Правда, к той степени откровенности, которая уже была между нами, мы пока не приближаемся. Наверное, Никита оказался прав, когда не поспешил, потому что сейчас я этому рада. Я заново привыкаю реагировать на него, к нему самому. Привыкаю к мыслям, которые бурным потоком сменяют одна другую. Я теперь постоянно думаю о нем, даже когда он рядом сидит. А что, если бы его рука сейчас не просто лежала на диване, а гладила мою коленку? А что, если бы он прямо в эту минуту сбросил с грохотом со стола все тарелки и усадил меня на него? А что, если бы целовал не пару секунду, а впивался в губы изо всех сил? Почувствовал бы он то же, что и я?
Кажется, мои гормоны устроили бунт.
Чтобы отвлечься, я собираюсь заняться уборкой. Это всегда помогало. Да и хочется, если честно, отплатить Никите за то время, когда не позволял напрягаться. Хоть чем-нибудь. Ищу швабру и пылесос. Или веник. Даже к Волку заглядываю. Нахожу только некое подобие тряпки у него в берлоге, но не уверена, что она подходит.
Когда решаюсь спросить Горского, тот говорит бросить глупую затею и обещает вызвать уборщицу. Предлагает включить робота, но Волк вряд ли переживет это второй раз – в первый он гонялся за пылесосом по всему дому. А когда я кручу у виска и напоминаю Никите, что у нас тоже руки есть, он отвечает, что женщина приходила уже несколько раз, просто мы не пересекались.
– Я думала, это ты так старался, намывал полы к моему приходу. Месье, я разочарована. – Надуваю губы и томно вздыхаю.
А Волк в это время тихо подбирается ко мне, тянет тряпку из рук и убегает с ней. Немая пауза, и мы с Никитой на пару заливаемся смехом.
Вечером едем в ту самую «Аляску», чтобы поужинать втроем. Я нервничаю, потому что мы впервые выходим вместе после того, как я открытым текстом попросила его стать моим первым мужчиной. Должно ли что-то измениться? Как мне себя вести? Понятия не имею, поэтому веду себя как обычно. Хвала всему живому, хозяйку противного бигля – ну или противную хозяйку бигля – мы не встречаем. Оказывается, я этого больше всего боялась. А ужин прекрасен.
Позже, ближе к девяти, я наблюдаю за Горским: он снова сидит с ноутбуком и работает над какой-то программой тренировок, смотрит видео, записывает что-то. Смешной, настоящий и – не устану повторять – просто невозможно красивый. Мне не хватает его. И, хоть понимаю, что он занят чем-то важным, подхожу и опускаю ладони на плечи с громким «бу». Надо и отдыхать тоже! Пять минуточек, и я отстану.
А Никита реагирует молниеносно. Только миг, и я уже сижу у него на коленях. Он трется носом о мой нос и заглядывает в глаза.
Мне становится грустно. Мы оба молчим об этом, но я знаю, что Никита собирается уехать. Его ждет Москва. И я бы с легкостью и радостью на душе его отпустила, если была бы хоть какая-то вера в то, что он вернется ко мне, но ее нет.
– И когда ты уезжаешь? – спрашиваю, потому что терпеть больше нет сил.
– Послезавтра днем.
Сердце пропускает удар. Так скоро?
Никита будто чувствует, что я забыла сделать вдох, и чуть встряхивает.
– Я оттягивал, как мог, но у меня есть обязательства. И перед спортивным клубом, за который выступаю, и в центре спортивной подготовки. Есть контракт. Есть коммерческие соревнования. Еще хочу встретиться с одним специалистом, который обещает помочь с рукой.
Покорно слушаю, но от его слов не легче. Я ведь знаю, что он важный, что у него много дел. И все-таки уголки губ опускаются, как бы ни старалась удержать их в улыбке. Мне не хочется показывать слабость, но рядом с Никитой тяжело притворяться.
– Я бы позвал тебя с собой, – звучит.
Но я бы не поехала, – сама заканчиваю мысленно.
Понимаю, о чем он. С работы меня сейчас не отпустят, Волка я точно не брошу. Все это слишком сложно, проще порознь. И все же грустно, что не позвал.
Никита обнимает ладонями мое лицо и прижимается лбом.
– Неправильно сказал. Я бы увез тебя силой, даже если бы ты не согласилась поехать. Но мне нужно разобраться с этим самому.
– «Этим» ты Лилю зовешь?
Он усмехается.
– Ты просто невероятна, – произносит Никита особым тоном, от которого мурашки. – Да, и ее тоже.
– И долго тебя не будет?
– Надеюсь уложиться дней в десять, а там посмотрим. Если что-то изменится, я скажу.
И на том спасибо.
Пытаюсь переварить услышанное, найти ответ на вопрос, как прожить без Никиты целых десять дней, если я за сутки чуть не поехала, и тут же уверяю себя, что справлюсь. Бывало и хуже.
– Доверяй мне, – просит он и осторожно касается губ, не углубляя поцелуй.
Я киваю.
– Попробую.
Глава 26
Рада
Как только я узнала, что Никита уезжает, все мысли зациклились на том, чего мы не успели. Никогда столько не думала о близости, а теперь просто схожу с ума. И хоть убейте, но мысль, что могу потерять его, не отпускает. Это нормально? Или нет? Я ведь не знаю, никогда не привязывалась к людям. Вот именно поэтому! Потому что такими темпами к двадцати у меня не останется ни одной живой нервной клетки. И ногти с губами все сгрызу.
