На процессах ему не удалось слишком уж сильно помешать торжеству правосудия, но это он полностью компенсировал своей послевоенной деятельностью, посвятив свою жизнь недопущению преследования военных преступников. Уже в 1949 году он стал членом Гейдельбергской юридической группы, занимавшейся освобождением и реабилитацией осужденных нацистских преступников. В том же году Гавлик был назначен главой Координационного бюро по содействию правовой защите немецких заключенных за границей, состоявшего при Государственном совете в Штутгарте. После образования ФРГ в начале марта 1950 года бюро было преобразовано в Центральное агентство правовой защиты (Zentralen Rechtsschutzstelle; ZRS), причем Гавлик остался его главой. (ZRS с момента его основания подчинялась Федеральному министерству юстиции, а с 1953 года до его роспуска в 1970-м – Министерству иностранных дел). Официальной задачей ZRS была организация правовой защиты немцев, которые находились в розыске, обвинялись или были осуждены судами иностранных государств за военные преступления – в основном, конечно же, в Западной Европе. К середине 1950 года помощь была оказана 2784 лицам, так или иначе связанным с Третьим рейхом. Но просто официальной юридической помощью ZRS не ограничивалось: оно отслеживало ситуацию за рубежом и через Красный Крест или организации помощи военным преступникам вроде «Тихой помощи» предостерегало в т. ч. заочно осужденных военных преступников от посещения стран, где они находились в розыске. Только заочно осужденных французскими судами было предупреждено более 800 человек. Скандал разразился в 1968 году, когда ряд документов ZRS попал в руки «охотнику за нацистами» Симону Визенталю. Гавлику пришлось оставить пост, после чего он занялся преподаванием и работал в центральном аппарате МИД в ранге советника 1-го класса. В 1968 году он вышел на пенсию.
Абсолютно бесперспективная и безнадежная защита тайной государственной полиции – гестапо, карающего меча Третьего рейха, – была поручена уроженцу франконского Вюрцбурга доктору Рудольфу Меркелю (Merkel; 1905–1987). Он окончил юридический факультет Вюрцбургского университета и в 1930 году получил степень доктора права, при этом его специализацией было совсем не уголовное, а страховое законодательство. В мае 1940-го он был призван в вермахт, а с 1943 года и до конца войны состоял в рядах СС, где получил звание роттенфюрера СС. После окончания войны перебрался в Нюрнберг, где был принят в местную Коллегию адвокатов. На «Большом Нюрнберге» гестапо вполне ожидаемо было признано преступной организацией, а сам Меркель принял участие в последующих Нюрнбергских процессах. На процессе по делу нацистских врачей в 1946–1947 годах он защищал шефа санитарной службы войск СС группенфюрера СС и генерал-лейтенанта войск СС Карла Генцкена (приговорен к пожизненному заключению, в 1954-м освобожден), на процессе Расовых учреждений СС в 1947–1948 годах – заместителя начальника Главного управления имперского комиссара по вопросам консолидации германского народа оберфюрера СС Рудольфа Кройтца (приговорен к 15 годам тюрьмы, в 1954-м освобожден), на процессе по делу Вильгельмштрассе с марта 1948 года он был помощником адвоката Георга Фрёшмана, который защищал начальника Главного управления СС обергруппенфюрера СС и генерала войск СС Готлоба Бергера (получил 25 лет, но в 1951-м освобожден).
Немецкие адвокаты: Ганс Маркс, Георг Бём и Рудольф Меркель
Часть IIСкамья подсудимых
Наконец окончательный список подсудимых был сформирован. Все стороны достигли согласия. Кто же были те, кого эксперты и прежде всего руководители стран-победительниц посчитали олицетворением нацистского режима? В качестве подсудимых к суду были привлечены 24 человека (в скобках указано полное количество лет, исполнившееся им на момент начала процесса – 20 ноября 1945 года): Мартин Борман (43), Герман Геринг (52), Рудольф Гесс (51), Карл Дёниц (54), Фриц Заукель (51), Артур Зейсс-Инкварт (53), Альфред Йодль (55), Эрнст Кальтенбруннер (42), Вильгельм Кейтель (63), Густав Крупп (75), Роберт Лей (55), Константин фон Нейрат (72), Франц фон Папен (65), Эрих Рэдер (69), Иоахим фон Риббентроп (52), Альфред Розенберг (52), Ганс Франк (45), Вильгельм Фрик (68), Ганс Фриче (45), Вальтер Функ (55), Ялмар Шахт (68), Бальдур фон Ширах (38), Артур Шпеер (40), Юлиус Штрейхер (60). Таким образом, 40 и менее лет было двум подсудимым (8,3 %), от 41 до 50 – четырем (16,6 %), самая представительная группа была от 51 до 60–11 человек (45,8 %), от 61 до 70—5 человек (20,8 %), свыше 70 – два человека (8,3 %). Для примера укажем, что к этому времени Адольфу Гитлеру было бы 56 полных лет. Правда, к началу процесса список подсудимых сократился – перед трибуналом так и не предстали Лей и Крупп. Сокращение числа подсудимых с 24 до 22 человек для такого суда, когда отбор осуществляли представители ведущих держав мира, это все же довольно много – почти 10 %.
Скамья подсудимых. В первом ряду: Герман Геринг, Рудольф Гесс, Иоахим фон Риббентроп, Вильгельм Кейтель, Эрнст Кальтенбруннер, Альфред Розенберг, Ганс Франк, Вильгельм Фрик, Юлиус Штрейхер, Вальтер Функ, Ялмар Шахт; во втором ряду: Карл Дёниц (на фотографии он не виден), Эрих Рэдер, Бальдур фон Ширах, Фриц Заукель, Альфред Йодль, Франц фон Папен, Артур Зейсс-Инкварт, Альберт Шпеер, Константин фон Нейрат, Ганс Фриче
Учитывая, что личности подсудимых всегда играют огромную, если не главную роль для процесса – ведь именно над ними и вершится суд, – остановимся подробно на них по порядку. Но сначала остановимся на еще одном общем вопросе. Во время процесса за подсудимыми наблюдали целый ряд специалистов, в т. ч. американские психиатр доктор Дуглас Келли и психолог доктор Густав Гилберт. Они провели ряд тестов, серию интервью, а свои впечатления не только доложили начальству, но и позже изложили в мемуарах[47]. Среди прочего они исследовали и уровень интеллекта подсудимых, проведя тесты на IQ в отношении 21 человека (к этому моменту Лей уже повесился, Крупп был признан недееспособным, а Борман был мертв еще до начала процесса). Система тестов на IQ включает в себя ряд заданий, как требующих устного ответа, так и на манипулирование. Также надо отметить, что существует система начисления дополнительных баллов в зависимости от возраста исследователя. Текст на IQ не является официальным, поскольку вероятность ошибок и неточностей колоссальна, поэтому его надо рассматривать не как непреложный факт, а как информацию к размышлению.
Принято считать, что чаще всего люди имеют IQ=100. При этом
25 % имеют IQ<90;
50 % имеют IQ 90—110;
14,5 % имеют IQ 110–120;
7% имеют IQ 120–130;
2% имеют IQ 130–140;
0,5 % имеют IQ>140.
Таким образом, ученые договорились, что IQ в 140 баллов и выше означает «гений или близок к гениальности», 130–139 – «талант», 120–129 – «очень высокий уровень интеллекта», 110–119 – «превосходный интеллект», 90—109 – «средний (нормальный) интеллект», 80–89 – «пониженный уровень интеллекта», 70–79 – «крайне низкий интеллект», ниже 70 – «умственная отсталость».
Таким образом, почти все подсудимые, прошедшие данный тест, продемонстрировали IQ выше среднего, причем двое – более 140. Результаты были следующие:
Ялмар Шахт 143
Артур Зейсс-Инкварт 141
Карл Дёниц 138
Герман Геринг 138
Франц фон Папен 134
Эрих Рэдер 134
Ганс Франк 130
Ганс Фриче 130
Бальдур фон Ширах 130
Вильгельм Кейтель 129
Иоахим фон Риббентроп 129
Альберт Шпеер 128
Альфред Йодль 127
Альфред Розенберг 127
Константин фон Нейрат 125
Вильгельм Фрик 124
Вальтер Функ 124
Рудольф Гесс 120
Фриц Заукель 118
Эрнст Кальтенбруннер 113
Юлиус Штрейхер 106
Подсудимые
Секретарь фюрераМартин Борман
Левая сторона скамьи подсудимых. В первом ряду: Герман Геринг, Рудольф Гесс, Иоахим фон Риббентроп, Вильгельм Кейтель, Эрнст Кальтенбруннер; во втором ряду: Карл Дёниц, Эрих Рэдер, Бальдур фон Ширах, Фриц Заукель. Именно здесь должен был бы сидеть Мартин Борман
Руководитель Партийной канцелярии НСДАП Мартин (Людвиг) Борман (Bormann) родился 17 июня 1900 года в городе Хальберштадте, что в Мекленбурге, в семье мелкого почтового служащего Теодора Бормана (1862–1903) и его 2-й супруги Антонии Бернгардины Меннонг (Mennong). Когда ему было три года, отец скончался, а мать вышла замуж за финансиста Альберта Фоллборна. Отчим был человеком состоятельным, и Мартин в общем-то ни в чем не нуждался, хотя и не роскошествовал. В 1909 году семья переехала в Веймар, где отчим получил должность директора банка. Там Мартин начал посещать реальную гимназию. Он проучился до предпоследнего класса и бросил школу, так и не окончив ее, чтобы, как он сам утверждал, поступить добровольцем на военную службу – что было неправдой. Призывного возраста Мартин достиг, уже когда Первая мировая война катилась к концу: в июне 1918 года он был призван в 55-й (2-й Тюрингский) полевой артиллерийский полк. Участвовать в военных действиях Борману не пришлось – молодой человек был назначен денщиком к офицеру. Демобилизовавшись, Борман поступил на курсы специалистов по сельскому хозяйству и одновременно в «Объединение против засилья евреев» (Verband gegen Überhebung des Judentums) – молодежное объединение правой Германской национальной народной партии (DNVP). На молодого специалиста обратил внимание крупный помещик Герман фон Тройенфельс, который придерживался крайне правых взглядов и создал в Мекленбурге небольшую правую организацию. Тройенфельс пригласил в 1920 году Бормана на должность поместного инспектора в свое имение Герцберг (площадью около 800 гектаров), размещавшееся недалеко от Пархима (Мекленбург). В послевоенной Германии, где царили безработица, галопирующая инфляция и чуть ли не голод, подобная работа представляла довольно широкие перспективы для обогащения. Состояния Борман, правда, не сколотил, но торговлей продовольствием на черном рынке позаниматься успел – именно тогда он получил так пригодившийся ему позже опыт ведения финансовых операций.
В следующем году Борман стал членом DNVP, а еще через год по рекомендации того же Тройенфельса его приняли в размещавшийся в Пархиме Добровольческий корпус. Это незаконное вооруженное формирование было составной частью, наверное, одного из самых известных и самых радикальных добровольческих формирований послевоенной Германии – бригады лейтенанта Герхардта Россбаха. Впрочем, Борман и здесь занимался больше «штатскими» вопросами – прежде всего делопроизводством и финансами. К этому времени относится тот эпизод биографии Бормана, который позже позволил его политическим противникам назвать его «уголовником». Дело обстояло так: кто-то из добровольцев пустил слух, что один из членов бригады Россбаха, школьный учитель Вальтер Кадов, якобы выдал французским оккупационным властям своего товарища Лео Шлагетера (французы Шлагетера расстреляли, а позже нацисты превратили его в одного из главных «героев-мучеников» рейха). Кадова в бригаде не любили и вообще относились к нему подозрительно, поэтому слухам немедленно поверили. Как и положено было у добровольцев, они собрали тайное судилище и приговорили Кадова к смерти. Организовать убийство взялся Борман, хотя все же основную роль в этом «акте справедливой мести» сыграл Рудольф Хёсс[48]. Как бы то ни было, но 31 мая 1923 года Кадов был убит, а вскоре причастные к убийству добровольцы были арестованы. Немецкая юстиция с пониманием отнеслась к «истинным патриотам», и 15 мая 1924 года суд признал убийство Кадова «непреднамеренным», а Бормана, как не участвовавшего непосредственно в убийстве, за «соучастие в нанесении тяжких телесных повреждений, приведших к смерти пострадавшего», приговорил к 11 месяцам тюремного заключения.
В феврале 1925 года, полностью отбыв срок (с зачетом времени, проведенного в тюрьме с момента ареста), Борман вышел на свободу и вернулся к своим обязанностям в Герцберге – Тройенфельс, естественно, был рад принять назад единомышленника. Однако вскоре между ними пробежала черная кошка – Борман разочаровался в абсолютно бесперспективной, консервативной и нерешительной DNVP, что и стало причиной конфликта. Бормана больше привлекала набиравшая силу радикальная нацистская партия. В мае 1926 года он оставил работу у Тройенфельса и уехал к матери в Тюрингию. Там он вступил в местное отделение «Фронтбанна» – это был один из многих союзов фронтовиков, фактически часть Штурмовых отрядов нацистов (СА). С этого момента началась партийная карьера будущего «серого кардинала» Третьего рейха – сначала он занимал мелкую должность в штабе СА Тюрингии, а вскоре стал помощником заместителя гаулейтера Тюрингии и редактора еженедельника «Национал-социалист» Г. Зигера. В это время НСДАП сотрясал очередной скандал: вышедший из тюрьмы Гитлер пытался восстановить свое главенство в партии и потеснить лидера т. н. социалистического крыла Грегора Штрассера. Свой выбор Борман сделал быстро – он стал убежденным сторонником Гитлера, хотя в партию вступил только в следующем году – 27 февраля 1927 года. Он получил партийный билет под номером 60 508 и вскоре был назначен пресс-секретарем другого будущего подсудимого на Нюрнбергском процессе – Заукеля.
Но пока никакого прорыва в карьере мелкого партийного функционера, каким был Борман, не происходило: в апреле 1928 года он возглавил хозяйственный отдел в руководстве гау, в ноябре того же года был переведен в Высшее командование СА, где стал заниматься вопросами страхования членов СА. В сентябре 1929 года произошло событие, если и не сыгравшее решающую роль в его дальнейшей жизни, но все же обратившее на него внимание Гитлера (а в будущем нацистском государстве только это играло хоть какую-либо роль). Этим событием стала женитьба. Избранницей Бормана стала дочь одного из руководителей НСДАП Вальтера Буха[49] Герда[50]. Свидетелями на свадьбе были Адольф Гитлер и Рудольф Гесс, что сразу же привлекло внимание к незаметному чиновнику. Правда, «старые бойцы», никогда не любившие Бормана, поговаривали, что он женился из чисто карьерных соображений. Гитлер очень ценил Буха, и члены его семьи автоматически становились приближенными фюрера, который к тому же часто бывал в доме Бухов.
В конце 1929 года Мартин выдвинул идею формирования на базе моторизованных отрядов СА отдельного «подразделения партии» и по поручению Гитлера разработал план создания Национал-социалистического автомобильного корпуса (НСКК). В апреле 1930 года НСКК был создан, а Борман некоторое время руководил его деятельностью. Но настоящий перелом наступил в августе 1930 года, когда Борман создал и возглавил предназначенную для поддержки семей, члены которых были убиты или ранены в борьбе за дело национал-социализма, Кассу взаимопомощи НСДАП. Теперь он был официально переведен в состав Имперского руководства НСДАП и смог войти в окружение Гитлера. Неимоверно работоспособный, да еще и обладавший неплохим опытом ведения хозяйственных и финансовых операций, Борман вскоре сумел выделиться из массы «горлопанов», составлявших костяк руководства НСДАП. Тем более что он стал из средств подконтрольной ему кассы оказывать личные услуги Гитлеру – например, организовал выкуп дома и участка земли в Оберзальцберге, где было создано «имение фюрера». Гитлер это оценил, хотя никаких новых должностей своему сотруднику не предоставил.
Время Бормана пришло уже после захвата власти. Когда Гитлер стал рейхсканцлером и начал проводить стремительную нацификацию Германии, партийный аппарат стал расти как на дрожжах. Но теперь фюрер уже стремился освободиться от рутинной партработы, чтобы полностью сосредоточиться на своей цели – построении нацистского государства. Все текущие дела по руководству НСДАП Гитлер передал своему верному паладину – тоже будущему подсудимому на Нюрнбергском процессе – Рудольфу Гессу. Естественно, при Гессе был сформирован собственный аппарат Штаба заместителя фюрера по партии, а его начальником 3 июля 1933 года стал Борман. 10 октября он получил высший партийный ранг (кроме, естественно, фюрера и его заместителя) рейхслейтера, а 12 ноября был избран депутатом Рейхстага от 5-го избирательного округа (Франкфурт-на-Одере). Борман, будучи в отличие от «идеалиста» Гесса партийным чиновником, немедленно развернул активную деятельность: прежде всего он начал чистку аппарата НСДАП, заменяя дорвавшихся до власти «старых бойцов» своими ставленниками, создавая подчиненную только себе пирамиду из партийных функционеров. Оказался Борман причастным и к «Ночи длинных ножей» – уничтожению высшего руководства СА в 1934 году; именно по его предложению на место убитого Эрнста Рёма был назначен Виктор Лютце. 1 декабря 1937 года Гиммлер принял Бормана в СС (вернее, перевел из СА, где Борман носил звание штандартенфюрера, в СС) – никаких обязанностей он, конечно же, в этой организации не нес, а, являясь «почетным фюрером», лишь имел право носить черную эсэсовскую форму и постепенно рос в чинах – Борману сразу же присвоили звание группенфюрера, а 20 апреля 1940 года повысили до обергруппенфюрера. Сначала Борман получил номер СС 278 267, но уже во время войны Гиммлер посчитал, что для такого человека этот номер слишком скромен, и 9 ноября 1944-го присвоил ему новый – почетный 555.
Одиночная камера Нюрнбергской тюрьмы в 1946 году. Такая была бы положена Мартину Борману, если бы он дожил до процесса
Влияние Бормана, фактически взявшего в свои руки личное обслуживание фюрера, стремительно росло, он уже тогда стал подменять собой Гесса, который не мог удержать в руках свои огромные полномочия. Начиная с 1935 года Борман стал курировать организацию партийных съездов и через три года полностью подмял под себя руководство кадровой политикой НСДАП. Одновременно он формировал вокруг Гитлера своеобразный вакуум, удаляя от него многолетних сотрудников, которые могли оказать влияние на фюрера и тем самым составить ему конкуренцию – так лишились своих постов личный телохранитель Зепп Дитрих, а также адъютанты фюрера Вильгельм Брюкнер и Фриц Видеман. Борман замахнулся и на шефа Президентской канцелярии Отто Мейсснера, но этот переживший трех президентов хитроумный бюрократ сумел выйти сухим из воды.
Главным достоинством Бормана, кроме поразительной работоспособности, считалось умение докладывать Гитлеру дела: четко, ясно, понятно и без комментариев. Однако обычно сам подбор фактов был таким, чтобы Гитлер мог принять единственно необходимое Борману решение. Если же Гитлер принимал точку зрения, расходившуюся с позицией Бормана, тот никогда не вступал в спор, а всегда в точности исполнял приказы фюрера. Уже с 1936 года Борман стал «тенью» Гитлера, не покидая его практически «ни на минуту», – он сопровождал его во всех поездках. Одновременно он сконцентрировал в своих руках руководство частью финансов партии – «Фондом Адольфа Гитлера» – и контролировал личные расходы Гитлера и его обеспечение, строительство резиденций и т. д. вплоть до подарков Еве Браун. По собственному почину он занимался вопросами приобретения и перестройки любимой загородной резиденции Гитлера – Бергхофа, а строительство шале на Кельштейне, которое часто ошибочно называют «Орлиным гнездом», вообще курировал единолично – от сбора средств до строительства и эксплуатации.
В 1936 году Борман официально объявил о своем выходе из церкви – нельзя сказать, что он это сделал из каких-то идейных соображений, скорее здесь прослеживается присутствовавшая во всех поступках Бормана забота о своей карьере. После этого он, с молчаливого согласия Гитлера, развернул настоящее наступление на церковь, стремясь подменить ее каким-то непонятным суррогатом. Сначала в 1937 году он выпустил циркуляр, запретивший принятие в НСДАП «людей духовного звания», а в 1938 году – циркуляр, в котором говорилось, что «мировоззрение национал-социалистов и есть истинная вера». Не остался Борман в стороне и от программы эвтаназии – комплекса мер по тайному уничтожению неизлечимо больных, хотя непосредственное исполнение его было возложено на шефа Личной канцелярии фюрера Филиппа Боулера и комиссара здравоохранения Карла Брандта.
Отлет в Великобританию 10 мая 1941 года его шефа Рудольфа Гесса вознес Бормана на самую вершину власти, хотя к этому времени он уже смог стать абсолютно необходимым для Гитлера человеком. Через два дня он возглавил Партийную канцелярию, созданную из Штаба заместителя фюрера, а еще через день стал секретарем фюрера (это звание ранее носил Гесс). 29 мая 1941 года Борман унаследовал еще одну должность Гесса – имперского министра без портфеля и члена Совета обороны рейха. Декрет от 24 января 1942 года констатировал, какой власти в Третьем рейхе достиг Борман – с этого момента он должен был принимать участие в подготовке, принятии и обнародовании всех имперских законов и уставов, а кроме того, еще и утверждать все законы имперских провинций и декреты имперских наместников. 12 апреля 1942 года особым приказом Гитлера Борман был назначен «личным секретарем фюрера». Свои обязанности сам Борман формулировал так: «1) Устройство личных дел фюрера. 2) Участие во всех переговорах фюрера. 3) Доклады о текущих событиях фюреру. 4) Передача решений и мнений фюрера имперским министрам. 5) Улаживание споров и определение компетенции тех или иных министерств и ведомств. 6) Переустройство города Линца. 7) Наблюдение за резиденциями Гитлера. 8) Руководство группой стенографистов при обсуждении военного положения».
Заместитель главного обвинителя от США бригадный генерал Телфорд Тейлор. Именно американское обвинение занималось сбором материала о преступной деятельности НСДАП и Мартина Бормана
Фактически с середины войны именно он, а не официальный преемник фюрера Герман Геринг, был «вторым человеком в рейхе», «наци № 2». Не было ни одного преступления, совершенного режимом, к которому бы Борман не имел отношение. Было на его счету и распоряжение 27 января 1943 года о «применении оружия и телесных наказаний» к советским военнопленным, а, например, 30 мая 1944 года он запретил мешать населению без суда расправляться со сбитыми летчиками союзников. Борман делал все возможное, и ему это удавалось, чтобы не допустить усиления каких-либо других органов власти или личностей, что поставило бы под сомнение власть партийного аппарата и его личную власть. Ему удалось поставить под свой контроль растущую роль СС, он «зарубил» в феврале 1943 года план Альберта Шпеера об усилении роли Имперского совета министров, во многом именно благодаря Борману потерял свое влияние Геринг. В 1944 году Борман фактически монополизировал все внешние сношения Гитлера – только через него поступали доклады, информация, проекты, а после фактического устранения начальника Имперской канцелярии Ганса Генриха Ламмерса он стал главным приближенным Гитлера. Фактически с этого момента ни одно решение не принималось фюрером без предварительной консультации с Борманом. Используя свое положение, он добился резкого падения авторитета у Гитлера Геринга, Гиммлера, Геббельса и других высших руководителей рейха. 29 февраля 1944 года он составил записку «Укрепление германского народа в будущем», направленную на детальную регламентацию усиления деторождения в Германии, – он вообще, как выяснилось позже, думал о введении в Германии многоженства, чтобы восполнить потери немецких мужчин на фронте. Что интересно, супруга Герта полностью его в этом начинании поддерживала и даже составила проект правил для семей многоженцев, где была бы «любимая жена» (домина), а остальные должны были ей подчиняться.
10 августа 1944 года предусмотрительный Борман собрал в Страсбурге представителей крупной германской промышленности, обсудив с ними возможности и методы вывоза за границу капиталов НСДАП и частных фирм, с тем, чтобы сохранить средства для возрождения нацистского движения в будущем.
С конце апреля 1945 года и до последних дней рейха Борман постоянно находился с Гитлером в Берлине, у него одного из немногих руководителей была собственная комната в бункере фюрера (в апреле в бункер переехал также Геббельс), а рабочие и личные комнаты – в бункере Имперской канцелярии. В своем личном завещании Гитлер назначил Бормана своим душеприказчиком, которому «дается полное право принимать все решения». В политическом завещании Гитлер привел список нового правительства Германии, в котором Борман был назван имперским министром по делам партии – фактически руководителем НСДАП. Оба эти составленные 29 апреля завещания Борман скрепил своей подписью в качестве свидетеля. Хотя в этот момент власть Гитлера ограничивалась Имперской канцелярией, Борман на какой-то момент стал самым могущественным человеком в Третьем рейхе.
Он принимал самое активное участие в организации церемонии бракосочетания Гитлера и Евы Браун и выступил на ней в роли свидетеля. Ему же Гитлер поручил уничтожить после самоубийства его труп и тело Евы, что он и сделал. 1 мая 1945 года Борман вместе с Геббельсом пытался договориться о перемирии с советским командованием, прежде всего чтобы получить возможность покинуть Берлин. Из этого ничего не вышло – советское командование было согласно только на безоговорочную капитуляцию, что для Бормана неизбежно означало арест и суд. После принятия решения о прорыве из Берлина Борман присоединился к боевой группе, которая в ночь на 2 мая покинула бункер и двинулась на Запад. Вскоре, по свидетельству очевидцев, Борман был ранен осколками советского снаряда, попавшего в танк, за которым он шел. После этого он покончил жизнь самоубийством, раскусив ампулу с цианистым калием: это произошло между 2 и 3 часами утра 2 мая 1945 года на железнодорожном мосту на Инвалиденштрассе.
Официально считалось, что Борман пропал без вести – на этом прежде всего настаивала советская сторона, добивавшаяся, чтобы он также был объявлен подсудимым и его дело рассмотрели заочно. Американцы же были склонны верить показаниям того же имперского руководителя молодежи Артура Аксмана о том, что Борман погиб, но затем решили не конфликтовать с СССР из-за такого «пустяка». Тем более что тело личного секретаря фюрера первоначально обнаружено не было, и официально факт его смерти не был подтвержден. Это позже породило ряд легенд: что Борман скрывается в Латинской Америке, где собирает вокруг себя старых нацистов и на вывезенные из Германии деньги создает новую нацистскую партию. Многие публицисты и историки-популяризаторы сделали себе имя на поисках Бормана. С завидным постоянством появлялись свидетели, якобы видевшие бывшего рейхслейтера в разных странах мира, появилась даже версия – очень понравившаяся западному читателю, – что Борман был вывезен в СССР (да и вообще был во время войны советским агентом). Что только не придумают ради сенсации и привлечения интереса читателя!
Тем временем 10 марта 1954 года Судебное управление Берхтесгадена рассмотрело дело Бормана и официально признало его умершим – это было необходимо для оформления наследства и уточнения ряда формальностей. 7–8 декабря 1972 года в Берлине при прокладке дороги были обнаружены человеческие останки, впоследствии предварительно опознанные как останки Бормана, но стопроцентная идентификация в то время оказалась невозможной. 4 апреля 1973 года Франкфуртская прокуратура официально подтвердила, что Борман погиб в мае 1945 года. Однако лишь проведенная в 1998 году экспертиза ДНК окончательно удостоверила, что найденные в Берлине останки принадлежат Борману. Таким образом, судьи Международного трибунала судили и приговорили к смерти уже мертвого человека.
16 августа 1999 года останки Бормана были кремированы, а прах развеян с военного корабля над нейтральными водами Балтийского моря.
Официальный преемникГерман Геринг
Проходивший на процессе под именем «наци № 2» и действительно самый высший руководитель Германии, оказавшийся на скамье подсудимых в Нюрнберге, Герман Вильгельм Геринг[51] родился 12 января 1893 года в санатории Мариенбад, близ Розенхейма в Верхней Баварии. Его отец Эрнст Генрих Геринг (1838–1913) был высокопоставленным колониальным чиновником, личным другом Отто фон Бисмарка и генерал-губернатором немецкой Юго-Западной Африки. В 1893–1896 годах, когда его отец служил консулом на Гаити, Герман жил в Фюрте у подруги матери; с 1896 года – с родителями в Берлине. После смерти отца опекуном его семьи стал богатый еврей Герман фон Эпенштейн (дворянство он получил за организацию поставок для армии). Герман учился в народной школе в Фюрте (в 1900–1904 годах), Ансбахской гимназии (в 1904–1905 годах), кадетском корпусе в Карлсруэ (в 1905–1909 годах) и военном училище в Берлине-Лихтерфельде (в 1909–1914 годах) – т. е. образование он получил вполне приличное.
Герман Геринг на скамье подсудимых, справа от него Рудольф Гесс, сзади – Карл Дёниц. На этой фотографии хорошо видны американские военные полицейские
Военное образование Геринга завершилось присвоением ему звания лейтенанта 20 января 1914 года (со старшинством с 11 марта 1912 года). Он был выпущен в 112-й (4-й Баденский) пехотный генерала пехоты принца Вильгельма Баденского полк. В начале Первой мировой войны он участвовал в боях в Эльзасе, 20 августа был назначен адъютантом батальона, а затем принял командование взводом 8-й роты своего полка. 23 сентября 1914 года Геринг был ранен, а после выздоровления в октябре того же года добился перевода в авиацию и после завершения подготовки был зачислен наблюдателем в 25-й авиационный отряд. Свой первый полет в качестве летчика-истребителя Геринг совершил 3 октября 1915 года, а 16 ноября одержал свою первую победу, сбив французский «Фарман». Летчики в эти годы были предметом восхищения общества – отважные покорители небес, бесстрашные рыцари Германии. И, надо сказать, они всеми силами старались соответствовать этим представлениям. Обладавший крайне приятной внешностью, голубоглазый Геринг как нельзя лучше соответствовал образу такого рыцаря, тем более что он показал себя бесстрашным авиатором, часто игравшим с опасностью. Всю войну Геринг провел на Западном фронте. 9 июля 1916 года он был переведен в 203-й авиационно-артиллерийский отряд 3-й армии, но 4 августа вернулся в 25-й отряд. С 6 сентября он служил в боевой эскадрилье «Мец», а 28 сентября зачислен летчиком в 7-ю истребительную эскадрилью. 20 октября Геринг был переведен в 5-ю истребительную эскадрилью, с которой участвовал в боях на Сомме.
2 ноября 1916 года он был тяжело ранен в левое бедро и направлен сначала в 3-й полевой лазарет XV армейского корпуса, 15 ноября был переведен в 6-й этапный лазарет в Валансьене, а 3 декабря – в 1-й резервный лазарет в Бохуме. Наконец, 22 декабря он был выписан и зачислен в 10-й авиационный запасной отряд. 15 февраля 1917 года Геринг был направлен в Мюльхаузен на службу в 26-ю истребительную эскадрилью, которой командовал знаменитый летчик и позже его близкий друг Бруно Лёрцер[52]. 17 мая 1917 года Геринг стал командиром 27-й истребительной эскадрильи, а 18 августа 1917-го произведен в обер-лейтенанты – в этом звании он и закончил войну.
2 июня 1918 года его мундир украсил орден Pour le Mérite – высшая награда за храбрость, которую мог получить немецкий офицер. Кроме этой почетной награды, он также был награжден Железным крестом 1-го (22 марта 1915 года) и 2-го (15 сентября 1914 года) класса, Рыцарским крестом ордена Дома Гогенцоллернов с мечами (20 октября 1917 года), Рыцарским крестом баденского Военного ордена заслуг Карла Фридриха (20 октября 1917 года), баденским же Рыцарским крестом 2-го класса с мечами ордена Цэрингского Льва (18 июля 1915 года) – довольно впечатляющий список наград, говорящий о несомненных военных заслугах молодого летчика. Всего за время боев он сбил 22 самолета противника и заслуженно именовался экспертом (в России почему-то немецких летчиков называют асами, но правильнее пользоваться их собственной терминологией).
7 июля 1918 года, после гибели капитана Вильгельма Рейнхарда, Геринг был назначен командиром 1-й истребительной эскадры «Рихтгофен» – самого известного не только в Германии, но и во всех европейских армиях того времени элитного авиасоединения, которое с восхищением назвали «Воздушным цирком». Обер-лейтенант Геринг стал последним командиром этой легендарной части. После получения известия о перемирии Геринг, однако, отказался сдаться; нарушив приказ командования, он перевел самолеты в Дармштадт, где распустил своих подчиненных.
В декабре 1918 года Геринг поселился в Берлине, деля квартиру с другим легендарным асом Эрнстом Удетом, а затем переехал к матери в Мюнхен. Пока еще Геринг продолжал числиться в армии – он был демобилизован в конце 1919 года в чине капитана (приказ о присвоении звания вышел позже, 8 июня 1920 года). В мирной жизни Геринг свое место так и не смог найти. Да и где в Веймарской республике мог приложить свои способности умный и честолюбивый профессиональный военный летчик? В кастрированном Версальским миром рейхсвере места герою войны не нашлось. Оставалось перебиваться случайными заработками, пытаясь хоть как-то эксплуатировать накопленный опыт. Геринг выступал с показательными полетами в Дании и Швеции, где демонстрировал продукцию фирмы Fokker Flugzeugwerke, затем работал пилотом и руководителем полетов на шведских авиалиниях Firma Svenska Lufttravik AB. В Швеции его избранницей стала замужняя дама – жена шведского офицера Карин фон Канцов[53]. Надо заметить, что примерно в это время Геринг первый раз был назван военным преступником: осенью 1922 года Франция потребовала от Германии выдачи ей военных преступников и представила список, в котором числился и Геринг (правда, Франция не удосужилась представить доказательства, но это было и не надо – даже находившиеся у власти в побежденной и униженной Германии социал-демократы не собирались выдавать соотечественников победителям).
В комнате для переговоров: Герман Геринг беседует со своим защитником Отто Штамером
Летом 1921 года Геринг вернулся в Баварию и поселился на купленной на деньги Карин вилле в Мюнхене-Оберменцинге на Дёберейнерштрассе, 30. Он поступил в Мюнхенский университет. Однако учеба не особо привлекала неугомонного Германа – он прослушал несколько лекций по экономике и истории и бросил это занятие. Немногим более чем через год произошло событие, перевернувшее всю его жизнь и в конце концов приведшее на эшафот: в ноябре 1922 года Геринг впервые встретился с Адольфом Гитлером. Идеи, проповедуемые лидером нацистов, были близки Герингу – он тоже не мог подавить чувство унижения проигранной войной, не мог смириться с окружающим его буржуазным миром с его либеральными ценностями, анархией и неустроенностью, он, как и многие вернувшиеся с фронта и нашедшие себя в мирной жизни ветераны, жаждал реванша и крепкой власти. И Гитлера сразу же привлек импозантный, украшенный многочисленными наградами герой войны, обладавший несомненными организаторскими способностями и уже тогда вызывавший симпатию у всех, с кем бы ни встречался. В декабре того же года Геринг стал членом НСДАП – позже он получил партийный билет за номером 23 и мог с полным правом причислять себя к основателям нацистской партии.
Геринг стал большой находкой для Гитлера: всем своим видом бывший военный летчик как бы перечеркивал образ люмпена-горлопана, который рисовала социал-демократическая печать, говоря о нацистах. 1 марта 1923 года Гитлер назначил Геринга верховным руководителем СА, и тот, обрадованный возможностью вновь надеть военизированную форму, сразу же активно включился в работу, готовя СА к штурму власти. Активность Геринга, да еще при поддержке Гитлера, сразу же пришлась не по вкусу создателю СА Эрнсту Рёму, который явно видел в бывшем военном летчике своего конкурента.
9 ноября 1923 года руководимые Герингом штурмовики вышли на улицы Мюнхена. Во время марша к Фельдхеррнхалле Геринг маршировал в первом ряду колонны, плечом к плечу с Гитлером, и когда полиция открыла огонь, стал одним из первых раненых. Пули угодили Герингу в пах и бедро, в рану попала грязь, вызвавшая заражение. Его перенесли в дом торговца мебелью Баллина, жена которого Ильза оказалась медсестрой. Баллины были евреями и хорошо знали, кто такой Геринг, но в полицию они доносить не стали, а оказали ему первую помощь и спрятали до ночи (уже во время Третьего рейха Геринг вернет долг Баллинам, оградив их от притеснений со стороны властей). В крайне тяжелом состоянии его перевезли в Гармиш-Партенкирхен, но оставаться там было нельзя – 10 ноября был выдан ордер на его арест. Карин нелегально вывезла Геринга в Австрию (в этом ей помог лейтенант шуцполиции Николаус Майер[54]) и 13 ноября поместила его в госпиталь в Инсбруке. Выписавшийся 24 декабря 1923 года из больницы Геринг переехал в Тироль и 5 марта 1924 года получил австрийский паспорт. Однако деятельная натура Геринга не давала ему покоя. Будучи оторван от Германии, он попытался возобновить политическую деятельность: съездил в Италию, неудачно попытался добиться встречи с Муссолини, собрал два миллиона лир на нацистскую партию. Когда начался суд над Гитлером, Геринг пытался вернуться в Германию, но Гитлер через своего адвоката запретил ему делать это, чтобы «сберечь себя для национал-социализма». 5 апреля 1924 года Карин добилась встречи с Гитлером в тюрьме, и тот вновь подтвердил, что Геринг является его ближайшим соратником. Но это были только слова – Геринг остался не у дел и впал в тяжелую депрессию.
