Гостиница «Плакса» превратилась в крошечный островок тепла и надежды, и к этому островку прибилось почти две дюжины новых постояльцев: моряки, путешественники и просто внезапно обнаружившие себя посреди грозы личности хотели укрыться от непогоды. К вечеру уже все номера были заняты.
Мадам Бджиллинг нервничала. Собрав внизу всех, кто был в гостинице, она запретила им высовывать нос на улицу, если они не хотят распрощаться с этими носами, но желающих бродить сейчас по взморью и так не наблюдалось.
Другое дело Бёрджес. Он бы с радостью устроился у камина, сыграл бы с мистером Пинсли в «Три Якоря», но у него был план, и план этот требовал основательной подготовки. Несмотря на все предупреждения хозяйки гостиницы, он блуждал по Моряцким кварталам, словно суденышко, потерявшее якорь. Шторм и гроза разогнали местных по домам, и по пути за все время ему встретились лишь трое странных типов, у которых явно была склонность к самоубийству.
Первым делом Бёрджес отправился к вдове Рэткоу. Регина и ее новый шерстяной друг, как ни странно, чувствовали себя превосходно, словно дом на причале не вздрагивал и не качался. С появлением в жизни вдовы котенка она ожила и только и говорила о том, что он успел учудить.
Убедившись, что с ней все в порядке, Бёрджес покинул дом вдовы, провожаемый подозрительным взглядом: Регина Рэткоу догадалась, что он задумал нечто опасное.
Преодолев пустующие Кварталы, Бёрджес добрался до рынка Подержанных Посудин, на котором свел знакомство с человеком, заправлявшим на берегу. С Адмиралом у них состоялся продолжительный разговор. Бёрджес сообщил ему новости о своем расследовании, попросил помощи кое в чем и сам не заметил, как дал старику опрометчивое обещание сегодня же избавить его берег от Удильщика. Прежде чем уйти, Бёрджес вспомнил о том, что его тревожило, и сказал Адмиралу, что было бы неплохо «намекнуть» некоему боцману с «Ржавого Гвоздя», чтобы не совался в гостиницу «Плакса» и оставил в покое жену и дочь. Адмирал пообещал позаботиться об этом.
Прямо за дверью адмиральского особняка Бёрджеса подкараулила Эдит Бишеллоу, которая напала на него с претензиями и оскорблениями: он, мол, негодный жестокий человек, который посмел разбить ее сердце и позволил себе считать, что ему это сойдет с рук. «Негодный жестокий человек» ответил, что старается не приближаться к чужим сердцам, ну а уж если ее сердце и разбито, то это был не он. Да и вообще, у него нет на все это времени, и, как он надеется, его дела во Фли скоро будут завершены и он навсегда покинет эти негостеприимные места. Эдит Бишеллоу сказала, что в таком случае отправится с ним куда бы он ни отправлялся. Бёрджес возразил: «Только через мой труп!» – на что последовала угроза: «Ну, тогда в дороге меня будет сопровождать ваш замечательный усатый труп!»
Кое-как отделавшись от прилипчивой дочери Адмирала, Бёрджес пошагал вглубь Кварталов. На очереди в списке запланированных дел стояло посещение Пиммерсби, живших у рынка на Якорной площади. Кто мог лучше помочь в ловле Удильщика, как не ловец удильщиков?
От Пиммерсби Бёрджес вышел с мешком, полным сетей, инструкцией, как их ставить, и механизмом-ловушкой, которая срабатывает от прикосновения. Сам Пиммерсби всячески пытался отговорить его устраивать охоту во время шторма, а его сестра и вовсе обозвала его глупцом, который решил свести счеты с жизнью, и их не особо убедило, что выбора у него нет и более удобного момента ждать он не может.
На обратном пути в «Плаксу» Бёрджес заглянул в лавку оружейника, где пополнил запас патронов, а затем зашел и к стекольщику. Выйдя от него с новенькими очками, он наконец вернулся в гостиницу. Почти все, что требовалось, Бёрджес добыл, и дело оставалось за главным – за приманкой.
На первом этаже «Плаксы» было не протолкнуться: постояльцы заняли все стулья у столика, сидели под стенами на ящиках, а столы им заменяли выволоченные из погреба бочки. Играли в карты, ужинали, пили эль и вино, что-то обсуждали. Переборов желание присоединиться к ним, Бёрджес уже направился было к стойке, когда внезапно обнаружил себя зажатым в угол.
– Где вы ходите, мистер Бёрджес? – требовательно спросила Бланшуаза Третч. – Я вас весь день ищу.
– Я был в Кварталах, у меня важные…
– Не интересно, дорогой, – прервала мадам, приставив палец к его губам. – Мне нужна ваша помощь. Видите ли, я перепугана до смерти. Еще с детства я боюсь грозу, и мне требуется ваша компания, чтобы переждать весь этот кошмар. В моем номере.
Бёрджес издал протяжный стон.
– Не сейчас, мадам. Вы даже не представляете, как это не вовремя.
– Разумеется, но вы мне расскажете, чем занимаетесь. В моем номере.
– Никакого номера, мадам, – резко сказал Бёрджес. – И вообще, почему вы все еще здесь? Вам не нужно быть в Тремпл-Толл и начинать свою карьеру звезды кабаре?
– Я решила задержаться. Нужно подготовиться… Но вы! Я не думала, что вы такой жестокий, мистер Бёрджес! Как вы можете бросить даму в грозу…
– Может, мистер Пинсли составит вам компанию?
