– Во время стоянки в Гамлине я сошел на берег и отправил срочное послание брату. План был прост: нужно было уничтожить груз прежде, чем он попадет на причал. Я все просчитал. Когда мы уже были недалеко от Габена, на мостике началось волнение: Дождливый маяк не горел, более того – все фонари на бакенах были погашены. Устоявшаяся процедура контрабанды требовала оставить груз во Фли. Капитан не мог вести «Гриндиллоу» на Набережные – все причаливающие там суда подвергаются пристальному досмотру, и он решил держать курс на береговые огни. Блошиное взморье – место опасное: множество скрытых пылью островков, коварные отмели, застрявшие повсюду обломки кораблей. Ход судна замедлили. Тогда я понял, что момент настал, и выпустил «беспросветы». Непроглядная туча затянула корабль, береговые огни исчезли, мы погрузились в кромешный мрак. Началась паника, и мне удалось незамеченным проникнуть в трюм. Один за другим я опустошил все ящики и вылил содержимое склянок в море. Кто-то из экипажа заметил во мраке фонарь – капитан велел держать курс на него. Это была ошибка – через пять минут мы встали на мель. Спустя какое-то время «беспросветы» развеялись, мы спустили шлюпки и отправились на берег. Груз исчез, но это заметили не сразу.
– Это ведь Найджел Боттам зажег «люминатор»? – спросил Джаспер.
– Верно, – сказал Уолтер Финлоу. – Впервые за десять лет Найджел покинул маяк. Устраивать возможное крушение «Гриндиллоу» мы с Джораном не собирались, но Найджел решил по-своему – гнев и ненависть поглотили его. Найджел проник в тайное хранилище, украл записи хозяина маяка, «люминатор» и еще кое-что. А затем сбежал. После того, что произошло с «Гриндиллоу», началось разбирательство. На берег приезжали и сам господин Боттам, и люди из Адмиралтейства, были и… другие. Братство Чужих – их интересовал груз. Я говорил, что фонарь на маяке сломался, показывал им его, но в Адмиралтействе решили по-своему. Маяк закрыли, а меня выперли. Откуда взялась черная туча, окутавшая «Гриндиллоу», никто так и не узнал.
– Что случилось с экипажем? – Когда Джаспер задал этот вопрос, оба Финлоу, не сговариваясь, опустили головы. – Мы знаем, что Удильщик их убил. Зачем?
– Мы бы остановили его, если бы знали, что он задумал, – глухо произнес Уолтер. – Но все раскрылось не сразу. Неизвестно, чего именно Найджел хотел. Может, мести. Но я предполагаю, что он знал, к чему приведет истребление экипажа единственного судна «Чайноботтам» – к разорению. Вероятно, так он хотел помешать отцу привезти в Габен еще чернила. Как бы там ни было, все произошло именно так: корабельная компания потерпела крах, а «Гриндиллоу» так и остался на мели. Поставки прекратились.
– А потом он убил отца…
– Нет, – проскрипел Джоран. – Я ведь уже говорил. Старика хватил удар, когда спустя столько лет Найджел объявился у него на пороге. Сын, который, как он думал, мертв!
– Как вы об этом узнали?
– Мы виделись однажды с Найджелом, подкараулили его. Задавали вопросы. Он сказал, что хотел узнать имена тех, кто организовал поставки, – и он узнал бы, если бы у старика не прихватило сердце.
– Он искал Братство Чужих, – задумчиво сказал Джаспер.
– А люди на берегу? – спросил Хоппер. – Его ведь считают здесь мстительным духом.
– Нда-а… Мальчишка возомнил себя мстителем в маске, вершителем, дери его барракуда, справедливости. Он открыл охоту на худших из худших – убийц, похитителей и прочих…
– А потом Няня вернулась.
Братья недоуменно переглянулись.
– Как это, вернулась?!
Их удивление выглядело совершенно искренним – казалось, они и правда ничего об этом не знали.
– Расскажите о мистере Блоххе. Что он вам предложил?
– Он пришел ко мне неделю назад,– сказал Уолтер Финлоу. – Пообещал, что поможет решить, как он выразился, затруднение с Найджелом. Мол, от его болезни есть лекарство. Сперва я не поверил, но он предоставил доказательства – показал статью в газете из Рабберота. В ней было две фотографии: с первой скалилась девочка лет восьми в смирительной рубашке, с искаженным лицом, острыми зубами и черными глазами; на другой была она же, но уже нормальная. В статье говорилось, что экспериментальное лекарство, изобретенное каким-то гениальным доктором, подействовало. Я поверил и согласился пристать на условия мистера Блохха. Исцелить Найджела? Об этом мы с братом не могли и мечтать!
– Что он потребовал взамен?
– Футляр из тайного хранилища хозяина маяка. Не спрашивайте, что в нем, потому что мы не знаем. Найджел забрал его с собой, когда ушел.
– Почему мистер Блохх заманил сюда именно меня? – спросил Джаспер.
– В том, чтобы вылечить Найджела и передать Блохху футляр, есть одна сложность, – ответил шмуглер. – Никто не может к нему приблизиться. Никто не может устоять перед светом «люминатора»? Кроме тебя.
– Меня?! – поразился Джаспер. – Но почему?!
– Я не знаю. Блохх не сказал. Но заверил нас, что лишь один человек во всем Габене способен не поддаться этому свету. И это ты, Джаспер Доу. Он сказал, что все устроит и приведет тебя ко мне. Ну а мне потребуется доставить тебя на берег, позвать Найджела и…
– И? Что он вам сказал? Что я должен был сделать?
– Разбить фонарь.