Пик этой депрессии пришелся на 1925–1926 годы, когда он жил с женой в Стокгольме (Геринг даже несколько недель проработал пилотом в фирме Nordiska Flygrederiet). Именно этот краткий период его жизни породил целый ряд спекуляций и дал возможность ангажированным историкам и публицистам называть его «боровом на откорме» и наркоманом. В этом есть лишь небольшая доля правды. Во время лечения врачи стали применять морфий, чтобы заглушить сильные боли. Причем организм Геринга был устроен так, что для преодоления боли ему были необходимы очень значительные дозы наркотика, небольшие же вызывали у него нервные срывы и припадки ярости. В Швеции Геринг постепенно с двух инъекций морфия (утром и перед сном) дошел до шести ежедневных уколов. Во многом здесь сыграла роль не только боль, но и вынужденное безделье и оторванность от Германии, которые деятельный Геринг переживал очень тяжело. Наркотики вызвали нарушения в психике, и семья Карен оплатила лечение Геринга в психиатрической клинике в Лангбро, близ Стокгольма. Курс лечения шел с переменным успехом (лечащий врач назвал Геринга «сентиментальным человеком, лишенным элементарной силы духа») и в конце концов летом 1926 года завершился полным излечением и избавлением от морфинозависимости. С этого времени Геринг уже больше никогда не кололся (в сентябре 1927 года он вновь съездил в Лангбро, где прошел закрепляющий курс). В то же время морфий и тяжелые ранения привели к нарушению обмена веществ, и стройный, хоть и склонный к полноте Геринг начал стремительно поправляться, приобретя в результате тот вид, за который его прозвали «толстым Германом».
Герман Геринг за обедом в своей камере
Позже врачи вновь прописали Герингу слабый наркотик, скорее как тонизирующее средство, средство от бессонницы и средство для снижения аппетита: для него изготавливали таблетки, содержавшие мизерные дозы паракодеина. Со временем Геринг стал принимать их довольно в большом количестве и, по мнению наблюдавшего его в плену психолога Дугласа Келли, пользовался ими, как люди курят сигареты, – чтобы занять руки по привычке. От этого пристрастия Геринг быстро освободился в заключении, причем без особых последствий. Тот же Келли вспоминал: «На самом деле эти крошечные таблетки содержали очень малое количество паракодеина, и сотня их – средняя ежедневная доза Геринга – являлась эквивалентом примерно двух десятых граммов морфия. Это отнюдь не является чрезмерной дозой. Этого недостаточно, чтобы постоянно воздействовать на умственные процессы».
Тем временем орден на арест Геринга в Германии был официально аннулирован (12 ноября 1925 года), а 14 мая 1926 года на него было распространено действие закона об амнистии. Выздоровевший Геринг летом 1926-го поступил на службу в шведское представительство BMW, а в январе 1927 года вернулся в Германию, зарабатывая на жизнь продажей парашютов шведской фирмы Tornblad – здесь пригодились его связи в авиационном мире (к тому времени многие руководящие посты в этой области заняли бывшие военные летчики, хорошо знавшие и уважавшие Геринга). 1 апреля 1928 года Геринг, которого Гитлер заверил в своем расположении, вторично вступил в НСДАП (из нее он выбыл в связи с запрещением партии в 1923 году), вскоре Гитлер присвоил ему звание группенфюрера СА, а 1 января 1933-го – обергруппенфюрера СА.
Хотя Геринг и не получил каких-либо официальных должностей, Гитлер включил его в общеимперский список кандидатов на выборах в Рейхстаг, и 20 мая 1928 года он был избран[55], став одним из 12 депутатов-нацистов и руководителем нацистской фракции. Этот факт сразу же поставил его в первые ряды нацистской элиты, кроме того, он получил неприкосновенность, право бесплатного проезда, вполне приличный оклад и прочие блага, которые назначили себе веймарские парламентарии. Являясь экспертом НСДАП по техническим вопросам, Геринг установил близкие связи со многими руководителями крупной, в т. ч. военной, промышленности Германии, стал консультантом автомобилестроительного концерна BMW, авиастроительной фирмы Ernst Heinkel Flugzeugwerke GmbH и советником крупнейшего немецкого авиаперевозчика Deutsche Lufthansa Aktiengesellschaft. Промышленники легко шли на контакт: Геринг был светским человеком и импонировал им своими прекрасными манерами, умением располагать к себе, а также военными заслугами – ничто так не ценилось в Веймарской республике, как отвага, проявленная в рядах имперской армии, и заработанные на службе у кайзера награды.
14 сентября 1930 года Геринг был назначен личным политическим представителем фюрера в Берлине и сразу же развил лихорадочную деятельность. Его не привлекала чисто политическая борьба, какую вели большинство членов НСДАП, он не хотел участвовать в уличных драках с коммунистами (которых всей душой ненавидел), расклеивать плакаты и метаться по стране, выступая с речами в душных пивных (хотя на устраиваемые Герингом митинги собиралось огромное количество народа – больше приходило только «на Гитлера»). Довольно индифферентным для нациста было и отношение Геринга к евреям – яростным антисемитом он ни в коем случае не был. И тем не менее его вклад в захват нацистами власти был очень значителен – мало кто из лидеров партии сделал столько же для прихода Гитлера в Имперскую канцелярию. Геринг стал «лицом партии», олицетворением того, что НСДАП – это уже не толпа головорезов, стремящаяся смести на своем пути капитанов германской индустрии. Он установил близкие контакты с концернами Friedrich Krupp AG, Vereinigte Stahlwerke AG («Объединенные сталелитейные заводы»), Messerschmitt Flugzeugbau GmbH, с банком Deutsche Bank, через него стали поступать деньги в партийную кассу, а Lufthansa даже предоставила ему самолет для поездок по стране.
Росло и личное благосостояние Геринга, всегда склонного к роскошному образу жизни и легким деньгам[56]. В мае 1931 года состоялся бенефис Геринга и на международной арене – по поручению Гитлера он съездил в Рим, встречался с Муссолини, королем Виктором Эммануилом III, Итало Бальбо и другими. В партии ни у кого не вызывало сомнений, что именно Геринг должен курировать все, что связано с авиацией, – это было как бы само собой: он и бывший легендарный летчик, и большой патриот авиации. Вполне закономерно в октябре 1931 года он стал руководителем Национального германского авиационного союза, а в декабре – инспектором авиационных служб НСДАП, 1-м председателем Национал-социалистического авиакорпуса, вице-президентом Национальных германских автоклубов.
В июле 1932 года на выборах в Рейхстаг огромное количество немцев отдали свои голоса НСДАП. 230 нацистов смогли назвать себя депутатами Рейхстага, а нацистская фракция стала крупнейшей, обойдя почти несменяемых лидеров Веймарского парламента – социал-демократов, занявших второе место со 133 мандатами. 30 августа 1932 года Геринг большинством голосов был избран председателем Рейхстага[57]. Здесь Герман действовал исключительно в интересах своей партии, фактически парализовав работу Рейхстага и добившись принятия вотума недоверия правительству Франца фон Папена – еще одного подсудимого на Нюрнбергском процессе. 22 января следующего года Гитлер уполномочил его вести переговоры с консерваторами и националистами о создании коалиционного правительства. С этим делом Геринг справился блестяще. Хотя он и не встретил особого сопротивления, все же надо сказать, что именно он достиг соглашения о назначении Гитлера рейхсканцлером. Он добился того, что нацисты пришли к власти в Германии абсолютно законно, в соответствии с действующей конституцией (хотя заметим, что Гитлер не сформировал кабинет, опирающийся на парламентское большинство, а стал главой кабинета, назначенного рейхспрезидентом), а не посредством государственного переворота, как, скажем, Временное правительство в России, – что, впрочем, не повлияло на суть будущего тоталитарного нацистского режима.
Герман Геринг советуется со своим адвокатом Отто Штамером во время дачи показаний 15 марта 1946 года
И вот наступило 30 января 1933 года. Рейхспрезидент назначил фюрера НСДАП Адольфа Гитлера главой коалиционного правительства национального единства. Нацистов в этом кабинете было немного – они получили только портфель министра внутренних дел. Но Геринг, столь много сделавший для создания нового кабинета, не остался обойденным. Он стал имперским министром без портфеля, причем предполагалось, что вскоре он займет пост главы нового Министерства авиации, в связи с чем у него появилась и еще одна должность – имперского комиссара авиатранспорта (со 2 февраля 1933 года – авиации). Но еще более важным было другое назначение – на пост комиссара Министерства внутренних дел Пруссии. И это несмотря на то, что по этой должности он оказывался как бы в двойном подчинении своих же товарищей по правительству (и по судебной скамье в Нюрнберге): фон Папена (который был имперским комиссаром Пруссии) и Фрика (имперского министра внутренних дел). Но все дело было в том, что по существующей в Веймарской Германии системе полиция находилась в подчинении не центральных ведомств, а министерств внутренних дел земельных правительств. Таким образом, Геринг оказался во главе прусской полиции – самой мощной в Германии и по численности превосходящей стотысячный рейхсвер. Энергия у него била ключом: 2 февраля он подчинил прусскую полицию себе напрямую, стремительно провел ее чистку (было уволено 1457 человек) и замещение руководящих постов в ней приверженцами НСДАП, распустил прусский ландтаг «в интересах защиты народа» (7 февраля), ввел запрет на собрания, «способные нарушить общественный порядок». 17 февраля он утвердил «указ о стрельбе», которым разрешил полиции широко применять оружие для установления общественного порядка, 22 февраля создал вспомогательные силы полиции, в которые были включены около 30 тысяч членов СА и СС, организовал налет на штаб-квартиру КПГ в Берлине – «Дом Карла Либкнехта» (24 февраля)[58]. Именно ему пришла в голову мысль назначить виновными в поджоге Рейхстага 27 февраля 1933 года коммунистов. На экстренном заседании Рейхстага он заявил, что эта акция стала ответом компартии на проведенную 22 февраля конфискацию ее документов[59]. 10 апреля 1933 года Геринг получил очередное повышение и стал министром-президентом Пруссии (на следующий день он также официально стал прусским министром внутренних дел, но через год – 30 апреля 1934-го – оставил этот пост) – Папен полностью потерял возможность влияния на развитие событий в самой крупной земле Германии. Наконец, 25 апреля Геринг создал государственную тайную полицию – гестапо – и стал ее первым начальником.
Герман Геринг в тюремной камере
Но делом всей жизни Геринга была авиация, ее воссоздание стало его главной целью и задачей. Уже 27 апреля 1933 года под его руководством было создано Имперское министерство авиации, и Геринг со всей присущей ему энергией дилетанта начал тайное возрождение ВВС (иметь их Германии было запрещено по условиям Версальского мира). Заслуги Геринга в том, что к началу войны Германия имела мощные люфтваффе, огромны. Надо отметить, что знаний для успешной работы в этом направлении у Геринга было явно недостаточно, и принижать роль его статс-секретаря Эрхарда Мильха и первого начальника Командного управления люфтваффе генерала Вальтера Вефера ни в коем случае нельзя. Значение Геринга состояло в том, что он, пользуясь огромным авторитетом в стране и имея полное доверие и карт-бланш от Гитлера, сумел мобилизовать все силы и ресурсы на создание ВВС.
30 августа 1933 года честолюбивого Геринга рейхспрезидент произвел из капитанов прямо в генералы пехоты – он всегда любил звания и награды, антураж был для него очень важен, и даже на судебной скамье он искренне гордился тем, что его называют «подсудимым № 1». Он всегда хотел быть в первых рядах… 9 марта 1935 года Германия официально объявила, что у нее есть ВВС, и в этот же день Геринг был назначен их шефом (с 1 июня 1935 года – главнокомандующим), а 1 апреля 1935 года также и главнокомандующим зенитной артиллерией. Будучи сам ветераном войны, Геринг – как, впрочем, и все лидеры Третьего рейха – очень ценил фронтовое братство и абсолютно доверял фронтовым товарищам. Именно летчиков – ветеранов Первой мировой он назначил на высшие должности в своем министерстве, присвоив им (часто через несколько чинов) высокие воинские звания. Но многие из легендарных асов оказались абсолютно неприспособленными к руководящей работе. Например, катастрофические последствия имело назначение на пост руководителя технических разработок Эрнста Удета.
Запятнал себя Геринг и причастностью к уничтожению высшего руководства СА во время «Ночи длинных ножей» в 1934 году. Он предоставил Гитлеру расшифровки телефонных разговоров и «доказательства», что СА готовило путч. Впрочем, Гитлера особенно и не надо было убеждать – Рём уже «пошел вразнос». Это было, конечно же, нарушением закона, однако следует заметить, что подобные конфликты внутри нацистской партии – когда одни бандиты убивали других – не имели никакого отношения к международному праву и предметом разбирательства Международного трибунала не могли быть (хотя и были). Это была обычная борьба за власть, и подобных примеров в истории разных стран так много, что все и не перечислить.
В свое время было модно глумиться над тем, что Геринг «коллекционировал звания», и с иронией перечислять названия его должностей, особенно подчеркивая имперского лесничего. А между тем, будучи с 3 июля 1934 года имперским лесничим и имперским егермейстером, он получил контроль над довольно мощным государственным ведомством – всем лесным и охотничьим хозяйством Германии с многисленными лесничествами и округами. Этот убежденный нацист, человек, презиравший людей низшей расы, тем не менее очень много сделал для охраны животного мира и лесов страны. Он упорядочил охоту, запретил самовольную вырубку леса и многое другое – так что ирония здесь вряд ли уместна. Уместнее задаться вопросом: как же его на все хватало?
Энергия Геринга очень нравилась Гитлеру – он вообще постоянно поддерживал и выдвигал энергичных людей, пусть и допускавших ошибки. 7 декабря 1934 года он назначил Геринга заместителем рейхсканцлера во всех установлениях государственного управления, а 30 января 1935 года – имперским наместником Пруссии. 4 сентября 1938 года в соответствии с Законом об обороне рейха он был назначен постоянным заместителем Гитлера в Совете министров по обороне рейха. И если Рудольф Гесс числился вторым человеком в партии, то Геринг уже в эти годы стал фактически вторым человеком по линии государства. Новые, причем ни с чем не сравнимые полномочия Геринг получил 18 октября 1936 года, когда он был назначен уполномоченным по четырехлетнему плану и председателем малого Совета министров. В его руках сосредоточилось все руководство экономическими мероприятиями по подготовке Германии к войне – в ущерб Имперским министерствам экономики и финансов. В июле 1937 года был создан огромный государственный концерн Reichswerke AG “Hermann Göring”, в ведение которого перешли многочисленные конфискованные у евреев заводы, а позже – заводы на оккупированных территориях.
Фактически четырехлетний план создал германскую военную экономику, создал в неимоверно быстрые сроки, но и с огромными затратами. Несмотря на все усилия, и в этой области царил свойственный нацистскому государству хаос, и как следствие эффективность немецкой промышленности была ниже эффективности, к примеру, американской. Да и производительность труда «недотягивала». И здесь Геринг подбирал себе ближайших помощников (а затем, как обычно, фактически передавал им дела, оставаясь просто «большим покровителем») по принципу давнего знакомства: председатель Наблюдательного совета концерна и Генерального совета по четырехлетнему плану Пауль Кёрнер еще в 1928 году был его личным шофером и доверенным лицом и возил Геринга на собственном «мерседесе» (Герман всегда любил большие представительные автомобили). Именно по компетенции генерального уполномоченного по четырехлетнему плану Геринг отдал приказ Рейнхарду Гейдриху разработать меры по «окончательному решению еврейского вопроса». Под этим эвфемизмом сегодня мы понимаем полное уничтожение евреев, и именно в этом ключе он и был поднят шефом СД и полиции безопасности Гейдрихом и другими «посвященными». Было бы наивно полагать, что Геринг имел в виду некое абстрактное «окончательное решение» и в подробности не вдавался.
Герман Геринг во время перекрестного допроса
Честолюбие Геринга подвигало его на активное участие во внутриполитических интригах. Совершенно неспособный критически оценить собственные способности, он видел себя в роли руководителя вооруженных сил – он снова хотел быть первым среди равных. Ему удалось спровоцировать кризис Бломберга – Фрича, закончившийся увольнением в отставку (причем с довольно грязным скандалом) военного министра и главнокомандующего сухопутными войсками. Но Гитлер оценивал Геринга более трезво и заветного поста военного министра тот не получил – во главе вооруженных сил встал сам Гитлер, а Геринг 4 февраля 1938 года в утешение получил звание генерал-фельдмаршала, став самым старшим по званию офицером вермахта.
В принципе Геринг оказался причастным (и не просто причастным, а был самым активным участником) ко всем мероприятиям режима, но прежде всего внешнеполитическим. Во время аншлюса Австрии он по телефону осуществлял руководство и координацию действий австрийских нацистов, сыграв одну из главных ролей в присоединении этой страны к Германии.
На первом этапе Второй мировой войны авторитет Геринга вырос многократно – «его» люфтваффе сыграли очень важную роль в первых победах вермахта. Ничего подобного противник не смог противопоставить. Его самолеты бомбили и позиции войск противника, и гражданские объекты. (Хотя ничего даже отдаленно напоминавшее ковровые ночные бомбардировки британской авиации, сопровождавшиеся огромными потерями гражданского населения, тогда не было.) Новые награды не заставили себя ждать: после успешного начала Польской кампании он получил Рыцарский крест Железного креста (3 сентября 1939 года), а после разгрома Франции (19 июля 1940 года) стал единственным за всю историю Третьего рейха рейхсмаршалом Великогерманского рейха и кавалером Большого креста Железного креста.
Вскоре после нападения на СССР, где его люфтваффе в первый же день нанесли тяжелое поражение советской авиации (что очень впечатлило Гитлера), 29 июня 1941 года Гитлер подписал закон, по которому Геринг официально был назначен наследником фюрера на случай смерти или в том случае, если он по какой-либо причине окажется не в состоянии выполнять свои обязанности «даже на короткий срок». Геринг стал «наци № 2», но это было лишь красивое оформление, никак не связанное с влиянием и компетенцией, хотя у него она и так была больше, чем у кого-либо в Германии (за исключением, естественно, Гитлера).
Постепенно в ходе военных действий люфтваффе утратили свое превосходство в воздухе, и влияние Геринга в высших эшелонах власти (и прежде всего в глазах Гитлера – а именно это и решало все в Третьем рейхе) стало падать. В 1942 году, после назначения на пост имперского министра вооружений и боеприпасов нового фаворита Гитлера и тоже товарища Геринга по Нюрнбергской скамье Альберта Шпеера, влияние рейхсмаршала на военную экономику, как уполномоченного по четырехлетнему плану, начало постепенно сходить (и фактически сошло) на нет. В конце 1942 года Геринг клятвенно заверил Гитлера, что обеспечит бесперебойное снабжение окруженной под Сталинградом 6-й армии Фридриха Паулюса всем необходимым, что было заведомо невозможно. Провал «воздушного моста», потеря большей части транспортной авиации, полный срыв снабжения группировки Паулюса еще больше подорвали его авторитет, что сказалось на всех областях компетенции Геринга. Кроме того, утрате доверия Гитлера – единственного источника власти в Третьем рейхе – способствовала сложная интрига, затеянная Мартином Борманом, который официального преемника фюрера всегда недолюбливал. Поздним летом 1944 года люфтваффе практически распались, потери были огромны и, что еще важнее, погибло большинство асов, с которыми Германия начинала войну, а наскоро обученное пополнение не могло заменить опытных летчиков. Гитлер публично объявил Геринга виновным в том, что он не смог организовать противовоздушную оборону Германии и предотвратить массированные бомбардировки немецких городов. К началу 1945 года от огромных полномочий Геринга не осталось практически ничего, его влияние на развитие событий было практически равно нулю. От его мнения не зависело абсолютно ничего.
Но Геринг не сдавался и 23 апреля 1945 года решил разыграть свою последнюю ставку. После совещания с шефом Имперской канцелярии Гансом Генрихом Ламмерсом, начальником Личной канцелярии фюрера Филиппом Боулером, начальником Генштаба люфтваффе генералом авиации Карлом Коллером и другими находившийся в Бергхофе Геринг обратился к Гитлеру по радио, прося его согласия на принятие им – Герингом – на себя функций руководителя правительства. Геринг объявил, что, если он не получит ответ к 22 часам, то будет считать это согласием. Геринг, несмотря ни на что, продолжал пользоваться популярностью у немцев, которые снисходительно относились к этому сибариту и жизнелюбу и восхищались его «умением жить». Формально имя «второго человека в рейхе» не должно было связываться с преступлениями режима (правда стала известна лишь позже – на Нюрнбергском процессе), и Геринг рассчитывал, что союзники пойдут с ним на переговоры – он же не рейхсфюрер СС Гиммлер. Ошибкой было то, что в руководстве рейха его уже никто серьезно не воспринимал, и союзники об этом знали.
Герман Геринг во время перекрестного допроса
Об «инициативе» Геринга Гитлеру доложил Борман, сопроводив информацию соответственными комментариями. Результат был вполне закономерен: в тот же день Геринг получил приказ Гитлера, запрещавший ему брать на себя инициативу, и немедленно объявил, что подчиняется. Вскоре по распоряжению Бормана Геринг был арестован отрядом СС по обвинению в государственной измене. Через два дня на посту главнокомандующего люфтваффе его заменил генерал-фельдмаршал Роберт фон Грейм, а Геринг лишен всех званий и наград. В своем Политическом завещании Гитлер 29 апреля 1945 года исключил Геринга из НСДАП и официально назвал своим преемником вместо него гросс-адмирала Карла Дёница – еще одного подсудимого в Нюрнберге. В тот же день Геринг был переведен в замок Маутерндорф, близ Берхтесгадена.
5 мая отряд СС передал охрану рейхсмаршала подразделениям люфтваффе, и Геринг был немедленно освобожден. 7 мая он, вместе с семьей[60] и членами своего штаба (и с 17 нагруженными добром грузовиками), сдался в 50 км от Зальцбурга, на повороте грунтовой дороги поблизости от Целль-ам-Зее представителю армии США, заместителю командира 36-й Техасской дивизии бригадному генералу Роберту Дж. Стэку. Рейхсмаршал был интернирован в замке Финхорн, близ Целля, а 8 мая переведен в штаб-квартиру 7-й американской армии в Китцбюле. 9—21 мая содержался в разведцентре 7-й армии в Аугсбурге, а затем был отправлен в Люксембург, в комфортабельный гостиничный комплекс в Бад-Мондорфе, который был срочно переоборудован в лагерь для военнопленных № 32 для содержания высокопоставленных нацистов. 12 августа на самолете вместе с шестью другими будущими подсудимыми (фон Риббентропом, Функом, Шахтом, Кейтелем, Йодлем и Зейсс-Инквартом) Геринг был доставлен в Нюрнберг.
Заместитель фюрераРудольф Гесс
Самый загадочный подсудимый Нюрнбергского процесса Рудольф Вальтер Рихард Гесс (Heß) родился 26 апреля 1894 года в Египте, в пригороде Александрии аль-Ибрахимии, в семье владельца экспортно-импортной фирмы Importfirma Heß & Co Иоганна Франца Гесса. Семья Гесса происходила из Богемии, а в середине XVIII века переехала в Верхнюю Франконию. В Египет перебрался его отец, который, как это часто бывало у немцев, живших вдали от Германии, придерживался националистических взглядов. Рудольф полностью разделял воззрения отца. Он окончил протестантский интернат в Бад-Годесберге, а в 1912 году Высшее коммерческое училище в Невшателе (Швейцария) и затем стажировался в коммерческих фирмах Гамбурга. Ему предстояло наследовать семейное дело, но все перевернуло начало Первой мировой войны.
Подсудимые Герман Геринг и Рудольф Гесс
Уже 20 августа 1914 года Гесс поступил добровольцем – позже он скажет, что просто не хотел заниматься семейным бизнесом – в 7-й Баварский полк полевой артиллерии (9 ноября он был переведен в элитный 1-й Баварский пехотный полк); некоторое время он служил в одном полку с Гитлером, но никаких сведений о том, что они встречались во время войны, нет. Гесс принял участие в военных действиях на Западном фронте, в т. ч. в тяжелейших затяжных боях под Верденом – Верденской мясорубке, как прозвали ее фронтовики. Там он был ранен шрапнелью в кисть левой руки и плечо (12 июня 1916 года). После выздоровления Гесс в июле 1916 года был переведен в состав немецких войск в Румынии и 25 декабря назначен командиром взвода 18-го Баварского резервного полка. Гесс был хорошим солдатом – храбрым, инициативным, в боях себя не щадил. 8 августа 1917 года его тяжело ранили в третий раз. К моменту, когда Гесса получил первое офицерское звание лейтенанта резерва (8 октября 1917 года), он был уже заслуженным ветераном – его грудь украшали Железные кресты 1-го и 2-го класса.
В мае 1918 года Гесс добился перевода в авиацию и после окончания курсов пилотов на авиабазе Лехфельд под Аугсбургом 14 октября был зачислен в находившуюся в Бельгии 35-ю истребительную эскадру. 13 декабря он был демобилизован, возвращаться ему было некуда, денег не было – египетскую фирму Гессов конфисковали британские власти. Рудольф Гесс в феврале 1919-го поступил на экономический факультет Мюнхенского университета, где сблизился с одним из «властителей умов» того времени, основателем геополитики профессором Карлом Хаусхофером, который имел на своего студента огромное влияние. Гесс вообще любил создавать себе кумиров – поверив человеку и уверовав в его миссию, он безоговорочно следовал за ним. Так было сначала с Хаусхофером, а вскоре и с Гитлером. У фюрера, возможно, не было более верного человека, чем Гесс, – он просто боготворил своего фюрера (кстати, именно Гесс первым стал так именовать Гитлера).
Гесс в числе тысяч разочарованных и униженных ветеранов примкнул к добровольческому движению – казалось, только эти части могли противостоять надвигавшемуся красному хаосу. Вроде бы обычная карьера немецкого правого националиста, каких было очень много в послевоенной Германии. Но здесь сказалась склонность Гесса к мистицизму, которая привела его в ряды «Общества Туле»[61] – одной из идеологических предтеч нацистской партии. Идеи, проповедуемые «Туле», Гесс полностью разделял: превосходство германской расы, антисемитизм, антимарксизм, объединение всех лиц германской расы в единое народное государство. В своей практике члены общества широко использовали мистические символы (в т. ч. свастику) и магические ритуалы. В составе Добровольческого корпуса Франца Риттера фон Эппа Гесс участвовал в свержении коммунистического правительства Баварии и в первых числах мая 1919 года в боях на улицах Мюнхена был ранен. Кстати, именно тогда он познакомился с Эрнстом Рёмом и Генрихом Гиммлером.
К национал-социалистическому движению Гесса привлек его товарищ по «Обществу Туле» Дитрих Эккарт, который уговорил его посетить 19 мая 1920 года собрание, где выступал Гитлер. По словам его будущей супруги Ильзы, он был им буквально очарован – это очень точное слово. Гитлер стал для Гесса всем, «собачья преданность» – так современники характеризовали отношения Гесса и его кумира. 1 июля 1920 года Гесс стал одним из первых членов нацистской партии (сначала он получил билет № 1600, а позже, уже после возрождения партии, более престижный № 16). Он стал одним из организаторов и руководителем 1-го Мюнхенского национал-социалистического студенческого штурма, познакомил Гитлера с Хаусхофером, увлекся предсказаниями и астрологией. В ноябре 1921 года он получил первую премию в конкурсе эссе на тему «Каким должен быть человек, который вернет Германии ее величие?». В этом эссе он описал некого холодного, страстного и самоотверженного диктатора, в котором любой сразу же узнавал Гитлера. Последнему эссе понравилось… Гесс вошел в самый тесный круг Гитлера, став одним из четырех его ближайших соратников – еще один из четверки (Альфред Розенберг) будет сидеть с ним на одной скамье подсудимых.
Вот как описывают Гесса тех лет: «У него были необычайно глубоко посаженные глаза, квадратное лицо, мощные скулы, густые черные брови. На фоне веселых беззаботных пансионеров выделялась его мрачная, угрюмая фигура. Рудольф слыл аскетом, он не употреблял алкоголь, не курил. Он был неразговорчив и поклялся не смеяться после того, как Германия проиграла войну. Он презирал людей, которые в годы страшной нужды в стране еще имели желание танцевать и развлекаться. Студента Рудольфа Гесса интересовала политика, интересовала до фанатизма»[62].
На скамье подсудимых. В первом ряду (слева направо): Герман Геринг, Рудольф Гесс, Иоахим фон Риббентроп; во втором ряду: Карл Дёниц, Эрих Рэдер, Бальдур фон Ширах
Непосредственно в событиях «Пивного путча» 8–9 ноября 1923 года – т. е. захвата пивной Bürgerbräukeller и марша к Фельдхеррнхалле – Гесс не участвовал. 8 ноября он во главе студенческого отряда СА организовал захват нескольких членов баварского правительства, в т. ч. премьер-министра Ойгена фон Книллинга. После этого его и еще двоих штурмовиков отправили отконвоировать в Бад-Тёльц двух заложников: министра внутренних дел Франца Ксавера Швейера и министра сельского хозяйства Йоханнеса Вутцльхофера (миссию он, кстати, провалил). Путч, как известно, завершился провалом. Гесс сначала бежал в Австрию, потом вернулся, 3 дня прятался у Хаусхофера в Мюнхене, а 17 ноября его приютил один книготорговец в своем доме в Иршенхаузене.
12 мая 1924 года он приехал в Мюнхен и сдался властям: дело в том, что он все еще находился в розыске и, понимая, что когда-нибудь его задержат, стал опасаться, что его отправят судить в Имперский суд и там вынесут суровый приговор. А баварский суд недавно осудил самого Гитлера всего лишь на пять лет… Действительно, Гесс получил всего 18 месяцев тюрьмы и был отправлен в тюрьму Ландсберг-на-Лехе, к своему кумиру. В заключении Рудольф выполнял при фюрере секретарские обязанности, с ним Гитлер обсуждал – хотя скорее он был восторженным слушателем монологов фюрера – главы «Майн Кампф», а потом диктовал текст Гессу (или Эмилю Морису), который тот перепечатывал на машинке. Ранее считалось, что многие главы этой книги напрямую отражают личные взгляды Гесса, но сегодня большинство исследователей сходятся на том, что он практически никакого влияния на книгу не оказал (кроме «транслирования» Гитлеру некоторых геополитических идей Хаусхофера).
Полковник Джон Эймен ведет допрос Рудольфа Гесса
В январе 1925 года Гесс вышел на свободу и в феврале вступил в возрожденную НСДАП. В апреле он отказался от места ассистента у Хаусхофера в Институте геополитики и стал секретарем Гитлера на постоянной основе (в финансовом смысле он сильно проиграл). В его обязанности входило: представление Гитлера, прием посетителей, организация встреч, отправка и разбор почты, в ряде случаев – выступление вместо фюрера, а также завершение работы над «Майн Кампф», которая вышла в свет осенью 1925 года. 1 апреля 1925 года Гесс был внесен в списки СС (и получил № 50)[63]. Роль Гесса в создании культа фюрера огромна, можно сказать, что он был вдохновителем кампании по формированию образа Гитлера как высшего и непогрешимого руководителя партии. Гесс учил Гитлера жестикуляции, готовил к важным встречам и т. д. и вскоре стал одним из самых ближайших к Гитлеру людей, фактически «тенью фюрера» (потом так же назовут его преемника – Мартина Бормана). Занимался он финансовыми делами – ему удалось получить у Тиссена субсидию и на эти деньги отстроить резиденцию НСДАП в Мюнхене – т. н. Коричневый дом.
Необычайно близкие отношения Гесса с Гитлером, полный отказ от собственного «я» привели к тому, что поползли слухи о его нетрадиционных наклонностях: будто бы в гомосексуальных кругах Мюнхена и Берлина он проходил под кличкой «Черная Берта». Гитлеру это не понравилось, и он «порекомендовал» своему секретарю жениться на Ильзе Прёль[64], с которой тот познакомился еще в 1920 году. Тогда он ей явно понравился и она стала проявлять инициативу, однако Гесс вступать в отношения не спешил. Теперь же из покорности фюреру он сделал предложение, и 20 декабря 1927 года в доме Брукмана в Мюнхене состоялась пышная свадьба, где свидетелями выступили Гитлер и Хаусхофер.
20 июля 1929 года Гесс был официально назначен личным адъютантом фюрера – может показаться, что это незначительный пост, но на самом деле, учитывая, что всё в партии было подчинено воле фюрера, влияние Гесса было огромно. Но в то же время он практически не пользовался этими возможностями в своих целях, Гесс был только выразителем воли фюрера, его верным паладином и адептом нацистского движения. Гитлер же, видя столь беззаветную преданность, постоянно расширял компетенцию Гесса – тот стал начальником Политического отдела в Имперском руководстве НСДАП, комиссаром НСДАП по политическим вопросам, председателем Центральной комиссии. Фактически уже в 1932 году Гитлер переложил на плечи Гесса руководство всеми текущими делами в партии – сам фюрер этим заниматься не любил, и работа с бесконечными бумагами, инструкциями и отчетами его угнетала.
На скамье подсудимых. В первом ряду (слева направо): Герман Геринг, Рудольф Гесс, Иоахим фон Риббентроп; во втором ряду: Карл Дёниц, Эрих Рэдер (закрыл лицо конвертом), Бальдур фон Ширах
Гесс много ездил по Германии по поручениям Гитлера, для чего с 1930 года в его распоряжение был предоставлен собственный самолет, сам он постоянно поддерживал уровень своей летной подготовки и даже участвовал в соревнованиях на легкомоторных самолетах. В следующем году он получил собственный кабинет в Коричневом доме. Из тени Гесс совершенно неожиданно для себя вышел в декабре 1932 года: именно тогда Гитлер публично обвинил имперского организационного руководителя Грегора Штрассера в стремлении расколоть партию и добился его отставки. На следующий день он назначил Рудольфа Гесса председателем вновь учрежденной Центральной политической комиссии НСДАП, и тот одномоментно стал вторым человеком в партии.
После захвата власти карьера «верного Рудольфа» начала набирать обороты еще стремительнее. 5 марта 1933 года он был избран депутатом Рейхстага по 29-му округу (Лейпциг), а 21 апреля 1933 года был назначен заместителем фюрера по партии – это было сделано, чтобы теперь уже официально освободить Гитлера, обремененного еще и обязанностями рейхсканцлера, от рутины партработы, бесконечных инспекционных поездок и текущего управления всей неимоверно запутанной партийной машиной, состоявшей из управлений, гау, различных нацистских организаций и союзов. По декрету Гитлера его заместитель имел право принимать решения от имени фюрера по всем вопросам, касающимся партийного руководства. Его задачей было руководить основными политическими мероприятиями, давать директивы и заботиться о том, чтобы вся работа партии проводилась согласно принципам национал-социализма. Кроме того, в обязанности Гесса входило утверждение кандидатов на посты руководителей официальных учреждений и Германского трудового фронта. В то же время заместитель фюрера являлся во многом представительской фигурой, хотя в партийной иерархии он и занимал второе место после Гитлера.
Чтобы подчеркнуть исключительность своего заместителя, Гитлер 22 сентября 1933 года приказал отменить для Гесса «титулы рейхслейтера и обергруппенфюрера СС» (правда, Гесс получил право продолжать носить форму СС) и оставить только звание «заместитель фюрера». Кроме того, 1 декабря 1933 года Гесс стал имперским министром без портфеля, в обязанности которого входило гарантировать тесное сотрудничество НСДАП и СА с общественными властями. Он всегда и во всем поддерживал действия Гитлера – естественно, полностью оправдал и избиение старых товарищей по партии по время «Ночи длинных ножей» в 1934 году. В сентябре того же года на митинге он заявил, обращаясь к фюреру (это зафиксировали камеры, и сюжет вошел в фильм «Триумф воли»): «Вы – Германия: когда вы действуете, действует нация, когда вы судите, судит народ. Наша благодарность – это клятва быть рядом с вами в хорошие и плохие дни, что бы ни случилось!»
На новом посту Гесс был причастен ко всем без исключения действиям режима. Он лично участвовал в разработке антисемитских Нюрнбергских законов, и тогда, и позже под всеми декретами и законами, определявшими положение евреев в Германии, стояла его подпись. После начала войны в сентября 1939 года во всех выступлениях Гесса рефреном звучала идея, что глубинной причиной нового вооруженного конфликта являются махинации «мирового еврейства».
В то же время, несмотря на положение фактически второго или третьего человека в Третьем рейхе, влияние Гесса постепенно снижалось. Этому мистику и идеалисту, преданному фюреру на подсознательном уровне, пришлось столкнуться с более деятельными, более молодыми, более жестокими и более инициативными карьеристами, рвавшимися к власти и боровшимися за доверие фюрера – единственный источник власти в Третьем рейхе. «Текучка» затягивала Гесса (что он довольно сильно переживал). При этом количество почетных постов, занимаемых Гессом, росло: он стал членом Тайного совета (4 февраля 1938 года), членом Совета по обороне рейха (30 августа 1939 года), вторым преемником Гитлера после Геринга на случай его смерти (1 сентября 1939 года). При всем этом Гесс не мог, да и не хотел проявлять какую-либо собственную инициативу и очень скоро оказался в плену бесконечных представительских мероприятий, а всю текущую работу передал Мартину Борману: теперь за спиной Гесса вырастала новая, более зловещая фигура. Он оказался абсолютно не приспособленным к бюрократической работе, и Борман, пользуясь Гессом как прикрытием, создал аппарат, дублировавший действия большинства высших правительственных учреждений.
Больше всего загадок – до сих пор так и не разгаданных, а лишь обросших сонмом легенд и версий, – вызвал и продолжает вызывать т. н. перелет Гесса в Англию. Он начал готовиться заранее: совершил серию тренировок на самолете Messerschmitt Bf.110 E-1/N» (рабочий № 3869), внимательно следил за информацией метеорологической службы об обстановке над Северным морем, распорядился оборудовать самолет дополнительными топливными баками.
