Вечером разговариваю с мамой, у которой гостит жена Севы с моим племянником. Потом с Максом – решил для себя, что бы ни было у них с Лилей, мне плевать. Тем более у него вроде как намечается что-то с подружкой Рады, а еще он присматривает за крохой. Он мой друг, есть вещи, которые не изменятся.
Я вообще очень много думаю эти дни, многое для себя решаю. Правда, когда слышу Раду в телефоне, разумные мысли вылетают из головы. И все по новой. Опять вспоминаю, как поцеловала меня, коснулась несмело губами, зажмурила глаза, а я смотрел на нее и ненавидел мысль, что ей мог помочь кто-то другой. Этот бассейн проклятый, где я не сумел сдержаться – вы бы видели эту русалку. Необъятный страх, когда узнал о том, что она попала в беду, руку загипсованную. Вспоминаю все забавные попытки соблазнения и то, как меня бесконечно тянет к ней.
Знаю, что неправильно все организовал: с Лилей, отцом. Поэтому и не хотел спешить, поэтому держал дистанцию, но какие к черту дистанции с этим чертенком? С маленьким храбрым воином, который сражается с преступностью вместе с верным оруженосцем. А еще врывается в спальню, сметая все доводы рассудка. Мой личный глоток свежего воздуха.
Я паркую арендованную машину у дома, выхожу на улицу. Только вспоминаю о папке, которую вручил мне отец, и собираюсь подумать, что с ней делать, если Рада ничего не хочет знать, как тихий двор оглушает противный звук сигнала. Оборачиваюсь и вижу знакомый белоснежный «мерин», который смотрится бесспорно солиднее, чем красный спорткар, на котором она ездит в Южном.
Лиля. Опять. Снова. Даже после того, как отправил ей все вещи и объяснил лично, что я не один теперь. Ну поняла же, не глупая!
Но нет. Спешит навстречу в теплом спортивном костюме с меховой жилеткой сверху. Непривычно выглядит без всего этого светского лоска.
– Привет, – начинает, еще не дойдя до меня.
Глаза блестят, будто плакала, щеки припухшие, косметики нет. Я киваю в ответ, замечаю на ногах обычные дутые сапоги.
– Что ты здесь делаешь?
– Извини, – вылетает вместе со всхлипом. – Пожалуйста, ради бога, извини меня. За все.
Она порывается подойти ближе, но спотыкается о мой взгляд.
– Извини, – повторяет, опустив голову, и судорожно вытирает ладонями слезы.
Как так вышло, что меня не цепляет ее раскаяние? Я не чувствую ровным счетом ничего.
– Лиль, я устал и хотел бы лечь спать, поэтому…
– Да-да! Я просто хотела сказать тебе… вот. И сказала, – пытается улыбнуться, но губы дрожат. – Ты же меня заблокировал. Боже, ты так кричал вчера.
Она все-таки подходит ближе, прижимается, обвивает удавкой руки вокруг пояса.
– Прости, что нажаловалась твоему папе, что лезла к ней, что наговорила тебе гадостей. Я… я не хотела тебя терять, я не верила, что могу потерять. А теперь, – поднимает глаза на меня, – умоляю, я не хочу оставаться врагами.
– Друзьями мы тоже не будем.
Приоткрытые губы смыкаются, подбородок перестает дрожать, и складка между бровей разглаживается – Лиля снова становится собой. Сама опускает руки. Делает шаг назад и прячет ладони в карманах, чуть приподняв плечи.
– Ей повезло, – произносит смущенно.
– Не в везении дело.
Хочу сказать, что она сама все испортила, но не буду. Оба виноваты. Лиля никогда не терпела расстояние и воду, нужно было заканчивать эти отношения много лет назад.
– Я желаю тебе счастья, – произносит она с вызовом, а я не верю ни одному ее слову.
– Это у нас взаимно.
Вымотанный, я поднимаюсь в квартиру. За один диалог с Лилей устал больше, чем за весь день. Кидаю телефон на стол, тру глаза. Что за… Сквозь жалюзи на кухне мигает свет, будто азбука Морзе. Выглядываю и замечаю, что машина Лили по-прежнему стоит на месте. Открываю окно, а она тотчас выскакивает из салона на улицу.
– Аккумулятор сел, – доносится эхо. – Не заводится.
Черт, это мое наказание, не иначе. Но не бросать же ее?
Снова обуваюсь, спускаюсь вниз. Пробую завести – не выходит.
– Она с утра выделывалась, не знаю, что с ней.
– Ладно. Я сгоняю за крокодилами, у ребят из охраны должны быть. И подкурим тебя.
Она мнется с ноги на ногу, на улице мороз.
– Слушай, а есть зарядка на телефон? Мой умирает.
– В квартире.
Повисает пауза.
– Может, я пока чай горячий сделаю? И телефон минут пять подзаряжу, чтобы не сдох по дороге, если вдруг еще где заглохну.
– Ладно, – киваю. – И, Лиль…
Она оборачивается, поджимает губы, понимает, что я имею в виду.
– Оставь ключи на комоде и захлопни дверь, как выйдешь.
На миг Лиля вскидывает подбородок, будто храбрится, но потом остывает.
– Хорошо.
– Обе связки, – напоминаю о ключах от дома, хватит с меня сюрпризов.
– Да поняла я! – она взрывается и исчезает в подъезде.
Весь процесс не занимает дольше двадцати минут. Прощание с девушкой, которую я считал любовью всей жизни, – не больше минуты. Теперь, зайдя в квартиру и закрыв дверь, я будто отсекаю прошлое навсегда. И на душе становится спокойнее.
