– Это как-то связано с Ворбургом…
– Вероятно. Но не только.
Доктор Доу повернул голову и уставился на напольные часы в углу гостиной. По глянцевому циферблату проходила мелкая рябь отсветов. Шевеление маятника внизу, в ящике за стеклом, будто раскачивало-раздувало тревогу, разгоняло ее по гостиной. Минутная стрелка дрогнула и переползла на без пяти пять.
– Взгляни на часы, Джаспер, – сказал доктор. – Они отстают на две минуты. И мы так же отстаем. Весь город будто бы отстает, в то время как мистер Блохх живет по реальному времени. Когда мы приходим, его там уже нет. Когда мы узнаем о его участии в том или ином деле, его планы уже осуществились. В последнее время я все чаще ловлю себя на мысли, что нам его не нагнать – это невыполнимо так же, как прошлому пытаться настигнуть настоящее. Наши часы всегда будут отставать от его часов, как ни подтягивай гирьки и сколько оборотов ключа ни делай. Не имеет смысла пытаться его опередить. Не имеет смысла пытаться заглянуть в будущее и просчитать его планы. Другое дело – заглянуть в прошлое, связать все ниточки воедино, и тогда, быть может, мы поймем, что происходит на самом деле.
Ответом ему было приглушенное сопение.
Доктор поглядел на племянника. Джаспер сидел неподвижно, опустив голову на грудь. Чашка в его руках наклонилась.
Поднявшись на ноги, доктор подошел и, забрав чашку, поставил ее на столик, после чего уложил племянника на диван и заботливо укрыл пледом.
– Ни одно снотворное не действует мгновенно… – прошептал Натаниэль Доу, развернулся и быстро направился к лестнице.
Одно из ключевых дел в подготовке к тому, что будет происходить вскоре, было сделано. Для Джаспера расследование тайны Няни из «Чайноботтам» закончилось. Он не должен участвовать в аресте старшего сержанта Гоббина и в ловле зараженных детей. Да, он будет в ярости, когда проснется и узнает, что все пропустил, но без этого никак – сейчас он будет только мешать, соваться куда не следует и нарываться на пулю.
Доктор Доу не испытывал вины за то, что усыпил племянника: Джаспер сам до этого довел – если бы он только был способен слушаться и согласился остаться дома, подсыпа́ть снотворное ему в чай не пришлось бы.
Между тем доктора ждало еще одно дело – разговор, который Джаспер ни за что не должен был услышать.
Войдя в свой кабинет, он запер дверь и зажег свет. Удильщик, по-прежнему привязанный к стулу, поднял голову.
– О, я ждал вас, доктор, – сказал он. – Все гадал, когда же вы вернетесь и почему откладываете мое лечение.
– Мы наконец остались одни, мистер Боттам, – кивнул доктор. – Я не знаю, чем обернется лечение, и не забудете ли вы в итоге то, что с вами было. Поэтому прежде, чем я введу вам лекарство, мы с вами поговорим.
Натаниэль Доу прошел к своему столу, сел и, достав из кармана портсигар, закурил.
– О чем вы хотите поговорить, доктор? – спросил Удильщик.
– Расскажите мне, кого вы встретили на борту «Гриндиллоу». Вы назвали его Чужаком. Я должен узнать о нем все.
Удильщик усмехнулся. Клацнули острые треугольные зубы.
По кабинету пополз вишневый дым, сейчас отчаянно похожий на кровь, расплывающуюся в воде.
***
Скрипели колеса. И это был, казалось, единственный звук, раздающийся в узком переулке Гнутых Спиц.
Тележка дворника мистера Фигрэма подпрыгивала на кривобокой плитке тротуара. В дощатом ящике на ней подпрыгивали три здоровенных мешка с мусором.
