Наверняка все слышали звон! Мне нужно быть быстрее!
Засов со скрипом отодвигается и вздрагиваю. Оборачиваюсь, вижу удивленное лицо какого-то мужчины. Он заходит в комнату, пораженно рассматривая овощи на полу, а потом поднимает голову вверх, заметив меня.
— Эй…
Я вскарабкиваюсь на подоконник и быстро пролезаю в окно, разодрав спину, руки, и, кажется, поясницу. Выпадаю наружу, едва не напоровшись на осколки. Поднимаюсь и бегу. Бегу вдоль дома, туда, где за густой зеленью сада маячат открытые ворота.
Позади, словно гром, раздается грозный лай пса. Судя, по басу — это огромная псина, и она сейчас бежит за мной со всех ног, тяжело дыша. Я визжу, как резаная. Мелькает мысль о том, что умнее было помереть в подвале, чем быть сожранной собакой.
Я не добегу до ворот. Не успею.
Нога неудачно подворачивается, и я падаю на землю, перекатываюсь на спину и закрываюсь руками. Пес с шумом пыхтит надо мной, и слюна капает мне на грудь, когда неожиданно рядом раздается громкий рычащий крик:
— Фу! Сидеть!
Я закрываю лицо ладонями и начинаю плакать. Никогда не думала, что буду так рада голосу Амира. О, Боже.
Эпизод 20
— Пошёл вон, — приказывает псу Амир, и тот повизгивает и скулит, прыгая вокруг него, судя по быстрому шарканью лап, — фу, я сказал!
Из-под ладоней текут по лицу горячие слезы, а поясницу и спину неприятно жжёт.
— Дурная ты баба, — раздаётся рядом со мной тихий голос Амира, — я тебе что говорил? Зачем бежала? — он берет меня за запястья, задев шов, отчего я вскрикиваю и открываю глаза. Амир переводит взгляд на свою ладонь. Она вся в моей крови. Мужчина задумчиво растирает алые разводы на подушечках пальцев, будто хочет убедиться, что она реальна.
— Ваш отец запер меня в подвале! — зло произношу я, захлебываясь слезами.
— Правильно. Я тоже запру тебя где-нибудь, — холодно говорит Амир, поднимая на меня тёмный взгляд, — давай поднимайся. Хватит лить слезы.
— Вы бездушный монстр… — я замолкаю и ахаю от испуга, потому что ко мне подскакивает та самая огромная собака размером с телёнка и принимается обнюхивать моё лицо. Я люблю собак. Но не после того, как они пытались меня сожрать — поэтому я обмираю, не закончив гневную тираду.
— Вон! — рычит на неё Амир, и пёс, повизгивая, уносится, не переставая вилять обрубком хвоста. Я с тихим стоном поднимаюсь, потому что колени тоже саднит, а на леггинсах зияют дырочки. Хочу поскорее уйти отсюда, пусть и снова попаду в лапы этого жуткого человека, который похитил меня. Главное, что не в пасть собаки. Это намного, намного хуже.
Я выпрямляюсь, и Амир кивает в сторону ворот. Делаю шаг, и в ступню отдаёт боль — видимо, повернула, падая. Так я и ковыляю дальше, припадая на ногу, пока неожиданно не взмываю вверх, вмиг оказавшись на руках у Амира.
Ой, мамочки. Душа уходит в пятки, пока я пораженно смотрю на этого монстра, положив по инерции ладошку на мощную грудь. И тут же быстро убираю ее, испугавшись.
— Медленно идёшь, — произносит Амир, поймав мой взгляд.
— Я ногу повернула. Отпустите, пожалуйста, я дойду.
— Не бегала бы — не подвернула тогда.
Я чувствую себя маленькой, хрупкой статуэткой в его руках. Мелькает странная мысль — за что Мирослава вышла за него замуж? Это был договорной брак? Её продали? Украли? Говорил ли он ей ласковые слова? Почему-то мне не верится, что этого человека можно за что-то любить. Он равнодушен и холоден, как машина. Если б я была его женой — повесилась бы перед первой брачной ночью.
— Амир!
Я вздрагиваю. О, Господи, только не его отец. Меня начинает колотить от страха, только от одного голоса. Амир останавливается и поворачивается к нему. Я впервые замечаю, насколько они похожи: черты лица, манера держаться, телосложение и даже голос. Почему я сразу не поняла?
— Мои ребята уведут её, отпусти, — равнодушно произносит отец Амира, будто говорит не обо мне, а о какой-то вещи, — сам пройди в дом.
«Нет»— молю мысленно я, — «никуда меня не уведут! Лучше уж я буду притворяться женой Амира, пусть хоть запрет меня в комнате, я как-нибудь найду потом способ убежать и спрятаться так, что меня никто не найдет. У Мирославы же удалось!»
— Нет, — просто произносит Амир, и я вдыхаю, — ей надо к врачу. Прости, вечером приеду.
— Оставь, говорю. Это теперь не твоя забота.
— Она все ещё мне жена. Поэтому это по-прежнему моя забота. — приподнимает брови Амир. Если бы я говорила с его отцом, то уже давно пищала бы, как мышка, от его жёсткого голоса. Но тон Амира абсолютно ровный.
Отец Амира подходит к нам и я сжимаюсь на руках у мужчины.
— Она опозорила нашу семью, — резко произносит он, сверкнув глазами, — её закопать мало! Если не хватает духу избавиться от гулящей девки — я это сделаю. Найдём тебе нормальную жену, покорную и тихую.
— Я сам с ней разберусь. Хорошего вечера, отец.