10 мая 1941 года около 18.00 Гесс поднял в воздух свой самолет – это была уже третья попытка, первые две оказались неудачными из-за сбоев техники – и вылетел в сторону Шотландии; примерно в 23.00 он выбросился с парашютом (взлетно-посадочная полоса была слишком короткой) близ Инглшем-Мура и был арестован военными властями. Сам он пояснил, что хотел встретиться с одним из родовитейших британских аристократов Дугласом Дугласом-Гамильтоном 14-м герцогом Гамильтоном и 11-м герцогом Бранди и добиться мирного соглашения между Германией и Великобританией. Версий того, почему был совершен этот перелет, не счесть: сам Гесс утверждал, что сделал это по поручению Гитлера.
Левая сторона скамьи подсудимых. В первом ряду: Герман Геринг, Рудольф Гесс, Иоахим фон Риббентроп, Вильгельм Кейтель, Эрнст Кальтенбруннер; во втором ряду: Карл Дёниц, Эрих Рэдер, Бальдур фон Ширах, Фриц Заукель
Фюрер в тот период неоднократно заявлял в кругу своих приближенных, что для успешного развития Германии необходимо установление прочных дружеских связей с Великобританией и причин для войны между этими державами нет, тем более что на расовой лестнице немецкий и британский народы занимают самые высшие ступеньки и их конфликт – преступление с расовой точки зрения. Но Гитлер любил рассуждать и не любил принимать решения, Гесс же, веривший в «священную миссию» фюрера, вполне мог принять все это за чистую монету, учитывая что подобные идеи совпадали с его собственными и с выкладками профессора Хаусхофера. Таким образом, вполне вероятен факт, что Гесс искренне считал, что выполняет волю своего фюрера, но Гитлер об этом не догадывался. Перед вылетом Гесс поручил своему адъютанту доставить Гитлеру письмо, в котором объяснил свои мотивы и намерения, а позже – уже на допросах в Англии – объявил, что фюрер ничего не знает о его полете. Тем более характерен тот факт, что Гитлер, узнав о полете Гесса, пришел в неистовство: его действия были публично названы предательством, а сам Гесс объявлен психически больным. Население отреагировало на полет Гесса с иронией. Немцы шепотом передавали шутку: «Улетел коричневый попугайчик. Просьба вернуть в Имперскую канцелярию».
Как бы то ни было, полет Гесса никаких результатов не принес – Черчилль отказался встретиться с заместителем фюрера. В то же время к нему постоянно приезжали уполномоченные от правительства и вели с ним долгие беседы, содержание которых точно неизвестно, но оно, без всякого сомнения, передавалось премьер-министру. Суть сказанного Гессом была следующей: Великобритания с 1904 года постоянно выступала противницей Германии; поскольку на все мирные предложения Гитлера она реагировала «с презрением», у фюрера не было другого выбора, кроме как начать войну; Германия обладает материальным и стратегическим превосходством, поэтому Великобритании лучше всего немедленно начать с ней мирные переговоры. При всем этом Гитлер не имеет никаких планов завоевания Великобритании или ее владений, не говоря уже о мировом господстве, а сфера его интересов – Европа и Советский Союз.
Понятно, что верить всему этому Черчиль и другие британские руководители не собирались. Гесс был объявлен военнопленным (именно военнопленным, а не военным преступником) и размещен 20 мая в казармах Мэрихилл, а затем – в довольно комфортных условиях – в загородном доме Миттчетт-Хаус, близ военного городка Олдершот в Суррее. Позже его перевели (из-за ухудшения самочувствия) в Мейндлифф-Корт. В плену Гесс, поведение которого стало вызывать опасения у тюремщиков, был обследован психиатрами. Уже в 1941 году полковник доктор Дж. Р. Рис констатировал: «После моего первого визита состояние Гесса ухудшилось. Маниакальная тенденция, отмеченная мной во время первого визита, стала более выраженной и более однозначной». Далее Рис упомянул, что состояние Гесса «теперь можно было назвать истинным психозом». И дал довольно мрачный диагноз: болезнь такого рода приводит к спонтанным ремиссиям, так что пациент некоторое время кажется вполне нормальным, пока не случается новый стресс, «тогда он снова погружается в мир иллюзий и впадает в маниакальное состояние. (Отметим, что поведение Гесса на Нюрнбергском процессе довольно неплохо укладывается в поставленный доктором Рисом диагноз. Таким образом, можно констатировать, что, как минимум, один из подсудимых на процессе был не совсем нормальным и нуждался прежде всего в лечении. Хотя также можно предположить и возможную симуляцию, и амнезию под воздействием психотропных препаратов – версий много.)
Отец подводного флотаКарл Дёниц
Хотя Карл Дёниц (Dönitz) и стал последним Верховным главнокомандующим вермахта и последним главой Третьего рейха, это стало лишь незначительным эпизодом его долгой карьеры. Он родился 16 сентября 1891 года в городе Грюнау близ Берлина в семье инженера Эмиля Дёница, начальника патентного отдела завода Carl Zeiss AG. Семья Дёницев – добропорядочных буржуа – никаких военных традиций не имела, но маленький Карл мечтал о карьере офицера (во Второй империи принадлежность к офицерскому корпусу была заветной целью многих выходцев не из дворянства). Происхождение предопределило выбор – в пехоте и тем более в кавалерии позиции дворянства были очень сильны. Оставался стремительно развивавшийся стараниями императора Вильгельма II военно-морской флот, где требовалось много инициативных и хорошо подготовленных офицеров, на происхождение которых могли закрывать глаза. (Тем более что истинный создатель флота гросс-адмирал Альфред Тирпиц и сам был из буржуазной семьи и лишь позже получил дворянство.)
Карл Дёниц. Фотография, сделанная в плену
1 апреля 1910 года Дёниц был принят на службу в ВМФ морским кадетом. Он получил военное образование в военно-морском училище в Мюрвике, прошел стажировку на тяжелом крейсере Hertha («Герта») и 15 апреля 1911 года получил чин фенриха флота. Летом 1912 года он прошел стажировку во 2-м морском батальоне и окончил курсы торпедистов на броненосном корвете Württemberg («Вюртемберг»). Наконец, после окончания артиллерийских курсов при военно-морском артиллерийском училище в Киле-Вике 1 октября 1912 года он был направлен для прохождения службы на новейший легкий крейсер Breslau («Бреслау»). 27 сентября 1913 года он был произведен в лейтенанты и вскоре назначен флаг-офицером (т. е. адъютантом) командира своего крейсера.
С началом Первой мировой войны находившийся в Средиземном море «Бреслау» прошел в Черное море, чтобы избежать интернирования союзниками, и был официально передан Германией Турции (получив название «Мидилли»), хотя и полностью сохранил свой немецкий экипаж. Крейсер успешно действовал в Черном море против русского флота, но в июле 1915 года подорвался на мине. Пока корабль ремонтировали, Дёниц служил в ВВС в качестве стрелка и наблюдателя (к этому времени он был произведен в обер-лейтенанты – 22 марта 1916-го). В 1916 году он женился на Ингеборге Вебер, дочери прусского генерал-майора Эриха Вебера.
В сентябре 1916 года его перевели на авиационную станцию в Сан-Стефано и Дарданеллах. В декабре же его отозвали на родину и направили на курсы офицеров-подводников – быстро растущему подводному флоту Германии требовались все новые и новые офицеры. Уже 17 января 1917 года он был назначен вахтенным офицером на подводную лодку U-39, а через год – 1 марта 1918 года – получил под свое командование подлодку UС-25. Действуя в Средиземноморье, потопил транспортный пароход, а затем итальянский грузовой корабль водоизмещением 5 тысяч тонн. В сентябре 1918 года он получил в командование новую подводную лодку UB-68. 4 октября 1918 года Дёниц атаковал английский конвой и потопил транспорт «Упэк» (водоизмещением 3883 тонны), но из-за ошибки механика лодка получила повреждения. Дёниц приказал ее затопить, а экипажу сдаться англичанам. К этому времени он уже был награжден Железным крестом 1-го (5 мая 1916 года) и 2-го (7 ноября 1914 года) класса, а также Рыцарским крестом ордена Дома Гогенцоллернов с мечами (10 июня 1918 года). Пленного обер-лейтенанта поместили в лагерь для военнопленных офицеров в Редмайере (близ Шеффилда), где Дёниц симулировал сумасшествие, сумел обмануть психиатров и был освобожден.
Карл Дёниц во время допроса на процессе
В июле 1919 года он вернулся в Германию и был вновь принят на службу в ВМФ. О службе на подводных лодках речь, конечно же, не шла – по условиям Версальского мира Германии было запрещено иметь подводный флот. В 1920–1923 годах Дёниц командовал миноносцами V-5, Т-157 и G-8 на Балтике, а в марте 1923 года был переведен в Инспекцию минного и торпедного дела в Киле в качестве советника и адъютанта. Здесь Дёниц принял участие в разработке нового образца глубинной мины и вообще в мероприятиях по тайному возрождению германского флота. 3 ноября 1924 года его назначили советником Отдела морской обороны Морского руководства – здесь ему предстояло проработать почти три года, принять участие в разработке нового военно-морского устава, положения о воинских преступлениях и др. Кроме того, на него было возложено осуществление контактов с Рейхстагом, что дало ему широкие связи в политических кругах. После скандала, связанного с тайным воссозданием ВМФ, Дёница в октябре 1927 года перевели подальше от Берлина навигационным офицером на легкий крейсер Nymphe («Нимфа») на Балтике.
Постепенно (но отнюдь не быстро – вообще в Веймарской республике быстрых карьер не делалось) Дёниц поднимался по служебной лестнице: получил пост командира 4-й полуфлотилии 1-го дивизиона миноносцев (24 сентября 1928 года), был произведен в капитаны 3-го ранга (1 ноября 1928 года). 30 сентября 1930 года он был назначен 1-м офицером Адмирал-штаба (т. е. начальником оперативного отдела) штаба военно-морской станции «Нордзее» – в его ведении были оперативные вопросы, а также обеспечение внутренней безопасности, прежде всего борьба с коммунистическим влиянием на флоте. Со своими задачами Дёниц справлялся блестяще, и командование неизменно отмечало его высокий уровень подготовки. Приход НСДАП к власти в армии и на флоте был воспринят вполне благосклонно: обещанное увеличение вооруженных сил сулило невозможные ранее карьерные перспективы. И Гитлер вполне оправдал ожидания, в т. ч. и присвоением новых званий. Не остался в стороне и Дёниц, произведенный 1 октября 1933 года в капитаны 2-го ранга. В 1933–1934 годах он совершил длительное заграничное плавание, посетив Мальту, Индию, Цейлон, Яву, Сингапур и изучая эти театры военных действий на предмет возможности ведения рейдовых операций. В 1934 году для совершенствования английского языка Дёниц был командирован в Великобританию и по возвращении 29 сентября назначен командиром легкого крейсера Emden («Эмден»).
1 февраля 1935 года Гитлер отдал приказ о начале строительства подводных лодок, а в марте объявил об одностороннем отказе выполнять военные положения Версальского мира. Бывшие подводники с опытом ведения военных действий сразу же оказались востребованными и 27 сентября 1935 года Дёниц получил пост командира подводной флотилии Weddigen («Веддиген») – а фактически командующего нарождавшимися подводными силами флота. 1 октября он был произведен в капитаны 1-го ранга, а 1 января 1936-го занял специально для него учрежденный пост фюрера подводных лодок (Führer der Unterseeboote; FdU). Как Геринг практически с нуля создавал ВВС нацистской Германии, так и Дёниц создал грозный подводный флот, принесший столько неприятностей Союзникам в годы Второй мировой войны. При создании этого флота Дёниц получил полную свободу рук, т. к. руководители Верховного командования ВМС (ОКМ), и прежде всего адмирал Эрих Рэдер, были приверженцами надводных кораблей и устранились от вмешательства в дела фюрера субмарин. В 1938 году Дёниц разработал тактику действия подводных лодок – тактику «волчьих стай». Он добился строительства необходимых ему подводных лодок, после чего, будучи адептом подводной войны, неизбежно вступил в конфликт с Рэдером, считавшим, что войну на море можно выиграть лишь с помощью крупных надводных кораблей.
К началу мировой войны в сентябре 1939 года в его распоряжении было 56 подводных лодок, из которых лишь 22 были приспособлены для ведения военных действий на океанских коммуникациях. Сам Дёниц к этому времени был уже командором и вскоре после начала войны – 1 октября 1939 года – стал, наконец, контр-адмиралом. С 19 сентября 1939 года Дёниц стал именоваться командующим подводным флотом (Befehlshaber der Unterseeboote; BdU) – этот пост он занимал до самого конца войны. Лодки Дёница начали войну против союзников, потопив в течение месяца корабли противника общим водоизмещением 175 тысяч тонн. Он лично спланировал операцию по уничтожению линкора Royal Oak («Королевский дуб») в главной бухте английского флота Скапа-Флоу, проведенную подлодкой Гюнтера Прина.
Дёниц не поддержал идею Рэдера и ОКМ о проведении операции против Норвегии, считая, что основные усилия подводного флота должны быть направлены на уничтожение торговых судов противника на его основных коммуникациях. Но точка зрения Рэдера победила, и операция Fall Weserübung («Учения на Везере») была успешно проведена, хотя и потери в надводном флоте были крайне велики, что косвенно подтвердило правильность выводов Дёница. После поражения Франции он создал базы для действия своих лодок в непосредственной близости от Великобритании и сумел резко повысить тоннаж потопленных судов противника – до 352 407 тонн в октябре 1940 года. 21 апреля 1940 года за успехи своих подводников Дёниц был награжден Рыцарским крестом Железного креста, а 1 сентября произведен в вице-адмиралы. К концу 1940 года действия «волчьих стай» (с августа 1940-го Дёниц руководил ими из своей новой штаб-квартиры в Париже) поставили Великобританию практически в безвыходное положение, т. к. тоннаж потопленных кораблей превышал тоннаж кораблей, вступавших в строй (в т. ч. и присылаемых из США). Но лишь к концу 1940 года Дёницу удалось добиться увеличения производства подводных лодок с 2 до 6 в месяц.
Дёниц пользовался огромной популярностью и непререкаемым авторитетом среди подводников, всегда лично встречал каждую возвращавшуюся на базу лодку, устраивал подводников в лучшие санатории для восстановления сил после плавания. Среди офицеров подводного флота он получил прозвища «Папа Карл» и «Лев». В течение 1941 года германский подводный флот добился исключительных успехов, поставив союзников, прежде всего Великобританию, в невыносимые условия. После вступления в войну США Дёниц 15 января 1942 года отдал приказ топить также и американские корабли. Только в январе 1942 года было потоплено 303 корабля водоизмещением около 330 тысяч тонн.
В перерыве на скамье подсудимых: Герман Геринг, Карл Дёниц, Рудольф Гесс
Тем временем Рэдер и его надводный флот окончательно утратили доверие Гитлера, и тот решил сделать ставку на неограниченную подводную войну. Вопрос о преемнике напрашивался сам собой, тем более что кандидатуру Дёница поддержали такие приближенные фюрера, как Альберт Шпеер и военно-морской адъютант Франц фон Путткамер. 30 января 1943 года Дёниц был назначен главнокомандующим ВМФ Германии и одновременно произведен в гросс-адмиралы – причем минуя чин генерал-адмирала прямо из адмиралов (этот чин Дёниц получил 14 марта 1942 года).
Возглавив весь флот, Дёниц сразу же провел широкомасштабную чистку высшего командного состава, уволив всех ставленников Рэдера (а также своих возможных конкурентов, вроде генерал-адмирала Вильгельма Маршалла). В то же время он сумел убедить Гитлера не расформировывать надводный флот, решение о чем фюрер в запале чуть было не принял. Вступив в командование всем ВМФ, Дёниц одновременно сохранил за собой непосредственное руководство подводным флотом. В марте 1943 года германские подводные лодки добились большого успеха, потопив суда противника общим водоизмещением более 627 тысяч тонн, в связи с чем сам гросс-адмирал 6 апреля 1943 года получил дубовые листья к Рыцарскому кресту.
Карл Дёниц приносит присягу перед дачей свидетельских показаний
В последующие месяцы, прежде всего из-за того что союзники предприняли активные меры против подлодок, тоннаж потопленных кораблей сократился, а подводный флот начал нести значительные потери; в мае 1943 года он потопил 56 кораблей (около 300 тысяч тонн), но сам потерял 41 подлодку. После этого Дёниц был вынужден отозвать лодки из Атлантики. В июне – августе ситуация еще более обострилась: на 60 потопленных торговых судов пришлось 79 погибших подлодок. С «волчьими стаями» Дёница произошло то же, что и со «стервятниками» Геринга: высококлассные и опытные специалисты гибли, на их место приходили молодые, с более низким уровнем подготовки, кроме того, ставка на отдельных «лидеров тоннажа» пасовала перед организованными действиями флота союзников, делавших ставку на комплексные противолодочные операции.
После высадки союзников во Франции Дёниц предпринял несколько массированных подводных атак, потопив 5 кораблей эскорта, 12 грузовых судов и 4 десантные баржи, но потерял при этом 82 лодки. Фактически из 820 подводных лодок, участвовавших в военных действиях в Атлантике в 1939–1945 годах, погибла 781 (а из 39 тысяч подводников – 32 тысячи): можно сказать, что в реальности Дёниц стал могильщиком подводного флота, фактически уничтожив его в войне. В то же время он проявил себя вполне изворотливым политиком, избрав линию поведения «честного солдата», постоянно демонстрировавшего свою лояльность режиму. Как оказалось к моменту, когда крах Третьего рейха стал уже неминуем, Дёниц был одним из немногих военачальников высшего ранга, в чьей верности Гитлер не сомневался – остальным он уже не мог доверять (да и многие из тех, кто пользовался его доверием, уже, как потом выяснилось, начали искать пути для переговоров с противником).
17 апреля 1945 года Дёниц был назначен Верховным главнокомандующим вермахта на Севере (в его подчинение были переданы все части вермахта на Севере Германии, но лишь теоретически). Через два дня он эвакуировал свою штаб-квартиру из Берлина и 2 мая перебрался в комплекс зданий военно-морского училища в Мюрвике-Фленсбурге. Здесь дислоцировались лично преданные Дёницу морские части, и он мог не опасаться в случае чего вооруженного давления со стороны СС или люфтваффе.
Перед тем как покончить жизнь самоубийством, Гитлер в Политическом завещании от 29 апреля 1945 года назначил Дёница своим преемником на постах рейхспрезидента, Верховного главнокомандующего и военного министра, что, кстати, было нарушением действующей Конституции. Дёниц получил телеграмму от Мартина Бормана об этом 1 мая в 15.18. О своем принятии должности он объявил в обращении к немецкому народу и в своем приказе вермахту, которые были переданы по радио в тот же день в 22.30. На следующий день Дёниц сформировал новое правительство Германии во главе с графом Лутцем Шверином фон Крозиком, поручив руководство сухопутными войсками генерал-фельдмаршалу Фердинанду Шёрнеру, люфтваффе – генерал-фельдмаршалу Роберту фон Грейму, ВМС – генерал-адмиралу Гансу Фридебургу.
В условиях неизбежного поражения Германии Дёниц предпринимал активнейшие попытки добиться скорейшего заключения перемирия с западными союзниками и вывести как можно больше войск и гражданского населения с территорий, которые могли быть заняты советскими войсками. 23 мая Дёниц и весь состав правительства были арестованы британскими военными властями.
РаботорговецФриц Заукель
Невысокий, лысоватый, плотный, с усиками-мушкой, Фридрих Эрнст Кристоф Заукель (Sauckel) не производил впечатление государственного мужа – скорее он напоминал успешного и законопослушного бюргера. Тем не менее его жизнь была полна авантюр, взлетов и падений, а организаторские способности (за которые его впоследствии и повесили) вполне заслуживают внимания – уж бездарным назвать его не получится. Фриц – как его стали называть с детства – Заукель родился 27 октября 1894 года в Хассфурте в Нижней Франконии в семье почтового служащего и швеи. (Нижняя Франкония совсем не была культурным центром Германии или Баварии, скорее – баварский медвежий угол, с плохо развитой экономикой, а ее жители считаются в Баварии довольно недалекими и часто бывают героями анекдотов.) Заукель окончил народную школу, а затем поступил в Швейнфуртскую гимназию, где отучился почти пять лет. В 15 лет – в 1909 году – когда его мать заболела, он бросил учебу и поступил юнгой на торговый флот – романтика моря манила жителя сухопутной Франконии. Фриц плавал сначала на норвежской трехмачтовой яхте, а затем на немецких и шведских судах. Через некоторое время он уже был матросом 1-го класса.
Фриц Заукель в тюремной камере
Начало Первой мировой войны застало его в плавании, и 4 августа 1914 года его корабль, направлявшийся в Австралию, был задержан во французском порту. Заукель, как германский подданный, был интернирован французскими властями и помещен в лагерь. Так что всю войну он провел вдали и от родины, и от фронтов. В лагере он занялся изучением иностранных языков, математики и экономики. Как только война закончилась, интернированных отпустили по домам, и Заукель в конце октября 1919 года вернулся в Швейнфурт. Работал учеником слесаря-инструментальщика на фабрике шарикоподшипников Ersten Automatischen Gußstahlkugel-Fabrik & Cie, в 1922–1923 годах он учился в инженерном училище в Ильменау (не окончил, поскольку был исключен за политическую деятельность). Кроме того, четыре года вынужденного безделья во французских лагерях вызвали к жизни политическую активность Заукеля – он как бы пытался наверстать потерянное время. Естественно, что годы в лагерях ничего кроме ненависти к союзникам не вызвали, и Заукель стал не только убежденным немецким националистом и антикоммунистом, но и ярым антисемитом – именно в лагере он пришел к убеждению, что все его беды от «мирового еврейства».
В 1920 году он организовал и возглавил Германский стрелковый и охранный союз (Deutschvölkischen Schutz– und Trutzbund) в Нижней Франконии – что-то вроде местной националистической организации самообороны, располагавшей стрелковым вооружением. Этот союз по своим взглядам был очень близок нацистскому движению, и большинство его членов вскоре влились в ряды штурмовиков. Не стал исключением в Заукель, которого идеология нацистов привлекла своим требованием реванша, сильной власти и борьбы с коммунистами. В 1921 году он стал уже официальным оратором НСДАП в Нижней Франконии и разъезжал по деревням, агитируя население за нацистов.
1 января 1923 года Заукель вступил в НСДАП (билет № 17 357; повторно вступил 6 апреля 1925 года, получив билет № 1395) и СА. В том же году стал пропагандистом и ортсгруппенфюрером (руководителем местной парторганизации) в Ильменау (Тюрингия). Вместе с соратниками он собирался принять участие в «Пивном путче», но был арестован полицией и прибыть в Мюнхен не смог. В 1923–1925 годах – во время запрета НСДАП – Заукель создал и возглавил паранацистскую организацию «Союз Тейя» (Bund Teja) и стал окружным руководителем Немецкого общества любителей пеших походов (Deutscher Wanderverein) – аналога Штурмовых отрядов – в округе Тюрингский лес. В 1924 году он основал нацистскую газету Der Deutsche Aar («Германский орел»), в 1925 году она объединилась с другой газетой, стала официальным органом НСДАП в Тюрингии и выходила в Веймаре под названием Der Nationalsozialist («Национал-социалист»), а Заукель официально числился ее издателем с 1927 по 1945 год. В 1924 году Заукель женился на Элизабет Ветцель (1898—?), у них родилось 10 детей – две дочери и восемь сыновей, из которых двое погибли в боях во время Второй мировой войны.
1 марта 1925 года он занял пост управляющего делами Тюрингского земельного объединения НСДАП, а после воссоздания партии стал заместителем гаулейтера Тюрингии и организационным руководителем гау. После того как окончательно рассорившийся с Гитлером гаулейтер Тюрингии Артур Динтер был изгнан из партии, Заукель 28 сентября 1927 года получил пост гаулейтера (его он занимал до краха Третьего рейха). 10 февраля 1929 года он был избран в ландтаг Тюрингии, а ровно через год – 10 февраля 1930-го – возглавил в нем нацистскую фракцию. Еще до назначения Гитлера рейхсканцлером возглавляемой Заукелем парторганизации удалось одержать победу на местных выборах (НСДАП на выборах 31 июля 1932-го набрала 42,5 % голосов и получила 26 мандатов) и сформировать свое правительство (коалиционное вместе с Тюрингским земельным союзом), сам же Заукель 26 августа 1932 года стал министром-президентом и министром внутренних дел Тюрингии.
После «захвата власти» Гитлер начал унификацию государства и прежде всего ликвидацию автономии земель. В рамках этой программы большинство гаулейтеров было назначено имперскими наместниками (рейхсштатгальтерами) в своих землях. Так и Заукель 5 мая 1933 года стал имперским наместником Тюрингии. 12 ноября он стал также депутатом Рейхстага по 12-му округу (Тюрингия) – теперь выборы были чистой проформой и всем гаулейтерам было «положено» членство в высшем законодательном органе Германии. 9 сентября 1934 года Заукель вступил в СС и получил № 254 890 (здесь надо заметить, что рейхсфюрер СС Гиммлер очень широко практиковал присвоение высоких званий своей организации высшим партийным и государственным функционерам, они получали право носить черную формы, получать награды и т. д., а вот новых обязанностей у них в связи с новым назначением не возникало, и хотя теоретически они с этого момента относились к СС, никакого отношения к ее деятельности не имели)[65]. После смерти Вильгельма Фридриха Лёпера Заукель с 30 ноября 1935-го по 20 апреля 1937 года также исполнял обязанности имперского наместника Анхальта и Брауншвейга. 27 мая 1936 года Заукель основал в Веймаре Фонд Вильгельма Густлова (председателем которого 10 сентября 1936-го стал сам Гитлер), куда были переданы «ариизированные» предприятия и который превратился в мощный концерн по производству вооружений. 23 января 1937 года он также возглавил Главное управление четырехлетнего плана в Тюрингии. В банке с пауками, которой был Третий рейх, Заукель умудрился сохранить ровные и даже хорошие отношения и с партийными структурами (Гессом и Борманом, и с Герингом, и с военными, и с промышленниками.
Фриц Заукель во время перекрестного допроса
С началом Второй мировой войны Заукель стал также имперским комиссаром обороны XI военного округа (со штаб-квартирой в Касселе), а через два года – 16 ноября 1942-го – в ходе очередных преобразований внутреннего управления – имперским комиссаром обороны Тюрингии. Все эти назначения не были чем-то исключительным – подобное имело место в отношении любого гаулейтера в Третьем рейхе. Заукель же выделился из их числа совершенно другим.
Проблема с нехваткой рабочей силы возникла в Германии еще до войны – разворачивание военной промышленности требовало новых и новых рабочих рук. Должность уполномоченного по использованию рабочей силы существовала уже в 1933 году (тогда ее занимал доктор Рерке), правда, тогда в стране была безработица и в его обязанности было прежде всего контролировать основные потоки рабочей силы, направляя ее в нужные отрасли производства. Уполномоченные менялись – Рерке в 1936 году сменил Зируп, а затем – министериальдиректор Мансфельд. Однако с эскалацией войны и все большим призывом немцев в армию нехватка рабочих рук стала принимать кризисные размеры. А война требовала все новых и новых танков, самолетов, боеприпасов, снаряжения, обмундирования. Решить вопрос с обеспечением предприятий рабочей силой обладавшие ограниченными правами уполномоченные не могли. Тогда-то Гитлер и принял решение усилить работу в этом направлении. Процесс сумел взять под контроль Борман, который, опередив своих конкурентов, предложил Гитлеру кандидатуру верного партфункционера Заукеля на должность, где, как говорил сам фюрер, требуется «настоящий солдат». Так никогда не воевавший Заукель получил новое задание и в связи с этим 27 февраля 1942 года стал комиссаром по рабочей силе в Управлении по четырехлетнему плану. Первые же шаги показали, что у него есть необходимая энергия и необходимые идеи, как решить поставленную задачу, но не хватает компетенции. Гитлер немедленно решил этот вопрос и фактически (но не юридически) вывел Заукеля из подчинения Геринга (как генерального уполномоченного по четырехлетнему плану), назначив его 21 марта 1942 года генеральным уполномоченным по использованию рабочей силы с довольно широкими полномочиями. Тем же декретом Гитлер призвал к мобилизации немецких и иностранных рабочих.
Разработанная Заукелем программа предусматривала первоначально привлечение иностранной рабочей силы в промышленность рейха путем вербовки, что подразумевало под собой приличное обращение с рабочими – к чему и призывал Заукель в своих первых речах. Его план предлагал действовать «без ложной сентиментальности», но и «без излишней жестокости» – ведь рабочие должны были эффективно трудиться на производстве и для этого сохранять силы. В дальнейшем, получив 30 сентября 1942 года неограниченные полномочия (его представители имели право «давать директивы компетентным военным и гражданским властям» для обеспечения достаточного количества рабочей силы), Заукель наладил невиданное раньше по размаху использование подневольного труда – к началу 1943 года период «добровольной вербовки» уже почти завершился, добровольцы были полностью выбраны. Он имел право отдавать приказы гаулейтерам, имперским наместникам, руководителям гражданских оккупационных органов. Он санкционировал использование военнопленных на тяжелых работах, прежде всего в горнодобывающей промышленности. По составленному Заукелем распоряжению восточные рабочие «мобилизовывались на неопределенное время» и не имели права по собственной инициативе вернуться на родину.
В регионах Заукель опирался первоначально на местный аппарат Имперского министерства труда, а с 6 апреля 1942 года – на сеть уполномоченных по использованию рабочей силы (эти посты были созданы в каждом гау). 27 июля 1943 года границы ответственности Земельных управлений труда были приведены к границам гау. В январе 1943 года в рамках «защиты интересов рейха» проведена регистрация всех немцев в возрасте 16–65 лет и немок в возрасте 17–45 лет. В 1943 году Заукелю удалось увеличить число промышленных рабочих на 1,05 миллиона человек (общая численность – 11 миллионов человек), однако основной упор он сделал на привлечение иностранных рабочих.
Большинство «завербованных» Заукелем рабочих набирались на «восточных территориях», прежде всего на оккупированных землях Польши и Советского Союза, при этом методы «вербовки» были насильственными и крайне жесткими. Для подавления протестов местного населения использовались воинские части. Кроме подневольных гражданских рабочих, Заукель также разрешил использовать на производстве военнопленных, причем условия их труда были крайне плохими, а дисциплина суровой. Ни военнопленным, ни узникам лагерей не платили зарплату – им был положен лишь небольшой паек, который не гарантировал даже восстановления затраченных сил.
За три года своей деятельности Заукелю удалось рекрутировать и депортировать в рейх 7—10 миллионов человек. В конце 1944 года в Германии работало около 7,6 миллиона человек, в т. ч. 2,8 миллиона граждан СССР, 1,7 миллиона поляков, 1,3 миллиона французов, 590 тысяч итальянцев, 280 тысяч чехов, 270 тысяч голландцев, 250 тысяч бельгийцев и т. д. В сельском хозяйстве иностранцы составляли до 50 % занятых, в промышленности – треть.
Со временем Заукеля, небезосновательно поверившего в свои организаторские способности, перестала устраивать роль простого исполнителя заказа Министерства военной экономики. Он пытался лично определять политику использования рабочей силы и боролся за право контролировать распределение рабочей силы в рейхе. Заукель постепенно превращался в самостоятельную фигуру в самой верхушке рейха. Но так и не превратился – и Борман, и Шпеер остались сильнее.
25 сентября 1944 года Заукель, как и прочие гаулейтеры, был назначен командующим фольксштурмом на территории своего гау. 9 апреля 1945 года Веймар был объявлен городом-крепостью и Заукель призвал фольксштурм сражаться с противником до последней капли крови. На следующий день он на своей машине бежал из осажденного города на юг, в Австрию, и умудрился добраться до Зальцбурга. Там и был задержан 12 мая 1945 года сотрудниками контрразведки Армии США. Сначала его доставили в 7-й армейский центр допросов в Аугсбурге, затем в Кэмп-Кинг в Оберурзеле (Гессен), а оттуда, наконец, в Нюрнберг. Впереди был процесс Международного военного трибунала, на котором американский обвинитель Роберт Джексон назвал Заукеля «величайшим и жесточайшим рабовладельцем со времен египетских фараонов».
НаместникАртур Зейсс-Инкварт
Австрийский нацист, будущий министр и имперский комиссар Артур Зейсс-Инкварт (Seyß-Inquart) родился 22 июля 1892 года в Штаннерне, близ Иглау, в Моравии[66], – т. е. в Австро-Венгерской империи – и был младшим из шестерых детей профессора гимназии в Иглау Эмиля Зейсса (29 ноября 1841– 17 октября 1920). Позже его отец стал директором немецкой городской гимназии в Ольмюце (ныне чешский Оломоуц), профессором гимназии в Иглау. Его мать – Августа Гиренбах – происходила из Южной Моравии. В 1906 году Эмиль Зейсс[67] получил право добавить к своей фамилии родовое имя своего двоюродного деда, гофрата финансового управления Генриха фон Инкварта (1816–1896). В 1907-м семья переехала в Вену. Артур получил хорошее среднее образование, а затем начал изучать юриспруденцию в Венском университете, где во время отпуска в 1917 году получил степень доктора права.
Артур Зейсс-Инкварт в тюремной камере
С началом Первой мировой войны офицер резерва Зейсс-Инкварт поступил добровольцем в австро-венгерскую армию и был зачислен в Тирольский императорский егерский полк, где служил вместе с будущим канцлером Австрии Куртом Шушнигом, участвовал в боях на русском, румынском и итальянском фронтах. Зейсс проявил себя храбрым солдатом, был тяжело ранен и закончил войну в звании обер-лейтенанта резерва. В декабре 1916 года он женился на Гертруде Машке (Maschka), с которой познакомился еще до войны, в 1911 году; у них родилось две дочки и один сын: Ингеборга (18 сентября 1917 года), Рихард (22 августа 1921 года), Доротея (7 мая 1928 года).
Вернувшись с войны в Австрию – небольшое немецкое государство в центре Европы, оставшееся от некогда могучей Австро-Венгерской империи – Зейсс-Инкварт стал практикующим адвокатом и в 1921 году открыл адвокатскую контору в Вене (он специализировался по трудовому праву). Не чуждый политике, он был абсолютно убежден, что будущее Австрии связано с объединением с Германией в единое германское государство. По его собственному более позднему заявлению, он стал активно поддерживать нацистов именно потому, что они выступали за аншлюс[68]. Надо сразу оговориться – движение за объединение Австрии и Германии стало развиваться практически сразу после окончания Первой мировой войны. Еще в 1918 году Временное национальное собрание Австрии вполне правомерно и законно, не превысив ни на йоту своих полномочий, приняло решение о присоединении к Германии (такой процесс был предусмотрен и Веймарской конституцией Германии, принятой в 1919 году). Это был вполне закономерный процесс объединения в рамках одного государства двух стран преимущественно с немецким населением. Однако интересы стран-победительниц не предусматривали создание нового государства, которое фактически стало бы более сильным, чем Германия в 1914 году, – не для того французы и англичане проливали свою кровь! Великобритания, США и в первую очередь Франция сами хотели решать, какие страны имеют право на существование, а какие нет, мнение народов этих стран их не интересовало. Тогда-то и возникла в Европе «Версальская система» новых государств с новыми границами, не соответствовавшими национальным традициям, не учитывавшими интересы тех наций, что проживали на их территории.
Бомба замедленного действия под мир была заложена в 1919 году в Версале. Так случилось и с объединением Австрии и Германии. Полностью проигнорировав волю народов этих стран, западные демократии включили статьи, запрещавшие подобное действие, в Версальский и Сен-Жерменский мирные договора 1919 года – и Германии, и Австрии, как проигравшим сторонам, ничего не оставалось, как поставить свои подписи. Но это была лишь попытка загнать болезнь внутрь. В 1920—1930-е годы идея аншлюса приобрела много сторонников как в Австрии, так и в Германии – причем не только в среде нацистов (хотя именно НСДАП и ее австрийское отделение всегда активно спекулировали на этой идее, выступая за объединение всех немцев в едином рейхе). Австрийское и германское тогда еще социалистические правительства предприняли робкую попытку по сближению двух стран – был в т. ч. разработан проект австро-германского таможенного союза (в 1931 году). Но даже это им не разрешили – страны-победительницы наложили свое вето, и социалисты замолчали.
Зейсс-Инкварт активно участвовал в прогерманском движении. С 1931 года он принимал активное участие в деятельности правонационалистических Австрийско-немецкого народного союза и Штирийской народной охраны (Steirischen Heimatschutz), в 1934 году он также стал заместителем старейшины Германского клуба. При этом членом НСДАП Зейсс не был, что давало ему больше возможностей для политического лавирования.
Но были в Австрии и другие силы. Пришедший к власти в мае 1932 года Энгельберт Дольфус установил в стране режим личной власти. В марте 1933 года он распустил парламент, отменил свободу печати и собраний и начал наступление на оппозицию по всему фронту. Ему и его окружению объединение с Германией грозило утратой власти, и он взял курс на сближение с фашистской Италией. Кроме того, австрийское правительство предпринимало репрессивные меры отнюдь не только против коммунистов и социалистов; австрийские нацисты преследовались едва ли не более активно: фактически им приходилось действовать в подполье. В июле 1934 года Дольфус во время попытки спонтанного (и не поддержанного Берлином) нацистского путча был убит, и на его место пришел Шушниг, который попытался лавировать между Германией и Италией. 11 июня 1936 года было заключено австро-германское соглашение, по которому Австрия объявлялась «вторым германским государством» и брала на себя обязательство действовать в русле германской политики, Германия же подтверждала суверенитет и независимость Австрии. Кроме того, в Австрии объявлялась амнистия нацистам. Здесь и пригодился Зейсс-Инкварт – образованный юрист, националист, но не член нацистской партии. 17 июня 1937 года он был назначен членом Австрийского государственного совета и «комиссаром по умиротворению» (Befriedungskommissar), которому поручалось налаживание контактов с националистической оппозицией.
