Сдаюсь. Полностью. У меня нет никаких шансов устоять против его объятий.
Утром, как всегда, Никиты в кровати не оказывается. Человек со стальными привычками, во сколько он вообще встает? В пять? Я на дежурство около шести просыпаюсь, а Никита уже возвращается с пробежки. И это я еще себя жаворонком считала.
– Кофе сделать? – спрашивает он бодро, когда спускаюсь.
Я так плохо выгляжу? Блин, умывалась с закрытыми глазами, даже в зеркало не посмотрела.
– Давай, – соглашаюсь обреченно. – И чего это ты с утра уже так улыбаешься?
Щурюсь и поражаю Никиту вроде бы смертоносным взглядом, а ему нипочем.
– Храпишь ты смешно.
– Чего? – я даже просыпаюсь от такого возмутительного заявления.
– Именно. Полночи слушал. Пришлось бежать на пару километров больше, чтобы взбодриться. Ты как себя чувствуешь, кстати, не простыла?
Прислушиваюсь к ощущениям: да, нос чуть забит, есть легкая слабость, но не больше.
– Не-а. Наверное, Волк храпел, а ты перепутал.
Эта наглая морда, что трется около Никиты, выпрашивая вкусняшки, при упоминании сразу оборачивается и смотрит на меня, мол, обалдела, что ли? Но ничего, потерпит. И так разрешили на коврике у кровати спать. Последние дни Волк повадился к нам подниматься, потому что ему снятся кошмары.
Да, малыш тот еще трусишка. Скулил ночью после ужастиков, аж сердце кровью обливалось. Помните, как лаял на клоуна? Не любит он их. А мы в тот вечер смотрели «Оно». На большом экране. Идея хоть и безумная была, но мне так понравилось жаться по любому поводу к Никите. И засыпать в обнимку, чтобы клоуны не приснились.
Чуть позже к нам заходит Макс. Мы выпускаем Клео с Волком во двор, а сами болтаем обо всем и ни о чем сразу. Макс старается не подавать вида, но частенько к Майе разговоры сводит. Вспоминает приколы из прошлого и сам же смеется над ними. И будто бы ненароком спрашивает, как у нее дела, не собирается ли она заезжать.
– Она приедет на днях ко мне в общагу, – отвечаю ему.
– Почему туда? – из ниоткуда на кухне возникает Никита.
– Потому что я там живу.
Горский хмурится опять. Натянуть бы ему брови повыше, он так симпатичнее. Может, пластику предложить сделать? А что? В интернете говорят, у мужчин сейчас модно.
– Мне будет спокойнее, если ты останешься здесь.
– Не останусь.
– Почему?
Потому что все тут напоминает о тебе! – хочется крикнуть в ответ, но сдерживаюсь.
Мне нужно снова учиться жить без него. С ним я расслабилась, превратилась в того льва из зоопарка. К хорошему быстро привыкаешь, забываешь, как жил раньше, наслаждаешься моментом, который, кажется, будет длиться вечность. Но нужно возвращаться в форму. Выживать придется, нельзя забывать об этом.
Я ухожу от ответа и утешаю себя тем, что подкопила денег, стараюсь не раскисать. Макс чувствует напряжение, пытается разрядить все очередной шуткой, но не выходит. Тогда он просит передать привет Майе, а я обещаю ему сделать. Уже передавала, на самом деле, но она так странно отреагировала. Что между этими двумя происходит вообще?
– Давай, – Никита хлопает друга по плечу и провожает, – я соберусь и через час съездим.
Когда его друг уходит, Горский поясняет, хоть я и не спрашивала.
– Обещал показать тачку Макса своему мастеру. У него с двигателем проблемы, все пытаются развести на крупную сумму.
– Да, конечно.
– Поедешь с нами?
Он предлагает мне ехать с ним, а я все равно верю в худшее.
– Или давай я быстро смотаюсь, а потом мы вдвоем, – Никита смеется, когда в дверь с лаем забегает Волк, – я прошу прощения, втроем поедем на набережную. Там фестиваль еды какой-то, музыка должна быть. Думаю, вам понравится. Даже если дождь не закончится, площадка крытая.
– Хорошо.
Иду мыть Волка и совсем скоро слышу скрипучий звук колесиков – это Никита достал чемодан. Слезы душат, но я держусь.
– Слушай, – Никита заглядывает к нам, когда я вытираю Волку лапы, – ты не видела мои черные кроссы?
– Которые хуарачи? – я запомнила это смешное название. – Нет, не видела.
А через полчаса поисков мы находим их у Волка в игрушках.
– Малыш, ты тоже не хочешь, чтобы он уезжал? – шепчу ему на ухо, и тот смотрит на меня с пониманием.
Время без Никиты тянется медленно. Вроде бы прошло десять минут, а по факту – одна. Я не нахожу себе места и смотрю в потолок, умостившись на диване. Меня пугает то, как я прикипела. С кожей же отдирать придется. Будет больно, – напоминаю себе. Но, видимо, мне все равно. Я готова рискнуть.
Когда в коридоре дергается дверная ручка, я подпрыгиваю – ни то от испуга, ни то от радости – и несусь встречать с Волком наперегонки. Почему только Никита ключом не откроет?
Распахиваю дверь, а на пороге седой мужчина, который кажется мне знакомым. Да! Это же великий Горский-старший, которого я видела в злополучный вечер. Отец Никиты стоит прямо передо мной и удивлен не меньше.
– Так, значит, правда, – слова звучат как-то не очень добро, озноб по коже от его тона.
Он оттесняет меня и входит в дом. Шагает вперед, а потом снова возвращается и тычет указательным пальцем в лицо.