Чудес не бывает, – нашептывает противный голос в голове. И впервые в жизни я отбиваюсь от этих слов. То, что Никита обратил на меня внимание, уже чудо, разве не так?
А виновник моих душевных терзаний ведет себя совершенно обычно: тренируется, висит на телефоне, ездит за продуктами. Как будто его жизнь ничуть не изменилась, как будто весь мир не летит в тартарары. Как будто солнце, наконец осветившее небо, не грозится потухнуть на веки веков! Мамма мия, так вот откуда все эти песни и стихи о любви? Оказывается, когда влюблен, мир меняется. Смотришь вокруг, словно через калейдоскоп.
Когда влюблен…
Я сбегаю от самой себя и дурацких признаний. Беру телефон, к которому пытаюсь привыкнуть, несколько раз подставляю палец к кнопке, но он не распознает мой отпечаток. Ой, ну и ладно! С этой шарманкой вообще без ста грамм не разберешься, как сказала бы Ира. Ввожу пароль, который Никита мне зачем-то поставил – мой год рождения, над которым он посмеялся – и звоню ребятам с работы. Впервые собираюсь попросить, чтобы меня подменили завтра. Хочу перед отъездом с Никитой побыть – выжать из этих счастливых деньков все. Пусть будет что вспомнить.
Не дозваниваюсь до Карины, набираю ее брата – оба работают у нас. Он без проблем соглашается, даже рад помочь. А позже и Карина звонит. В результате эти двое спорят, кто будет за меня дежурить. Я такого не ожидала, но приятно.
В спальню к Никите я прихожу после ванны с мятным гелем. Да-да, я на него подсела. На гель в смысле. Хотя что скрывать – и на Никиту тоже. Как-то без лишних слов сложилось, что ночую я с ним.
Никита отрывается от телефона и бросает на меня взгляд. Все же как он может оставаться таким спокойным, сдержанным, если я рядом пылаю синим пламенем!
Быстро пробегаю до кровати и юркаю под одеяло, ложусь спиной к Никите. Стараюсь незаметно придвинуться к нему, но выходит неуклюже, поэтому я замираю и почти не дышу.
Когда он выключает ночник и блокирует телефон с характерным щелчком, то ложится ближе и обнимает рукой. Я чувствую тепло дыхания на макушке и жар раскаленной кожи – она у него горячая, не то что мои вечно холодные ладошки.
– Ты во сколько встаешь?
– Я завтра выходная.
– Да? – удивляется он. – Круто.
Не буду говорить ему, что специально подменилась. Хотя Никита, наверное, и сам догадается.
Я честно пытаюсь лежать смирно, но, блин! То ногой пошевелю, то чуть сдвинусь в бок, то голову почешу, то руку под подушку уберу. Рядом с Никитой я будто на иголках. Меня переполняют чувства. Да они льются через край!
Я хочу отдавать, иначе меня просто разорвет. Хочу получать, чувствовать, что не зря поддаюсь. Страх остаться одной первый раз в жизни такой явный. Подбирается к горлу, душит.
Снова верчусь. Стараюсь тихо, но получается наоборот.
– Ра-ада, – Никита щекочет ухо и шею хриплым шепотом, – тебе в школе не показывали эксперимент со стеклянной палочкой и шелком?
– Это химия, физика? – недоумеваю. – У нас на них вечно классный час проходил. Класс-то не самый примерный был, мягко…
– От сильного трения о шелк, – перебивает Никита, медленно опускает руку вниз по талии к животу и резким движением прижимает к себе, отчего я не сдерживаю всхлип, – стекло электризуется и начинает притягивать.
Да я чувствую! Глаза закатываются, я прижимаюсь еще ближе к нему. Мне так хорошо, когда руки Никиты гуляют по телу, гладят, легко – и не очень – щипают. Ловлю его ладонь, удивляюсь тому, какая я смелая, и веду туда, где больше всего горит. Я настаиваю. Я хочу. Разворачиваюсь почти грациозно, и через миг сижу на Горском верхом.
Я нахожу его губы, целую и вынуждаю Никиту тянуться за мной, сдавливать шею и вгрызаться в мой рот. Чуть кусаю в ответ. Он рычит, а я теряю голову, остатки разума.
– Маленькая моя, – шепчет Никита почти грубо, но целует напротив до одури нежно.
Останавливает мои руки, которые пытаются неумело развязать шнуровку на спортивных штанах. Я мычу недовольно, но в висках стучит – моя, моя, моя.
Затуманенным взглядом нахожу его глаза – кристально-чистые. Замечаю, как напряжен, чувствую.
– Я понимаю, что ты хочешь успеть все. Ты такая – смелая, даже отчаянная, прямая и… жадная, – из его уст это звучит до жути сексуально, а видели бы лицо! – Но мне придется подумать за нас двоих.
– Бред, – злюсь и резко отворачиваюсь.
– Это ведь потому что я уезжаю?
– Неправда! Я была готова сделать это еще тогда!
– А я не должен был тебя трогать, пока не разберусь со всем окончательно! – Никита повышает голос, но быстро берет себя в руки и добавляет: – Ты совсем не думаешь о себе. Я никуда не денусь.
– Я этого не знаю! – Моя очередь бушевать.
– Ты спешишь.
– А ты тормозишь! – в сердцах выпаливаю.
Никита смеется, я дуюсь. Это не похоже на ссору, но я впервые по-настоящему на него сержусь. Правда, ровно до того, как он произносит фирменное «иди ко мне» – это ключ от всех замков.