Закинув на плечо метлу, дворник катил тележку вдоль двухэтажных домиков, которые в ином случае можно было бы даже назвать миленькими. Иной случай – это если бы они не обветшали за годы, краска на дверях не облупилась, а таблички с номерами не проржавели. Мистер Фигрэм привычно подходил к каждой двери, брал очередной мусорный мешок, взваливал его на тележку и брел дальше, думая о чем-то своем, дворничьем.
Порой поднимался ветер, и мистеру Фигрэму приходилось поддерживать фуражку, чтобы та не улетела. Опавшие листья носились у ног, а небо, как и накануне, хмурилось. Что там говорили погодники? Снова будет дождь?
За своими мыслями мистер Фигрэм и не заметил, как поравнялся с Жутким домом.
№ 8.
Вытянутая и нависающая над переулком угрюмая хмурость с заколоченными окнами и в некоторых местах заросшими плющом стенами, как и всегда, вызывала тревогу.
Бросив быстрый взгляд на Жуткий дом, мистер Фигрэм поспешно отвернулся. Он никогда не мел улицу перед ним, никогда не забирал оттуда мусорный мешок. В этом доме обитал призрак пять лет назад почившей старухи Барлоу. Связываться с ним желания не было.
Сам дворник этого призрака никогда не видел, но его приятель-почтальон частенько о нем рассказывал. А ему мистер Фигрэм верил безоговорочно – и то правда: зачем мистеру Нэмишу врать? К тому же почтальоны – самый честный народ. Об этом все знают.
Подойдя к соседнему дому, дворник взял стоявший у двери пухлый мешок и, переставив его на свою тележку, двинулся дальше. У двери следующего дома он мешка не обнаружил, но решил все же проверить: миссис Питкоу частенько забывала отсоединить его от трубы пневмоуборщика. Все так и оказалось: набитый пылью мешок висел на стене рядом с ржавыми трубами парового котла.
«Эх, миссис Питкоу…» – подумал мистер Фигрэм и, сняв мешок, взгромоздил его на тележку.
У дома № 14 дворника мешок не ждал, зато мистер Фигрэм неожиданно для себя вдруг стал свидетелем кое-чего такого, что заставило его остановиться и недоуменно почесать затылок.
У двери стоял здоровяк в сером пальто и… большом проклепанном водолазном шлеме на голове. И не просто стоял, а обеими руками сжимал дверную ручку и при этом упирал плечо в дверь, словно пытался помешать кому-то внутри распахнуть ее. Из дома доносились гневные женские крики.
Происходящее показалось мистеру Фигрэму не просто странным, а исключительно немыслимым. Обычно этот дом был тихим, а его обитатели покой переулка Гнутых Спиц не нарушали – еще бы, ведь там жили важный констебль и его сестра.
– Открой дверь, негодяй! – раздался очередной крик, и затем в дверь с той стороны загрохотали.
Дворник узнал голос мисс Хоппер. Она была приветливой и очень добродушной девушкой – что же заставило ее так разозлиться?
– Не открою, пока ты не прекратишь бесчинствовать! – отвечал здоровяк в водолазном шлеме.
Мистер Фигрэм оторопел. Да ведь этот бас мог принадлежать лишь одному человеку – мистеру Хопперу! Но почему он не в форме? Разве у констеблей есть одежда, помимо их синих мундиров?! Да и вообще – что здесь творится?!
– Я?! – тем временем воскликнула мисс Хоппер. – Бесчинствовать?! Да я еще не начинала, Хмырр! Ну вы такое видали? Исчезает! Оставляет какую-то непонятную записку! Где-то ошивается целую неделю, а потом заявляется как ни в чем ни бывало! Я думала, ты мертв! Открой дверь, чтобы я могла тебя придушить!
– Не открою! И вообще! Я ведь отправил тебе куклу и…
– Куклу?! Мне не семь лет, чтобы задобрить меня куклами, Хмырр!
– Ну тогда отдавай ее, если она тебе не нужна! Я ее еще кому-то подарю!