Но Гитлер уже взял курс на аншлюс (тем более что в ноябре 1937 года британский министр иностранных дел Эдуард Вуд виконт Галифакс и барон Ирвин во время переговоров с Гитлером фактически дал на него согласие, а 22 февраля 1938 года премьер-министр Великобритании Невилл Чемберлен во время выступления перед членами Палаты общин заявил, что «мы… не должны обнадеживать малые слабые государства, обещая им защиту со стороны Лиги Наций»), и Зейсс-Инкварту в этом процессе отводилась одна из главных ролей. 16 февраля 1938 года под давлением Берлина Шушниг назначил его министром внутреннего управления и безопасности Австрии, и в ведении Зейсса оказалась вся австрийская полиция.
Первоначально Зейсс планировал создание некого союза глав государств (Австрии и Германии), а не полного аншлюса: он понимал, что все-таки дал присягу на верность своей стране и аншлюс может рассматриваться как ее нарушение. 17 февраля он вылетел в Берлин, где был принят Гитлером, а уже 24 февраля благодаря попустительству полиции, находившейся в непосредственном подчинении Зейсса, нацисты устроили массовый митинг, после которого обстановка в Австрии еще более осложнилась. После отставки канцлера Шушнига Зейсс 11 марта занял посты бундесканцлера и и. о. министра обороны и обратился к властям Германии с «просьбой о помощи». В ночь на 12 марта он пытался убедить Гитлера не вводить войска, но затем объявил, что операцию вермахта остановить уже невозможно, и отдал приказ не оказывать сопротивления. 13 марта он принял на себя президентские полномочия и аннулировал действие статьи 88 Сен-Жерменского договора, по которой Австрия объявлялась независимым государством. В тот же день Зейсс подписал составленный Вильгельмом Штуккартом проект документа о полном аншлюсе Австрии и был объявлен Гитлером имперским наместником Остмарка, кабинет был переименован в Земельное правительство (Landesregierung), Министерство обороны ликвидировано (30 апреля 1939 года введено новое деление Остмарка и правительство распущено).
Результаты проведенного референдума 10 апреля 1938 года закрепили присоединение Австрии к Германии – за аншлюс высказались 99,08 % жителей Австрии и 99,75 % жителей Германии. Можно, конечно, говорить, что выборы были сфальсифицированы, но никаких доказательств этого нет. В апреле 1938 года – одновременно с референдумом – Зейсс был избран депутатом Рейхстага от «новых территорий». 1 июня 1938 года был принят в НСДАП (причем задним числом – с 1 мая того же года) и получил билет № 6 270 392, 12 марта 1938 года он также стал членом СС (билет № 292 771)[69].
30 апреля 1939 года он стал имперским наместником Австрии, а 1 мая 1939 года – имперским министром без портфеля (оставался им до 1945 года). Но политическая карьера Зейсс-Инкварта в имперских структурах уже завершилась, вся его будущая жизнь была связана с работой в оккупационных органах. Сначала после создания на оккупированных польских территориях генерал-губернаторства во главе с будущим «коллегой» Зейсса по Нюрнбергу Гансом Франком он 24 октября 1939 года был назначен его статс-секретарем.
Артур Зейсс-Инкварт во время перекрестного допроса
Правда, в Польше Зейсс надолго не задержался: уже 19 мая 1940 года он получил пост имперского комиссара Нидерландов. Тогда у Гитлера была манера назначать на руководство западными протекторатами более или менее импозантных политиков, а не «старых бойцов», чтобы создать в глазах мирового сообщества некое подобие либеральной политики. Тем более считалось, что голландцы – близкий к немцам народ, в будущем достойный войти в состав Тысячелетней империи. Зейсс был подчинен непосредственно Гитлеру, и его важнейшей задачей была определена «защита интересов рейха». Первоначально он сформировал правительство из голландцев, но затем распустил его, подчинив себе все гражданские органы в стране. Наместник организовал переориентацию промышленности и хозяйства страны на нужды германской армии, предпринял активные меры по германизации Нидерландов и подготовки включения ее в будущем в состав Великогерманского рейха. В обращении к населению комиссариата он заявил, что рассматривает голландцев как «кровнородственный» немцам народ, и обещал позаботиться о том, чтобы они находились в хороших жизненных условиях. 29 мая 1940 года он заявил, что «мы пришли сюда не для того, чтобы разрушить национальные особенности или лишить страну ее свободы… Мы не хотим эту страну и ее жителей ни поработить… ни навязать наши политические убеждения». Эти слова полностью расходились с делом, так за время своего руководства Нидерландами Зейсс утвердил порядка 800 смертных приговоров, причем в эту цифру не входят ни 117 человек, казненных в наказание за покушение на высшего руководителя СС и полиции в Нидерландах Ганса Ройтера, ни жертвы депортаций. Поэтому ряд историков повышают приведенную выше цифру до 1,5 тысячи.
Зейсс-Инкварт санкционировал отправку в Германию голландских рабочих, а 28 февраля 1941 года ввел на территории имперского комиссариата принудительную трудовую повинность (всего к подневольному труду были привлечены 431 тысяча голландских граждан). С июля 1942 года началась массовая депортация голландских евреев в концлагеря; всего за пять лет около 110 тысяч голландских евреев были отправлены в лагеря Терезинштадт, Берген-Бельзен, Собибор и Освенцим (по окончании войны на родину вернулось около 5 тысяч человек) – все эти цифры были обнародованы на Нюрнбергском процессе. Из 140 тысяч евреев в Нидерландах войну пережили всего 27 тысяч – менее 20 %.
Меры по ограблению голландской экономики привели к тому, что в зимой 1944/45 года в Нидерландах начался голод, в результате которого погибло около 25 тысяч человек. Была ли в этом вина Зейсс-Инкварта? Безусловно была, ведь он возглавлял местные органы власти и тем самым нес ответственность за все, что происходило на территории имперского комиссариата. Проводил ли он сознательно политику геноцида? Скорее все же нет – его задачей было обеспечить «интересы Германии», а последствия его мало волновали. Тем более что в конце 1944 года он начал – хотя и не столь явно – саботировать отправку рабочих в Германию, а затем воспротивился разрушению голландской промышленности и инфраструктуры в рамках политики выжженной земли. Впрочем, после высадки англо-американских войск в Нормандии и развития их наступления к сентябрю 1944-го реальные рычаги власти Зейсс утратил.
Перед тем как покончить жизнь самоубийством, Гитлер направил своему преемнику гросс-адмиралу Карлу Дёницу список нового правительства, где Зейсс-Инкварту отводился пост имперского министра иностранных дел. Получив подобные известия, Зейсс выехал из Нидерландов на скоростном катере во Фленсбург, однако из-за плохих погодных условий был вынужден вернуться назад. С Дёницем он все же встретился, но тот сформировал собственное правительство, места в котором Зейссу не нашлось. 4 мая 1945 года германские войска в Нидерландах капитулировали, а Зейсс-Инкварт был арестован 7 мая в Гамбурге двумя солдатами из Королевского Валлийского фузилерного полка. Он был помещен в привилегированный лагерь № 32 в Бад-Мондорфе (Люксембург), где содержались высшие руководители Германии и вермахта, а уже оттуда 12 августа отправлен в Нюрнбергскую тюрьму.
ГенштабистАльфред Йодль
Один из двух представителей Верховного командования вермахта на скамье подсудимых, генерал-полковник Альфред Йозеф Фердинанд Йодль (Jodl) родился 10 мая 1890 года в Вюрцбурге, в Нижней Франконии. В детстве, до девяти лет, он носил фамилию Баумгертлер (Baumgärtler): он был сыном капитана (позже подполковника) баварской артиллерии Альфреда Йодля (1853–1930), происходившего из тирольской семьи потомственных военных, и дочери крестьянина Терезы Баумгертлер (ум. в 1928-м). Родители не могли официально вступить в брак, т. к. Тереза по своему социальному положению не соответствовала требованиям, предъявляемым к женам офицеров. Только после отставки отца в 1899-м родители поженились и сын получил родовую фамилию. (Младший и единственный брат Альфреда Фердинанд также выбрал карьеру профессионального военного и закончил войну в звании генерала горнострелковых войск.)
Альфред Йодль в Зале заседаний МВТ
Образование Альфред Йодль получил в Баварском кадетском корпусе, после окончания которого 10 июля 1910 года, продолжая семейную традицию, был зачислен в звании фенриха (прапорщика) в 4-й Королевский Баварский полевой Его Величества артиллерийский полк. Пройдя офицерскую подготовку в Мюнхенском военном училище и Баварской стрелковой школе, он 28 октября 1912 года получил свое первое офицерское звание лейтенанта. В сентябре следующего года он вступил в брак с графиней Ирмой фон Буллион (1885–1944) – невеста была на пять лет старше жениха, и тому пришлось выдержать настоящий бой с ее отцом, вполне закономерно считавшим подобный брак мезальянсом. Тем не менее свадьба состоялась, притом брак был на редкость удачным – супруги до конца жизни преданно любили друг друга.
С началом Первой мировой войны Йодль со своим полком отправился на Западный фронт, во время боев в Сааре командовал артиллерийским взводом и уже 24 августа получил первое ранение – осколком гранаты в верхнюю часть бедра. Он был отправлен в госпиталь и только 10 марта 1915 года вернулся в войска и был зачислен в 19-й Королевский Баварский полевой артиллерийский полк. Однако 1 мая он заболел и был отправлен на лечение с переводом в запасной дивизион 4-го Королевского Баварского полевого артиллерийского полка. После выздоровления он был переведен на Восточный фронт и 1 декабря 1916-го принял командование батареей 19-го Королевского Баварского полевого артиллерийского полка. С 1 января по 1 апреля 1917 года Йодль был откомандирован в австро-венгерскую армию, где командовал 3-й батареей 72-го гонведского (венгерского) полевого пушечного полка. Затем он вернулся в баварскую армию, приняв батарею 10-го Королевского Баварского полевого артиллерийского полка. Наконец, 26 мая 1917 года он был назначен адъютантом сражавшегося на Западном фронте 19-го Королевского Баварского полевого артиллерийского полка, а 12 декабря – 8-го баварского артиллерийского командования. Закончил Йодль войну обер-лейтенантом (произведен 14 января 1916 года) и кавалером Железного креста 1-го и 2-го класса, а также баварского ордена Военных заслуг 4-го класса с мечами и австрийским Крестом за военные заслуги 3-го класса с военными украшениями.
После перемирия, а затем и демобилизации армии Йодль был оставлен на военной службе. Сначала 23 декабря 1918 года он был зачислен в свой «изначальный» 4-й Баварский артиллерийский полк, с 1 февраля по 15 июля 1919 года командовал батарей народной обороны «Аугсбург», а затем возглавил батарею 22-го легкого артиллерийского полка временного рейхсвера. Наконец, уже после сокращения армии, 1 октября Йодль был назначен в 21-й артиллерийский полк рейхсвера. С 15 октября 1920 года командовал зенитной батареей 4-го автотранспортного батальона. 3 января 1921-го был направлен на учебу на секретные 1-е курсы офицеров Генштаба при штабе 7-й пехотной дивизии (Мюнхен), которые окончил 1 октября 1922 года. Во время учебы он был произведен в ротмистры (28 сентября 1921 года), а в мае – июне 1922-го проходил стажировку в 7-м автотранспортном батальоне. 1 октября 1922 года он принял командование 4-й горной батареей 7-го горноартиллерийского полка (Ландсберг-на-Лехе).
Начальство ценило распорядительного и талантливого офицера, отмечая, что он, как человек «думающий, решительный, энергичный, с хорошей физической подготовкой, прирожденный лидер является подходящей кандидатурой на замещение высших командных постов». Его явно оценивали не как обычного артиллерийского офицера, а как человека, который может быть использован на службе на должностях Генштаба. В связи с этим 1 октября 1923 года он был откомандирован на год на учебу в Берлинский университет, а фактически на 2-е курсы офицеров Генштаба. По окончании учебы Йодль 1 октября 1924 года приступил к исполнению обязанностей 3-го офицера Генштаба (начальника отдела разведки и контрразведки) в штабе все той же 7-й дивизии. 1 октября 1927-го он был направлен на стажировку в войска – командиром 5-й батареи 7-го горноартиллерийского полка, а 1 октября следующего года приступил к обязанностям преподавателя тактики и военной истории на секретных курсах офицеров Генштаба при штабе 7-й дивизии.
1 июня 1932 года майор Йодль (в этот чин он был произведен 1 февраля 1931 года) был переведен в Военное министерство, и с этого момента практически вся его дальнейшая карьера была связана с работой генштабиста. 1 июня того же года он возглавил группу Оперативного отдела Войскового управления – под этим названием скрывался германский Генштаб, который по условиям Версальского мира Германии иметь категорически запрещалось. Его успехи были оценены, и 1 октября 1933 года он получил звание подполковника. В ноябре 1934-го Йодль был отправлен в Турцию, где полгода служил инструктором, а 21 мая 1935 года вернулся к своим обязанностям в Военном министерстве.
20 июня 1935 года последовало новое назначение – начальником Отдела обороны страны (Landesverteidigung; L) Военного управления Военного министерства (1 августа он также получил звание полковника). Этот отдел, созданный на базе военно-политического отдела, был наиболее важным во всем управлении, и Йодль по должности являлся заместителем начальника всего управления. Через три месяца начальником управления и шефом Йодля стал генерал Вильгельм Кейтель – с этого момента и практически до самой смерти их судьбы шли, так сказать, параллельно. При создании 4 февраля 1938 года Верховного командования вермахта (ОКВ) во главе с Кейтелем Йодль сохранил свой пост, а его отдел вошел в Оперативный штаб во главе с генерал-лейтенантом Максом фон Вибаном. Примерно через месяц у Вибана случился нервный срыв – он считал, что аншлюс Австрии перерастет в крупномасштабную войну. Йодль заменил своего шефа, пока как исполняющий обязанности. Когда же по новой реорганизации 1 июня 1938 года Оперативный штаб был преобразован в Штаб оперативного руководства ОКВ, Йодль сразу же был назначен его начальником. Во многом этому назначению способствовало то, что Йодль безоговорочно признал стратегию Гитлера, которого считал выдающимся политиком – как, впрочем, и значительное число (если не большинство) немцев.
Два Альфреда на скамье подсудимых: Розенберг и Йодль
В 1938 году Йодль ненадолго оставил ОКВ (замещать его был назначен в статусе исполняющего обязанности новый руководитель Отдела обороны страны Вальтер Варлимонт). Он отправился в Вену, где 20 ноября 1938 года вступил в должность начальника 44-го артиллерийского командования. Это назначение дало ему возможность получить 1 апреля 1939 года звание генерал-майора. Однако Кейтелю Йодль был необходим – замещавший его Варлимонт не обладал столь высоким уровнем подготовки. 23 августа 1939 года Йодль был отозван из Вены и вновь вернулся на старый пост в ОКВ и уже не покидал его до своего ареста союзниками. Получая пост, он предполагал, что Гитлер будет использовать Штаб оперативного руководства для разработки военных планов, но его надеждам не суждено было осуществиться. Планирование агрессивной войны лишь в крайне ограниченной степени коснулось его ведомства – основная работа (в т. ч. и по плану «Барбаросса») была сконцентрирована в Верховном командовании сухопутных войск (ОКХ) и его Генеральном штабе[70]. Хотя в ОКВ именно Йодль курировал «Барбароссу» и принимал деятельное участие в разработке Директивы № 21 от 18 декабря 1940 года. Участвовал он и в разработке «приказа о комиссарах», по которому политические работники Красной армии не считались военнослужащими и на них не распространялись правила обращения с военнопленными».
На долю Йодля выпало участие в планировании и координации операции Weserübung («Учения на Везере») – оккупации Норвегии. Но и здесь его роль не была главной – центр тяжести находился в Верховном командовании ВМС, которое, собственно, и выдвинуло идею операции. Во время боев в Норвегии Йодль отказался выполнить приказ Гитлера, потребовавшего отвести дивизию генерала Эдуарда Дитля от Нарвика. Позиция Йодля оказалась правильной, и после этого он завоевал большое доверие фюрера и оказался включенным в его ближайшее окружение. Фактически Йодль стал главным консультантом Гитлера по оперативным вопросам – причем именно консультантом, так как права самостоятельно принимать решения он так никогда и не получил. По результатам Французской кампании он был сразу из генерал-майоров произведен в генералы артиллерии, минуя чин генерал-лейтенанта.
После нападения на СССР непосредственное руководство операцией было поручено все тому же ОКХ, а ОКВ должно было следить за исполнением директив Гитлера. При этом фюрер стал все чаще интересоваться мнением Йодля, его привлекали в генерале неординарное мышление и сила воли. Но эти же качества приводили и к постоянным конфликтам. В августе 1942 года Йодль резко выступил против Гитлера, поддержав позицию начальника Генштаба сухопутных войск генерала Франца Гальдера. Не терпевший возражений Гитлер пришел в ярость и с тех пор никогда не приглашал Йодля за обеденный стол и даже не подавал ему руки. В том же году Гитлер направил Йодля на Кавказ в группу армий «А» – задачей было заставить командующего группой армий генерал-фельдмаршала Вильгельма Листа начать наступление. Но Йодль полностью поддержал Листа и вновь стал возражать фюреру. Гитлер снова пришел в ярость и отстранил Листа от командования и лично принял командование группой армий. Йодля же он решил удалить, тем более что кандидатура на его пост имелась – это был командующий 6-й армией генерал Фридрих Паулюс, опытный генштабист, правда, не имевший большого опыта руководства крупными соединениями (в Нюрнберге Паулюс выступил в качестве свидетеля обвинения). Но 31 января 1943 года Паулюс сдался в плен советским войскам, а новой кандидатуры искать не стали – тем более что пост Йодля, несмотря на его кажущуюся важность, в целом не был ключевым.
Во время обеденного перерыва: генерал-полковник Альфред Йодль и генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель
Йодль и дальше продолжал конфликтовать с Гитлером – например, отказался распространить его приказ, по которому взятые в плен парашютисты противника подлежали расстрелу. В принципе уже после Сталинграда опытный военный Йодль понял, что война проиграна, но продолжал добросовестно исполнять свои обязанности, как того, по его мнению, требовали воинский долг и присяга. Он ни в коем случае не подвергал сомнению общий план войны Гитлера. Так, выступая 7 ноября 1943 года в Мюнхене с лекцией о стратегической ситуации перед высшим руководством НСДАП, он говорил о «естественном ощущении народа, что в этой войне идет только борьба до последнего. Капитуляция – это конец нации, это конец Германии». Он выразил полную уверенность в окончательной победе, поскольку она оправдана тем, что «на вершине руководства [Германии] находится гений».
Весной 1943 года супруга Йодля отправилась в Кёнигсберг – там ей должны были сделать операцию на позвоночнике. Когда она оказалась в городе, его активно бомбила союзная авиация. Ирма, как и многие другие жители города, пряталась от них в холодных бомбоубежищах. Она и так не отличалась особым здоровьем, а тут получила двустороннюю пневмонию и в начале 1944 года скончалась. Смерть любимой жены потрясла Йодля, однако в конце того же года он женился во второй раз – на Луизе фон Бенда, которая оказалась любящей и преданной женой, не оставившей мужа ни в радости, ни в горе[71].
30 января 1944 года Йодль получил свое последнее звание генерал-полковника, причем в тот же день Гитлер лично вручил ему высшую партийную награду – Золотой партийный значок. Он присутствовал на совещании в Ставке фюрера в Растенбурге 20 июля 1944 года, когда взорвалась бомба, заложенная полковником графом Клаусом Шенком фон Штауфенбергом. Были погибшие, но сам Йодль отделался легкими ранениями. Генерал оставался рядом с Гитлером до конца апреля 1945 года, когда получил приказ отправиться на командный пункт гросс-адмирала Карла Дёница[72].
По иронии судьбы мечта Йодля о том, что ОКВ будет руководить действиями вермахта, сбылась в тот момент, когда ничего предпринять он уже не мог – приказ Гитлера об этом появился лишь 25 апреля. 1 мая 1945 года Йодль принял на себя исполнение обязанностей начальника ОКВ и одновременно начальника Генерального штаба сухопутных войск – фактически он стал высшим руководителем вермахта (не считая главнокомандующего), но эти, казалось бы, обширные полномочия уже ничего не значили, а лишь стали очередной ступенькой на пути к виселице. 6 мая 1945 года Дёниц наградил Йодля Рыцарским крестом Железного креста, а 10 мая добавил к нему дубовые листья – эту высокую и очень почетную награду Йодль получил не за победы, а за то, что взял на себя тяжелую ответственность за капитуляцию. Именно Йодль от имени Германии (вместе с генерал-адмиралом Гансом-Георгом Фридебургом) рано утром 7 мая 1945 года подписал в Реймсе Акт о безоговорочной капитуляции Германии[73]. Очевидцы вспоминали, что, когда он ставил подпись, по его лицу катились слезы. 23 мая 1945 года Йодль вместе с членами правительства Дёница был арестован в Мюрвике и помещен в лагерь для военнопленных № 32 в Бад-Мондорфе (Люксембург). Впереди был Нюрнберг, куда Йодля отправили 12 августа. Свое последнее письмо жене накануне казни он закончил словами: «Он [Гитлер] похоронил себя под руинами рейха и своих надежд. Пусть тот, кто хочет, проклинает его за это, я же не могу!»[74].
Эрзац-ГиммлерЭрнст Кальтенбруннер
Эрнст Кальтенбруннер был, безусловно, самой мрачной личностью на скамье подсудимых – именно ему довелось стать «представителем» СС – Охранных отрядов НСДАП, которые в т. ч. контролировали концлагеря и операции по массовому уничтожению. Он родился 4 октября 1903 года в Риде – городке недалеко от Браунау в Верхней Австрии, т. е. был вторым австрийцем (кроме Артура Зейсс-Инкварта) среди подсудимых. Семья Кальтенбруннера из поколения в поколение занималась адвокатской практикой – адвокатами были и его отец Гуго, и его дед доктор Карл Кальтенбруннер. И отец, и мать Эрнста были убежденными великогерманскими националистами – сторонниками создания единого немецкого государства. Родители оказали огромное влияние на формирование системы взглядов Эрнста Кальтенбруннера и его младших братьев – Вернера (род. 26 июля 1905 года) и Роланда (род. 2 января 1910 года). Оба младших брата позже вступили в СС, но больших чинов не достигли: Вернер стал унтерштурмфюрером, а Роланд – оберштурмфюрером.
Эрнст Кальтенбруннер на инвалидном кресле в начале процесса
В 1918 году семья переехала в Линц, где Эрнст учился в гимназии, после окончания которой в 1921 году поступил на химический факультет Высшего технического училища в Граце. Националистические убеждения Кальтенбруннера привели его в ряды военизированного студенческого националистического союза Arminia. Германские студенты исповедовали идеи закрытого сообщества и личной чести, в их кругах были широко распространены дуэли на шпагах (или саблях). Правда, члены многочисленных студенческих обществ старались не доводить дуэли до трагического конца. Именно поэтому, если взглянуть на фотографии многих руководящих функционеров Третьего рейха, можно увидеть много довольно безобразных шрамов на их щеках. Нанести их считалось верхом фехтовального мастерства закрытых немецких студенческих сообществ, да и получить подобные «украшения» было не зазорно – ведь они говорили о твердости и боевом настрое их «хозяина». Правда, шрамы на лице Кальтенбруннера не имели ничего общего с этой традицией, их происхождение было более банальным – они всего лишь напоминали об автокатастрофе, в которую попал молодой студент.
Первоначальное увлечение химией вскоре уступило место семейной традиции, и в 1923 году Эрнст начал изучать право в Грацском университете. Здесь уже он стал один из руководителей Arminia. Члены общества занимали последовательные антимарксистские и антиклерикальные позиции (отметим, что атеизм Кальтенбруннер также «впитал» в семье – от отца и матери), причем в ряде случаев принимали участие в демонстрациях, направленных против социал-демократов и коммунистов. В 1926 году Кальтенбруннер успешно защитил диссертацию и получил право именоваться доктором права. После этого молодой юрист начал трудиться в адвокатской конторе в Линце. В следующем году он переехал в более крупный город – Зальцбург. Связи семьи в юридических кругах Линца что-то да значили, и в 1928 году он был принят в городскую коллегию адвокатов стажером.
Но карьера юриста не привлекала полного сил молодого парня с изуродованным шрамами лицом. Уже в следующем году Кальтенбруннер стал членом австрийского хеймвера – военизированной организации местных националистов сродни германским Штурмовым отрядам – СА. С каждым днем националистические взгляды Кальтенбруннера крепли, развивалась и его политическая карьера (хотя обвинить его в карьеризме трудно – быть нацистом в Австрии было невыгодно, а часто и опасно). 18 октября 1930 года Эрнст стал членом австрийского отделения НСДАП и получил билет № 300 179. Меньше чем через год – 31 августа 1931 года – он записался в полулегальные австрийские СС (№ 13 039). В тот момент он был даже не «офицером» – всего лишь обершарфюрером. В июне 1932 года он стал руководителем штурма СС в Линце.
Руководство СС сразу же заметило энергичного, физически сильного, драчливого нациста, и уже 25 сентября 1932 года Кальтенбруннер стал штурмгауптфюрером СС, что примерно соответствовало званию армейского майора. В том же году Эрнст унаследовал адвокатскую практику отца и стал вполне респектабельным адвокатом, в СС же он получил более приличествующую доктору права должность юрисконсульта 7-го абшнита СС (на этом посту он числился с 15 июня 1932-го по 12 марта 1938 года). Кальтенбруннер начал выступать на процессах, защищая арестованных австрийскими властями нацистов, и вскоре стал хорошо известен не только в родном Линце, но и в Германии. Не оставляя членства в нацистской партии, он активно участвовал в деятельности Независимого движения Свободная Австрия.
Надо сказать, что среди руководства нацистской партии Кальтенбруннер выделялся поистине богатырским ростом. 192 сантиметра – это даже по меркам начала XXI века немало, не говоря уже о начале ХХ столетия.
14 января 1934 года в Линце Эрнст обвенчался с местной уроженкой Элизабет (или, как он ее чаще называл, Лизль) Эдер (1908–2002). Невеста была на пять лет моложе жениха – она родилась 20 октября 1908 года – и полностью разделяла его политические взгляды. Даже номер партийного билета Лизль несильно отличался от номера Эрнста – 301 490. В этом браке родилось трое детей: старший сын Гансйорг появился на свет 28 февраля 1935 года. Позже, однако, брак фактически распался – сказались постоянное пьянство и дурной характер Кальтенбруннера. Как и многие лидеры СС, Эрнст не развелся – это было как-то не принято, – однако ничто не помешало ему завести любовницу Гизелу Вольф, урожденную графиню фон Встрап (1920–1983), от которой он имел еще двоих детей – близнецов Урсулу и Вольфганга (они родились 12 марта 1945-го).
В январе 1934 года клерикальное австрийское правительство Энгельберта Дольфуса арестовало многих австрийских нацистов и бросило их в концлагерь Кайзерштейнбрух. Среди заключенных оказался и Эрнст Кальтенбруннер. Он быстро стал одним из их руководителей и, добиваясь справедливости, организовал в лагере всеобщую голодовку – сам он прекратил ее только на 11-й день. В апреле 1934 года Эрнста, получившего уже всеавстрийскую известность, освободили, а 20 апреля он получил звание штандартенфюрера СС. 15 июля 1934 года Кальтенбруннер возглавил 37-й штандарт СС в Линце, а уже через 10 дней повел своих подчиненных на штурм здания канцелярии федерального канцлера. Канцлер Дольфус был убит выстрелом в голову. Полиции удалось подавить путч – Гитлер посчитал, что действия австрийских эсэсовцев преждевременны, и поддержки им не оказал – а Кальтенбруннер вновь попал в тюрьму. Его, правда, вскоре освободили, в 1935 году бывший адвокат был назначен фюрером 8-го абшнита СС в Линце, а вскоре – руководителем всех подразделений СС на территории Австрии. Теперь этот нескладный гигант распоряжался главным ударным отрядом Гитлера в Австрии. В мае 1935 года австрийское правительство Курта Шушнига вновь начало закручивать гайки, многие нацисты бежали в соседнюю Германию, а Кальтенбруннер был арестован по обвинению в государственной измене. В ноябре австрийский суд приговорил его к шести месяцам тюремного заключения. Освободившись, Кальтенбруннер стал ревностно укреплять австрийские СС. Однако Гитлер решил делать ставку не на эсэсовцев Гиммлера, а на австрийских нацистов во главе с Артуром Зейсс-Инквартом.
Эрнст Кальтенбруннер во время перекрестного допроса
В 1936–1938 годах Кальтенбруннер был одним из руководителей СС в Австрии, а 20 января 1937 года возглавил оберабшнит СС «Дунай» (этот пост он занимал пять лет – до 31 января 1943 года) и 20 апреля 1937-го стал оберфюрером СС. В том же году его вновь арестовали по подозрению в участии в запрещенной НСДАП, но в сентябре освободили. Во время событий, предшествовавших аншлюсу Австрии, он приказал отряду СС захватить австрийское правительство. Его активное участие в подготовке аншлюса Австрии было вознаграждено 11 марта 1938 года постом статс-секретаря по вопросам безопасности в правительстве Зейсс-Инкварта (на следующий день его произвели в бригаденфюреры СС). В числе других австрийских нацистов в апреле 1934-го на дополнительных выборах он был избран депутатом Рейхстага.
Когда Австрия была окончательно поглощена Германией, а рейхсфюрер СС Гиммлер создал институт своих уполномоченных – высших руководителей СС и полиции, – Кальтенбруннер 11 сентября 1938 года занял подобную должность в Верхней и Нижней Австрии с одновременным производством в группенфюреры СС. Теоретически считается, что Кальтенбруннер возглавил создание сети гестапо и СД в Австрии, но надо заметить, что здесь основные заботы легли все же на плечи Рейнхарда Гейдриха, который руководил всеми этими мероприятиями из Берлина. Приложил Кальтенбруннер руку и к созданию концентрационного лагеря Маутхаузен: он отдал приказ о его создании, а затем осуществлял контроль за строительством и проводил инспекции. В январе 1939 года он был избран депутатом Рейхстага от Верхней Австрии – это в общем-то ничего не значило, так как высший законодательный орган Третьего рейха давно уже превратился в «самый высокооплачиваемый хор в мире».
1 июля 1940 года Кальтенбруннеру было присвоено звание унтерштурмфюрера резерва войск СС, а 1 апреля 1941-го – генерал-лейтенанта полиции. Так все и продолжалось до того момента, как Гиммлер после гибели Гейдриха 28 мая 1942 года принял на себя исполнение обязанностей начальника Главного управления имперской безопасности (РСХА) и вызвал к себе Кальтенбруннера, назначив его своим постоянным заместителем на этом посту (официально шефом СД и полиции безопасности Кальтенбруннер был утвержден только 30 января 1943 года). Выбор Гиммлера был на первый взгляд довольно странным: хотя Кальтенбруннер и был заслуженным «старым бойцом» и возглавлял крупную региональную организацию СС, тем не менее он мало чем выделялся среди других высших руководителей СС и полиции, а многим и уступал во влиянии, в связях, да и в способностях. Кандидатур на должность начальника РСХА было много, но Гиммлер остановился именно на этом австрийце.
С большой долей вероятности (основываясь прежде всего на характере рейхсфюрера СС) можно предположить, что подобный выбор был обоснован прежде всего желанием не получить второго Гейдриха. Гиммлер не хотел конкуренции, не хотел видеть во главе Главного управления имперской безопасности самостоятельную личность. Ему нужен был исполнитель, причем такой, чтобы не смог плести интриги в Берлине – и здесь у Кальтенбруннера был большой плюс: он приехал с периферии империи, из Австрии, и, как следствие, не имел крепких связей в Берлине, в высшем руководстве рейха. Жизнь партийного руководства НСДАП была постоянной борьбой за власть, за благоволение фюрера, и здесь Гиммлер не хотел иметь рядом с собой человека, который мог бы представлять хоть какую-нибудь опасность. И ради этого можно было терпеть на столь важном посту в общем-то недалекого Кальтенбруннера, который со временем стал довольно сильно злоупотреблять алкоголем и табаком. Конечно же, сыграло свою роль и то, что новый начальник РСХА был фанатичным национал-социалистом, безоговорочно верившим в Гитлера. Подчиненный Кальтенбруннера Вальтер Шелленберг нарисовал довольно отталкивающий портрет своего шефа: «После обследования Кальтенбруннера доктор Керстен сказал мне:
– Мне редко приходилось в своей практике встречать таких толстокожих, огрубленных буйволов… Он размышляет, очевидно, только когда пьян…
Кальтенбруннер был гигантского роста, тяжело двигался – словом, был настоящий пень. Мощный квадратный подбородок ярко выражал его характер. Толстая шея, образующая прямую линию с затылком, еще более подчеркивала неотесанность… Когда я смотрел на его руки, у меня всегда было такое чувство, что это конечности старой гориллы. Они были слишком короткими, а пальцы пожелтели от дыма – Кальтенбруннер курил по сто сигарет в день». И далее: «Чем безнадежнее становилось наше положение к концу войны, тем больше Кальтенбруннер пил. Я, бывало, заставал его на службе в одиннадцать часов утра в таком виде, как будто он полчаса назад проснулся; его взгляд был тупым и пустым. С непосредственностью пьяного человека он лез под стол, доставал бутылку и наливал мне стакан шампанского или коньяка»[75].
Опасавшийся конкуренции Гиммлер поручил Кальтенбруннеру руководство прежде всего разведывательной деятельностью РСХА, сохранив за собой непосредственное руководство за гестапо и криминальной полицией. В то же время Кальтенбруннер осуществлял руководство карательными действиями эйнзацгрупп СД на территории России до момента их ликвидации в 1943 году – но все же в этот период деятельность эйнзацгрупп была значительно менее активной, чем в начале войны. Концлагеря же Кальтенбруннеру (как, впрочем, и его предшественнику Гейдриху) не подчинялись, хотя гестапо и СД имели собственные особые лагеря. Также Кальтенбруннер осуществлял контроль за уничтожением евреев, и ему постоянно представлялись доклады об этом.
Кроме того, по должности шефа полиции безопасности и СД Кальтенбруннер официально возглавлял Международную комиссию уголовной полиции (Интерпол), хотя особой роли в 1943 году это уже не играло. Резкое сужение его компетенции Гиммлер компенсировал наградами и повышениями: 31 мая 1942 года Кальтенбруннер получил Орден Крови, 22 октября 1943-го – Серебряный Германский крест. В августе 1943 года он также стал статс-секретарем Имперского министерства внутренних дел, 21 июня 1943-го он был произведен в обергруппенфюреры СС и генералы полиции, а 1 декабря 1944 года стал еще и генералом войск СС (к этому времени РСХА поглотило военную разведку, и тем самым Кальтенбруннер получил право на ношение «военного» звания).
Кальтенбруннер безуспешно пытался поставить под свой контроль руководителя гестапо Генриха Мюллера и контролировать слишком изворотливого начальника внешней разведки Шелленберга. Но оказалось, что подчиненные значительно умнее и изворотливее своего нового шефа – фактически Кальтенбруннер превращался в личного представителя Гиммлера в РСХА, следившего, чтобы там никто слишком не усилился и не вышел из-под контроля рейхсфюрера СС. Тем не менее именно на Кальтенбруннере лежала ответственность за осуществление террора против противников нацистского режима, а также за «окончательное решение еврейского вопроса».
Эрнст Кальтенбруннер с подельниками: слева – Вильгельм Кейтель, справа – Альфред Розенберг
После покушения на Гитлера 20 июля 1944 года Кальтенбруннер первым прибыл на Бендлерштрассе, остановил расстрел заговорщиков и возглавил расследование и арест участников антигитлеровского заговора, однако в данном случае главная роль принадлежала все тому же начальнику гестапо Мюллеру, который стал председателем специальной комиссии. Тем не менее Кальтенбруннер осуществлял контроль за деятельностью комиссии, в т. ч. лично проводил допросы подозреваемых. В октябре 1944 года он выступил с инициативой привлекать его сотрудников к участию в военных трибуналах в отношении военнослужащих вермахта, однако Гиммлер, опасавшийся недовольства фюрера, отверг это предложение. 15 ноября 1944 года – за заслуги по розыску причастных к заговору против Гитлера – Кальтенбруннер был награжден Рыцарским крестом за военные заслуги с мечами. То, насколько плохо он контролировал деятельность подчиненных ему структур, характеризуется хотя бы тем фактом, что в 1944–1945 годах Шелленберг по согласованию с Гиммлером и через голову своего непосредственного начальника вел переговоры с представителями союзников в Швейцарии.