Джаспер сунул пальцы в волосы и принялся яростно чесать голову – все услышанное в ней совершенно не укладывалось. Он не мог понять, что в нем такого особенного. Почему именно на него не действует свет «люминатора»? Но даже если это правда, то как Блохх обо всем узнал? Как все подстроил, чтобы он, Джаспер, оказался у Финлоу?
Констебль Хоппер глядел на него с тревогой.
– Ты в порядке, Доу?
– Да, я просто…
– Замечательно, – прервал его Хоппер. – Тогда мы переходим к главному. Где Удильщик сейчас? Где находится его логово?
– И правда, – со злостью сказал Джоран Финлоу. – Где же оно может находиться?
– Не играй со мной, водоросль, – прорычал Хоппер. – Если ты не скажешь…
– «Гриндиллоу», – сказал Джаспер. – Найджел Боттам может быть только там.
Хмурое молчание братьев Финлоу подтвердило, что он прав.
– Прекрасно, – покивал Хоппер. – Мы узнали, что хотели. А теперь слушай меня, Финлоу. Мы отправляемся на «Гриндиллоу».
– Мы?
– Твой буксир. Ты отвезешь нас.
– Вы рехнулись?! – возопил Уолтер. – Сейчас шторм!
– Шторм может продлиться неделю. А я ждать не намерен. Как и Адмирал. Мы отчаливаем немедленно. А оказавшись на этой ржавой посудине, вытащим Удильщика из норы, в которую он забился.
Тут уж возразил сам Джаспер:
– Но ведь именно этого хочет мистер Блохх!
– Плевать, – отрезал Хоппер. – Главное – что этого хотим мы. Никто не станет отдавать ему никакой футляр. Мне нужен Удильщик. Живым. Он должен рассказать, как выйти на Няню и заполнить оставшиеся пробелы. Ведь даже тупому пню понятно, что здесь еще что-то есть. Видимо, этот Блохх заключил не одну, а две сделки.
– А Найджел?! – воскликнул Уолтер Финлоу. – Что будет с ним?
– Если твой братец доставит нас на «Гриндиллоу» и поможет справиться с Удильщиком, вы получите то, чего хотите. Мы отвезем его в Тремпл-Толл, к дяде этого умника – он доктор и точно найдет способ, как его обеззубить.
– Вылечить!
– Я так и сказал. Так что? – Хоппер глянул на моряка. – Все еще хочешь спасти своего племянничка?
– Мы пойдем ко дну по пути.
– Мне повторить вопрос?
– Хочу.
– Замеча…
– Джаспер, – робко позвал Винки, молчавший почти все время, что шел допрос. Друг тихо стоял у двери вагончика, и Джаспер так увлекся тем, что говорили братья Финлоу, что даже забыл о его присутствии.
Племянник доктора Доу обернулся и застыл в ужасе.
– Будь я проклят! – отшатнулся Хоппер.
Винки глядел на них широко раскрытыми, полными страха, глазами. По его щеке медленно текла одинокая черная слеза…
***
Бутылка и в ней кораблик. Стянув с каминной полки эту бутылку, какой-то глупый ребенок набрал в нее воду и принялся встряхивать. Раз, другой, третий…
– Судно попало в шторм! Судно попало в шторм!
Хотелось думать, что этот злобный ребенок прекратит трясти бутылку, и шторм пройдет, вот только не было никакого ребенка, как не было и бутылки. А шторм и не думал стихать.
Ночь была рваной, трещащей, как старое лоскутное одеяло, которое кто-то с силой тянет во все стороны.
В практически кромешной тьме, среди безжалостных волн, извивающихся, будто хищные твари, медленно, с трудом, пробирался маленький паровой буксир. Его облупленный корпус скрипел, словно протестуя против ярости стихии, а одинокая высокая труба выплевывала в бурю клочья черного дыма, который тут же разметывал ветер.
Дождь хлестал по палубе и надстройке. Ходовая рубка буксира, остекленная со всех сторон, в лучшую погоду обеспечивала круговой обзор, а через большой люк-иллюминатор наверху можно было разглядеть небо, но сейчас кругом были лишь дождь, волны и ночь.
Лучи слабых фонарей, дрожа, пронзали густую завесу пыли, выхватывали из мрака серые комья и клочья вспененной, перемешанной с этой пылью воды. Порой вдалеке, прорезая наваливающиеся на море тучи, сверкали молнии, и на мгновение штормящее Пыльное море будто бы раскрывало свою бездну, напоминая дно заваленного копошащимися червями ящика.
Казалось, крошечное суденышко вот-вот будет сожрано сорвавшейся со своих цепей стихией. Еще чуть-чуть, всего миг – и море проглотит буксир, а вместе с ним и его пассажиров. И тогда все его слабые огоньки погаснут и заведомо обреченная попытка преодолеть море обернется тем, чем и должно, – провалом.
И тем не менее буксир, качаясь и кренясь, полз все дальше от берега.
В рубке стоял грохот паровой машины, гудели ходящие в ней поршни и рокотал огонь в топке. Сквозь все эти звуки прорывался несмолкающий безумный хохот стоящего за штурвалом Джорана Финлоу.
Джаспер прильнул к иллюминатору, боясь моргнуть. Он не сразу понял, что к нему обращаются.
Обернувшись, он уставился на стоящего рядом констебля Хоппера. Тот был зеленым – во-первых, из-за того, что с ног до головы был запакован в непромокаемый штормовой костюм, а во-вторых, его как следует укачало. Он поднял на лоб передние поля дождевой шляпы, в то время как задние лежали на плечах и спине.