– Ты! – Кажется, мы это уже с Лилей проходили. – Ты здесь не задержишься.
Едва он пытается приблизиться, Волк рычит. Грозно, как умеет. Мужчина меняется в лице, заметив острые зубы. Я кладу руку на мордочку и глажу защитника, даю понять, что все под контролем. Пока.
– Почему? – стараюсь говорить спокойно и не реагировать.
Сколько раз на меня вот так нападали, не поверите: и в детском доме, и особенно на работе. А сколько угроз сыпали в лицо! Давно должна быть уволена или «на корм рыбам пойти». Расстраивает только то, что это отец Никиты. Человека, который мне дорог.
– Почему? Она еще спрашивает! Вылезла из дыры какой-то и хочешь денег отхапать себе? Задурила идиоту голову! Он из-за тебя невесту бросил! Не стыдно?
Волк снова рычит.
– Не думаю, что имею право вмешиваться. Спросите лучше сына, почему он расстался с невестой.
– Она мне все рассказала! Ее семья – наши близкие друзья, и я не потерплю подобного! Чтобы какая-то пигалица рушила мои планы!
Понимаю, к чему клонит. Никита не раз говорил – от этих Дроздовых сейчас многое зависит. В том числе, выплывет бизнес его отца или нет.
– Это не я рушу ваши планы, а застройка в заповедной зоне.
С виду я, может, и спокойна, но внутри клокочет буря. Это ведь отец Никиты! Если даже он против…
– Ты еще поговори мне тут!
Он снова забывается, но Волк напоминает ему держать дистанцию. Так стыдно за происходящее. Лишь бы Никита сейчас не пришел, это будет ужасно!
– Тебе лучше исчезнуть в предрассветном тумане, милочка. Никита уезжает в Москву. К тебе он не вернется, уж я постараюсь.
– Вы мне угрожаете?
Хмыкает.
– Да, если по-другому не понимаешь.
Я стискиваю зубы почти до скрипа.
– Не выйдет, – отвечаю, высоко задрав подбородок. – Мне нечего терять.
– Это мы еще посмотрим.
С этими словами он выходит на улицу и громко хлопает за собой дверью. Меня трясет. Только сейчас замечаю, как сильно трясет. Сцепляю пальцы, пытаюсь не поддаваться панике. Приходится собраться, потому что слышу голос Никиты.
Выглядываю в окно – и правда он. Говорит с отцом, обнимает его.
Я убегаю в ванную и брызгаю ледяной водой на горящие щеки. Стираю застывшие в глазах слезы и убеждаю себя, что все будет хорошо. Так ведь?
Вниз спускаюсь уже с улыбкой. Никита целует меня в лоб, болтает как ни в чем не бывало. Значит, отец не сказал ему то же, что мне.
Выдыхаю и улыбаюсь широко, как могу. Так даже лучше, я не намерена портить последний день перед отъездом Никиты. Хочу впервые просто насладиться жизнью. Столько, сколько мне это позволят.
Глава 27
Никита
Смотрю на это чудо с розовой сахарной ватой в руках и удивляюсь. Как можно радоваться таким мелочам? Искренне, неподдельно, всей душой. Как ей вообще удается проживать каждый день, будто последний? Стоит поучиться у малышки.
Та убегает вперед, потому что Волк скачет вокруг и пытается урвать кусок сладкого облака. Они беззаботно дурачатся, а я не могу отвести взгляда. Чувствую себя каким-то древним, унылым, запутавшимся. Нет во мне этой легкости, мысли загружены двадцать четыре на семь.
И только это мелькает в голове, Рада хватает меня за руку и тянет за собой сквозь толпу. Она что-то радостно кричит, но я, как завороженный, смотрю на светящиеся, почти синие в пасмурную погоду глаза, восторженную улыбку.
– Еноты! – визжит она, указывая пальцем вперед, на поляну. – Там еноты, глянь!
Бог ты мой, нужно сводить ее в зоопарк. И желательно где-нибудь в Барселоне. В нашем городском все довольно печально, но даже там Раде должно понравиться, судя по тому, как ликует от одного вида полоскунов.
Их владельцы устраивают целое шоу, заставляя бандитов прыгать, стоять на двух лапах и утягивать в тазик вещи зрителей. Купюру в пятьсот рублей, которую кто-то передает хозяевам в дар, тоже с усердием полощут в воде на потеху публике. Волку не по душе хвостатые – рявкает на них, а Рада одергивает друга. Наверное, не столько зверьки его беспокоят. Я вижу в почти человеческих глазах неприкрытую ревность. Он, как и я, не хочет делить Раду ни с кем.
Понимаю тебя, брат.
Мы до отвала наедаемся острым буррито. Рада выбирает мексиканскую кухню только потому, что парни на раздаче одеты в яркие сомбреро. После едем домой. Она зевает, Волк прикорнул на заднем сидении. Вымотались бедняги – смотрю на них и понимаю, что эта парочка растрогает кого угодно. Только нежные чувства обретают более темные оттенки, когда стопорюсь на пухлых губах, которые Рада облизывает кончиком языка в полудреме. Зараза!
Знала бы, каких сил мне стоит сдерживаться! Особенно когда ощущаю жар ее тела, вижу неприкрытое желание в глазах и невинную похоть. Именно невинную. Рада ведь еще сама не понимает, что творится с ней, поэтому не фальшивит. И это нереально подкупает. Хочу ее днем и ночью. Как пацан, с ума схожу. Но не могу спешить, с ней не могу. Нельзя трогать девчонку, пока не разберусь во всем и пока не сумею ее ото всех защитить.