20 апреля 1945-го Кальтенбруннер в последний раз присутствовал на докладе в фюрер-бункере и в тот же день покинул Берлин. Он был направлен на юг, в укрепленный район в горном Тироле, получивший название «Альпийская крепость». Среди полученных им заданий была подготовка базы для послевоенной деятельности нацистского Сопротивления, что Кальтенбруннер благополучно провалил. Хотя предполагалось, что здесь с верными частями фанатиков нацистское руководство будет вести войну еще долгие месяцы, для руководства подобным сопротивлением он был абсолютно не приспособлен. 12 мая 1945 года отряд CIC, приданный 80-й пехотной дивизии США, обнаружил Кальтенбруннера, его адъютанта Артура Шейдлера и двух эсэсовцев-телохранителей в хижине в районе Вильдензеехютте, близ Альт-Аузее (его местонахождение американцам указал бургомистр этого городка Иоганн Брандауэр) и был арестован. Ни он, ни его охрана никакого сопротивления не оказали.
Генерал-фельдмаршалВильгельм Кейтель
Единственным генерал-фельдмаршалом на скамье подсудимых на «Большом Нюрнберге» был Вильгельм Бодевин Йохан Густав Кейтель (Keitel), ему же довелось на процессе представлять сухопутные войска и Верховное командование вермахта – тем более что он де-юре считался его главой. По «табели о рангах» он действительно занимал очень высокое положение, но по сути своей деятельности (и по складу характера) был скорее военным секретарем фюрера, во всем ему покорным; в свое время ходила шутка, что его фамилия не Кейтель, а Лакейтель.
Бывший начальник Верховного командования вермахта Вильгельм Кейтель
Вильгельм Кейтель родился 22 сентября 1882 года в поместье Хельмшероде, находившееся в брауншвейгском округе Гандерсхейм[76]. Происходил из бранденбургского дворянского рода; поместье было приобретено его дедом в 1871 году. Сын помещика Карла Кейтеля (1854–1934) и его супруги Аполлонии Виссеринг (1855–1888), которая скончалась во время родов его брата Бодевина Кейтеля, также избравшего военную карьеру и ставшего, возможно благодаря протекции брата, генералом пехоты. Вильгельм получил домашнее образование, затем учился в Гёттингенской гимназии. Военная карьера не была мечтой будущего фельдмаршала, скорее он хотел остаться в своем родовом имении, но судьба распорядилась по-другому. Поместье было небольшим, а семья многочисленной, и по старой традиции большинство детей шло служить, оставив землю одному из братьев. Так произошло и с Кейтелем.
Сам Вильгельм хотел служить в кавалерии, однако для этого были необходимы значительные средства, и его отец выбрал местом его службы артиллерию. 9 марта 1901 года он поступил фаненюнкером в 46-й полевой (Нижнесаксонский) артиллерийской полк, служил в 1-й батарее, дислоцированной в Вольфенбюттеле. 14 октября того же года он был произведен в фенрихи, а после окончания курса военного училища в Анкламе 19 августа ему был выдан патент на звание лейтенанта (старшинство установлено с 18 августа 1902 года). В октябре 1904 года Кейтель был командирован на учебу на артиллерийские стрелковые курсы в Ютербоге, которые окончил в январе 1905-го. В 1906–1908 годах он посещал занятия в Военном конном институте в Ганновере, а в 1914 году окончил курсы офицеров резерва Генштаба. В 1908 году молодой лейтенант занял пост адъютанта своего полка. 18 апреля следующего года Кейтель женился на Лизе Фонтейн (1887—968), дочери состоятельного владельца поместья и пивоварни. (В этом счастливом браке родилось трое сыновей – Карл Гейнц, Эрнст Вильгельм и Ганс Георг[77], – а также три дочери – Нона, Эрика и еще одна, умершая в младенчестве). Мы здесь не случайно упоминаем о женитьбе Кейтеля – его супруга была крайне честолюбивой особой (в отличие от него самого), и именно она, играя в семье доминирующую роль, фактически заставляла мужа делать карьеру и продвигаться все выше и выше по служебной лестнице.
18 августа 1910 года Кейтель получил звание обер-лейтенанта. После начала Первой мировой войны в рядах своего полка он выступил на Западный фронт и уже 14 сентября 1914 года в боях в Бельгии был ранен осколком гранаты в правую руку и попал в госпиталь. 8 октября он был произведен в капитаны, а еще через два дня выписан и вернулся к обязанностям полкового адъютанта. 11 ноября 1914 года Кейтель принял командование батареей. 9 марта 1915-го был направлен на службу в штаб X резервного корпуса. В конце 1915 года он познакомился, затем и подружился с 1-м офицером Генштаба штаба 19-й резервной дивизии капитаном Вернером фон Бломбергом – что стало очень важным для всей его дальнейшей карьеры. Уходя в июле 1916 года на повышение, Бломберг рекомендовал на свое место именно Кейтеля. С 31 декабря 1917 года Кейтель был 1-м офицером Генштаба в штабе корпуса морской пехоты «Фландрия» пехотной дивизии – на этом посту он встретил конец войны. Он проявил себя вполне храбрым и компетентным (хотя и не хватавшим звезд с неба) офицером, но выше капитана так и не поднялся, хотя наград получил достаточно. К концу войны его грудь украшали: Железный крест 1-го и 2-го класса, Рыцарский крест Королевского прусского ордена Дома Гогенцоллернов с мечами, гессенская Медаль за храбрость, брауншвейгский орден Генриха Льва, брауншвейгский Крест за военные заслуги 1-го и 2-го класса, ольденбургский Крест Фридриха Августа 1-го и 2-го класса, Рыцарский крест 2-го класса Саксонского герцогского дома, австрийский Крест за военные заслуги 3-го класса с военными украшениями, черный Знак за ранение.
Вильгельма Кейтеля конвоируют в зал заседаний МВТ
По условиям Версальского мира германскую армию резко сократили и в состав рейхсвера отобрали только наиболее успешных офицеров – всего 4 тысячи человек. Преимущество было у офицеров Генштаба, в числе которых оказался и капитан Кейтель. Сначала – 10 января 1919 года – он стал 1-м офицером Генштаба в штабе II армейского корпуса, затем 1 июля переведен в штаб 10-й бригады рейхсвера, а 1 октября 1919 года получил должность инструктора по тактике в кавалерийской школе в Ганновере.15 сентября 1922 года по личной просьбе он был назначен командиром 7-й батареи 6-го (прусского) артиллерийского полка в Вольфенбюттеле (который находился недалеко от его поместья) и 1 июня 1923 года произведен в майоры. 1 февраля 1925 года Кейтель был переведен в Военное министерство – в отдел Т4 (боевая подготовка) Войскового управления (под этим названием скрывался Генштаб, который по условиям Версаля иметь Германии не полагалось). Объяснение этому переводу довольно простое – всего за месяц до этого отдел Т4 возглавил его старый друг фон Бломберг.
1 ноября 1927 года Кейтель стал командиром 2-го дивизиона 6-го артиллерийского полка в Миндене, а 1 октября 1929-го (произведенный к тому времени – 1 февраля 1929 года – в подполковники) вернулся в Войсковое управление начальником отдела Т2 (организационного). В 1931 году он совершил поездку в СССР в составе германской военной миссии «по обмену опытом», а на самом деле для проведения инспекции секретных учебных заведений рейхсвера на советской территории. График у него был крайне интенсивным – офицеров не хватало, а работа по подготовке увеличения численности рейхсвера началась за несколько лет до прихода нацистов к власти и во многом велась в отделе Кейтеля. Будучи аккуратным и исполнительным офицером, Кейтель делал все возможное, чтобы точно выполнять свои обязанности – что ему это удавалось, свидетельствует, например, и его производство 1 октября 1931 года в полковники (два года с момента получения предыдущего звания – практически не имеющий примеров срок для рейхсвера). Кейтель зарекомендовал себя как добросовестный и трудолюбивый сотрудник, но, как уже упоминалось, он не обладал выдающимися талантами и в основе его успехов лежало прежде всего перенапряжение сил. Кейтель стал очень много курить, у него обнаружился тромбофлебит правой ноги. В 1933 году в результате возросших нагрузок он заболел и получил отпуск для лечения, который провел в чехословацком санатории в Высоких Татрах.
Главную роль в феерической карьере Кейтеля, вознесшей его на вершину армейской иерархии и в конечном счете на эшафот, сыграло то, что при формировании своего первого кабинета Гитлер остановил свой выбор на Вернере фон Бломберге, назначенном военным министром. А тот не забывал своего друга. 13 июля 1933 года в Бад-Рейхенхалле состоялась первая встреча Кейтеля с Гитлером, и, как это часто бывало со слабыми людьми, полковник был потрясен харизмой нового рейхсканцлера. 1 октября 1933 года его назначили командующим артиллерией III военного округа и заместителем командира 3-й пехотной дивизии, штаб-квартира которой размещалась в Потсдаме. 1 апреля 1934-го он был произведен в генерал-майоры, а вскоре скончался его отец и Кейтель унаследовал имение Хельмшероде. Здесь все могло измениться, так как Кейтель стал серьезно думать об отставке и отъезде в имение. Но честолюбие жены вновь сыграло свою роль, и он остался.
В июле 1934 года рейхсвер был значительно увеличен, и командование решило назначить Кейтеля командиром 12-й пехотной дивизии в Лейбнице. И вновь Кейтель стал колебаться – от Лейбница до Хельмшероде было полтысячи километров, он снова стал думать об отставке. Но командование пошло ему навстречу, и 1 октября 1934 года он был назначен командиром новой 22-й пехотной дивизии со штаб-квартирой в Бремене, комендантом которого он также стал в дополнение к должности комдива. Эта работа оказалась по душе Кейтелю – он фактически с нуля создавал дивизию и одновременно мог заниматься делами находившегося недалеко Хельмшероде (причем ему удалось довольно быстро увеличить доходность имения).
В августе 1935 года Бломберг предложил Кейтелю новое назначение – начальника Военного управления – основной руководящей структуры Военного министерства; Бломбергу нужен был на этом посту верный человек, а не убежденный нацист Вальтер фон Рейхенау. И Кейтель вновь начал колебаться, жена настояла, он принял назначение и 1 октября 1935 года приступил к исполнению обязанностей. Вместе со своим ближайшим помощником и другом, а также будущим «коллегой» по скамье подсудимых, Альфредом Йодлем Кейтель начал готовить реорганизацию командования армией с целью добиться объединения руководства всех родов войск в одной структуре – правда, у него ничего не вышло, так как командующие сухопутными войсками, ВМФ и ВВС барон Вернер фон Фрич, Эрих Рэдер и, особенно, Герман Геринг активно тянули одеяло на себя, не желая иметь над собой кого бы то ни было, кроме, естественно, фюрера. Рост в чинах в Третьем рейхе не имел ничего общего с рейхсверовским: уже 1 января 1936 года Кейтель был произведен в генерал-лейтенанты, а 1 августа 1937-го – в генералы артиллерии.
Роль, сыгранная Кейтелем в т. н. кризисе Бломберга – Фрича довольно сомнительна – когда полицей-президент Берлина граф Вольф фон Хельдорф передал ему компромат на молодую жену Бломберга, он, вместо того чтобы прикрыть дело, переадресовал его Герингу, не приняв во внимание, что тот был непримиримым противником Бломберга. Но здесь проявилась отнюдь не злая воля, и действия Кейтеля не свидетельствуют о том, что он предал своего благодетеля и родственника (как уже упоминалось выше, их дети были женаты). Нет, Кейтель действовал строго по субординации, а в деле с Фричем как законопослушный офицер не мог поставить под сомнение слова главы государства (и, кстати, Верховного главнокомандующего). Как бы то ни было, результатом кризиса стало полное переустройство структуры военного командования и полное его подчинение Гитлеру. 4 февраля 1938 года Военное министерство было упразднено, а вместо него создано Верховное командование вермахта (ОКВ), через которое фюрер осуществлял руководство вооруженными силами. При этом Верховные командования родов войск отличались значительной самостоятельностью. ОКВ же отнюдь не получило прав, имевшихся у Военного министерства, и, несмотря на все последующие попытки Кейтеля и Йодля, фактически так и осталось «военной канцелярией» фюрера.
На скамье подсудимых: Вильгельм Кейтель и Фриц Заукель
Кейтель был назначен начальником ОКВ, а 1 ноября 1938 года произведен в генерал-полковники. Для Гитлера это был лучший выбор – он мог быть уверен, что Кейтель будет пунктуально исполнять его указания и при этом не высказывать возражений, не лезть со своими идеями и т. д. Кейтель «был искренне убежден, что его назначение предписывало ему отождествлять себя с пожеланиями и указаниями Верховного главнокомандующего даже в тех случаях, когда он лично с ними не согласен, и честно доводить их до сведения всех нижестоящих»[78]. В составе ОКВ Кейтель сформировал Штаб оперативного руководства во главе с Йодлем, Управление разведки и контрразведки (Абвер) Вильгельма Канариса, Общее управление и Управление военной экономики во главе с Георгом Томасом. Кейтель был безоговорочно предан Гитлеру, которому полностью доверял. 20 апреля 1939 года фюрер вручил ему Золотой партийный значок.
Генерал Вальтер Варлимонт, один из ближайших сотрудников Кейтеля, описывал ОКВ как рабочий штаб или военное бюро Гитлера. Тем не менее Кейтель не выступил против начала войны с Польшей, а затем с Францией. Единственной же операцией, которая была спланирована и проведена ОКВ, стала оккупация Норвегии (хотя опять же Кейтель отношения к этому имел мало – здесь основную роль сыграл Варлимонт), а вся оперативная работа сосредоточилась в Генеральном штабе сухопутных войск[79]. После успешного завершения Польской кампании 30 сентября 1939 года Кейтель в числе первых 134 человек был награжден Рыцарским крестом Железного креста, а после Французской—19 июля 1940 года – стал генерал-фельдмаршалом. Именно Кейтель после поражения Франции публично назвал Гитлера «величайшим полководцем всех времен» (Größter Feldherr aller Zeiten), причем в народе эту характеристику сразу же сократили до «Грёфаца» (Gröfaz), которая после Сталинграда стала употребляться исключительно в саркастическом и уничижительном контексте…
Единственный случай попытки Кейтеля противодействовать Гитлеру был связан с началом войны с СССР. Узнав о планируемом вторжении, фельдмаршал стал возражать, однако фюрер заявил, что война неизбежна и необходимо начать осуществление операции немедленно, пока у Германии еще есть преимущество. В ответ Кейтель составил меморандум, в котором изложил свое резко негативное мнение. Однако Гитлер не для того поставил Кейтеля во главе ОКВ, чтобы выслушивать его советы: он начал орать на фельдмаршала, в ответ Кейтель потребовал отставки. Но Гитлер, впав в один из своих припадков ярости, стал кричать, что только он лично имеет право решать, кто будет шефом ОКВ. Кейтель развернулся и вышел из кабинета. После этого события он уже никогда не возражал Гитлеру (за исключением нескольких малозначительных вопросов)[80].
Вильгельм Кейтель во время перекрестного допроса
Кейтель оставался во главе ОКВ до конца войны и именно на этом посту совершил те преступления, за которые был осужден на Нюрнбергском процессе, «хотя их трудно назвать его собственными преступлениями в полном смысле этого слова, поскольку их замысел не исходил от него лично. Скорее Кейтеля можно назвать соучастником преступлений, хотя и соучастником чрезвычайно активным. Чаще всего его роль сводилась к тому, чтобы поставить под приказом свою подпись»[81]. После начала военных действий на советско-германском фронте контроль за ними был передан Генеральному штабу сухопутных войск, а за ОКВ оставлены все остальные второстепенные театры военных действий. Фактически в первой половине войны таким фронтом была лишь Африка, где Эрвин Роммель не особенно считался с мнением ОКВ, предпочитая апеллировать непосредственно к фюреру. В мае 1941 года Кейтель подписал т. н. «приказ о комиссарах», по которому все захваченные в плен политработники Красной армии подлежали немедленному уничтожению – этот приказ и стал основой для смертного приговора. Кейтель ни на минуту не усомнился в его целесообразности (чего нельзя сказать о других высших генералах вермахта, ряд из которых просто проигнорировали приказ) – ведь он исходил лично от Гитлера, а в его непогрешимости Кейтель был свято уверен до конца жизни.
7 декабря 1941 года он поставил свою подпись еще под одним приказом, где, в частности, говорилось «Представляется не только оправданным, но и необходимым, чтобы войска использовали любые методы без каких-либо ограничений, даже против женщин и детей, если только это будет способствовать нашим успехам». Подобных приказов ему предстояло подписать еще несколько; в принципе он визировал все приказы Гитлера, касавшиеся ведения войны, не потому что считал их необходимыми, а потому что так приказал фюрер. «Мне никогда не позволялось принимать самостоятельные решения, – скажет Кейтель после окончания войны. – Фюрер оставлял это право за собой даже в самых, казалось бы, тривиальных вопросах»[82]. 7 декабря 1941 года он также подписал приказ «Мрак и туман» о судебном преследовании за «преступления» против немецких властей на оккупированных территориях: виновные тайно вывозились в Германию, где должны были раствориться во «мраке и тумане». В 1943 году Кейтель вместе с Мартином Борманом и Гансом Генрихом Ламмерсом составил т. н. Комитет трех, через который Гитлеру поступали абсолютно все доклады.
Во время покушения на Гитлера 20 июля 1944 года Кейтель находился вместе с ним. Когда раздался взрыв, он, придя в себя, бросился к Гитлеру со словами: «Мой фюрер! Вы живы?» Он помог ему выбраться из-под обломков, а затем по телефону отдал приказ о немедленном подавлении мятежа. После этого Кейтель еще больше сблизился с Гитлером. Он принял решительные и жестокие меры по подавлению выступления заговорщиков в армии, санкционировав арест около 7 тысяч офицеров, стал председателем Суда чести, был одним из инициаторов самоубийства Роммеля. Он одобрил приказ, по которому любой командир, не сумевший исполнить приказ, подлежал расстрелу. Гитлер высоко ценил лояльность Кейтеля; в 1942 году фельдмаршал получил дотацию в размере 250 тысяч рейхсмарок, а в октябре 1944-го – поместье в Ламшпринге (Нижняя Саксония) площадью 246 гектаров и стоимостью около 740 тысяч рейхсмарок.
После смерти Гитлера исполнение обязанностей шефа ОКВ было передано Йодлю. Тем не менее именно Кейтель вместе с генерал-полковником люфтваффе Гансом Юргеном Штумпфом и генерал-адмиралом Гансом Георгом Фридебургом поздно вечером 8 мая 1945 года подписал в берлинском Карлсхорсте Акт о безоговорочной капитуляции Германии. 13 мая 1945 года он был арестован во Фленсбурге-Мюрвике генерал-майором Лоувелом Руксом и отправлен в лагерь № 32 – фешенебельный отель в Мондорфе в Люксембурге. Пока еще Кейтель был военнопленным, но затем с него сорвали награды, спороли погоны и 12 августа 1945 года отвезли в тюрьму в Нюрнберге.
«Пушечный король»Густав Крупп
Имя Круппа в Германии – больше чем просто имя. На протяжении века оно олицетворяло немецкую тяжелую и в первую очередь военную промышленность. Поэтому когда Союзники решили предать суду и кого-либо из представителей германской промышленности, то лучшего выбора, казалось, быть не могло. (Как позже выяснилось, не все, что кажется лучше с первого взгляда, действительно хорошо.) Поэтому кандидатура Густава Георга Фридриха Мария Круппа в качестве подсудимого на международном процессе, естественно, ни возражений, ни удивления сперва не вызвала.
Концерн Friedrich Krupp AG был крупнейшим производителем вооружений в Германии
Начало легендарному концерну было положено 20 ноября 1811 года, когда Фридрих Крупп основал в Эссене небольшой сталелитейный завод. Резкий рост концерна начался при старшем сыне основателя Альфреде Круппе (1812–1887), который управлял семейным бизнесом после смерти матери Терезы Крупп (1790–1850). Во многом это было связано с железнодорожным бумом, когда возрос спрос на стальные рельсы, которые Круппы стал производить в 1847 году. С 1859 года на заводах концерна производились артиллерийские орудия для прусской армии. После смерти Альфреда Круппа во главе концерна встал его единственный сын Фридрих Альфред Крупп (1854–1902). При нем концерн стал расширять сферу своей деятельности, в т. ч. в корабле– и машиностроении. В 1902 году управление перешло в руки дочери Фридриха Альфреда Круппа – Берты (1886–1957). В 1903 году семейное предприятие преобразовано в акционерное общество, однако большинство акций осталось в руках семьи Круппов. И только теперь мы подходим к личности подсудимого.
На самом деле при рождении Густав Крупп никаким Круппом не был. Он родился 7 августа 1870 года в столице Нидерландов Гааге в семье банкира и дипломата, баденского министра-президента Густава фон Болена унд Гальбаха и Софии, урожденной фон Болен. В 1893 году Густав фон Болен унд Гальбах окончил юридический факультет Гейдельбергского университета, получил степень доктора права и 1897 году поступил на государственную службу асессором в Министерство иностранных дел. С 1899 года занимал должности секретаря германских посольств в Вашингтоне и Пекине, с 1904 года – советника посольства и прусского посланника в Ватикане. В октябре 1906 года блестящий дипломат женился на уже упоминавшейся Берте Крупп, единственной владелице концерна Friedrich Krupp AG, чтобы сохранить в истории уже ставшую знаковой фамилию кайзер Вильгельма II разрешил Густаву и его потомкам именоваться Крупп фон Болен унд Гальбах (Krupp von Bohlen und Halbach) – до тех пор, пока концерн находится в их личной собственности (а в 1943 году Гитлер подтвердил это решение)[83]. В браке у Берты и Густава родилось восемь детей (шесть сыновей и две дочери, правда, один сын, Арнольд, умер в младенчестве) – будущее семьи было обеспечено. В 1906 году Густав вошел в состав совета директоров концерна Friedrich Krupp AG и стал заместителем председателя наблюдательного совета концерна. В 1909 году Берта передала любимому супругу пост председателя Наблюдательного совета. В 1910 году Густав Крупп стал членом Прусской палаты господ, а в 1911 году – вице-президентом Общества кайзера Вильгельма (это было научное общество, занимавшееся исследованиями в различных областях, что-то наподобие системы институтов Академии наук в современной России).
Во время Первой мировой войны предприятия концерна были полностью переориентированы на нужды военной промышленности. Это вызвало мощнейший рост подконтрольных Круппу производственных мощностей, имя «Крупп» и новейшие артиллерийские системы стали синонимами. А визитной карточной концерна сделались не имевшие аналогов гигантские орудия «Длинный Густав» и «Большая Берта». После окончания войны концерн при поддержке правительства, а также с помощью иностранных займов не только сохранил, но и серьезно укрепил свои позиции в германской промышленности.
Сам Густав Крупп в 1923 году вместе с восемью другими директорами предприятий был арестован французами по обвинению в организации «пассивного сопротивления» в Рурской области и 7 месяцев провел в тюрьме. (На самом деле подобные действия французских властей были потаканием националистическим силам в самой Франции, требовавшим усиления гнета над побежденной Германией.) В 1924 году он стал президентом Наблюдательного совета Банка германских промышленных облигаций – т. н. «Дауерс-банка» (официально IKB Deutsche Industriebank), а в 1931–1934 годах был также президентом Имперского объединения германской промышленности (Reichsverband der Deutschen Industrie). т. е. был одним из самых, если не самым влиятельным, авторитетным и уважаемым немецким промышленником этого периода. При этом в 1920-х годах Крупп совсем не был сторонником национал-социалистов, скорее наоборот. Это потом в советской историографии начнут обвинять всех промышленников в поддержке Гитлера и вообще назовут фюрера марионеткой капитанов германской промышленности. На самом деле Густав первоначально достаточно настороженно относился к национал-социализму. В январе 1932 года он принципиально отказался участвовать во встрече рейнско-рурских промышленников с Гитлером, как и пожертвовать деньги на нужды НСДАП. Еще 20 января 1933 года Густав в беседе с рейхспрезидентом Паулем фон Гинденбургом уговаривал его отказаться от идеи назначения рейхсканцлером Адольфа Гитлера. Как известно, назначение все равно состоялось…
После прихода Гитлера к власти Крупп все больше приспосабливался к новому режиму. Своей дочери Ирмгарде он довольно точно обрисовал свою позицию: «Мы должны проявлять активность, чтобы спасти то, что можно спасти». С помощью финансовых вливаний, например, он профинансировал контору Ялмара Шахта, который разработал экономическую программу для национал-социалистов.
20 февраля 1933 года Гитлер встретился в Дворце президента Рейхстага с руководителями германской промышленности. Об этой встрече стало известно значительно позже – только на Нюрнбергском процессе[84]. Собралось примерно 25 человек: кроме Круппа, там были еще один «нюрнбергский подсудимый» Ялмар Шахт, а также такие «киты», как Альберт Фёглер из Vereinigte Stahlwerke AG («Объединенные сталелитейные заводы»), Георг фон Шницлер из I.G. Farbenindustrie AG, Курт фон Шрёдер и др. Гитлер, заинтересованный в поддержке промышленников, произнес блестящую речь. Он подробно (в свойственной ему манере) остановился на антагонизме между самой идеей предпринимательства и существующим устройством «анархичной» Веймарской республики. Он заявил о значительно большей привлекательности и эффективности создаваемого им авторитарного государства, пугал угрозой коммунизма. Главным же было то, что Гитлер попросил о финансовой помощи, а в конце Геринг прозрачно намекнул, что запрашиваемые финансовые пожертвования «будут даны промышленностью тем легче, чем скорее она осознает, что выборы 5 марта наверняка будут последними в ближайшие десять лет, а возможно и на ближайшее столетие». После речи Крупп на правах старшего от имени присутствующих выразил ему благодарность за «ясное изложение позиции», а затем Шахт «пустил шляпу по кругу». Эффект от речи был внушительным – более 3 миллионов марок.
Старший сын и наследник Густава Круппа – Альфрид – все же перед судом предстал, правда, только перед американским
Роль Круппа и его концерна в перевооружении Германии действительно была очень велика. Но на первом этапе он действовал как обычный успешный и эффективный предприниматель. Хотя одновременно (в мае 1933 года) он стал президентом фонда «Пожертвования Адольфу Гитлеру от германской промышленности» (Adolf-Hitler-Spende der deutschen Wirtschaft), через который ежегодно на нужды НСДАП поступало что-то около 6 миллионов рейхсмарок – это можно рассматривать как взятку власти, но может ли подобное правонарушение стать предметом рассмотрения Международного трибунала? Крупп стал крупнейшим промышленником Германии в области вооружений и тяжелой промышленности и в 1937 году получил звание фюрера военной экономики, а в 1940 году – из рук Гитлера Золотой партийный значок, что означало автоматическое вступление в НСДАП (он получил билет № 7 773 548).
Заводы концерна стали одним из основных производителей вооружений для вермахта (как для сухопутных войск, так и для военно-морского флота), в 1938 году объем продаж концерна достиг 1150 миллионов рейхсмарок и он контролировал 10,5 % производства стали в стране. На предприятиях Круппа работало около 150 тысяч человек. Во время Второй мировой войны на заводах Круппа использовался труд иностранных рабочих (около 100 тысяч человек), в т. ч. вывезенных в Германию в принудительном порядке, а также узников концлагерей – Круппу, в частности, принадлежал огромный завод взрывчатых веществ, построенный концерном в концлагере Освенцим. В 1942 году чистая прибыль концерна достигла 522 миллионов рейхсмарок, а балансовая стоимость концерна (и это не включая заводы на оккупированных территориях) за 10 лет – с октября 1933-го по октябрь 1943 года – выросла с 75 962 000 до 237 316 093 рейхсмарок. 20 апреля 1942 года Густав Крупп презентовал Гитлеру первый танк «Тигр», который фюрер назвал «лучшим подарком на мой день рождения».
Но в 1943 году Густав Крупп фон Болен унд Гальбах отошел от дел – он был уже старым и больным человеком и еще в 1941-м перенес свой первый инсульт. Руководство концерном перешло в руки его старшего сына Альфрида. Сам же старый аристократ удалился в свой купленный еще в 1916 году замок Блюнбах под Зальцбургом (Австрия), полностью устранившись и от руководства концерном, и от какой бы то ни было политики. После прихода американцев бывшего промышленника выселили из главного здания замка (там обосновалась американская администрация) и он поселился в небольшом «почтовом домике».
Там он и оставался до середины 1945 года, когда был арестован и доставлен в Нюрнберг. Зачем и кому понадобился этот фарс? Зачем привлекать к суду 75-летнего человека, который два года как отошел от дел, был уже тяжело болен и вскоре перенес инсульт и впал в полный маразм? Возможно, это было уловкой англо-американского обвинения: привлечь Круппа к процессу, тем самым исключив из него других представителей промышленности[85]. Блестящая работа американцев – Советы с готовностью схватили брошенную им кость под названием «Крупп», а затем были полностью лишены возможности исследовать на процессе роль «капиталистов» в подготовке войны и преступлениях против человечности. Тем более что Роберт Джексон демонстративно выступил против этого, а англичане его поддержали, против были только французы, советская сторона воздержалась… Когда же международная медицинская комиссия единогласно пришла к выводу, что по состоянию здоровья Густав Крупп не может предстать перед судом, он совершенно законно, в соответствии с обычной процедурой был освобожден от уголовной ответственности. Ходатайства обвинения о том, чтобы судить Густава Круппа заочно или, как вариант, предъявить обвинение его сыну Альфриду, были отклонены Международным военным трибуналом на предварительном слушании – мол, это может затянуть процесс.
Замок Блюнбах под Зальцбургом, где проводил свои последние дни Густав Крупп
В конце отметим, что освобожденный Крупп вернулся в свой Блюнбах и скончался там 16 января 1950 года; немного раньше, в 1946 году, муниципалитет города Эссена аннулировал почетное гражданство Густава и Берты Крупп. Американцы же в 1947–1948 годах провели процесс над руководителями концерна и приговорили сына Густава – Альфрида Круппа – к 12 годам тюремного заключения. Уже 4 февраля 1951 года Альфрида освободили. Впоследствии была аннулирована часть приговора, касающаяся конфискации имущества концерна, и Круппу возвращено личное состояние – порядка 10 миллионов долларов США. Вступившему в руководство делами концерна Альфриду Круппу удалось добиться отмены постановления о разукрупнении концерна «Friedrich Krupp AG» и возвращения ему оставшейся на территории ФРГ собственности (в Восточной Германии предприятия концерна были национализированы).
Организационный руководительРоберт Лей
С партийными лидерами трибуналу не повезло: лидер партии Гитлер застрелился, Борман погиб или покончил с собой, Гесс тронулся умом. Следующим в иерархии НСДАП был Роберт Лей (Ley) – правда, он к концу войны находился не в лучшей форме в связи со злоупотреблением алкоголем, но тем не менее вполне мог «достойно» представить на процессе нацистскую партию. Но не представил…
Роберт Лей родился 15 февраля 1890 года в Нидербрейденбахе, в Рейнланде (восточнее Кёльна) седьмым из 11 детей состоятельного фермера Фридриха Лея (1847–1921) и его супруги Эмилии, урожденной Валь (1851–1922). В 1896 году его отец попытался получить страховку, организовав поджог собственной фермы, за что был приговорен к нескольким годам тюремного заключения. Детство Роберта было довольно тяжелым и бедным, и пока отец не освободился в 1901 году, детей воспитывала кузина их матери. Только упорство и личные способности дали Лею возможность вырваться из нищеты, он изучал химию в Йенском, Боннском и Мюнстерском университетах, защитил диссертацию по искусственному каучуку и в 1920 году получил звание доктора философии. В то время по политическим воззрениям его можно отнести к немецким националистам.
Роберт Лей в американском плену
С началом Первой мировой войны 6 августа 1914 года Лей поступил добровольцем в армию и был зачислен в 10-й полевой артиллерийский полк, с которым принял участие в боях на Западном фронте (Лей служил в составе расчета 150-мм гаубицы), в т. ч. на Сомме. В мае 1915 года часть Лея была переброшена в Галицию, а затем вернулась во Францию, где ему привелось поучаствовать в «Верденской мясорубке». 29 февраля 1916 года был переведен в авиацию, стал летчиком-наблюдателем, прошел летную подготовку и назначен летчиком-наблюдателем в 202-й (артиллерийский) авиационный батальон. Лей был дважды тяжело ранен – первый раз в июле 1916 года. 29 июля 1917 года его самолет был сбит и упал на контролируемой французскими войсками территории; при падении получил тяжелые травмы (в т. ч. сложный перелом ноги) и сотрясение мозга, пережил клиническую смерть. В плену перенес несколько сложных операций. За время войны он был произведен в лейтенанты и награжден Железным крестом 2-го класса (он его получил за Верден). Почти три года провел в лагерях для военнопленных – лишь в январе 1920 года ему удалось вернуться на родину. В 1921-м Лей поступил химиком на завод Bayer AG (позже вошедший в концерн I.G. Farbenindustrie AG) в Висдорфе-Леверкузене, что близ Кёльна.
В конце 1923 года Лей примкнул к нацистской партии. Правда, в том же году ее запретили, и в 1924 году Лей сделался членом Национал-социалистического движения свободы, а в 1925 году повторно стал членом НСДАП. Энергичный, полный идеями социального государства, хороший оратор и организатор, Лей сделал стремительную карьеру. Уже 14 июля 1925 года он стал гаулейтером Южного Рейнланда и фактически с нуля создал в гау мощную нацистскую организацию, причем смог найти подход и к тем рабочим, которые раньше были под сильным влиянием социалистов и коммунистов. Но главным моментом его карьеры и залогом будущего стало то, что он сразу же безоговорочно встал на сторону Гитлера. А время было неспокойное – пока фюрер сидел в тюрьме, ведущие позиции заняли Грегор Штрассер и его сторонники. На конференции партийных руководителей Северной Германии, созванной 22 ноября 1925 года Штрассером, Лей вместе с Готфридом Федером были единственными, кто резко и активно выступил в поддержку Гитлера против Штрассера, объявив собрание неправомочным.
Поддержка Лея была очень важна для Гитлера, так как тот к этому времени приобрел широкую известность в НСДАП и считался самостоятельной фигурой. Впоследствии Гитлер неизменно поддерживал Лея, несмотря на достаточно серьезные обвинения со стороны соратников. В январе 1928 года Лея уволили из I.G. Farbenindustrie AG, причем именно за политическую деятельность – тогда о какой-либо поддержке нацистского движения промышленниками говорить не стоило. К тому времени Лей уже полностью сосредоточился на партийной работе, тем более что 20 мая 1928 года он был избран членом ландтага Пруссии и получил устойчивый доход. 29 сентября 1928 года гау Южный Рейнланд было укрупнено и образовано новое гау Рейнланд, во главе которого поставили Лея. В том же году он стал соучредителем партийной газеты Westdeutscher Beobachter («Западногерманский наблюдатель»), на страницах которого стал публиковать антисемитские статьи, он вообще очень любил эту тему – и главной опасностью для Германии видел «финансовую мощь международного еврейства». Позже в своих выступлениях Лей будет прямо заявлять, что «истребление еврейской расы» в Европе является целью национал-социализма. 14 сентября 1930 года он был избран депутатом Рейхстага от Кёльна-Ахена (20-й округ), с декабря 1933 года – членом Совета старейшин.
31 апреля 1931 года Гитлер отозвал Лея в Имперское руководство НСДАП – ему был необходим верный человек, чтобы заменить Штрассера, который возглавлял Политическую организацию и являлся имперским организационным руководителем (Reichsorganisationsleiter). Сначала 21 октября 1931 года Лей стал имперским инспектором по вопросам организации, а 10 ноября занял пост Штрассера. 15 декабря 1932 года он был назначен начальником Политической организации НСДАП, став фактически вторым человеком в партии. Но Гитлер не хотел сосредоточивать такие крупные полномочия в одних руках, и уже через год Лея серьезно потеснили назначенный заместителем фюрера по партии Рудольф Гесс и его канцелярия во главе с Мартином Борманом. В ноябре 1934 года Гитлер ограничил задачи Лея «созданием, расширением и контролем внутренней организации, [а также] обучением и статистикой кадров Партийной организации».
После прихода нацистов к власти в марте 1933 года Лей сначала особых должностей не получил – его партийная должность и так была высока – он стал лишь прусским государственным советником и президентом Прусского государственного совета. Как и положено в НСДАП (борьба за компетенцию не должна останавливаться ни на день), Лей попытался подчинить себе Пруссию, но встретил яростное сопротивление будущего коллеги по Нюрнбергу Германа Геринга, считавшего эту землю своей вотчиной. Влияние Геринга оказалось сильнее, и Лея из Пруссии убрали; в качестве компенсации он получил пост руководителя Боевого комитета по защите германского труда (Aktionskomitees zum Schutz der deutschen Arbeit). Впрочем, круг контролируемых им вопросов был достаточно широк: от партийного обучения и Орденсбургов до кадровой политики и организации съездов НСДАП в Нюрнберге, а 2 июня 1933-го он также получил в системе Имперского руководства НСДАП ранг рейхслейтера, в системе СА он 30 января 1937 года получил звание обергруппенфюрера.
В апреле 1933 года на Лея была возложена подготовка к ликвидации ненацистских профсоюзов. 2 мая профсоюзы были закрыты, их фонды и собственность конфискованы, а руководители арестованы, 3 мая Лей был поставлен во главе Комитета по защите германского труда, на который была возложена работа по унификации профсоюзов Германии, и 10 мая 1933 года возглавил Германский трудовой фронт (DAF). К 24 июня были ликвидированы последние – христианские – профсоюзы. Законом 24 октября 1934 года DAF во главе с Леем стал единственным профсоюзом Германии и поглотил все без исключения профсоюзные объединения: в июле 1933 года численность DAF составила 5,3 миллиона членов, в июне 1934 года – 16 миллионов, в декабря 1942-го – 25 миллионов. Лей выступил инициатором создания организации «Сила через радость» (KdF), через которую германские рабочие получили возможность за незначительную плату проводить отпуск в благоустроенных домах отдыха, совершать путешествия (в т. ч. зарубежные); кроме того, эта организация взяла на себя организацию досуга рабочих. В 1935 году Лей публично объявил о том, что в Германии отсутствует классовая борьба, что является достижением национал-социализма. Он стал автором ряда пропагандистских брошюр, в т. ч. «Мы все помогаем фюреру» (1937) и «Солдаты труда» (1938).
