— Как вообще туда попадают? Вне юбилея? — спросила я, когда мы с Тимри в очередной раз столкнулись у стойки, собирая заказы.
— Мы не особо горим желанием туда попасть, — хмыкнула рыжая, ловко расставляя коктейли и подхватывая подносы. — По понятной причине. Но есть такая радость, как дежурство.
— Дежурство?
— Да, в зависимости от того, сколько кабинок в ВИП-зонах заполнено, на вечер Дженна назначает дежурных. Постоянные могут заказать кого-то конкретного.
На этом мы с ней разошлись, а встретились уже только в конце смены, когда зал опустел. Танцевальное шоу собирало реквизит со сцены, а я, чувствуя, что ноги меня держат весьма сомнительно, проводила последних клиентов и проковыляла в раздевалку.
— Макияж не забудь смыть, — напомнила мне одна из девчонок, светловолосая и улыбчивая.
— Спасибо.
Если честно, я совсем забыла о том, что выходить за пределы «Бабочки» в макияже запрещается. Переодевшись и с наслаждением (даже не представляла, какое это наслаждение!) стянув туфли на шпильках, я переобулась и направилась в туалетную комнату. Почти сутки без сна сделали свое дело, и сейчас я казалась себе маруной на ножках. Шум в ушах напоминал шум прибоя, а мысли отказывались складываться во что-то более-менее серьезное.
Пришлось смывать макияж ледяной водой (да-да, здесь была теплая, а можно было даже сделать горячую!), после чего я все-таки проснулась. Относительно.
Посмотрела на себя в зеркало и ужаснулась.
— О, ты еще здесь. — Тимри влетела в туалетную и поставила флакон на раковину. — Надровы лапки! Ты себя в зеркало видела?
Видела. В этом-то и проблема: краска со щек, маской лежавшая на лице, отказывалась смываться. Крылья бабочки размазались, и если сейчас распустить волосы, от меня даже линария с воплями убежит.
— Держи, — рыжая сунула мне в руки флакон. — Умывалка, марку запоминай. Не из дешевых, но смывает отлично.
Смывало и правда отлично, даже холодной водой.
— Спасибо, — сказала я, промокая лицо салфетками и бросая их в мусорную корзину.
— Да не за что. По поводу Лэйс… — Тимри напоследок плеснула себе в лицо водой и закрыла кран. — Я едхову хрень тогда сказала. По поводу счастья из-за того, что она исчезла. Прости.
Я кивнула.
— Почему вы с Лэйс были в контрах?
Тимри подхватила флакон:
— Я уже говорила. У твоей сестры был не самый легкий характер.
Рыжая быстро прошла мимо меня, дверь скользнула вперед-назад, гоняя потоки кондиционированного воздуха, я же глянула на себя в зеркало и развернулась. С потолка, не мигая, на меня уставился зрачок камеры.
Мотнув головой, я вышла в коридор и направилась в раздевалку, чтобы забрать вещи.
Глава 11Откровенно о главном
Лайтнер К’ярд
Сегодня, отправляясь на Четвертый круг, я, по-прежнему, ощущал в себе силу въерха. В глазах не двоилось, в ушах не звенело, а отражение в зеркале заднего вида показывало ромбовидный зрачок.
Размышляя на тему отцовской слежки, я решил ехать в клуб в открытую. Во-первых, у меня есть членство. Во-вторых, Вирна там больше не работает.
Я беру куртку и выхожу из эйрлата, который оставляю на парковке «Бабочки». Клуб сияет неоном, он, в общем-то, один из лучших, где мне довелось побывать, стильный и в меру пафосный.
Показываю охраннику карточку, врученную мне в прошлый раз, и прохожу. Пришлось оформить членство постоянного визитера «Бабочки», чтобы попасть в ложу и заполучить себе Вирну в официантки. Сегодня мне это не нужно, я собираюсь задержаться здесь ровно столько, чтобы Шадар ничего не заподозрил, и чтобы успеть поговорить с тем, кто здесь за главного.
Без лишних вопросов меня провожают в просторный кабинет, который чем-то напоминает одну из лож — отсюда весь зал как на ладони. В остальном, в отличие от самого клуба, он несколько безликий: стол, кресла, диван. На языке слегка горчит терпкий дым, от которого не помогает избавится даже вытяжка. И здесь слишком душно после промозглой сырости ландорхорнской ночи.
Главным сегодня оказывается въерх, которого я в прошлый раз не видел. Владелец, судя по всему, появляется тут только по большим праздникам.
— Ньестр К’ярд? — спрашивает он. — Чем обязан?
Он улыбается, но улыбка не касается его глаз. Взгляд цепкий, изучающий. Очевидно, думает, зачем меня принесло именно к нему. Учитывая, что в прошлый раз одна из официанток клуба вывалила на мою голову поднос с закусками. Ирония в том, что я здесь ради этой официантки.
— Я хочу поговорить с вами о Вирне Мэйс, ньестр…
— Н’эргес, — подсказывает въерх.
— Да, ньестр Н’эргес. О той девушке, с которой у нас произошло недопонимание.
Обычно услышав мое имя, все всегда вспоминают отца, и начинают нервничать. Иногда это бесит до сжатых челюстей, иногда полезно. Но этого, кажется, даже не удивляет мое появление.
— О чем именно? — интересуется Н’эргес. — В прошлый раз вы утверждали, что у вас нет никаких замечаний к работе клуба…
— У меня по-прежнему их нет, — отвечаю я. — Вся вина за тот инцидент лежит полностью на мне.