Лицо мужчины мрачнеет, словно в душе у него поднимается буря, когда Амир разворачивается и уходит со мной на руках. Я лежу, ни жива ни мертва. Дом его отца, который мог бы стать мне тюрьмой, отдаляется и вскоре скрывается за оградой, оплетенной виноградными лозами.
Амир подходит к машине, возле которой дежурит Лысый. Можно сказать, я даже немного рада им. Кажется, у меня развивается Стокгольмский синдром.
Лысый открывает дверь, и меня сажают внутрь. Я пытаюсь откинуться на сиденье, охаю, потому что спину жжет, будто я ею по асфальту проехалась, смотрю на запястье и понимаю, что ко всему прочему швы тоже разошлись.
Амир садится напротив, машина трогается. Я жду, когда он начнет высказывать мне все, что думает о моем побеге или угрожать… но он молча смотрит за окно. Это-то и пугает больше всего.
Но людей, от которых хотят избавиться, ведь не носят на руках? Только эта мысль немного снимает напряжение. Впрочем, следующая заставляет меня снова беспокойно ерзать по сиденью: есть и другие неприятные способы наказать человека за непослушание. Вряд ли мне понравится, если сейчас из одного подвала я попаду в другой, пусть и Амир перенесет меня туда таким же способом.
— Не ерзай. Раздражает, — слышу я голос Амира, — и телефон сюда давай.
Чтоооо?!
Я опускаю взгляд вниз. Если пристально смотреть мне прямо в декольте, то, конечно, можно заметить серебристую полосочку гаджета.
— У меня нет телефона, — бормочу я, — Вы его разбили.
— И под майкой нет? Я могу проверить.
— Вы смотрели мне в вырез футболки? — с вызовом интересуюсь я, отчего Амир в ответ приподнимает иронично бровь.
— Да, смотрел. Если бы ты была в нормальной одежде — я бы ничего не увидел. Мирослава, доставай телефон.
Мирослава! Я с шумом втягиваю воздух сквозь зубы. Он продолжает играть роль! Зачем? Я бросаю взгляд за его спину — мы закрыты перегородкой от водителя — так почему он и без свидетелей называет меня именем своей сбежавшей жены?
— Вы знаете, что я не Мирослава, — произношу я, стараясь сделать голос твердым, — еще вчера вы это выяснили, иначе бы действительно убили Володю! Он мне все рассказал! Зачем вы меня называете этим именем?!
Я замолкаю, потому что Амир резко подается вперед, и его взгляд заставляет меня напрячься.
— Ты рассказываешь мне, что в очередной раз сбежала к другому мужчине? Ты в своём уме?
— Боже… — я закрываю лицо руками, — вы хоть понимаете, что я не могу так жить?! Я чувствую себя сумасшедшей! Вы все знаете! Зачем вы продолжаете притворяться? Вы разрушили мою жизнь, перевернули все вверх дном и пытаетесь заставить меня поверить, что я другой человек!
Амир молчит и я убираю руки с лица. Он продолжает сверлить меня нехорошим взглядом, от которого у меня бегают мурашки — я понимаю, что злю его этими вопросами.
— Скажите, для чего вам это, — устало прошу я, — я просто хотя бы буду знать. Мне некуда идти, если хотите — я буду няней для вашего малыша, он мне нравится. На публике я даже могу сыграть вашу жену. Мы можем договориться, как нормальные люди, вы просто будете платить мне деньги за работу…
— Еще одно слово и я заставлю тебя замолчать, Мирослава, — холодно осекает меня Амир, — ты говоришь сейчас полную чушь.
— Ненавижу вас. Просто ненавижу. Вы самый настоящий садист.
Он криво усмехается.
— Твое право. Если хочешь выяснять отношения — делай это дома, — он склоняется еще ближе, и я инстинктивно отползаю назад, — мы обязательно поговорим, как только вернемся.
Сердце сжимает ледяная рука ужаса. Я точно поеду крышей. И мне осталось недолго — мы уже несемся по шоссе в сторону коттеджного поселка, где живет элита города, и где находится дом Амира, а стерлки на его часах неумолимо отсчитывают секунды до этого страшного момента.
Эпизод 21
Во дворе особняка я пытаюсь проскользнуть мимо Амира в дом, но он кладет тяжелую руку мне на плечо, останавливая.
— Куда?
— В комнату, — тихо бурчу я.
Хочу в комнату, чтобы запереться там. Самой. На замок. Подпереть дверь комодом и разговаривать с этим жутким человеком в щелку между косяком и дверным полотном. Может, получится договориться и найти компромисс.
— Я тебя ни секунду больше не оставлю одну, без присмотра, Мирослава, — произносит Амир, и я скриплю зубами.
— Спать и мыться я тоже буду под вашим присмотром?
— Прекрати мне “вы”-кать. Да, — он перекладывает ладонь, и подталкивает вперед, нажимая между лопаток, а я, задохнувшись от возмущения, послушно перебираю ногами, прихрамывая.
— Тогда я лучше покроюсь коркой грязи!
Пока мы идем к дому, я замечаю, как во дворе, возле кустов роз крутится большая лохматая кавказская овчарка. Полная задница, и у Амира есть охранная псина, которая точно откусит мне ноги, если я попытаюсь просто так улизнуть. Она провожает меня мрачным, немигающим взглядом, даже не виляя хвостом, пока мы поднимаемся по ступенькам.
— Я не хочу в подвал, — произношу обеспокоенно я, когда мы сворачиваем в другую сторону, не туда, где комната Мирославы, — послушайте, вы вообще обещали меня отвезти к врачу.