Под патронажем Лея на средства DAF были созданы автомобильные заводы Volkswagen; как планировалось, на них должен был быть создан «народный автомобиль». Каждый рабочий, внося около 5 марок в неделю, должен был через несколько лет стать обладателем собственной машины. Однако вскоре заводы были перепрофилированы на выпуск военной техники и «народный автомобиль» Лея так создан и не был. Лей контролировал огромные средства DAF (на 1939 год – 539 миллионов марок), которые направлял на решение социальных вопросов. В результате деятельности Лея и его организации в Германии была создана служба социального обеспечения, превосходившая все существовавшие на тот момент в мире. После войны ее основные принципы и методы были использованы странами-победительницами для создания тех самых социальных систем, которыми сейчас продолжают пользоваться (и которые начали давать серьезные сбои) в Англии, США и Германии. Лей требовал, чтобы государство и партия заботились о человеке с рождения и до смерти – это не предусматривало личной свободы, но давало определенные (и довольно весомые) гарантии от бедности, безработицы, отсутствия жилья и т. д., и т. п. Во многом именно созданию этой системы Гитлер обязан тем, что немецкий народ так долго поддерживал его. В самом конце войны, 29 апреля 1945 года, Гитлер распорядился, чтобы председатель DAF получил ранг имперского министра.
20 августа 1938 года симпатичный, хотя несколько грузноватый и «потертый» Лей женился на очень красивой натуральной блондинке. Его супруга Инга, по профессии актриса и балерина, была дочерью директора театра Макса Шпилькера. По мнению ряда исследователей, Инга была влюблена в Гитлера, но тот не ответил взаимностью и отправил ей письмо, которое повергло ее в состояние тяжелой депрессии. 29 декабря 1942 года Инга Лей выбросилась из окна своего дома в Оберзальцберге и погибла[86].
Роберт Лей после его ареста американскими войсками
Хотя Лей и продолжал официально оставаться руководителем Политической организации и рейхслейтером и на этом посту формально осуществлял руководство многочисленными партийными организациями, его влияние в партии резко сократилось за счет усиления того же Бормана и шефа Личной канцелярии фюрера Филиппа Боулера. В области руководства рабочими его главными конкурентами стали набравшие большую силу шеф Имперской рабочей службы Константин Хирль и будущий нюрнбергский подсудимый Фриц Заукель, а его влияние на экономику было полностью нейтрализовано сначала Герингом, а затем Фрицом Тодтом и Альбертом Шпеером. Поэтому можно сказать, что основной задачей Лея с течением времени стал DAF и попечение о немецких рабочих. Кроме того, с течением времени Лей стал все больше злоупотреблять алкоголем, превратившись в больного человека. Это, впрочем, не помешало ни его партийной карьере, ни очень успешным и масштабным мероприятиям, проведенным им в социальной области. Склонные к сарказму немцы, пародируя помпезные титулы Третьего рейха, за глаза его стали называть «имперским пьяницей» (Reichstrunkenbold) и «вечно синим» (Immerblau). При этом он стал состоятельным человеком – сменил три вилы, в качестве своих загородных резиденций, а в 1940 году Гитлер предоставил ему дотацию размером в 1 миллион рейхсмарок.
15 октября 1940 года Лей был назначен имперским комиссаром по вопросам социального жилья (Reichskommissar für den sozialen Wohnungsbau) и под его началом создано ведомство, приравненное к верховным имперским. Перед ним поставлена задача решения жилищного вопроса в Германии и полное обеспечение всех трудящихся жильем, в т. ч. за счет жилищного строительства, а также перераспределения жилья, конфискованного у евреев. Весной 1942 года его полномочия в этой области были еще более расширены с назначением его имперским комиссаром по жилью (Reichswohnungskommissar). Преодолев сопротивление министра труда Франца Зельдте и Бормана, Лею удалось в 1943 году при поддержке Шпеера провести решение о создании Германского квартирного агентства – Deutschen Wohnungshilfswerk, которое должно было обеспечивать временным убежищем немцев, лишившихся жилья в ходе бомбардировок Союзников.
В конце войны Лей уехал в Берхтесгаден, поселился в хижине неподалеку и выправил себе документы на имя доктора Эрнста Дистельмейера (Distelmeyer). Впрочем, это не помогло, и 16 мая 1945 года он был арестован солдатами 101-й воздушно-десантной дивизии США. Сначала его отправили в Зальцбург, затем в лагерь № 32 в Бад-Мондорфе (Люксембург), затем переведен в тюрьму при Дворце юстиции в Нюрнберге. Ему были предъявлены обвинения в заговоре с целью ведения агрессивной войны, совершении военных преступлений и преступлений против человечности. С именем Лея связано и очередное фиаско союзников: они наводнили тюрьму охранниками, но не смогли уследить за заключенными. 20 октября 1945 года Лею вручили обвинительное заключение, а через пять дней – 25 октября – рейхслейтер был найден в своей камере повесившимся. Он сидел в своей камере на стульчаке, а его шею сдавливала удавка, скрученная из разорванного полотенца и привязанная к трубе канализации. Накануне самоубийства Лей написал в своем «Завещании»: «Антисемитизм исказил нашу перспективу… Мы, национал-социалисты, должны иметь силу отречься от антисемитизма. Мы должны объявить юношеству, что это была ошибка… Закоренелые антисемиты должны стать первыми борцами за новую идею… Национал-социалистская идея, очищенная от антисемитизма и соединенная с разумной демократией, – это наиболее ценное, что может предоставить Германия общему делу»[87].
АристократБарон Константин фон Нейрат
После того как Круппа освободили от ответственности, самым пожилым на скамье подсудимых оказался барон Константин Карл Герман фон Нейрат. Вместе с Францем фон Папеном и Ялмаром Шахтом он принадлежал к старшему поколению подсудимых – тех, кто был состоявшимся государственным деятелем уже до прихода нацистов к власти и своей карьерой не был обязан Гитлеру. Их Гитлер как бы получил в наследство от Веймарской республики, причем все трое сделали много для ее разрушения – хотя можно заметить, что абсолютное большинство немцев этот процесс вполне искренне приветствовало.
Константин фон Нейрат родился 2 февраля 1873 года в родовом имении Хофгут Клейншдаттбах, в вюртембергском округе Людвигсбург – т. е. он опять-таки не был пруссаком. Представители аристократического, имевшего швабские корни рода фон Нейратов занимали высокие должности при Дворе, в правительстве и во внешнеполитической службе небольшого Вюртембергского королевства: его дед Константин Франц (1807–1876), получивший в 1851 году титул барона, был министром иностранных дел Вюртемберга, а отец – барон Константин Себастьян фон Нейрат (1847–1912) – обер-камергером вюртембергского двора и депутатом Рейхстага. Последний был женат на баронессе Матильде фон Геммингер-Хорнберг (1847–1924), и будущий министр был старшим из трех их сыновей.
Барон Константин фон Нейрат во время перекрестного допроса
После окончания гуманитарной гимназии Эбергарда-Людвига в Штутгарте (1892) Нейрат поступил вольноопределяющимся в 125-й (7-й Вюртембергский) пехотный кайзера Фридриха III полк, прослужил год и в 1898 году получил звание 2-го лейтенанта резерва вюртембергской армии. В 1893–1896 годах он изучал юриспруденцию в Тюбингенском и Берлинском университетах и позже – в 1932 году, когда он уже был крупным дипломатом, – получил звание почетного доктора права Камеринского университета. В 1897 году он сдал 1-й юридический экзамен на должность референдария и был зачислен на вюртембергскую госслужбу, а в 1901 году – 2-й юридический экзамен на должность асессора. Аристократическое происхождение и связи семьи гарантировали успешную карьеру, и 1 октября 1901 года фон Нейрат поступил асессором в консульскую службу Министерства иностранных дел. Немногим ранее – 30 мая – он женился на дочери банкира Марии Августе Мозер фон Фильзсек (1875–1960)[88]. Уже в 1903 году он занял пост вице-консула в генеральном консульстве в Лондоне (Великобритания) и получил звание камер-юнкера Вюртембергского двора, а в 1910-м стал камергером. В 1909 году переведен в центральный аппарат Министерства иностранных дел, а в 1909 году получил ранг советника посольства и направлен на службу в правовой и торгово-политический отдел МИД. В 1913 году при покровительстве Альфреда фон Киндерлен-Вэхтера Нейрата перевели сначала в Политический отдел министерства, а затем – непосредственно на дипломатическую службу: в 1914 году он был отправлен в Константинополь (Османская империя) советником посольства.
Начавшаяся в августе 1914 года Первая мировая война лишь на недолгое время прервала карьеру успешного дипломата. В начале 1915 года Нейрат отбыл в 119-й (1-й Вюртембергский) гренадерский королевы Ольги полк в качестве капитана резерва и в ходе следующей кампании командовал ротой на Западном фронте, был ранен. Его успехи на фронте были отмечены Железным крестом 1-го и 2-го класса, а также Рыцарским крестом вюртембергского Ордена за военные заслуги. Правда, уже после выздоровления, весной 1915-го, его направили к прежнему месту службы в Константинополь (при этом он продолжал числиться на военной службе), где он приступил к исполнению обязанностей советника посольства, а затем и 1-го секретаря. В конце 1916 года Константин фон Нейрат оставил службу в Имперском министерстве иностранных дел и отправился в Штутгарт, где стал шефом гражданского кабинета короля Вюртемберга Вильгельма II и обер-гофмейстером двора под крылом у своего дяди барона Юлиуса фон Хонеда, который возглавлял местное Министерство иностранных дел. Поражение Германии в мировой войне привело в т. ч. и к краху института монархии в германских государствах. Не стал исключением и король Вюртемберга, лишившийся своего престола в ноябре 1918 года, но Нейрат до последних дней оставался его ближайшим советником.
В 1919 году Нейрат вернулся в МИД и 13 декабря был поставлен во главе германской дипломатической миссии в Копенгагене (в ранге посланника). На протяжении всей своей жизни он был немецким националистом и консерватором – что для дипломата Веймарской республики было лучшей рекомендацией и гарантировало поддержку в верхах. В середине сентября – середине октября 1920 года Нейрат, не оставляя пост посланника, был также специальным уполномоченным по организационным вопросам и персоналу в центральном аппарате МИД – т. е. принял участие в создании внешнеполитической службы Веймарской республики. В феврале 1921 года он вновь стал специальным уполномоченным, но теперь уже на постоянной основе. В том же году ему было поручено руководство подготовкой атташе. Став, таким образом, одним из руководящих чиновников МИД, барон был вправе рассчитывать на высокий дипломатический пост. Тем более что Нейрат обладал бесспорными талантами дипломата и организатора, и хотя в его карьере происхождение и связи были очень важны, личные заслуги сыграли отнюдь не последнюю роль. Новое назначение не заставило себя ждать: 13 февраля 1922 года он стал чрезвычайным и полномочным послом в Риме (Италия), а 4 ноября 1930 года – в Лондоне (Великобритания). Последний пост был одним из ключевых в германском внешнеполитическом ведомстве – в эти годы Лондон стал центром европейской большой политики. Нейрат принял участие в работе Лондонской конференции в 1932 году, где пытался добиться отмены непосильных репараций. Авторитет Нейрата в правящих кругах Германии был очень высок, его не раз привлекали к обсуждению важнейших государственных вопросов.
30 мая 1932 года пал кабинет Генриха Брюннинга, и формирование нового правительства рейхспрезидент Пауль фон Гинденбург 1 июня поручил блестящему кавалеристу (и будущему подсудимому в Нюрнберге) Францу фон Папену. Это был беспартийный, президентский кабинет, и большинство кандидатур было утверждено лично рейхспрезидентом. Так было и с Нейратом, 31 мая Гинденбург лично обратился к нему с просьбой принять портфель министра иностранных дел в новом кабинете. Нейрат после некоторого раздумья ответил согласием, и 2 июня 1932 года состоялось его назначение имперским министром иностранных дел. Надо сказать, что выбор был очень удачным – Нейрат был немецким патриотом и высокопрофессиональным дипломатом, осторожным и хитрым, а когда надо – решительным. Нейрат не высказывал открытой поддержки какой-либо политической силе, и поэтому падение кабинетов фон Папена (17 ноября 1932 года) и фон Шлейхера (28 января 1933 года) на его положении не отразилось. Когда же 30 января 1933 года новый рейхсканцлер Адольф Гитлер объявил о составе нового кабинета, Нейрат значился в нем все так же, как министр иностранных дел.
Внутренние помещения Нюрнбергской тюрьмы
То, что Гитлер сохранил на первом этапе Нейрата на столь важном посту, было его уступкой как немецким консерваторам, так и международному мнению. Оставление во главе германского внешнеполитического ведомства Нейрата было для мировых держав залогом и сигналом того, что Германия будет продолжать проводить взвешенную, а отнюдь не авантюристическую внешнюю политику. Тем более что Нейрату удалось без особых проблем сохранить старые кадры МИД, фактически до 1938 года это ведомство было не нацистским, а скорее консервативным. Сам же Нейрат поддерживал политику Гитлера потому, что видел – она приносит огромные успехи Германии на международной арене, служит восстановлению величия страны. Нейрат не предполагал, что Гитлер идет навстречу мировой войне, и всеми силами пытался повернуть нацистскую политику в более мирное русло.
Взаимоотношения Нейрата с новым рейхсканцлером складывались отнюдь не гладко. 20 июня 1934 года в знак своей солидарности с Папеном он подал в отставку, которая не была принята Гитлером[89]. Шаги, предпринятые Нейратом на международной арене, значительно укрепили позиции Германии – позже скажут, что они служили оправданием агрессии, но надо заметить, что в тот период, когда внешнеполитическое ведомство Германии возглавлял Нейрат, все его мероприятия проходили исключительно в рамках международных норм, а лидеры западных держав рассматривали его как равноправного партнера и заключали с ним договора. Можно ли обвинять Нейрата, что он «обеспечивал дипломатическую подготовку к войне»? Что, например, подписание им польско-германского соглашения в 1934 году было изначально направлено на то, чтобы усыпить бдительность Запада?
Возможно, Нейрат слишком успешно, слишком жестко и энергично отстаивал интересы Германии на международной арене. Хотя, конечно же, его успехам в огромной мере способствовала проводимая Гитлером политика стремительного перевооружения Германии и, как следствие, проводимая Западом политика умиротворения. Тем более что к середине 1930-х годов ведущие политики Запада (может быть, за исключением ряда наиболее националистически настроенных французских политиков) пришли к выводу, что Версальская система в принципе себя исчерпала и сохранить положение, когда одна из крупнейших и ведущих европейских (а значит и мировых) держав находится в столь неравноправном положении, чревата исключительно эскалацией международной напряженности. Этим и воспользовался Нейрат. Он блестяще провел дипломатическую подготовку присоединения в Германии Саарской области (в 1935 году), а также отказа от военных положений Версальского мира. 7 марта 1935 года барон фон Нейрат вручил послам Франции, Великобритании и Италии ноты, в которых заявлялось об отказе Германии от выполнения условий Локарнского договора 1925 года и о том, что вермахт вошел в Рейнскую область. Дипломаты возмутились, но их правительства приняли нарушение международных договоров, навязанных ими Германии, спокойно.
21 октября 1936 года Нейрат от имени Германии подписал с министром иностранных дел Италии графом Галеаццо Чиано секретный протокол, предусматривавший общую германо-итальянскую внешнюю политику. Этим документом положено начало создания «оси Берлин – Рим». На самом деле итало-германские противоречия не были преодолены и натянутые отношения между этими странами продолжали сохраняться еще не один год – хотя бы по тому же австрийскому вопросу, а также по вопросам влияния на нацистские и фашистские движения в Европе (где позиции итальянского фашизма были значительно сильнее, чем у германского национал-социализма). Договор же констатировал совпадение позиций в области внешней политики, разграничивал сферы влияния на Балканах и на Дунае, а также признал генерала Франсиско Франко в качестве главы испанского правительства. Так что прежде всего этот договор имел важное значение для испанских националистов, а не для мировых держав.
Нейрат также принял участие в переговорах с Италией и Японией, в результате которых был вызван к жизни Антикоминтерновский пакт. Но к этому времени Гитлер, с подозрением относившийся к дипломату старой школы, стал брать лично на себя проведение внешнеполитической линии, выдвигая на первый план «неформальную» дипломатию, которую представляли не имевшие никакого официального статуса будущие «нюрнбергские сидельцы» Альфред Розенберг и Иоахим фон Риббентроп (именно последний и подписал Антикоминтерновский пакт). В то же время было бы неправильным представлять Нейрата борцом с нацистским режимом (как, например, позиционировал себя бригадефюрер СС барон Эрнст фон Вайцзеккер, занимавший долгие годы пост статс-секретаря внешнеполитического ведомства). В середине 1930-х годов Нейрат полностью разделял цели Гитлера в международной политике, да и методы тоже (прежде всего «политику силы» – Politik der Stärke) – да и какой бы немецкий националист (каким был Нейрат) выступил бы против мер по усилению Германии, восстановлению ее былого величия, денонсации грабительского и унижающего достоинство любого немца Версальского мира? К тому же Нейрат пытался приспосабливаться к окружающей действительности, результатом чего стало его принятие в НСДАП 30 января 1937 года (он получил билет № 3 805 222)[90], а 18 сентября 1937 года – в СС (билет № 287 680), где ему сразу же присвоили чин группенфюрера. Эти шаги не были его собственной инициативой, но и не вызвали у него противодействия.
Кризис положения Нейрата оказался связанным с активизацией Гитлера в вопросе присоединения Австрии к Германии. Если все предыдущие шаги были, с точки зрения Нейрата, логически обоснованы и были направлены на ликвидацию несправедливости по отношению к его родине, то теперь ему предлагалось пойти на прямое нарушение международных договоров, идти на конфликт с западными державами, что, по мнению довольно многих консервативных политиков, было чревато войной, к которой Германия была абсолютно не готова. 5 ноября 1937 года Гитлера вызвал к себе руководителей вермахта (военного министра Вернера фон Бломберга и командующих родами войск – барона Вернера фон Фрича, Эриха Рэдера и Германа Геринга), а также Нейрата на совещание. Оно получило название «совещание Хоссбаха» – по имени полковника Хоссбаха, который вел протокол[91]. В своем выступлении Гитлер объявил о своей решимости осуществить аншлюс Австрии и аннексию Чехословакии. Причем эти шаги должны стать лишь прологом к завоеванию «жизненного пространства» на Востоке. Фактически было объявлено о том, что теперь Германия взяла курс на мировую войну (хотя и крайним сроком ее начала были определены 1943–1945 годы). Участники совещания (кроме Геринга) были шокированы – никто из них не хотел войны и считал ее начало гибельным для Германии. Бломберг, Фрич и Нейрат выступили решительно против, Рэдер – с рядом оговорок.
Правая сторона скамьи подсудимых. В первом ряду (слева направо): Вильгельм Фрик, Юлиус Штрейхер, Вальтер Функ. Во втором ряду (слева направо): Франц фон Папен, Артур Зейсс-Инкварт, Альберт Шпеер, барон Константин фон Нейрат
На Нейрата заявления Гитлера произвели ошеломляющее впечатление – после этого он перенес несколько сердечных приступов. Уже через четыре дня – 9 ноября – Нейрат встретился с фон Фричем и начальником Генштаба сухопутных войск Людвигом Беком. Они хотели обсудить, что предпринять, чтобы «заставить Гитлера отказаться от своих идей». Конечно, Нейрат даже не рассматривал (как, например, Бек) варианта насильственного устранения Гитлера. Он считал, что надо объяснить фюреру катастрофические последствия подобной политики и убедить его отказаться от своих планов. Но Гитлер отказался даже принять Нейрата для беседы и отправил его на длительный отдых в горную резиденцию Берхтесгаден – фактически барон уже не был министром иностранных дел. 4 февраля 1938 года он был официально заменен на посту руководителя Внешнеполитического ведомства Иоахимом фон Риббентропом и назначен имперским министром без портфеля и председателем специально созданного «под него» Тайного совета министров (оба эти поста он занимал, кстати, до самого краха Третьего рейха). Было объявлено, что этот совет станет сверхкабинетом и высшим органом по руководству внешней политикой. На самом же деле Тайный совет так и не был создан, а был лишь мерой по успокоению западной дипломатии, которая не должна была воспринять удаление Нейрата как свидетельство изменения продуманной внешней политики Германии на более агрессивную.
Вскоре Гитлер еще раз сыграл на международной репутации Нейрата – он пользовался ею как важным фактором политики. Чтобы показать державам, что Германия будет придерживаться в бывшей Чехословакии умеренной политики, он 18 марта 1939 года назначил барона фон Нейрата имперским протектором Богемии и Моравии. Фактически этим назначением Гитлер как бы давал понять Великобритании и Франции, что лишение Чехии независимости (с согласия, пусть формального и вынужденного, чешского руководства) и установление режима протектората не является нарушением Мюнхенского соглашения 1938 года, а сам по себе факт наличия во главе протектората дипломата старой школы – гарантия, что все будет «в рамках приличий». (Великобритания и Франция, кстати, Гитлеру не поверили, а кандидатура Нейрата их ни в чем не убедила.)
Нейрат был наделен неограниченными полномочиями в законодательной и судебной областях, при этом ни одно из решений национального правительства не было действительно без его утверждения. В то же время Нейрат оказывал мало влияния на дела протектората, так как руководство карательной политикой было сосредоточено в руках фактически неподконтрольного ему статс-секретаря Карла Германа Франка, одновременно являвшегося высшим руководителем СС и полиции в протекторате. Тем не менее Нейрат, хотя и не вмешивался в дела СС, но выступал против крайних мер – при нем довольно широкими правами обладали местные чешские органы самоуправления, а в правительстве протектората успешно работали такие политики, как генерал Алоиз Элиаш, поддерживавший связи с эмигрантским правительством и позже казненный СС.
При всем этом по своему положению неограниченного протектора Нейрат несет полную ответственность за все, что происходило в протекторате под его началом, и какие-либо отговорки и попытки переложить ответственность на других тщетны и бесперспективны. Гитлер никогда не считал Нейрата жестким администратором, и его политика в протекторате его не устраивала и 27 сентября 1941 года он назначил его постоянным заместителем обергруппенфюрера СС Рейнгарда Гейдриха, а Нейрата отправил в бессрочный отпуск. К своим обязанностям оставшийся не у дел протектор уже никогда не вернулся, а 25 августа 1943 года на посту имперского протектора его уже официально заменил будущий его коллега по Нюрнбергу Вильгельм Фрик. Незадолго до этого – 21 июня 1943 года – Нейрата произвели в обергруппенфюреры СС, что, впрочем, ничего не значило. К своему 70-летию в 1943 году барон получил от правительства дотацию в размере 250 тысяч рейхсмарок. В мае 1944 года Нейрат встречался с руководителями антигитлеровского заговора Карлом Гёрделером и Карлом Штрёлином, но к заговору против Гитлера в полном смысле этого слова не примкнул и никаким преследованиям со стороны гестапо не подвергался.
6 мая 1945 года барон Константин фон Нейрат был захвачен французскими войсками.
Вице-канцлерФранц фон Папен
На скамье подсудимых оказался и один из рейхсканцлеров Германии, как бы пришедший из другой эпохи – Франца фон Папена крайне сложно назвать «столпом нацистского режима». Свою роль здесь сыграл тот факт, что в первые месяцы правления Гитлера Папен был его заместителем – вице-канцлером.
Франц фон Папен в зале заседаний МВТ
Будущий государственный деятель и дипломат Франц Йозеф Герман Михаэль Мария фон Папен эрбзэльцер[92] цу Верль и Нойверк родился 29 декабря 1879 года в Верле (Вестфалия) в католической рыцарской семье дворянина-землевладельца Фридриха фон Папена-Кёнингена – род был древний, но не очень богатый. Позже (в 1905 году) он женился на Марте фон Бох-Гальхау[93] (1880–1961), дочери богатого саарского финансиста, владельца фарфоровых предприятий Villeroy & Boch – в приданое она принесла значительные финансовые средства, а также поместье в Валлерфангене (Саар), которое супруги превратили в поместье Гут-Папен. Что, возможно, еще более важно, благодаря этому браку Франц приобрел широкие связи в промышленных кругах Рейнской области, что позже сыграло свою роль в его успехе как политика.
Франц окончил привилегированный кадетский корпус в Берлине-Лихтерфельде, вместе с ним – в его взводе – учились также будущие генералы Курт фон Шлейхер и Оскар фон Гинденбург (сын будущего рейхспрезидента). 15 марта 1898 года начал службу унтер-лейтенантом в 5-м Вестфальском уланском полку, дислоцированном в Дюссельдорфе. В 1907 году Папен поступил в Военную академию, которую окончил в июле 1910 года и 20 марта 1911 года был прикомандирован к «обители богов» – Большому Генеральному штабу. Через год – 9 марта 1912 года – Папен был уже официально причислен к Большому Генштабу, а 9 марта 1913 года произведен в капитаны. Умный, энергичный, хотя и склонный к авантюризму и поверхностным суждениям офицер был определен командованием на разведывательную и военно-дипломатическую службу и весной 1912 года командирован в посольство в Вашингтоне. Сразу же Папен с головой окунулся в организацию сбора информации, заводил нужные знакомства, составлял отчеты. 13 января 1914 года он получил дипломатическую неприкосновенность, став военным атташе Германии в США и Мексике.
Деятельность разведчика, прежде всего по созданию шпионско-диверсионной сети, по добыванию секретной информации, а также «наводке» подлодок на британские транспорты, не осталась без внимания американских спецслужб и в декабре 1915 года Папена официально обвинили в шпионаже и подрывной деятельности (в т. ч. в том, что занимался планированием диверсионных акций) и объявили персоной нон-грата, в январе 1916-го те же меры в отношении его приняла и Мексика. Свойственная Папену легкомысленность привела к тому, что англичане перетрясли его багаж, конфисковали все документы, по которым выявили многочисленных членов агентурной сети Папена в США (по квитанциям, бухгалтерии и др.), часть из которых была взята под арест.
По возвращении в Германию капитан фон Папен был 22 февраля 1916 года назначен командиром 1-го батальона 93-го резервного пехотного полка и принял участие в боях на Западном фронте. Однако использование профессионального разведчика на строевой должности было тратой ценных кадров, и уже летом 1917 года Папена в качестве офицера Генштаба откомандировали в штаб группы «Фалькенгайн», действовавшей в Палестине. 25 июня 1917 года его произвели в майоры – это было последнее звание, полученное Папеном (позже – в послевоенной Германии – он получит пенсию именно по тому званию)[94]. В 1918 году Папен исполнял обязанности начальника штаба 4-й турецкой армии.
После окончания войны Папен еще некоторое время оставался на службе, заканчивая дела в Турции, а 3 ноября 1919 года демобилизовался. Обладавший финансовой самостоятельностью, Папен не должен был заботиться о хлебе насущном и смог полностью удовлетворить свою тягу к публичной деятельности и интригам. Этому способствовали и его довольно широкие связи в консервативных дворянских кругах, хотя одной из его главных заслуг, которую все отмечали, было то, что он был блестящим наездником – довольно мало для госдеятеля. Став членом Клуба господ в Берлине, Папен стал активно заниматься политической деятельностью. В 1920 году он вступил в партию Центра (вышел из нее 3 июня 1932-го) – это была одна из старейших политических партий Германии, основанная в 1870 году рядом католических деятелей. Ее основой были консервативные католические круги южногерманских земель, при этом ее социальная база была довольно широкой – активную поддержку партии оказывали христианские профсоюзы, католические рабочие союзы и тому подобные организации[95].
20 февраля 1921 года фон Папен был избран депутатом Прусского ландтага от «Центра» (по округу Вестфалия-Север; оставался депутатом до 1928 года, позже, в 1930–1932 годах, вторично входил в ландтаг). По своим политическим симпатиям он придерживался правой монархической ориентации, был близок к Германской аграрной лиге графа Эбергарда фон Калкройта. Летом 1924 года он приобрел пакет акций центрального печатного органа своей партии – газеты Germania («Германия») – и в 1925 году стал председателем ее Наблюдательного совета. В 1925 году Папен принял активное участие в президентских выборах, став одним из руководителей предвыборной кампании победившего Пауля фон Гинденбурга. Впоследствии новый рейхспрезидент постоянно оказывал поддержку и протекцию Францу фон Папену, часто прислушивался к его советам. Папен занимал последовательные антисоветские позиции, был сторонником германо-французского союза, направленного против СССР, в свое время (в 1927 году) он писал своему знакомому, что «самое неотложное дело в европейской политике – ликвидация большевистского очага пожара». 10 июня 1932 года он выступил в аристократическом «Немецком клубе господ» (Deutschen Herrenklub)[96], представив проект немецко-французской коалиции, направленной против СССР, и призвал все государства объединиться под лозунгом «Смерть большевизму».
1 июня 1932 года Папен был назначен рейхсканцлером президентского кабинета – т. е. правительства, не опиравшегося на большинство в Рейхстаге, а несшего ответственность исключительно перед рейхспрезидентом. При этом влияние Папена в парламентских кругах (и в его собственной партии) было незначительным, а все его влияние опиралось только на расположение к нему Гинденбурга. Французский посол в Германии Андре Франсуа-Понсе так отозвался на этот шаг Гинденбурга: «Выбор президента был встречен недоумением. Ничего, кроме улыбки или усмешки, он ни у кого не вызвал, ибо характерной чертой этого человека было то, что ни друзья, ни враги не принимали его всерьез… Он слыл человеком поверхностным, недалеким, вероломным, претенциозным, тщеславным, хитрым и кляузным»[97]. После назначения канцлером Папена партия Центра посчитала его согласие на занятие этого поста предательством по отношению к Брюнингу – который пост канцлера потерял – и единогласно исключила Папена из своих рядов. Правительство Папена получило в общественных кругах название «кабинета баронов» – семь его членов были дворяне (в т. ч. барон фон Нейрат, барон фон Эльц-Рюбенах, граф Шверин фон Крозик и др.), двое – директора крупнейших корпораций. 4 июня Папен распустил Рейхстаг, а 14 июня отменил декрет о роспуске нацистских полувоенных организаций. 20 июля он сместил правительство Пруссии и объявил себя имперским комиссаром этой крупнейшей земли Германии и попытался начать работу по конституционной реформе с целью усиления власти рейхспрезидента за счет Рейхстага (который предполагалось лишить права формирования правительства); по идее Папена, завершением конституционной реформы должна была стать реставрация монархии.
Еще до назначения рейхсканцлером Папен установил контакты с НСДАП, пытаясь добиться с ее стороны лояльности. Нацисты выдвинули требования о снятии запрета на деятельность СА и СС, что и было исполнено Папеном 16 июня 1932 года, что, однако, привело к беспрецедентному росту политического насилия. После проведения новых выборов 6 ноября значительно усилила свое положение Коммунистическая партия Германии, а еще накануне, во время предвыборной агитации, противостояние военизированных отрядов КПГ и НСДАП переросло в настоящие уличные бои. Понимая, что положение угрожающее, Папен 13 ноября 1932 года направил Адольфу Гитлеру письмо, приглашая «обсудить обстановку», но выдвинутые Гитлером условия были неприемлемы.
17 ноября по настоянию Гинденбурга Папен вместе со всем составом правительства подал в отставку. Еще полмесяца он продолжал исполнять обязанности главы кабинета, а 3 декабря передал свой пост генералу Курту фон Шлейхеру. Тот предложил Папену пост посла в Париже, но последний отверг новое назначение. 10 декабря бывший канцлер выступил в «Немецком клубе господ», после чего встретился с Куртом фон Шрёдером, через которого начал переговоры с Гитлером.
4 января 1933 года Франц фон Папен, а также шеф Президентской канцелярии Отто Мейсснер и сын рейхспрезидента Оскар встретились с Гитлером в доме Шрёдера. 29 января Гинденбург, благоволивший к Папену, поручил ему вести переговоры с Гитлером о том, согласен ли тот возглавить кабинет «на условиях, предусмотренных конституцией». При формировании кабинета во главе с Гитлером Папен 30 января 1933 года получил посты вице-канцлера и имперского комиссара Пруссии – это была уступка Гитлера Гинденбургу, который при назначении заявил, что будет принимать Гитлера лишь в присутствии Папена.
5 марта 1933 года он вновь избран депутатом Рейхстага. 21 марта вице-канцлер подписал указ об амнистии за преступления, которые были совершены в ходе «национальной революции». Все надежды (на самом деле довольно наивные и показывающие, что он довольно плохо ориентировался в политике и в сложившейся ситуации) Папена на то, что он будет править вместе с Гитлером, очень скоро не оправдались. Уже 7 апреля Гитлер назначил себя имперским наместником Пруссии, лишив тем самым Папена всех прерогатив по должности имперского комиссара. У Папена отняли Пруссию и фактически сохранили лишь пост вице-канцлера, по которому у него не было каких-либо постоянных обязанностей. Он де-юре считался одним из руководителей правительства и выполнял то, что ему соблаговолил поручить Гитлер. Например, 20 июля 1933 года он подписал конкордат с Ватиканом – выбор его кандидатуры был обусловлен там, что он когда-то состоял членом католического «Центра» – а с 13 ноября 1933-го по 30 июля 1934 года являлся имперским уполномоченным по вопросам Саара (также без каких-либо определенных полномочий). Вскоре Папен стал чувствовать себя обманутым, кроме того, проводимая Гитлером политика абсолютно не отвечала его собственному видению будущего Германии.
17 июня 1934 года Франц фон Папен выступил в Марбургском университете с резкой антинацистской речью, направленной прежде всего против Йозефа Геббельса. Папен призвал к окончанию революции, прекращению террора, восстановлению свободы слова. «Пришло время всем нашим соотечественникам, – завил Папен, – объединиться во имя братской любви и взаимного уважения, дабы не мешать работе серьезных людей и заставить фанатиков замолчать». (Напомним, это говорил не какой-то социалист-оппозиционер, а вице-канцлер. Какое-то мужество для этого иметь все же надо.) Геббельс запретил публикацию речи, тогда 20 июня Папен, фон Нейрат, Шверин фон Крозик подали в отставку, и Гитлер был вынужден им уступить. Во время «Ночи длинных ножей» Папен был официально отстранен от выполнения своих служебных обязанностей и в тот же день арестован. В ходе всех этих событий один из сотрудников штаба Папена был расстрелян, а пятеро арестованы. После освобождения 2 июля он вторично подал Гитлеру прошение об отставке, заявив, что не может более занимать пост до тех пор, «пока не будет реабилитирована моя честь и честь моих сотрудников». Однако после того, как Гитлер пообещал «восстановить авторитет» Папена и освободить его арестованных сотрудников, они заключили соглашение: Папен остается на посту вице-канцлера до сентября 1934 года, а затем переходит на службу в Министерство иностранных дел.
Франц фон Папен беседует в тюрьме с навестившим его сыном
На следующий день после неудачного нацистского переворота в Австрии – 26 июля 1934 года – германский посланник в Вене Курт Ритт был смещен, а его преемником стал Папен (несколько позже, 11 июля 1936 года, статус Папена был повышен, и он стал именоваться послом). По линии посольства оказывал финансовую и политическую поддержку прогермански настроенным националистическим организациям. 25 января 1938 года австрийская полиция произвела обыск в помещении руководящего комитета местных нацистов. В числе документов, по словам самого Папена, был обнаружен план, по которому поводом для вторжения в Австрию было его убийство.
4 февраля 1938 года при «перетряске» правительства снят с поста руководителя специальной миссии в Вене. В качестве «компенсации» через 10 дней ему вручили Золотой партийный значок, а 13 августа 1938 года официально приняли в НСДАП (билет № 5 501 100). 29 апреля 1939 года он был назначен послом в Турции. Его задачей было попытаться отговорить Турцию от продолжения политики «активного нейтралитета» и склонить на сторону «Новой Европы». Говорили даже, что ему удалось значительно продвинуться в этом вопросе. Однако факт остается фактом – Турция в войну не вступила. Вернее, вступила 23 февраля 1945 года, но на стороне Антигитлеровской коалиции. 24 февраля 1942 года на Папена было совершено неудачное покушение: когда он выходил из резиденции посла в Анкаре, рядом с ним взорвалась бомба. Папен не пострадал, а позже выяснилось, что за покушением стояли советские спецслужбы.
14 августа 1944 года Папен оставил пост в Константинополе, причем одновременно его наградили Рыцарским крестом за военные заслуги с мечами. 14 декабря 1944 года Папен был уволен в отставку и отошел от дел. Сначала он уехал в свое поместье в Валлерфангене в Сааре, а затем – в поместье своего зятя Макса фон Штокхаузена в Штокхаузене близ Мешеде. 10 апреля 1945 года Папен был арестован в охотничьем домике в нескольких километрах от Гут-Штокхаузена группой 194-го планерно-десантного пехотного полка во главе с 1-м лейтенантом Томасом Мак-Кинли.
Гросс-адмиралЭрих рэдер
Из оказавшихся на скамье подсудимых военных Эрих Рэдер был, безусловно, самым старшим – хотя по чину его и превосходил Геринг, но все же звание рейхсмаршала было скорее данью его политической активности, а Рэдер стал во главе ВМФ еще до прихода нацистов к власти.