Теперь въерх подается вперед, всем своим видом сообщая, что слушает еще более внимательно.
— Да, — киваю я. — Именно поэтому я хочу, чтобы вы вернули ей работу.
Повисает пауза, за время которой мужчина не сводит с меня глаз, но по его лицу сложно сказать, удивлен он или наоборот раздумывает, как потактичнее меня выпроводить. Неизвестность раздражает, поэтому я первый нарушаю тишину:
— Это проблема?
— Нет, — заверяет он. — Вы уверены, что мы с вами говорим об одной и той же девушке?
Я хмурюсь.
— Вирна Мэйс.
— Да, Вирна Мэйс, — повторяет Н’эргес, а потом указывает в зал, где между столиков с гостями снуют официантки. — О ней?
Свет слегка приглушен, чтобы сделать акцент на сцене, но среди девушек трудно не заметить ярко-голубую шевелюру синеглазки.
— Что она здесь делает? — спрашиваю я скорее у себя, чем у въерха, но он отвечает.
— Работает.
— Разве вы ее не уволили?
Раздражение выплескивается вместе с вопросом. Значит, я тут стараюсь вернуть ей работу, а она уже ее вернула. Сама.
— Мы пересмотрели свое решение и дали ниссе Мэйс второй шанс. Вы хотите, чтобы мы ее уволили?
— Что? — Я слежу взглядом за Вирной, которая лавирует между столиками, удерживая на ладонях сразу два подноса, и поэтому до меня не сразу доходит вопрос Н’эргеса. — Конечно, нет! Я рад, что вы передумали.
Он снова жестко улыбается. Из-за этой незримой снисходительности хочется послать его к едху.
Вирна ускользает из поля видимости, и я интересуюсь:
— Я могу с ней увидеться?
— Зачем?
Так я тебе и ответил!
— Хочу извиниться за тот вечер.
А заодно кое-что спросить. И не завтра, когда придется разыскивать ее по всему Кэйпдору — сейчас.
Лицо Н’эргеса становится хищным, сквозь вежливость понятно, что моя идея ему не нравится.
— Персоналу запрещено отвлекаться на личные разговоры во время работы.
— Тогда я сниму ложу, и хочу видеть Мэйс своей официанткой, — заявляю я, складывая руки на груди.
— Вы помните о наших правилах, ньестр К’ярд?
Помню. Если Вирна швырнет в меня подносом — она снова лишится работы, а если я швырну подносом в Вирну, то лишусь членства «Бабочки».
— Мое желание как-то противоречит правилам клуба?
— Нет, — качает головой въерх. — Просто вы наш новый гость, и я хотел быть убедиться, что вы о них помните.
Я киваю и наконец-то избавляюсь от общества этого типа: меня провожают в одну из свободных лож. Не в ту, в которой мы с друзьями были в прошлый раз. Эта поменьше, но для одного-двух гостей в самый раз, и поближе к сцене, где танцовщицы в ярких костюмах показывают чудеса акробатики на шпильках. Меня словно на миг отбрасывает в тот вечер, когда мы пришли сюда с Харом и Кьяной, и с этой пискучей Джослин, которая оказалась очень даже ничего девчонкой.
Друзья.
Теперь у меня их нет.
Зато есть странные отношения с Мэйс.
Мои мысли прерывает не то вздох, не то тихое «ой» со стороны двери.
Оборачиваюсь, и успеваю заметить удивление в глазах Вирны. Но она быстро берет себя в руки и улыбается.
— Добрый вечер! Меня зовут Вирна и весь вечер я буду вашей официанткой. Что бы вам хотелось выпить или перекусить?
Сейчас Мэйс совсем не напоминает девчонку, которую я знаю. На ней нет диковинного наряда бабочки, как в прошлый раз, но форма официанток обтягивает ее стройную фигуру сильнее кэйпдорской и подчеркивает красивые ноги и грудь. В рамках приличий, но в горле немедленно пересыхает и действительно хочется выпить. Или усадить ее себя на колени и…
Вот только от стандартной и явно старательно заученной фразы меня окатывает новой волной раздражения.
— Я помню как тебя зовут, синеглазка, — хмурюсь я. — Почему ты не сказала мне, что тебя взяли обратно на работу?
— Извините, нам запрещено отвечать на личные вопросы. Хотите, я помогу вам выбрать закуски и напитки?
— Я здесь не из-за выпивки!
Взгляд Мэйс скользит по полу, стене, стеклянной перегородке, но не задерживается на мне даже на мгновение. Она рассматривает все, что угодно, а я рассматриваю ее. И пришедшая в голову догадка мне совсем не нравится.
— Здесь стоит прослушка?
Вообще-то в договоре для постоянных гостей написано, что в ложах установлены камеры, показывающие лишь картинку, не звук. И если это не так, то у меня есть много вопросов к «Бабочке» и к ньестру Н’эргесу в частности.
— Нет, — отвечает Вирна. — Она есть везде, кроме лож.
— Тогда какого едха ты не отвечаешь на мой вопрос?
Мэйс наконец-то смотрит на меня, и вместо улыбки в ее глазах на мгновение сверкают знакомые воинственные искорки. Которые, впрочем, очень быстро гаснут.
— Потому что вы посетитель «Бабочки», а я ваша официантка.
Вот заладила!
— Тогда принеси мне две банки «Лавы».
Это единственный напиток, который я могу пить, будучи за рогаткой. А еще в закрытую банку нельзя плюнуть.