я одолел лишь пятерых.
– И это на целых две облезлые морские крысы больше, чем у меня на счету! – хмыкнула Джил. – Я била за раз только троих. Эх, жаль, меня не было в ту ночь у «Плаксы»! Досадно!
Вклинилась Грета:
– Джил, ты не забыла? Мы хотим послушать мистера Бёрджеса, а не тебя. Мистер Бёрджес, расскажите нам все о побоище у «Плаксы». Как дело было в действительности? А то чайки болтают всякого…
Бёрджес с грустью глянул на соседний столик, который ломился от кружек и тарелок с сушеными кольцами осьминогов, и Грета Боунз, догадавшись обо всем без слов, опрометью бросилась к стойке. Вернулась она с подносом, на котором стояли три кружки и две тарелки – одна с чем-то, похожим на соломку, на другой высилась горка каких-то странных… конечностей с перепонками.
– Что может быть лучше сушеных лап рыбы-поползня к хорошей истории?! – провозгласила она.
Бёрджес отхлебнул эля и повертел в руках рыбью лапу. Сестры глядели на него выжидающе.
История, которую он им рассказал, и правда вышла недурной. Сестры Боунз ахали, хмыкали и хохотали, тарелки опустели – принесли новые, кружки сменялись кружками. Джил то и дело пыталась влезть на стол и показать, как бы она расправлялась с матросами. Грета велела ей вспомнить о приличиях. Под конец рассказа, на моменте, когда появилась Бланшуаза Третч, язык Бёрджеса уже вовсю заплетался.
– И вот так, они все заслужили по полугам. В смысле, получили по заслугам и убрались прочь, – закончил он.
– Эпохально! Глоттова глотка, и как я все пропустила!
– И хорошо, что пропустила, – заметила Грета. – Тебя там только не хватало…
Бёрджес одним глотком допил все, что оставалось в кружке, и стукнул ею об стол. Где-то в глубине колышущегося сознания задрейфовала мысль о том, что он ведь не просто так пришел в этот паб.
– Я тут ищу кое-кого, дамы, – сказал он чуть слышно, быстро оглядевшись кругом. – Финлоу, знаете его?
– Как не знать! – воскликнула Джил.
– Тише, – процедила Грета. – Ты не слышишь: мистер Бёрджес понизил голос? Хочешь, чтобы в Гамлине услышали, кого он ищет? Мы знаем Финлоу, мистер Бёрджес. А какой из Финлоу вам нужен?
– Оба.
– Битая ракушка Джоран Финлоу заглядывает каждый вечер, – сказала Джил. – Хмурый бурдюк. У него птичник набекрень. Он того… не в своем уме.
– И в чем это выражается?
– Да болтает сам с собой. Хохочет иногда невпопад. Чаевые не оставляет.
– Вы странностей за ним не замечали?
– Говорю же: чаевых не оставляет.
– А брат его?
– Редко заходит – у него вагончик, на нем он и прикатывает. Шмуглерством промышляет. А зачем они вам?
Бёрджес был уже достаточно пьян, чтобы вспомнить о конспирации. Он поманил к себе пальцем сестер и, когда те наклонились, прошептал:
– Думаю, один из них – это Удильщик.
Джил округлила глаза.
– Шакара! Уди…
Грета успела зажать ей рот ладонью.
– Тише, дуреха! Ну что ты так вопишь!
Хмуро глядя на них, Бёрджес спросил:
– Это может остаться в тайне?
Сестры закивали.
– Мы как утопленники, – заверила его Джил. – Так вы, мистер Бёрджес, хотите его поймать?
– Сперва мне нужно за ним проследить. Хочу удостовериться, что он тот, кто я думаю.
Сестры Боунз закивали.
– Мы вам поможем, мистер Бёрджес, – сказала Грета. – Поглядим-послушаем.
– Да поможем вывести дрянного Удильщичка на чистую воду. А вы приходите ближе к ночи.
Бёрджес вспомнил о своем обещании.
– У меня дела в восемь вечера. Думаю, приду к десяти. А пока… Я вернусь в гостиницу и… Что-то эль бахнул в голову. – Он поднялся со стула, повернулся кругом. – Только бы дверь найти…
– Да вон же она! – рассмеялась Грета.
– Дамы, – кивнул им Бёрджес.
– Мистер Бёрджес, вы усы забыли! – воскликнула Джил.
– Что?! Где?! – Бёрджес встрепенулся и испуганно принялся нашаривать под носом усы. Они, к счастью, были на месте.
Сестры Боунз расхохотались. А Бёрджес, пошатываясь, направился к выходу из паба.
«Теряю хватку, – подумал он. – Пора завязывать пить все, что наливают во Фли. А то так я и правда потеряю усы, а с ними и голову…»
***
Удильщик был не только опасным, но и хитрым.
Из двух братьев Финлоу на роль местной городской легенды Кенгуриан Бёрджес выбрал Джорана. Он справедливо рассудил, что раз Уолтер большую часть времени проводит в Саквояжне, то ему было бы чрезвычайно трудно всякий раз являться на зов очередного плачущего ребенка.
Бёрджес много думал об этом. Так много, что у него уже раскалывалась голова. Даже если поверить, что Удильщик приходит и наказывает родителей, которые колотят своих детей, он не понимал, как он это проворачивает. У него что, невероятный слух? Да и как он различает среди всеобщего скулежа, нытья, хныканья и плача детский плач? Более того – как он понимает, что плач вызван побоями? Именно родительскими. Дети ведь друг друга тоже колотят, да и вообще они склонны хныкать по любому поводу.
Все это в голове никак не укладывалось.