Карл Дёниц, Эрих Рэдер и Бальдур фон Ширах на скамье подсудимых
Эрих Йохан Альберт Рэдер родился 24 апреля 1876 года в Вандсбеке, близ Гамбурга, в евангелической семье учителя реального училища, позже директора гимназии в силезском Грюнберге Ганса Рэдера и Гертруды, урожденной Циммерман. Если карьеру в армии во времена кайзера делали в основном представители дворянства, то флот был более демократичным. Быстро развивавшийся ВМФ вбирал в себя перспективных представителей всех сословий – и буржуа, и разночинцев. Не стал исключением и Рэдер – после окончания Грюнбергской реальной гимназии 16 апреля 1894 года он поступил на флот. Пройдя первоначальный курс обучения, 13 мая 1895 года стал кадетом и прошел стажировку на борту учебного судна Stosch («Штош»), а 18 апреля 1895 года был переведен на учебное судно Gneisenau («Гнейзенау»). В апреле 1896 года он окончил курс военно-морского училища, 11 октября 1897 года был назначен офицером связи на броненосец Sachsen («Саксония»), а после сдачи соответствующего экзамена 25 октября получил патент на звание унтер-лейтенанта.
С 19 ноября 1897 года Рэдер служил на броненосце Baden («Баден»), а 2 декабря того же года– на тяжелом крейсере Deutschland («Германия») – флагмане 2-й дивизии 1-й эскадры, которой командовал принц Генрих Прусский, младший брат кайзера Вильгельма II. Одновременно он начал исполнять обязанности офицера связи штаба дивизии, а с 14 апреля 1899 года – адъютанта принца Генриха. 1 января 1899 года он был произведен в лейтенанты. 14 апреля 1899 года Рэдер стал адъютантом начальника 2-й дивизии крейсеров, а в ноябре 1899 года был переведен на германскую военно-морскую базу в Циндао (Китай), где занимал посты командира роты (5 января – 31 марта 1900 года) и 2-го адъютанта (1 мая – 22 июля 1900 года) 1-й флотской дивизии, вахтенного офицера броненосца береговой обороны Aegir («Эгир»).
Вернувшись в 1900 году в Германию, Рэдер за короткое время сменил несколько постов, по 30 сентября он занимал пост 2-го адъютанта 1-й военно-морской инспекции. С 1 мая 1901 года состоял 1-м офицером посыльного судна (авизо) Grille («Сверчок»), с 1 октября – вахтенный офицер на линкорах Kaiser Wilhelm der Grosse («Кайзер Вильгельм Великий»), с 1 ноября – Kaiser Friedrich II («Кайзер Фридрих II»). В октябре 1903 года откомандирован на учебу в Военно-морскую академию, которую с успехом окончил в июне 1905 года; во время учебы в июле – сентябре 1904-го по линии Инспекции боевой подготовки ВМФ находился в командировке в России, где изучал русский язык (он также говорил на английском и французском). 1 октября 1905 года Рэдер был переведен в распоряжение 1-й флотской дивизии и назначен штурманом на броненосец береговой обороны Frithjof («Фритьоф»). Наконец, 1 апреля 1906 года Рэдер перешел референтом в управление связи Имперского морского управления; он заведовал зарубежной прессой и редактировал журнал Marine-Rundschau («Морское обозрение») и ежегодник Nautilus («Наутилус»). С октября 1908-го по март 1909 года и с октября 1909-го по сентябрь 1910 года он служил штурманом на тяжелом крейсере York («Йорк»), в июле – сентябре 1909 года – на броненосце береговой обороны Hildebrand («Гильдебранд»). Наконец, 15 сентября 1910 года он зачислен в экипаж личной яхты кайзера Вильгельма II Hohenzollern («Гогенцоллерн»), подобное назначение Рэдер, позиционировавший себя как монархистом, расценивал и тогда, много позже как высокую честь. Здесь он получил звание капитана 3-го ранга (15 апреля 1911 года).
1 октября 1912 года Рэдер был переведен в штаб командующего Разведывательными силами адмирала Франца фон Хиппера, где занял пост 1-го офицера Адмирал-штаба (т. е. ответственного за оперативную работу). На этом посту его и застало начало Первой мировой войны. В 1914–1915 годах Рэдер спланировал ряд операций по постановке минных заграждений и был самым близким помощником и сотрудником легендарного Хиппера. Участвовал в крупнейших морских сражениях мировой войны – в бою у Доггер-банки (24 января 1915 года) и Ютландском сражении (31 мая – 1 июня 1916 года). Во время последнего флагман Хиппера тяжелый крейсер Lützow («Лютцов») получил 24 попадания тяжелыми снарядами и было решено его затопить. Хиппер хотел остаться на гибнущем корабле, но Рэдеру удалось его отговорить и тем самым спасти для Германии, возможно, ее самого талантливого флотоводца Первой мировой.
4 июня 1917 года Рэдер возглавил штаб Хиппера, а 17 января 1918 года был назначен командиром легкого крейсера Cöln («Кёльн»), но участия в боевых операциях уже не принимал. 10 октября 1918 года его перевели в Адмирал-штаб офицером для особых поручений (в это время его крейсер был поставлен на ремонт в док), а уже 14 октября – в распоряжение статс-секретаря Имперского морского управления (фактически – морского министра). Война принесла Рэдеру не только опыт работы в штабе флота и самостоятельного командования кораблями, получил он и повышение в звании – став 26 апреля 1917 года капитаном 2-го ранга, а также был награжден Железным крестом 1-го (18 февраля 1915 года) и 2-го (19 ноября 1914 года) класса, Рыцарским крестом ордена дома Гогенцоллернов с мечами (5 июня 1916 года).
Эрих Рэдер на скамье подсудимых
Несмотря на в общем-то невысокое звание и не совсем определенное положение, Рэдер имел значительное влияние в морском руководстве[98]. В ноябре 1918 года, во многом благодаря влиянию Рэдера, новым главнокомандующим флотом был назначен адмирал Адольф фон Трота, сделавший все возможное, чтобы сохранить остатки германского флота. Сам же Рэдер 4 декабря 1918 года получил назначение на очень важный пост начальника Центрального бюро Имперского морского управления, которое 15 июля 1919 года было преобразовано в Адмиралтейство. Вскоре (29 ноября 1919 года) он был повышен до капитана 1-го ранга – довольно редкий случай для этого времени, когда полным ходом шла демобилизация армии и флота и вакансии обычно занимали люди с более высокими званиями. Весной 1920 года Рэдер поддержал Капповский путч, после провала которого он 30 июня был снят с поста начальника бюро и назначен в Военно-морской архив ВМФ. За время работы в архиве опубликовал ряд научных трудов, став крупнейшим специалистом по крейсерским операциям флота, в т. ч. «Крейсерская война в зарубежных водах» (в двух томах), «Деятельность легких крейсеров “Эмден” и “Карлсруэ”», «Война на море» и др. Также он изучал экономику, административное право, политологию и экономику и 31 мая 1926 года получил степень почетного доктора философии Кильского университета.
20 июля 1922 года Рэдер занял пост инспектора боевой подготовки ВМФ, а в 19 сентября 1924 года командующего легкими силами Северного моря. К этому времени он был уже контр-адмиралом (с 1 августа 1922 года). 10 января 1925 года последовало новое назначение – на этот раз начальником военно-морской станции «Остзее». В эти годы он приобрел широкую известность на флоте как честный и принципиальный морской командир, свято следовавший кодексу чести офицера, а также примерный семьянин, чрезвычайно строгий в этих вопросах. Карьера Рэдера была одной из самых стремительных в Веймарской республике – уже 10 сентября 1925 года он стал вице-адмиралом, т. е. менее чем за семь лет, прошедших с момента окончания войны, он прошел путь от капитана 2-го ранга до вице-адмирала.
В августе 1927 года в Германии разразился скандал с «делом Ломана», вскрывший тайное финансирование программы перевооружения, запрещенного Версальским миром. Прошла смена командования, и 24 сентября 1928 года Рэдер был назначен исполняющим обязанности начальника Морского командования – т. е. главы германского флота. 1 октября 1928 года Рэдер был утвержден в должности и произведен в адмиралы. Возглавив ВМФ, он меньше всего думал о том, чтобы выполнять наложенные на флот Версальским миром ограничения – его задачей стало готовить, если необходимо, втайне, – возрождение ВМФ. Талантливый организатор, хороший профессионал морского дела, Рэдер, несмотря на нехватку средств, провел целый комплекс успешных мер, позволивших Германии сохранить старые (и подготовить новые) кадры флота, заложить основу будущего Флота отрытого моря. При этом строительстве флота Рэдер отдавал приоритет крупным надводным кораблям, особенно большие надежды он возлагал на легкие линейные крейсера – «карманные линкоры» (созданные, чтобы обойти ограничения Версаля, и бывшие блестящей разработкой немецких конструкторов). Здесь сказался опыт Рэдера, который всю службу провел на надводных кораблях и никогда не имел дела с подводным флотом. Именно на основе опыта Первой мировой он сделал вывод о примате больших надводных кораблей – он был не одинок, во многих странах флотские ветераны войны занимали такие же позиции.
В 1932 году Рэдер отнюдь не был сторонником национал-социализма и даже называл речи Гитлера «преступными», однако при этом был последовательным противником коммунистов и социал-демократов и поэтому был в общем-то готов мириться с радикализмом нацистов. Нельзя сказать, что Рэдер поддержал захват нацистами власти, скорее он поддерживал приход сильного правительства, объявлявшего своей целью ликвидацию версальских ограничений и создание вооруженных сил, адекватных положению Германии как одной из ведущих европейских держав. Можно задать вопрос: а в какой стране и какой глава военно-морского ведомства не приветствовал бы объявление руководством страны программы перевооружения флота? Вопрос риторический, тем более что невозможность существования без изменений сложившейся ситуации была ясна и лидерам стран-победительниц. Подтверждением этого стало то, что англичане довольно быстро пошли на заключение 18 июня 1935 года англо-германского морского соглашения, по которому германский ВМФ не должен был превышать 35 % английского, а количество подводных лодок не ограничивалось. Это открывало широкие возможности увеличения ВМФ Германии, хотя фюрер не собирался соблюдать и эти условия…
1 июля 1935 года Гитлер провел реорганизацию управления ВМС и Рэдер стал именоваться главнокомандующим ВМФ, а в следующем году (20 апреля) был произведен в генерал-адмиралы (звание, равное генерал-полковнику в сухопутных войсках). Получив поддержку Гитлера, Рэдер форсировал строительство новых кораблей: построены линейные корабли Scharnhorst («Шарнхорст») и Gneisenau («Гнейзенау»), в 1936 году начато строительство линкоров Bismark («Бисмарк») и Tirpitz («Тирпиц»), а в 1937 году сошли со стапелей тяжелые крейсера Admiral Hipper («Адмирал Хиппер») и Blücher («Блюхер»), что резко увеличило силу германского ВМФ. Однако, из-за того что основные силы постоянно отвлекались на другие участки работы, программа увеличения флота все время отставала от намеченных сроков. Ситуация еще более осложнилась с созданием Управления по четырехлетнему плану во главе с Германом Герингом и передачей в его руки всего руководства военным строительством. Кроме того, личным врагом Рэдера был руководитель политической полиции Рейнхард Гейдрих, которого он в 1931 году уволил из рядов флота за нарушение кодекса чести. Рэдер как мог старался оградить ВМФ от нацистского влияния, пытался сохранить кастовость офицерского корпуса, настаивал на том, чтобы во флоте не было агентов гестапо. В ряде случаев он выступал (и добивался своего) в защиту евреев, служивших на флоте. Тем не менее 30 января 1937 года он был лично Гитлером награжден Золотым значком НСДАП.
Эрих Рэдер за обедом в своей камере
Рэдер принял участие в «совещании Хоссбаха» (о нем шла речь в статье о фон Нейрате) и особого восторга от планов широкомасштабной экспансии не испытал – генерал-адмирал был реалистом и понимал, что в случае столкновения с британским флотом шансов у Кригсмарине нет. В 1938 году он так и заявил Гитлеру: «Если война начнется в течение ближайших двух лет, то флот будет к ней не готов». В развитие своей мысли он 17 января 1939 года представил Гитлеру план «Z» – программу усиления флота, рассчитанный до 1947 года. Она в т. ч. предусматривала строительство шести линейных кораблей водоизмещением более 56 тысяч тонн, четырех авианосцев, пяти тяжелых крейсеров и т. д. План был одобрен 27 января 1939 года, ВМФ получил преимущество перед сухопутными войсками и люфтваффе, а Рэдеру Гитлер 1 апреля 1939 года пожаловал не присваивавшееся с Первой мировой войны звание гросс-адмирала. Конечно, представлять Рэдера как какого-то оппозиционера и противника Гитлера совершенно неправомерно. Он был консерватором и националистом, о чем свидетельствует, например, его выступление 12 марта 1939 года в присутствии Гитлера. Среди прочего он заявил: «Национал-социализм, который берет свое начало от духа сражающегося германского солдата, был избран германским народом в качестве его идеологии. Германский народ следует символам своего возрождения с величайшей любовью и фанатической страстью. […] Это является основанием для ясной и беспощадной решимости сражаться против большевизма и международного еврейства, деятельность которых, направленную на разрушение нации, мы испытали на нашем собственном народе».
В 1939 году Рэдер вступил в конфликт с Гитлером по поводу поведения военно-морского адъютанта фюрера капитана 3-го ранга Альвина Альбрехта. Пользовавшийся симпатиями фюрера, Альбрехт в начале 1939 года женился на женщине «с прошлым», Рэдер в резкой форме потребовал его уволить, угрожая в противном случае подать в отставку. Несмотря на отказ фюрера, Рэдер своей властью назначил Альбрехта военно-морским атташе в Токио. Тогда Гитлер 1 июля исключил Альбрехта из состава флота и, присвоив ему звание оберфюрера НСКК, назначил своим личным адъютантом. После чего отношения между Рэдером и Гитлером стали чрезвычайно холодными.
В сентябре 1939 года после объявления Великобританией войны Германии Рэдер записал: «Нашему надводному флоту не остается ничего другого, как демонстрировать, что он может доблестно умирать». 30 сентября 1939 года в числе первой группы военачальников он был награжден Рыцарским крестом Железного креста. Под его руководством было осуществлено минирование английских вод, начато проведение крейсерских операций в Атлантике и борьба с торговым флотом противника. Рэдер стал одним из главных инициаторов, разработчиком и руководителем осуществления плана оккупации Норвегии Weserübung («Учения на Везере»). Руководство операцией было возложено на Верховное командование ВМС (ОКМ). Германский флот понес большие потери и, хотя военно-морские базы в Норвегии – главная цель Рэдера – были захвачены, в составе флота остались готовыми к бою лишь тяжелый крейсер, два легких крейсера и четыре эскадренных миноносца. При подготовке операции по вторжению в Великобританию Seelöwe («Морской лев») на Рэдера возложено обеспечение переброски десантных войск через Ла-Манш. Операция не состоялась, да Рэдер и не смог бы ее осуществить.
После Норвегии основной упор был сделан на ведение подводной войны. 10 октября 1939 года после отказа от программы «Z» Рэдер просил увеличить производство подводных лодок с 2 до 29 в месяц, но так как вопросами производства ведал Геринг, флоту предложили пользоваться собственными мощностями. Рэдер не смог отказаться от сокращения строительства крупных надводных кораблей, и производство подлодок временно не было увеличено. В 1941 году погиб линкор «Бисмарк» вместе с командующим флотом адмиралом Гюнтером Лютьенсом, в декабре 1942 года во время рейда группы вице-адмирала Оскара Кумметца получил повреждения тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер» и был потерян эсминец. В принципе большинство операций германского флота (если не считать подводной войны, за которую отвечал Карл Дёниц) завершились провалом. Несмотря на то что французский флот был выведен из войны, немцам так и не удалось сковать действия британских ВМС. Постоянные провалы (прежде всего любимого детища Рэдера – крупных надводных кораблей) вызвали ярость Гитлера, тем не менее в 1941 году по случаю своего 65-летия Рэдер получил 250 тысяч рейхсмарок.
6 января 1943 года фюрер вызвал Рэдера и приказал расформировать надводный флот, пустив оставшиеся корабли на металл. Рэдер отказался и потребовал отставки. 30 января 1943 года его место занял Дёниц, а бывший главнокомандующий получил почетную (но ничего не значившую) должность адмирал-инспектора флота – фактически это была полная отставка. Тем не менее теоретически в отставку его не уволили (как и генерал-фельдмаршалы, гросс-адмиралы оставались на действительной службе пожизненно) и до капитуляции Германии Рэдер официально продолжал оставаться на службе. На момент капитуляции он находился на лечении в госпитале в Потсдаме-Бабельсберге. 23 июня 1945 года он был задержан советскими спецслужбами и отправлен в тюрьму Лихтенберг. В августе 1945 года его вместе с супругой Эрикой на самолете вывезли в СССР и в обстановке полной секретности разместили в загородном доме под Москвой, где с гросс-адмиралом стали работать наши специалисты. По их заданию Рэдер написал несколько трактатов о немецком флоте до и во время Второй мировой войны. 17 октября 1945 года Рэдера отправили в Берлин, а оттуда доставили в Нюрнбергскую тюрьму.
Торговец алкоголемИоахим фон Риббентроп
Репутация Иоахима фон Риббентропа в нацистских кругах была довольно однозначной: практически все считали его недалеким, заносчивым, амбициозным выскочкой, совершенно не способным к занятию руководящих должностей и плохо влияющим на Гитлера. Причем практически такое же отношение к нему сохранили и подсудимые Нюрнбергского процесса. Риббентроп был примером того, как человек может удержаться на самой вершине власти благодаря лишь одному факту – он сумел понравиться Адольфу Гитлеру и тот всегда поддерживал его на плаву, несмотря на всевозможные провалы и неудачи.
В центре – Иоахим фон Риббентроп
Иоахим Ульрих Фридрих Вилли Риббентроп (тогда он еще не имел права пользоваться почетной дворянской приставкой «фон») родился 30 апреля 1893 года в нижнерейнском городке Везель в старой благородной семье, в каждом из пяти поколений которой были офицеры – его отец Рихард Риббентроп (1859–1941) также был обер-лейтенантом прусской артиллерии (в 1908 году он вышел в отставку с производством в подполковники). После ранней смерти его жены Софии в 1902 году семья переехала в Кассель, а в 1904-м в Мец, куда отец был назначен адъютантом командира дислоцированного здесь XVI армейского корпуса генерала пехоты Максимилиана фон Приттвитца унд Гаффрона. Вскоре отец женился вторым браком на дальней родственнице генерала – Ольге фон Приттвитц унд Гаффрон (1882–1967).
В школе в Меце Иоахим проявил явные способности к языкам и в совершенстве выучил французский, был хорошим спортсменом, играл на скрипке, но при этом все учителя отмечали, что ученик он был плохой – ленивый и непослушный. После очередного переезда с 1908 года он учился в частном порядке в швейцарском Арозе, выучил английский язык, хотя больше ему нравились альпинизм, лыжный спорт и бобслей. В 1909–1910 годах он изучал английский в Лондоне, а в 1910 году вместе с братом Лотаром уехал в Канаду. Там проявилась важная черта Риббентропа – он нравился людям своими аристократическими манерами, обходительностью, приятной внешностью.
Пытаясь найти место под солнцем, Иоахим сменил большое количество профессий: работал дровосеком, строителем, виолончелистом, банковским клерком, а в 1914 году стал даже членом сборной Канады по хоккею с шайбой. Он хорошо играл в бридж, теннис, был отменным танцором – все это открыло ему доступ в лучшие дома Монреаля (в т. ч. и в дом третьего сына королевы Виктории, британского генерал-губернатора Канады герцога Артура Коннаутского и Стратернского). Кстати, в Канаде Риббентроп перенес тяжелую операцию, в результате которой ему была удалена одна почка. Попробовал он себя и в журналистике и в 1913 году в качестве репортера американской газеты провел несколько месяцев в Нью-Йорке. В 1914 году Иоахим в Оттаве организовал маленькую фирмочку по импорту немецких вин – с этим видом бизнеса он будет связан значительный период своей жизни.
Когда началась Первая мировая война, Риббентроп на нейтральном судне тайно через США и Нидерланды вернулся в Германию: из Нью-Йорка он отплыл в Роттердам на голландском пароходе, а чтобы избежать ареста англичанами, проверявшими шедшие в Европу корабли, прятался в угольном погребе. В Германии он поступил добровольцем в 12-й Тюрингский гусарский полк. Он принял участие в боях на Восточном и Западном фронтах, был тяжело ранен, произведен в обер-лейтенанты и награжден Железным крестом 1-го и 2-го класса. После выздоровления Риббентропа командировали в Константинополь, где он занял должность адъютанта уполномоченного прусского Военного министерства Ганса фон Секта (в Турции он познакомился с Францем фон Папеном и приобщился к дипломатии). В числе других членов миссии покинул фронт и предстал перед офицерским судом чести по обвинению в дезертирстве, но был оправдан; среди прочих показания в пользу Риббентропа дал фон Папен. Позже в его биографиях появилась запись, что он был прикомандирован к Комиссии по подготовке мирной конференции, но это оказалось ложью.
В 1919 году обер-лейтенант Риббентроп был демобилизован. Сначала он работал в фирме одного бременского импортера хлопка, но вскоре открыл в Берлине собственную фирму по продаже французских вин и ликеров. Летом 1919 года он познакомился с одним из крупнейших в Германии торговцем и производителем шампанского, владельцем компании Henkell & Co Sektkellerei (Висбаден) Отто Хенкеллем и дочерью Аннелиз (1896–1973). Молодые люди сразу же полюбили друг друга (и сохранили это чувство до конца жизни). Несмотря на активное противодействие Хенкелля, свадьба все же состоялась 5 июля 1920 года; брак был очень счастливым – у супругов родилось пятеро детей – три мальчика и две девочки. Это событие стало, наверное, самым важным в жизни Иоахима Риббентропа. Во-первых, с женитьбой он попадал в высшее общество и получал столь необходимые в разоренной Германии средства к существованию и огромные связи в среде виноторговцев, а во-вторых, он полностью попал под влияние очень умной и честолюбивой Аннелиз, которая, искренне любя мужа, полностью контролировала его действия, способствовала его продвижению, следила за каждым его шагом. Оказывала огромное влияние на мужа, в т. ч. на принятие политических решений. Иоахим же слушался ее во всем. Позже – в мае 1943 года – Гитлер скажет: «Дамы и господа, “железный министр” – это она»[99].
Хотя тесть несколько настороженно относился к зятю, ему пришлось смириться, и вскоре он сделал Риббентропа представителем Henkell & Co в Берлине, но отношения между ним и семейством Хенкеллей остались крайне прохладными: они продолжали считать брак мезальянсом. В 1920 году Риббентроп также воспользовался моментом и стал представителем в Германии компании по производству виски Johnnie Walker. В середине 1920-х годов фирма Риббентропа по импорту и экспорту напитков Impegroma стала одной из крупнейших в Германии. В 1924 году Иоахим Риббентроп ушел из Henkell & Co и создал собственную фирму по торговле импортными алкогольными напитками Schönberg and Ribbentrop, добившись больших коммерческих успехов (во многом благодаря своим старым связям в Великобритании и Канаде).
Богатое приданое, а позже и собственные большие деньги дали возможность Риббентропам вести тот образ жизни, какой был им близок, – роскошная обстановка, дорогие костюмы, коллекция французской живописи, антиквариата, старинных гобеленов и персидских ковров. В 1922–1923 годах модное штутгартское архитектурное бюро Bonatz und Scholer построило для Риббентропов элегантную виллу в престижном районе Берлин-Далем (Лентцеаллее, 7–9) с теннисным кортом и бассейном. На вилле устраивал вечеринки, коктейли, игра в бридж, где бывал цвет берлинского общества – дворяне, финансисты, промышленники, в т. ч. и богатые евреи, некоторые из которых – например, промышленник Оттмар Штраус и директор Dresdner Bank Герберт Гутман – стали его близкими друзьями…
Рудольф Гесс и Иоахим фон Риббентроп во время обеденного перерыва
15 мая 1925 года сбылась еще одна мечта Аннелиз – она (и, естественно, ее супруг) получила право пользоваться дворянской приставкой «фон». Иоахим был усыновлен своей бездетной теткой Гертрудой (1863–1943), отец которой Карл Риббентроп получил в 1884 году дворянство и право именоваться «фон Риббентроп»[100]. С этого момента Иоахим стал использовать приставку «фон», а также фамильный герб Гертруды.
Благодаря крупному состоянию, дворянскому происхождению, хорошим манерам и во многом благодаря Аннелиз красивый и гостеприимный дом Риббентропов стал местом встреч представителей знати, финансовой элиты, промышленников. Сам Иоахим теперь по праву смог вступить в аристократические клубы Unionklub и Deutsche Herrenklub, он возобновил старое знакомство с фон Папеном и даже выступил с рядом статей по экономической политике в Vossishe Zeitung («Газета Фосса»). Риббентроп был убежденным противником коммунистов и неоднократно заявлял в беседах со своими гостями, что только широкая коалиция буржуазных партий и нацистов может предотвратить приход крайне левых к власти, что стало бы трагедией для Германии. Но супруге подобной активности было мало, и она как могла разжигала честолюбие в своем в общем-то слабовольном супруге. В результате он начал искать контакты с лидером НСДАП, которая в эти годы стремительно набирала политический вес, превращаясь в самую влиятельную силу на политической сцене Веймарской республики.
Иоахим фон Риббентроп в камере Нюрнбергской тюрьмы
Наконец, летом 1932 года при посредстве своего бывшего сослуживца, а ныне одного из руководителей СА графа Вольфа фон Хельдорфа ему удалось встретиться с Адольфом Гитлером. После встречи с Гитлером он 1 мая 1932 года вступил в НСДАП (билет № 1 199 927), жена присоединилась к партии несколько позже – 1 декабря 1932 года (№ ее билета – 1 411 594). После итогов выборов в Рейхстаг 31 июля 1932 года и провала переговоров между Адольфом Гитлером и Куртом фон Шлейхером, Франц фон Папен 5 августа обратился к своему бывшему сослуживцу с просьбой выступить посредником. Решающей в карьере Риббентропа стала встреча с Гитлером 13 августа в Берхтесгадене. Лидеру НСДАП настоятельно требовался респектабельный человек, чтобы поддерживать контакты с чопорным, консервативным и чванливым окружением рейхспрезидента. И здесь Риббентроп был незаменим. Во второй половине 1932 года он стал своеобразным посредником между Гитлером, рейхсканцлером Папеном и рейхспрезидентом Гинденбургом. Все встречи Гитлера готовились Риббентропом и в основном проходили на его прелестной вилле в Далеме (пригороде Берлина). Среди прочего Риббентроп организовал 4 января 1933 года встречу Гитлера с крупным банкиром бароном Куртом фон Шрёдером, после которой часть германских финансовых кругов высказалась в поддержку нацистов. Риббентропу удалось наладить сотрудничество с сыном рейхспрезидента Оскаром фон Гинденбургом, который, не отличаясь особыми способностями, тем не менее имел довольно большое влияние на отца. Этот успех сыграл важную роль для принятия президентом решения о назначении Гитлера канцлером. Фактически именно Риббентроп возглавил процесс переговоров в январе 1933 года, результатом которых стало формирование кабинета Гитлера (Риббентроп принял участие и в составлении списка нового состава правительства).
Учитывая свой опыт общения с иностранцами, умение вести переговоры, знание иностранных языков, Риббентроп (и, естественно, его супруга) сразу же нацелился на пост главы Внешнеполитического ведомства. Но здесь он встретился с несколькими проблемами: во-первых, имперским министром иностранных дел был барон Константин фон Нейрат и менять его Гитлер на первом этапе не собирался, а кроме того – и это было значительно важнее, – в руководстве партии уже был свой кандидат. В отличие от «выскочки» Риббентропа Альфред Розенберг был «старым бойцом» и одним из идеологов движения. Но фон Риббентропы не отчаивались, тем более что Гитлеру крайне импонировали явно отличавшиеся от поведения его уличных бойцов и завсегдатаев пивных аристократические манеры Иоахима, и фюрер, несмотря на недовольство «старых бойцов», постоянно оказывал ему поддержку в его начинаниях.
В этот период Риббентроп исповедовал неформальную дипломатию, пытаясь делать «большую политику» не через официальных лиц, а через своих знакомых в высших кругах европейских стран. В 1933 году он предпринял попытку провести политический зондаж во Франции (в следующем году эти переговоры окончились полным провалом). 24 апреля 1933 года Риббентроп был назначен имперским уполномоченным по вопросам разоружения – довольно интересное назначение, учитывая, что он был активным противником подобного процесса. Одновременно он возглавил в системе НСДАП т. н. бюро Риббентропа (с 1 июня 1936 года – Управления по специальным внешнеполитическим вопросам), подчиненное лично Гитлеру. Формально бюро являлось Штабом связи НСДАП (Verbindungsstab der NSDAP) в составе Штаба заместителя фюрера по партии и группой экспертов по внешнеполитическим вопросам. Фактически же бюро не имело какого-либо определенного статуса – тем более что в рамках Имперского руководства НСДАП активно работало Внешнеполитическое управление Розенберга. Скорее это был рабочий штаб при Риббентропе, выполнявший личные поручения Гитлера.
В ноябре 1933 года Гитлер внес Риббентропа в список кандидатов в Рейхстаг от НСДАП. Осенью 1934 года он стал уполномоченным по вопросам внешней политики в Штабе заместителя фюрера по партии и, наконец, обрел более или менее официальное положение в партии. Перед ведомством Риббентропа была поставлена задача установления личных дружеских контактов с дипломатами, государственными и общественными деятелями зарубежных стран, создание позитивного образа Германии и противодействие «вражеской пропаганде». Его бюро организовывало продвижение в иностранных СМИ материалов, выставляющих Германию в положительном свете, готовило и публиковало статистические данные и материалы по германской экономике и обществу. Риббентроп вел неофициальные переговоры с представителями английских официальных кругов, и эти его действия неизбежно вызвали протест со стороны Имперского министерства иностранных дел, но Гитлер как обычно его проигнорировал. Тем не менее именно на долю Риббентропа выпал один из первых действительно крупных дипломатических успехов нацистской Германии. Большую роль в этом сыграло то, что он имел влиятельных друзей в кругах, близких к королю и правительству Великобритании.
В июне 1935 года Риббентроп получил ранг чрезвычайного и полномочного посла. Его усилиями было подготовлено заключенное 18 июня 1935 года англо-германское соглашение по флоту. В соответствии с этим документом Германия получала возможность иметь флот в объеме 35 % от английского и 100 % от их подводного флота – фактически подписанием этого договора Великобритания без консультаций со своими союзниками перечеркивала Версальский мир. Гитлер был в восторге от работы Риббентропа и назвал день подписания соглашения «счастливейшим днем своей жизни»: на этом этапе соглашение означало, что все препятствия для развития германского ВМФ сняты, как минимум, на несколько лет. В том же году Риббентроп основал Немецко-английское общество. В июле 1935 года в Штабе заместителя фюрера произошло перераспределение обязанностей и на Риббентропа также возложили ответственность за решение «этнических немецких вопросов в Европе и США», после чего он немедленно начал активно теснить главу Зарубежной организации НСДАП (НСДАП/АО) Эрнста Боле и, естественно, с ним полностью рассорился.
11 августа 1936 года непрофессиональный дипломат Иоахим фон Риббентроп был назначен на один из ключевых дипломатических постов – посла в Лондоне. Его первая же аудиенция у короля Георга VI закончилась скандалом: он приветствовал короля возгласом «Хайль Гитлер!» и поднятой рукой, что с точки зрения протокола было недопустимо. Его главной задачей стало прозондировать почву для заключения англо-германского договора; «Риббентроп, привезите мне союз в Англией», – сказал ему на прощание Гитлер. Следующим его успехом стало заявление Лондона о готовности отстаивать германскую точку зрения в Лиге Наций, после занятия германскими войсками Рейнской области в марте 1936 года. В 1936 году он вошел в состав Комитета по невмешательству в Гражданскую войну в Испании, где активно противодействовал попыткам западных держав оказать помощь коммунистам в Испании.
25 ноября 1936 года Риббентроп от имени Германии поставил свою подпись под Антикоминтерновским пактом с Японией, заявив затем на пресс-конференции, что Германия и Япония объединились, чтобы защитить западную цивилизацию. Подобная ситуация была совершенно немыслимой в Веймарской республике – столь важный международный документ подписывал не министр иностранных дел, а посол в Лондоне, причем подписывал не как посол, а как руководитель партийного внешнеполитического бюро. Дело в том, что саму идею этого пакта выдвинуло именно «Бюро Риббентропа», и Гитлер решил, что его разработка и подписание должны проходить не по линии Имперского министерства иностранных дел, а по линии партии, так как он имеет прежде всего идеологическое значение. 13 сентября 1936 года Риббентроп был принят в СС (его билет имел № 63 083) и получил почетное звание группенфюрера СС[101].
Примером «дипломатического таланта» и манеры ведения переговоров Риббентропа может служить его встреча осенью 1937 года с Уинстоном Черчиллем (при этом надо учитывать, что всем было известно, что Черчилль является сторонником всяческого сдерживания Германии). Риббентроп, стоя перед большой картой мира, высокомерно объяснил сэру Уинстону, что германской нации необходимо жизненное пространство – Украина и Белоруссия, при этом Британской империи, так и быть, ничего не угрожает, если она, конечно, смирится с нацистской экспансией на восток. Черчилль не согласился и получил в ответ: «В этом случае война неизбежна. […] Фюрер полон решимости. Ничто не остановит его и ничто не остановит нас»[102].
Находясь на скамье подсудимых, Иоахим фон Риббентроп постоянно пытался задавать вопросы выступающим
4 февраля 1938 года Гитлер провел кардинальную перетряску высшего комсостава, а также руководства МИД. Консерватор и противник войны фон Нейрат был удален из внешнеполитического ведомства, а его место занял Иоахим фон Риббентроп. Вскоре оказалось, что положение Риббентропа в нацистской иерархии крайне сложно: у него не сложились отношения практически со всеми иерархами – Йозеф Геббельс пытался полностью монополизировать зарубежную пропаганду, Альфред Розенберг продолжал вести собственную иностранную политику, во внешнюю политику вмешивались и рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, и руководитель Зарубежной организации НСДАП Эрнст Боле. А замкнутый и высокомерный фон Риббентроп никак не мог заручиться чьей-либо поддержкой, его единственной опорой оставался лишь Гитлер, но и тот со временем охладел в своему министру.
Риббентроп принимал участие во всех важнейших внешнеполитических акциях Третьего рейха, и его имя оказалось связанным со всеми агрессивными акциями Гитлера. Тем не менее он, выполняя приказы Гитлера, действовал в рамках официальной дипломатии. Он участвовал в переговорах, предшествовавших Мюнхенскому соглашению 30 сентября 1938 года, по которому Германии с полного согласия Великобритании и Франции была передана Судетская область Чехословакии – и тогда его никто преступником не считал. 22 мая 1939 года он подписал «Стальной пакт» между Германией и Италией.
Самым крупным и важным достижением Риббентропа стало заключение советско-германского договора о ненападении. В декабре 1938 года в Берлине было подписано очередное германо-советское торговое соглашение, а в середине января следующего года Риббентроп поручил заведующему восточноевропейской референтурой Политико-экономического отдела МИД Карлу Шнурре установить контакты с Анастасом Микояном и урегулировать вопрос о поставках. Утечка информации, а также факт активизации германо-польских переговоров привели к тому, что встреча сорвалась. После того как переговоры с Польшей в конце марта 1939-го Риббентроп полностью провалил (в его оправдание можно сказать, что и польское правительство не особо желало их вести), он решил сделать ставку на достижение договоренностей с СССР.
23 августа 1939 года Риббентроп прибыл в Москву, где был принят Сталиным, а затем на официальной церемонии в Кремле с наркомом иностранных дел СССР Вячеславом Молотовым подписал договор о ненападении между Германией и СССР сроком на 10 лет и Секретный дополнительный протокол. Этот документ, как известно, получил совершенно необоснованное название пакта Молотова – Риббентропа. 27 сентября Риббентроп снова прибыл в Москву, где его встретили очень представительная группа и почетный караул. После достаточно долгих переговоров утром 29 сентября (на договоре стояла дата 28 сентября) был подписан Договор о дружбе и границе. Германия признала интерес СССР в населенных украинцами и белорусами Западной Украине и Западной Белоруссии, а также признала сферой влияния СССР Прибалтику. Оба эти договора обеспечили Германии нейтралитет СССР во время ее войны с Польшей, Францией и др. Эти переговоры были «детищем» Риббентропа, он постоянно настаивал на их заключении, хотя Гитлер, исходя из своей оценки политической ситуации в мире, сильно сомневался в возможности договориться с СССР. Риббентропу удалось его убедить, и после заключения договоров Гитлер поверил в инстинкт своего министра – а это для фюрера было самым важным. (Возможно, именно поэтому он поддерживал Риббентропа и не давал его «съесть» до конца войны.) Однако в 1940 году переговоры с Молотовым, в ходе которых Риббентроп отчаянно пытался привлечь СССР к более тесному сотрудничеству с Германией, потерпели крах.
Иоахим фон Риббентроп во время перекрестного допроса
Действия Риббентропа сыграли огромную роль в том, что нападение Германии на СССР 22 июня 1941 года стало полной неожиданностью для Сталина и советского руководства. В целом проводимую Риббентропом в 1938–1941 годах политику можно оценить как дилетантскую, но имевшую определенный успех. Здесь надо еще раз упомянуть о роли супруги министра. Ее влияние на мужа и политику было общеизвестным. Молодых дипломатов наставляли следующим образом: «Не забывайте, что фрау фон Риббентроп является ключевой фигурой в нашей дипломатии! Предпринимая какие-либо действия, подумайте, соответствуют ли ваши действия политике, проводимой фрау фон Риббентроп!»[103] Без Аннелиз Риббентроп остался бы всего лишь успешным бизнесменом, а с ней сделал блестящую карьеру… и закончил свои дни на эшафоте.