Я набираю Раде, но она, видимо, уже спит. Отключаю вызов после пятого гудка и улыбаюсь. Потому что иду на подвиг во имя светлых чувств: записываю ей голосовое.
Глава 30
Рада
Когда из обихода пропадает слово «надо», становится проще. Ну правда же. Как только приходит осознание, что мне не нужно вкалывать еще шесть лет в полиции ради того, чтобы вызволить Волка, сразу и работа нравится больше, и напрягаться получается чуточку меньше. А когда понимаю, сколько возможностей в огромном мире, так и вовсе порхаю, как бабочка, от счастья. Если вычеркнуть первый и самый главный пункт в списке задач на следующий десяток лет, то можно ведь задуматься и об учебе. Наверное, я могла бы совмещать ее с работой. Вот как раз новый план на ближайшие четыре-пять лет, а там и комнату сумею продать. Мамма мия, я ведь об этом и не мечтала!
Теперь я чувствую разницу между понятиями «жить» и «выживать». Потому что сейчас я откровенно наслаждаюсь каждым днем, моментом. И бессонные ночи на дежурствах даются легче, и тренировки с Волком складываются удачнее – до сих пор не могу поверить, что никто и никогда больше не сумеет его у меня отобрать, что теперь мы можем не только служить бок о бок, а всегда будем вместе! Мы даже ежемесячную проверку проходим, по словам начальства, «выше всяких похвал». Хотя руководство вообще ко мне с недавнего времени относится настороженно – эпопея с Волком получила широкую огласку. И только Ира с Кощеем по-прежнему: одна с безмерной теплотой, другой с вечными колкостями. Я это ценю, даже рычу в ответ меньше.
Ирка, кстати, сегодня заезжает в гости ко мне. Ну, то есть, к Горскому – я все-таки задержалась у него. Больше из-за Волка, наверное. Да и здесь я не чувствую себя одинокой, а в общаге хочется на стены лезть.
Пустовая в любимой манере обнимает меня на пороге несколько минут, раздает комплименты Волку и моей пижаме. А затем я теряю связь с реальностью, полностью погружаясь в ее рассказы о будущей Машеньке. Она даже фотки малышки показывает. И я честно и, скорее всего, непредвзято могу заявить, что это самый прекрасный ребенок. И конечно не потому, что Ира предложила мне стать крестной. Очуметь, у меня будет крестница! Каждый раз, когда я полагаю, что счастливей быть невозможно, получаю новый подарок судьбы. И мне страшно. Раньше не было, а сейчас – да. Ведь теперь есть что терять.
Ближе к вечеру, когда мы с Волком выходим на прогулку, он первым делом несется к дому Макса. Соскучился мой герой по Клео, этих двоих не разлучить надолго – с ума сходят. Поначалу хочу остановить его, я ведь без Никиты с Максом не виделась и не собиралась, только на площадке пересекались пару раз случайно. Все равно не по себе от этой истории про их с Лилей любовный треугольник. Не хочу давать повод Никите думать про себя плохо, но Волка уже не удержать – подбегает к дому, встает на задние лапы и лает во весь опор.
Пока нагоняю его, Клео показывается в окне, облизывает стекло и отвечает что-то, понятное только другу. Они невероятные. Даже замираю на миг, пока входная дверь не открывается и оттуда пулей не вылетает малышка колли.
– Привет! – здоровается Макс как-то растерянно, натягивает свитер на голое тело.
– Привет, – я стараюсь не смотреть, глажу Клеопатру, которая дарит мне толику внимания и уже через секунду мчит с Волком наперегонки.
Я топчусь на месте, чувствую себя неловко.
– Ты извини, что так внезапно ворвались. Это все Волк.
– Да ничего, – отмахивается, а потом отвлекается, будто что-то взвешивает в голове и наконец произносит: – Проходи.
– Спасибо за приглашение, но я, пожалуй…
– Давай, говорю, – смеется он и чуть отходит в сторону, пропуская меня внутрь, еще и кивает головой в придачу. – Я не кусаюсь.
Черт. Поджимаю губы, но все же захожу. Только зачем? Разве что аккуратно спросить, было ли у него что-нибудь с бывшей невестой Никиты. Есть соблазн. Хотя для чего ворошить осиное гнездо, когда осы не моя проблема? Нет, не буду лезть.
С этими размышлениями я захожу к Максу в дом и тотчас спотыкаюсь, обнаружив Майю, которая спускается по лестнице вниз и поправляет взъерошенные волосы. Она останавливается на последней ступеньке, облокачивается на перила, несколько секунд смотрит как-то смущенно, пока не переводит взгляд за мою спину.
– Прости, пчелка, но я не мог оставить Раду мерзнуть на улице. Рано или поздно она бы все равно про нас узнала.
Еле успеваю увернуться от тапка, который летит прямиком в Макса под его громкий смех.
– Ладно, оставлю вас, девчонки. Пойду за детьми пригляжу, – сообщает Макс вроде бы серьезно и удаляется сразу, как только в него попадает второй тапок.
Видимо, все написано у меня на лице, потому как Майя тяжело вздыхает и, схватив за руку, тянет за собой.
– Пойдем пить кофе.
Следующие пять минут проходят лишь под стук кружек о столешницу и звуки перемалывания зерен в кофемашине. У Макса такая же, как у Никиты, кстати. Да и в общем обстановочка похожа. Мы с Майей обе избегаем смотреть друг на друга, потому что понятия не имеем, как себя вести.