– Старикашка? – фыркнула Бланшуаза Третч. – Он меня избегает после того, как дюжину раз подряд проиграл мне в «Три Якоря». Но с вами я с удовольствием сыграю. В моем номере.
Между тем хозяйка гостиницы явно догадалась, что Бёрджеса нужно спасать.
– Мистер Бёрджес! – воскликнула она. – Подойдите сюда! У меня к вам срочное дело!
Протиснувшись мимо Бланшуазы Третч и вынырнув из облака ее парфюма и разочарования, он подошел к стойке.
– А вы явно не понимаете намеков, верно, мистер Бёрджес? – проворчала хозяйка гостиницы, глядя на его промокшие пальто и шляпу. Хотите, чтобы вас в море унесло?
Выслушивать еще и «материнское» осуждение было выше его сил, и он сказал:
– Мадам, мне нужна помощь. Ваша благодарность еще не выветрилась?
– Не говорите глупостей, разумеется, не выветрилась. Чем я могу помочь?
Бёрджес перегнулся через стойку и зашептал. Мадам Бджиллинг округлила глаза.
– Что? – недоверчиво спросила она, когда Бёрджес сообщил ей, что ему нужно. – Солти? Ее плач? Записать на пластинку?
– А еще мне понадобится ваш граммофон.
– Вы очень странный человек, Кенгуриан Бёрджес, – сказала хозяйка гостиницы, и Бёрджес пожал плечами.
– Шакара, – выдал он. И правда, что тут еще скажешь…
***
Их было четверо.
Мертвецы лежали среди куч прибитого морем к островку мусора. Одеты были одинаково: пальто, шляпы-котелки, круглые защитные очки и шарфы.
– Проклятье. Я уже вообще ничего не понимаю, – пробормотал Бёрджес.
Когда он только обнаружил их, разбросанных у маяка, в его голове появилась мысль: «Костюмы, как у того чужака из “Старой Девы” – видимо, о них говорил Джоран Финлоу. Это те, кого посылал чужак. Те, кого убил Удильщик…»
Но когда он опустил скрывавший лицо одного из них шарф и снял с мертвеца защитные очки, удивлению его не было предела.
Это был не человек! Ему предстала деревянная кукла, лишенная каких бы то ни было черт: ни рта, ни носа – лишь грубо обточенная болванка с двумя большими пуговицами на месте глаз.
Нащупав дыру на затылке куклы, Бёрджес сунул в нее пальцы – в проломе ничего не было.
Остальные трое тоже оказались куклами. И чужак их посылал за Удильщиком?!
Бёрджес слышал, что в Габене водятся живые куклы, но никогда с ними не сталкивался. Они были большой редкостью. Констебль Шпротт как-то рассказывал о раздражающей носатой кукле-карлике, которая считает себя настоящим человеком. По его словам, это было подлое и коварное существо, которое он не единожды пытался поймать и сжечь, но оно всякий раз ускользало…
Глядя на деревянного покойника (Бёрджес не до конца был уверен, что к кукле это слово применимо), его посетило смутное узнавание. Такой же костюм… Свистят пули… А вместо крови летят щепки…
«Дело о Черном Мотыльке? Нет, не может такого быть! Это никак не связано… И все же…»
Провыла штормовая тревога, и Бёрджес сбросил оцепенение. Сейчас не до того. Скоро сюда явятся Финлоу, а затем и Удильщик. Нужно поторапливаться…
Выбрав место для ловушки, он установил механизм, присоединил к нему сеть и предельно осторожно поставил в центре граммофон.
Отойдя на несколько шагов, Бёрджес швырнул в граммофон камень. Промазал. Второй брошенный камень ударился о рог граммофона, раздался щелчок, засвистела и сложилась сеть. Работает…
Довольный удавшимся экспериментом, Бёрджес, распутал сеть, вытащил граммофон и установил все заново.
На время оставив ловушку, он рассредоточил по периметру рыбацкие фонари. Надежно закрепив их так, чтобы они не шевелились, он размотал присоединенные к запальным кольцам концы бечевок.
Бёрджес не особо рассчитывал на эти фонари, но все же надеялся, что они сыграют хоть какую-то роль. Вдова Рэткоу говорила, что свет «люминатора» виден даже днем и в любую погоду, но она ничего не сказала о том, что он будет виден в свете других фонарей. Хотелось думать, что он потонет в общей яркости.
Ловушка была готова, оставалось ждать…
Бёрджес спрятался под нависающим на уровне второго этажа маяка эркером и, достав бинокль, затаился.
Маяк походил на обслюнявленную голодным псом кость, дождь хлестал так яростно, что казалось, он вот-вот пробьет крышу, гремели волны, бьющиеся о берег. Они порой вздымались и наваливались на соединяющий островок и «большую землю» мост.
Бёрджес мучился сомнениями: вдруг никто не придет? вдруг сестры Боунз услышали что-то не то или перепутали дни?..
Бинокль был практически бесполезен: кроме дождя, ничего особо не разглядишь и…
Бёрджес дернулся от неожиданности, увидев нечто черное, окутанное ливнем. Нечто приближалось, шагая по мосту.
«Финлоу!» – он разобрал знакомую раскачивающуюся походку и бутылку в руке.
Бёрджес взвел курок револьвера и крепко сжал в кулаке концы бечевок.
Тем временем Финлоу подошел ко входу в маяк, открыл дверь ключом и скрылся за ней.
Все стихло…
Ожидание продолжилось, но теперь Бёрджес был весь как на иголках: «Когда же? Когда же прибу