– Что-о-о?! – В дверь изнутри ударили чем-то тяжелым, и дом вздрогнул – зазвенели стекла, труба под карнизом заходила ходуном. – Это моя кукла! И никому ты ее не подаришь! Только попадись мне, Хмырр! Я тебя так отхожу поварешкой по твоей дурацкой голове, что никакой шлем водолазный тебе не поможет!
– Он очень крепкий! Ты уже погнула поварешку! А у нас другой нет!
– Еще и поварешку из-за тебя погнула! Открывай, жалкий трус!
Дворник осмелился подойти. Он кашлянул, привлекая внимание мистера Хоппера. Повернуть голову в шлеме было тяжело, и констебль развернулся полностью, упершись спиной в дверь.
– А, это вы, Фигрэм, – сказал мистер Хоппер. – Вы за мусорным мешком?
– Сэр, что это у вас тут творятся за дела такие странные? – все еще слегка ошалело спросил дворник.
– Да вот радушная встреча, как видите.
Констебль замер. Из-за двери не раздавалось ни звука – видимо, его сестра прислушивалась.
– А чегой-то вы в шлеме, сэр? Никак нырять собрались?
– Да я уж нанырялся, – пробурчал мистер Хоппер. – Он для защиты, разве не ясно?
Мисс Хоппер позвала из дома:
– Мистер Фигрэм, это вы?! У вас есть пустой мусорный мешок?! Нужно одного бессовестного негодяя в него засунуть! Только поищите мешок побольше!
Хоппер глянул на дворника. Его лицо за круглым окошком шлема выражало мольбу:
– Скажите ей, чтобы не дурила, – прошептал он. – У меня нет на все это времени. Меня ждет доктор Доу, и я…
– Доктор Доу?! – спросила мисс Хоппер. – Почему ты сразу не сказал?
– Да ты же мне и слова не дала вставить! Напала с поварешкой, стоило мне войти!
– Ладно, Хмырр! – неожиданно сменила гнев на милость сестра. – Обещаю, что не буду на тебя нападать. Пока что.
Но констебль был слишком опытен в вопросах бытового коварства – так просто его было не провести.
– Отойди от двери подальше, Лиззи!
– В дом иди, Хмырр! – рявкнула девушка. – Я жду объяснений!
Судя по голосу, она уже не так злилась на брата…
Констебль скрылся в доме, дверь за ним закрылась, и вскоре переулок Гнутых Спиц снова погрузился в тишину, в которой раздавался лишь скрип отдаляющейся от дома № 14 тележки мистера Фигрэма.
В канаве неподалеку чуть приподнялась лежавшая там куча ветоши. На деле там был некто, настолько профессионально притворявшийся этой кучей, что заслуженно мог взять себя творческий псевдоним «Ветошь». Голова в грязном котелке повернулась к окну кухни семейства Хоппер.
– Что ж, Дылда вернулся. – Шнырр Шнорринг улыбнулся. – Хех, вот теперь будет веселье…
***
В глубине задних помещений некоей лавки игрушек раздавалось ритмичное шурх… шурх… шурх…
В мастерской кипела работа. Рубанок в умелых руках раз за разом проходился по детали, зажатой в тисках на краю верстака, на пол с каждым движением сыпались подкрученные язычки стесанного дерева, похожие на соскобленную кожу.
Мистер Гудвин давно не создавал новых кукол – за последний год у него совсем не было времени заняться любимым делом: всё заботы, суета, рутина планов, бесконечный поток заказов, интриги, костюмы, переодевания, один мистер Грей, другой мистер Грей, третий… Когда тут выделишь денек, чтобы просто посидеть в мастерской, выточить в свое удовольствие какого-нибудь болванчика? Блохх и его работа занимали все время. Кто-то, заглянув в его Календарную тетрадь и увидев расписанные дни, недели и даже месяцы по минуте, удивился бы, как он все успевает. Вот только он и не успевал. Чем-то постоянно приходилось жертвовать.