В 3 часа 30 минут по среднеевропейскому времени 22 июня 1941 года Риббентроп принял посла СССР в Германии Владимира Деканозова и зачитал ему Меморандум правительства Германии, в котором перечислил претензии к СССР, обвинил его в нарушении существующих договоренностей и вообще черт знает в чем, после чего объявил, что Германия вынуждена реагировать на сложившуюся ситуацию (по распоряжению Гитлера термин «объявление войны» не употреблялся). К этому времени немецкая артиллерия и авиация уже обстреливали и бомбили советскую территорию… По словам присутствовавшего при этой встрече советского переводчика Валентина Бережкова, Риббентроп якобы сказал: «Передайте в Москву, что я был против нападения».
После 1941 года влияние Риббентропа стало резко падать, так как дипломатические отношения с большинством стран, игравших главную роль в международной политике, были разорваны, а количество стран, с которыми Германия поддерживала дипломатические отношения, постоянно сокращалось. Фактически Имперскому министерству иностранных дел просто было уже не с кем вести переговоры. Что бы ни говорили позже, Риббентроп довольно трезво оценивал ситуацию. В ноябре 1942 года он обратился к Гитлеру: «Я прошу немедленно предоставить мне полномочия для начала мирных переговоров с Россией через мадам Коллонтай в Стокгольме даже при условии возвращения большей части оккупированных на Востоке земель»[104]. Гитлер пришел в ярость и категорически отказал.
Кроме того, СС со временем все активнее вмешивалось в иностранные дела, а все попытки Риббентропа отстоять свои прерогативы потерпели крах. Также связями с заграницей стали заниматься все кто ни попадя, это явно показывало, что авторитет Риббентропа уже никого не останавливает, а его влияние на Гитлера стало стремиться к нулю.
Руководимое Риббентропом министерство оказалось причастным и к уничтожению еврейского населения Европы: именно по линии МИД осуществлялся нажим на сателлитов Германии с целью усиления репрессий против евреев. В сентябре 1942 года, например, Риббентроп направил распоряжение дипломатическим представителям в странах-сателлитах ускорить депортацию еврейского населения. Из оккупированных территорий большое влияние Министерство иностранных дел оказывало лишь на германскую политику во Франции, да и то это зависело не от Риббентропа, а от «посла» в Париже Отто Абетца. Беспомощность министра – а Риббентроп оказался абсолютно неприспособленным к роли главного дипломата в условиях войны и внешнеполитической изоляции – привела к тому, что в высших кругах Третьего рейха в нему стали относиться с презрением. Он так и не смог стать своим человеком ни в партийных, ни в бюрократических кругах.
К весне 1945 года Риббентроп окончательно потерял доверие Гитлера, в своем «Политическом завещании» последний назвал состав нового правительства, отведя пост министра иностранных дел коллеге Риббентропа по скамье подсудимых – Артуру Зейсс-Инкварту. Тем не менее после самоубийства Гитлера Риббентроп отправился во Фленсбург и пытался предложить свои услуги Карлу Дёницу, но тот немедленно заменил его графом Лутцем Швериным фон Крозиком.
После неудачной поездки во Фленсбург Риббентроп уехал в Гамбург, где снял комнату, назвавшись Иоганном Ризе (Riese). Затем он попытался уговорить знакомого гамбургского торговца винами укрыть его в своем доме, но сын купца настучал союзникам, и 14 июня 1945 года, во время обыска дома британскими и бельгийскими сотрудниками отдела полевой безопасности Риббентроп был арестован: когда британские солдаты вошли в квартиру, он прятался под одеялом, одетый в пижаму в розово-белую полоску. Во время обыска у него нашли спрятанную ампулу с цианистым калием, три письма (фельдмаршалу Монтгомери, министру иностранных дел Идену и премьер-министру Великобритании Уинстону Черчиллю) и несколько тысяч рейхсмарок. Риббентроп был интернирован в Люнебурге, а затем переведен в лагерь № 32 в Бад-Мондорфе (Люксембург). 12 августа 1945 года его отправили в Нюрнберг.
Идеолог геноцидаАльфред Розенберг
Этот человек сам всегда считал себя и очень хотел, чтобы таковым его считали и все остальные, главным и единственным – кроме, естественно, фюрера – идеологом национал-социализма. Однако для этого у него не хватило ни знаний, ни таланта, и он стал лишь главным путаником нацизма, а его теоретические произведения все считали настолько запутанными и непонятными, что даже Гитлер, который всегда поддерживал Розенберга, отказал признать их официальными документами НСДАП. Но при этом продвигаемые им агрессивные русофобия (именно в нацистском, т. е. расовом понимании) и антихристианство пусть и не достигли в нацистском обществе той степени, к которой он стремился, но все же развивались достаточно активно.
Альфред Розенберг в плену
Альфред Эрнст Розенберг (Rosenberg) родился 12 января 1893 года в городе Ревель – административном центре Эстляндской губернии. Поскольку в то время в Российской империи официально был принят старый стиль летоисчисления, то официально он родился 31 декабря 1892 года. В свое время – еще в районе 1937 года – появился целый ряд спекуляций, что у Розенберга чуть ли не по его собственному утверждению «не было ни капли немецкой крови», а среди предков этого русофоба и антисемита были только прибалты и евреи. Это, конечно же, вымысел. Альфред родился в евангелическо-лютеранской семье, его дед по отцовской линии Мартин Розенберг (1820–1896) был, скорее всего, латышом с какими-то немецкими корнями и уважаемым ремесленником (часто его уничижительно называют башмачником, но он был довольно состоятельным, поэтому больше ему подходит название «сапожник»); его жена Юлия Штрамм была эстонкой, также с немецкими корнями. Отец будущего идеолога Вольдемар Розенберг (1862–1904) был уже не ремесленником, а торговцем, директором Ревельского филиала немецкой фирмы, а мать Эльфрида (1862–1893) – дочерью бухгалтера Фридриха Августа Сире, также лютеранина и потомка переселившихся в Эстляндию французских гугенотов. Мать Розенберга скончалась от туберкулеза всего через два месяца после его рождения, а отец – в 1904 году, после чего 11-летний Альфред остался круглым сиротой. С 1905 года, после смерти его бабки, он воспитывался тетками со стороны отца Сесилией Розали (род. 1860) и Лидией Генриеттой (род. 1864) – о них он позже всегда вспоминал с большой теплотой.
В 1910 году Альфред окончил Ревельское Петровское реальное училище и поступил на архитектурный факультет Рижского политехнического института. Примерно в это время он познакомился с Хильдой Лисман, которая происходила из немецкой интеллигентной и довольно влиятельной семьи (они поженились в 1915 году[105]). Именно благодаря ей – чтобы «соответствовать» – он, по его собственному признанию, начал читать книги по немецкой философии и мировой истории – Гердера, Фихте, Гёте, Ницше, Шопенгауэра, Томаса Карлейля, Хьюстона Чемберлена и др. Еще до начала Первой мировой войны Розенберг съездил в Германию и был ею потрясен: особенно ему понравился Мюнхен – настолько, что он даже начал обдумывать идею о переводе в Мюнхенское высшее техническое училище.
Летом 1915 года Рижский политех в полном составе – вместе со всей профессурой и студентами – был эвакуирован в Москву, а позже – в Иваново-Вознесенск. Однако на Украину Розенберг, несмотря на свою в будущем большую «любовь» к украинцам, ехать не собирался, он остался в Москве и перевелся в Московское высшее техническое училище. В январе 1918 года он успешно защитил дипломный проект – архитектурный проект крематория в Риге – и получил диплом инженера-архитектора. К этому моменту Розенберг достаточно сильно увлекся философией, о чем говорят его заметки, которые он, между прочим, вел на русском языке: «Часто можно заметить, что человек, революционный в одном искусстве, думает традиционно о другом». Причем если Февральскую революцию этот русофоб назвал событием мирового масштаба, то после Октября он стремительно эволюционировал в агрессивного антисемита, убежденного в том, что именно евреи погубили государство, в котором он жил.
Герман Геринг и Альфред Розенберг во время обеденного перерыва
В феврале 1918-го он вернулся в родной Ревель, где попытался вступить в германский Добровольческий корпус, но не был принят как «русский». В Ревеле он написал свои первые антисемитские работы: Eine ernste Frage («Серьезный вопрос»; май) и Der Jude («Еврей»; июль), причем именно не просто антиеврейские, а антисемитские в полном смысле этого слова, вплоть до лишения евреев гражданских прав – от чего в принципе один шаг до физического уничтожения. Большевизм и иудаизм для него были синонимами. По его мнению, революция в России возникла в результате «еврейско-масонского мирового заговора», организованного мировым еврейством, которое виновно в т. ч. и в развязывании Первой мировой войны с целью «подорвать существование других народов».
В самом начале декабря 1918 года Розенберг покинул Ревель и отбыл в Берлин (вообще он собирался в Лондон, поскольку считал, что англичане – главные на тот момент борцы с «иудо-большевизмом», но ему не дали визу), и в конце концов добрался до столицы Баварии города Мюнхена, где образовалась достаточно большая диаспора из бежавших с Востока балтийских немцев, к которым он себя причислял. Хотя ему и удалось опубликовать антисемитскую брошюрку Die Spur des Juden im Wandel der Zeiten («След еврея сквозь века») и весной 1919 года даже впервые выступить с публичной политической лекцией, он в целом пока что не пришелся ко двору: кому в Мюнхене в 1919-м, кроме революционеров, был нужен плохо говоривший по-немецки гражданин Советской России (Розенберг формально оставался таковым до февраля 1923 года)? После разгрома Баварской советской республики его не выслали лишь благодаря заступничеству его издателя, немецкого националиста и члена «Общества Туле» Юлиуса Фридриха Лемана. Надо было как-то оправдаться, поэтому Розенберг должен был быть более радикальным в вопросах расы, чем самый яростный немецкий националист. Как следствие, в конце 1919 года он вступил в Германскую рабочую партию (будущая НСДАП) и получил партийный билет № 625.
Альфред Розенберг направляется в зал заседаний МВТ
Розенберг был среди тех, кто оказал огромное влияние на формирование взглядов Гитлера, в частности именно он познакомил будущего фюрера с «Протоколами Сионских мудрецов» (а в 1923 году опубликовал их на немецком со своими комментариями). Именно в эти годы зарождения нацистского движения будущий фюрер проникся уважением к Розенбергу, решив, что тот – больший мыслитель. Гитлер отличался тем, что, поверив один раз во что-то, он уже не менял своего мнения, поэтому он до самого конца поддерживал и продвигал Розенберга, несмотря на то, что со временем его догматизм и «упертость» стали всем абсолютно ясны. В 1921 году он выпустил очередную антисемитскую и воинственно антихристианскую работу Das Verbrechen der Freimaurerei. Judentum, Jesuitismus, Deutsches Christentum («Преступления масонства. Иудаизм, иезуитство, немецкое христианство»), в 1922-м – Börse und Marxismus oder der Herr und der Knecht («Фондовый рынок и марксизм, или хозяин и слуга»). По Розенбергу, капитализм и коммунизм – отнюдь не противоположности, а всего лишь два конца клещей, которые «мировое еврейство» использует, чтобы достичь мирового господства.
В феврале 1923 года Розенберг стал соредактором (вместе с Дитрихом Эккартом) центрального органа НСДАП Völkischer Beobachter («Народный наблюдатель») – в 1937 году он станет единственным ответственным редактором этой самой массовой газеты Германии. Он принял участие в «Пивном путче» 8–9 ноября 1923 года, после провала которого скрылся и, в отличие от других руководителей НСДАП, не был привлечен к ответственности. Когда Гитлер оказался в тюрьме, он поручил именно Розенбергу сохранить и не допустить развала запрещенной НСДАП – выбор, надо сказать, был крайне неудачным, поскольку Розенберг показал себя совершенно бездарным организатором. Под псевдонимом Рольф Эйдхальт (Rolf Eidhalt – анаграмма имени Adolf Hitler) он в январе 1924 года основал Великогерманскую народную общность (Großdeutsche Volksgemeinschaft; GVG) и в 1924–1930 годах издавал ежемесячный антисемитский журнал Der Weltkampf («Мировая борьба»). Он, конечно же, не смог превратить GVG в заменитель НСДАП, у него ничего не получалось, все сыпалось из рук, и очень скоро его оттеснили от руководства GVG значительно более активные и успешные Герман Эссер и Юлиус Штрейхер, а в самом нацистском движении на первое место стали выдвигаться братья Грегор и Отто Штрассеры.
Когда Гитлер покинул стены Ландсбергской тюрьмы, перед ним стала в полный рост задача утвердить свое лидерство в распадающемся движении. Однако Розенберга в этом он винить не стал, тем более что тот проявил себя пусть не особенно далеким, но чрезвычайно верным соратником, который никогда не предаст. Поэтому, несмотря на явную организационную импотенцию своего верного соратника, он в августе 1927 года поручил ему создать национал-социалистическую культурную ассоциацию, которая должна была бы бороться с «культурным большевизмом» – модернизмом, экспрессионизмом, абстракционизмом и т. д. Розенберг «раскачивался» почти полгода, и в январе 1928 года на свет появилось Национал-социалистическое общество немецкой культуры (NGDK), которое 19 декабря того же года было преобразовано в якобы беспартийную общественную организацию – Боевой союз за немецкую культуру (Kampfbund für deutsche Kultur e.V.; KfdK). В апреле 1930 года Розенберг стал еще и главным редактором партийного теоретического журнала Nationalsozialistische Monatshefte («Национал-социалистические ежемесячные тетради»), а 14 сентября 1930 года был избран депутатом Рейхстага по общегерманскому списку от НСДАП (в 1932 году он избирался по 33-му округу, т. е. от Гессена-Дармштадта), где входил в состав парламентской комиссии по иностранным делам.
В 1930 году Розенберг опубликовал свой главный труд Der Mythus des zwanzigsten Jahrhunderts – «Миф ХХ века». Розенберг популяризировал свое произведение как теоретическое обоснование национал-социализма; в связи с отсутствием другой теоретической базы, эту его идею поддерживала и нацистская пропаганда, хотя официально, несмотря на все усилия автора, он таковым никогда признан не был, тот же Гитлер этому воспротивился. Большинство соратников Розенберга по партии утверждали, что более путаной и непонятной книги им не доводилось видеть, и большинство ее даже не смогло прочитать.
Сам автор задумывал свое произведение как продолжение книги Хьюстона Стюарта Чемберлена «Основы XIX века». В своей работе Розенберг объявил идеалы христианской Европы бесполезными убеждениями: «Культура всегда приходит в упадок, когда гуманистические идеалы… препятствуют праву господствующей расы управлять теми, кого она поработила». Он утверждал, что на смену пронизанному «еврейским влиянием» христианству придет новая «религия крови» с «метафизикой расы» и «коллективной волей». По его мнению, раса обладает некой «расовой душой», причем единственная раса, способная чего-то достичь в культуре, – арийская, в которой есть что-то «божественное (естественно, евреи – раса дьявольская, а Христос ни в коем случае не мог быть евреем, а лишь арийцем; как следствие: половой контакт представителями арийской и еврейской рас должен караться смертью). На самом деле «Миф ХХ века» – попытка дать некое изложение мировой истории с позиции борьбы рас, причем автор сам постоянно путается в терминах, фактах и трактовках, пишет тяжелым языком и, вместо того чтобы представить не слишком образованному читателю стройную и законченную картину мира, лишь еще больше его запутывает.
1 апреля 1933 года под началом Розенберга в системе Имперского руководства НСДАП было создано Внешнеполитическое управление (Außenpolitische Amt; APA), а 2 июня он получил высший в партии ранг рейхслейтера. Компетенция АРА делилась на две сферы: внутреннюю – «довести внешнеполитические цели и стремления национал-социалистического государства до всех служб и подразделений партии» – и внешнюю – разъяснять за рубежом и иностранцам, прибывающим в Германию (прежде всего журналистам), «сущность и цели» национал-социализма. Главной целью деятельности APA было склонить в мире общественное мнение в пользу нацистской Германии, активно пропагандируя тезис, что Третий рейх «хочет мирного строительства и мира со всеми народами». Но даже с этими полномочиями Розенберг очень быстро проиграл борьбу за компетенцию в области внешней политики и был задвинут на второй план Риббентропом, Герингом, Шахтом и многими другими.
Альфред Розенберг во время перекрестного допроса
27 января 1934 года Розенберг был по предложению Роберта Лея назначен уполномоченным фюрера по контролю за общим духовным и мировоззренческим воспитанием НСДАП (Beauftragter des Führers für die Überwachung der gesamten geistigen und weltanschaulichen Schulung und Erziehung der NSDAP), по вопросам Германского трудового фронта и всех связанных с ним организаций. Для осуществления этих функций было создано Имперское контрольное управление (Reichsüberwachungsamt), более известное как Ведомство Розенберга. И здесь у него мало что получилось, он умудрился провалить даже проект создания Высшей школы НСДАП и полностью утратил контроль над нацистскими партийными учебными заведениями – пальму первенства перехватили Гитлерюгенд и Германский трудовой фронт, а в конце концов – СС. В 1937 году Гитлер присудит Розенбергу, в числе других, Национальную премию Германии в области искусства и науки.
29 января 1940 года Розенберг также возглавил Центральный исследовательский институт по вопросам национал-социалистической идеологии и воспитания, а 5 июля 1940 года сформировал т. н. «Рабочий штаб рейхслейтера Розенберга» (Einsatzstab Reichsleiter Rosenberg; ERR), который первоначально должен был заниматься созданием научно-исследовательской библиотеки, но вскоре превратился в организацию, проводившую в крупных масштабах захват культурных ценностей на оккупированных территориях (1 марта 1942 года по декрету Гитлера сотрудники штаба получили право обыскивать библиотеки, жилые помещения и культурные учреждения и изымать материалы, культурные ценности и т. д.).
И все же главным для Розенберга стала его деятельность на оккупированных территориях СССР. Еще с начала 1920-х годов он позиционировал себя как ведущего специалиста по большевизму, России и славянству в целом, а также Прибалтике и Украине в частности. «“Розенберг, теперь настал ваш час!” Такими словами фюрер завершил сегодня двухчасовую беседу [о будущем русских территорий] со мной»[106], – записал он 2 апреля 1941 года. Несмотря на всю свою предыдущую деятельность и пафосные заявления, Розенберг абсолютно не подходил к решению подобных задач. За громкими словами о его «великой миссии» в его дневниках проскальзывает неуверенность в своих силах: «Чем больше я раздумываю над каждой деталью, просматривая новый военно-географический атлас Нидермайера, тем глубже осознаю, какие же это территории… какая же задача стоит перед всеми теми, кому придется участвовать в ее решении» (запись от 11 апреля 1941 года)[107].
К этой мысли он постоянно возвращается, формулируя ее уже с «идеологически правильной» позиции: «Освободить немецкий народ на грядущие столетия от чудовищного гнета 170 миллионов, есть ли сегодня более крупная политическая задача!.. Я стою перед задачей подлинно всемирно-исторического масштаба: на основе концепции создать три государственных образования с населением в 90 миллионов человек, а еще одно государство (Московию – Россию, еще 60 миллионов) всеми политическими средствами развернуть на восток» (запись от 1 июня 1941 года)[108]. Украинский и прибалтийский вопросы всегда имели для Розенберга большое значение. Он строил планы, не получившие поддержку Гитлера, что «укр[аинский] вопрос может быть решен только ясной и четкой установкой: против московитов и евреев» (запись от 28 марта 1941 года)[109]. Но его отношение и к украинцам, и к прибалтам было резко пренебрежительным: «Эстонцы, латыши и т. д… через некоторое время… снова потребуют свою “собственную государственность”, как будто Германия только для того и существует, чтобы раз в 20 лет рисковать своей шкурой для всякой мелкоты. Весь этот рейхскомиссариат Остланд под немецкой протекцией должен навсегда стать землей Рейха»[110] – и «лучше с немецкой стороны не поощрять культурное развитие, а предоставить украинцев самим себе, т. е. оставить в нынешней примитивности»[111].
9 мая 1941 года Розенберг представил Гитлеру проект директив по восточной политике, который в т. ч. подразумевал расчленение СССР на ряд губернаторств. Он планировал предоставить Украине автономию, а Прибалтику постепенно германизировать и включить в состав Германии. В ходе обсуждения Гитлер выступил против автономии Украины. Определял задачи министерства так: «Проблема Востока состоит в том, чтобы перевести балтийские народы на почву германской культуры и подготовить широко задуманные границы Германии. Задача Украины… в том, чтобы обеспечить продуктами питания Германию и Европу, а континент – сырьем…» 17 июля 1941 года на основании указа Гитлера «О гражданском управлении в оккупированных восточных областях» под руководством Розенберга было сформировано Имперское министерство оккупированных восточных территорий (RMfdbO). Ему подчинялись рейхскомиссариаты, подразделявшиеся на генеральные комиссариаты (а те, в свою очередь, на районы): рейхскомиссариат «Остланд» (центр – Рига), включавший территорию Прибалтийских республик и Белоруссии во главе с Генрихом Лозе; рейхскомиссариат «Украина» (центр – Ровно), включавший в основном территорию Украины, за исключением нескольких областей Западной Украины, а также часть белорусских областей – юг Брестской области, почти вся Гомельская и часть Пинской и Полесской областей во главе с Эрихом Кохом. Предусматривалось создание рейхскомиссариатов «Кавказ» (центр – Тбилиси; рейхскомиссар Арно Шикеданц); «Москва» (Центральная Россия до Урала; рейхскомиссар Зигфрид Каше); «Туркестан» (территория Средней Азии). Аппараты рейхскомиссариатов «Кавказ», «Москва» и «Туркестан» были сформированы в 1941 году, однако к работе приступили лишь некоторые административные органы на Кавказе и в Центральной России.
Альфред Розенберг в своей камере
Хотя рейхскомиссары, будучи высокопоставленными нацистами, очень быстро стали проводить собственную политику и начали постоянно конфликтовать с Розенбергом, поскольку демонстративно стали игнорировать его указания, он и его министерство несут полную ответственность за те преступления, что были совершены на оккупированных территориях. В т. ч. и за содействие преследованиям (и физическому уничтожению) евреев – например, на Ванзейской конференции 1942 года, где обсуждалось «окончательно решение еврейского вопроса» только RMfdbO была представлена не одним, а двумя руководящими чиновниками.
В 1943 году Гитлер наградил Розенберга дотацией в размере 250 тысяч рейхсмарок. По мере продвижения советских войск аппарат рейхскомиссариатов был эвакуирован, а министерство фактически расформировано, а его состав мобилизован в ходе мероприятий по ведению тотальной войны. Несмотря на то что в 1944 году никаких территорий в подчинении RMfdbO уже не осталось, Розенберг так и не дал расформировать свое ведомство и продолжал формально оставаться министром до краха Третьего рейха.
Когда советские войска уже вели бои в Берлине, Розенберг вместе с женой и дочерью был 20 апреля 1945 года эвакуирован вместе с др. министрами Имперского правительства – по распоряжению Гитлера – в Ойтин, а оттуда перебрался в Фленсбург-Мюрвик, где предложил свои услуги новому главе Германии гросс-адмиралу Карлу Дёницу. По воспоминаниям Альберта Шпеера, Розенберг предложил официально распустить НСДАП, причем настаивал, что он является единственным высшим партийным руководителем, кто имеет право на подобное. 6 мая Дёниц официально сообщил теперь уже бывшему министру и рейхслейтеру, что «ввиду сложившейся ситуации я решил отказаться от вашего дальнейшего сотрудничества». Альфред Розенберг был арестован 18 мая 1945 года представителями 2-й британской армии в военно-морском госпитале Фленсбург-Мюрвик, где находился из-за сильного ушиба левой лодыжки. На следующий день его доставили в Киль, а оттуда самолетом – в Бад-Мондорф (Люксембург), отель «Палас», где размещался лагерь № 32 для важных военных преступников. В августе Альфреда Розенберга отправили в Нюрнберг.
Генерал-губернаторГанс Франк
Ганс Франк возглавлял немецкую администрацию в Польше. Территория этой страны наряду с Советским Союзом стала тем местом, где были совершены наиболее вопиющие преступления нацистского режима. И как глава оккупационной администрации, Франк, несомненно, несет за них полную ответственность. Вопрос в другом: вся преступная деятельность Франка была связана исключительно с Польшей, и было бы вполне логично передать его польским властям, чтобы они подробно разобрали его преступления перед польским народом и суд вынес бы справедливый приговор (в том, что он был бы таким же, как в Нюрнберге, сомневаться не приходится). Тем не менее за преступления, совершенные Франком на территории Польши, его судили представители СССР, США, Великобритании и Франции, не дав полякам возможности самим сделать это – что они сделали бы с большим удовольствием.
Бывший генерал-губернатор Польши Ганс Франк в тюремной камере
«Ровесник века» Ганс Михаэль Франк (Frank) родился 23 мая 1900 года в Карлсруэ (Баден) в семье потомственного адвоката Карла Франка (1869–1945) и его супруги Магдалены Бухмайер, что и предопределило его дальнейшую карьеру. В 1901 году семья переехала в Мюнхен, в 1903–1908 годах проживала в нижнебаварском Роттхальмюнстере. В 1908 году мать Франка ушла из семьи, Ганс остался с отцом и вместе с ним вернулся в столицу Баварии, где успешно окончил престижную гимназию Максимилиана. После того как ему исполнилось 18 лет, в июле 1918 года Франк, как большинство немцев, стремившихся принять участие в войне, поступил добровольцем в армию, но участия в военных действиях принять не успел и все время до конца войны провел на обучении, в казармах в Мюнхене. К тому времени он был убежденным немецким националистом, что в 1919 году привело его в ряды Добровольческого корпуса Франца Ксавера Риттера фон Эппа. В составе добровольческих отрядов он принял участие в боях с коммунистами в Мюнхене и в свержении красной власти в Баварии. В том же году он стал членом таинственного Общества Туле, которое ряд историков считают предтечей и вдохновителем нацистской партии[112]. В 1919–1922 и 1923 годах Франк изучал юриспруденцию и экономику в Мюнхенском, а в 1922–1923 годах – в Кильском университетах, и 21 июля 1923 года успешно сдал 1-й государственный экзамен.
Именно в Обществе Туле Франц познакомился с Антоном Дрекслером, благодаря которому в 1919 году примкнул к национал-социалистическому движению. В сентябре 1923 года он стал членом СА, а в следующем месяце вступил в НСДАП. Франк принял участие в «Пивном путче» 8–9 ноября 1923-го и после его разгрома, как многие другие, бежал через Австрию в Италию. (Мюнхен находился на юге Баварии, и оттуда очень просто добраться до соседней страны, а границы здесь очень прозрачные, и пересечь их не составляет никакой трудности. Даже сегодня, когда из Мюнхена едешь в Берхтесгаден, быстрее проехать через территорию Австрии, срезав изгиб границы.) Однако германские власти не стремились организовать преследование всех нацистов, и до Франка руки не дошли, поэтому в 1924 году он вернулся в Германию (правда, сначала не в Баварию) и продолжил образование в Кильском университете, где после защиты диссертации 19 сентября 1924 года получил степень доктора права (упомянем, что лекции по юриспруденции он слушал также в Венском университете). В следующем году – 2 апреля – Франк женился[113]. Уже после прихода нацистов к власти его семья обосновалась в поместье Шоберхоф в баварском Нойхаусе-на-Шлирзее, которое они приобрели в 1936 году.
В 1925 году Франк вступил в возрожденную НСДАП. В 1926 году он сдал 2-й государственный экзамен и поступил в юридическое бюро своего отца, вскоре стал равноправным партнером, а позже наследовал все дело. В том же году он вышел из НСДАП из-за несогласия с ее политикой в отношении Южного Тироля, но 2 сентября 1927 года вступил вновь (билет № 40 079) и был назначен 2-м заседателем Комитета по расследованию и мирному урегулированию конфликтов НСДАП (УШЛА). Одновременно с 1927 года Франк работал ассистентом на экономическом факультете Мюнхенского высшего технического училища.
Ганс Франк на скамье подсудимых
Вскоре он стал советником Имперского руководства НСДАП по юридическим вопросам. В партии в то время был большой голод на квалифицированных юристов – ее члены постоянно арестовывались и подвергались преследованию со стороны властей, и их надо было защищать в суде. И здесь потомственный и талантливый юрист, тем более с высшим образованием, был находкой. Тем более что Франк, кроме того, оказался хорошим организатором и оратором. Постоянно защищая членов СА и НСДАП, арестованных за участие в уличных боях, и координируя действия защитников, энергичный молодой Франк стал ведущим юристом партии и официальным референтом Имперского руководства НСДАП по правовым вопросам – ему было всего 27 лет. Всего же в 1925–1933 годах он принял участие (или был причастен к организации защиты) в более чем 40 тысячах процессах и лично принял участие в 2400 процессах. Даже если абстрагироваться от политической составляющей – практика для юриста очень впечатляющая. Хотя и не доходная, но очень перспективная, поскольку давала возможность Франку не просто стать известным, а заслужить личную приязнь и уважение со стороны руководителя партии: любой подзащитный будет хорошо относиться к своему успешному защитнику. Впоследствии, когда Гитлер возглавил Германию, все усилия Франка окупятся сторицей.
В октябре 1928 года Франк основал и возглавил Союз национал-социалистических юристов (Bund NS Juristen), который позже – в мае 1936 года – был переименован в Национал-социалистический союз юристов (NS Rechtswahrerbund, NSRB). Должность Франка в склонном к помпезности Имперском руководстве НСДАП именовалась «имперский руководитель по вопросам права» (Reichsrechtsführer). Франк быстро приспособился к существовавшей в Веймарской республике ситуации и стал использовать открытые судебные заседания для того, чтобы предоставить слово руководителям НСДАП, вызывая их в качестве свидетелей защиты. Фактически он продолжил ту политику, которую Гитлер начал на Мюнхенском процессе 1924 года, когда он превратил скамью подсудимых в кафедру для пропаганды своего учения. В 1929 году Франк возглавлял Юридический отдел в составе Имперского руководства НСДАП[114].
Особенно важным для карьеры Франка было то, что на суде он представлял не просто членов партии, а самого Адольфа Гитлера – в Третьем рейхе решающим был только один фактор: расположение фюрера, от которого зависело все. Франк же с 1925 по 1933 год представлял (и успешно!) интересы Гитлера более чем на 40 процессах, и во многом благодаря его усилиям фюрер на этих судебных заседаниях получал трибуну для собственной пропаганды, превращая эти процессы в политические шоу. Благодарный фюрер включил Франка в список кандидатов от НСДАП, и 14 ноября 1930 года он был избран депутатом Рейхстага, а в декабре 1933 года стал членом его Совета старейшин.
После прихода нацистов к власти Франк 10 марта 1933 года возглавил Министерство юстиции Баварии, сначала в качестве комиссара, а 18 апреля 1933 года – министра (этот пост он занимал до 31 декабря 1934 года). В общем-то пост был незначительным для Франка. Важнее было то, что с 22 апреля 1933-го по 19 декабря 1934 года он являлся имперским комиссаром по вопросам унификации юстиции в землях и по обновлению законодательства. Целью Франка было объединение всех членов юридического сообщества Германии (за исключением, естественно, евреев, которые вообще выводились за его рамки) в контролируемую нацистами организацию и обеспечить исполнение требований НСДАП относительно правовой политики.
В этом качестве Франк получил чрезвычайные полномочия и возглавил все работы по нацификации судебной системы Германии. Она имела большие традиции, и сломать сопротивление юристов было трудно, но Франк успешно справился. Среди прочего, он руководил разработкой нового Уголовного кодекса, который, однако, не был одобрен Гитлером. В июне 1933 года он выступил инициатором создания Академии германского права (Akademie für Deutsches Recht; AfDR), официально о ее появлении было объявлено 2 октября, и тогда же Франк был избран ее президентом. Ее целью было объявлено: «Содействовать реорганизации германской правовой жизни и осуществлять национал-социалистическую программу в области законодательства вместе с органами, за нее ответственными». В 1936–1939 годах в Мюнхене в качестве ее штаб-квартиры был построен Дом немецкого права (Людвигштрассе).
Впрочем, попытка Франка расширить свою компетенцию и добиться для AfDR единоличного права «предлагать, оценивать, готовить и разрабатывать законопроекты» полностью провалилась из-за активного противодействия Имперского министерства юстиции, которому удалось в этом противостоянии свои права отстоять, после чего влияние AfDR начало постепенно сходить на нет. Франк также являлся издателем журналов Zeitschrift der Akademie für Deutsches Recht («Журнал Академии германского права»), Deutsches Recht («Германское право»), Arbeitsberichte der Akademie für Deutsches Recht («Отчеты о работе Академии германского права»), Deutsches Recht in Österreich («Германское право в Австрии») и Das Vorfeld («Предполье»).
Сам Франк на Нюрнбергском процессе утверждал, что во время «Ночи длинных ножей» предпринял попытку не допустить внесудебного расстрела Эрнста Рёма и его соратников в тюрьме Штадельхейм (Мюнхен). Это заявление было опровергнуто, однако надо отметить, что Франк, как и ряд других нацистских юристов, действительно критически относились к внесудебным действиям нацистов, считая, что все должно происходить в рамках законов. Проблема лишь в том, чтобы как можно скорее принять подобные законы, и тогда совершаемые властью преступления перестанут являться таковыми. 19 декабря 1934 года Франк стал имперским министром без портфеля, что стало признание важности его деятельности (им он, кстати, оставался до краха Третьего рейха).
В 1939 году Франк опубликовал работу «Основа национал-социалистического государства», где попытался обосновать принцип законности в Третьем рейхе, что было абсолютно не нужно ни Гитлеру, ни его ближайшему окружению (к тому времени Франк уже в него не входил). Франк дистанцировался от правового беспредела в Третьем рейхе, он всегда выступал за жесткие (или жестокие) законы, но настаивал на их исполнении. Он выступал против действий гестапо, против концлагерей, против расстрелов – но не потому, что был против них, а потому, что они выпадали из «правового поля». Для Франка, как потомственного юриста, главным было не допустить произвола – любые преступления могли вершиться по закону и только по закону. Но эта точка зрения для нацистского режима была неприемлема. Как и большинство нацистских иерархов, Франк получил высшее почетное звание в одной из нацистских организаций (что, впрочем, не значило ничего, кроме возможности носить соответствующий мундир) – 9 ноября 1936 года он стал обергруппенфюрером СА. (Надо отметить, что Франк – как это видно на фотографиях – никогда мундир СА не носил, а предпочитал мундир со знаками различия рейхслейтера.)
Но Франк вошел в историю не как нацистский юрист, а как глава оккупационного режима. После разгрома Польши уже 8 сентября 1939 года он был назначен начальником гражданской администрации при командующем вермахта в этом регионе. 24 октября 1939 года приказом Гитлера было создано Генерал-губернаторство для оккупированных польских областей, а Франк был назначен генерал-губернатором (со штаб-квартирой в Кракове). 8 июля 1940 года подчиненная ему территория стала именоваться просто Генерал-губернаторством. При этом надо учитывать, что под его властью оказалась отнюдь не вся территория разгромленного государства – западные земли вошли в состав собственно Германии, а Западная Украина и Западная Белоруссия были освобождены советскими войсками. В результате ему оказалась подчинена страна, площадью около 95 тысяч км2 (в 1942 году с присоединением Галиции эта территория увеличилась до 142 тысяч км2; для примера: территория современной Польши составляет 315 520 км2). При этом генерал-губернаторство получило чрезвычайно спорный юридический статус: с одной стороны, оно находилось под юрисдикцией Третьего рейха, но с другой – в его состав не входило и его жители его гражданами (и даже полугражданами) априори не являлись.
Ганс Франк во время перекрестного допроса
Франк не выдержал испытания властью. Став, как казалось, полным властителем Польши, он обосновался в древнем Вавельском замке польских королей в Кракове (первоначально, до ноября 1939 года, его официальная резиденция находилась в Лодзи), и как отмечал Ульрих фон Хассель, «Франк ведет себя, как страдающий манией величия султан». Он несет непосредственную ответственность за массовое уничтожение евреев на территории Польши (хотя главную роль играло СС, но Франк, как генерал-губернатор, ответствен за все, происходившее на подконтрольных ему областях): из 3,3 миллиона евреев, живших в Польше в 1939 году, 75 % было заключено в лагеря смерти, в т. ч. в Освенцим, Майданек, Треблинку и др. В январе 1940 года только Франк обладал правом помилования на подведомственной ему территории. Всего за семь лет правления Франка Польшей на ее территории в результате нацистского геноцида погибло 5384 тысячи ее граждан.
Конечно, лагеря смерти и вся политика геноцида была в руках СС, а Франк пытался постоянно (и очень активно) бороться с Гиммлером. Однако это отнюдь не было его «беспокойством» о массовых убийствах – это была лишь борьба компетенций, а также попыткой установить в Генерал-губернаторстве «закона беззакония»: т. е. установления очень жестоких законов, которые запрещалось нарушать. Гиммлеру же любые законы мешали «работать». Например, Франк, выступая 16 декабря 1941 года на совместном заседании правительства и высшего руководства СС, заявил: «С евреями – я хочу вам это сказать совершенно открыто – надо так или иначе покончить. […] Но что должно случиться с евреями? Господа, я должен попросить вас вооружиться против всяких соображений жалости. Мы должны уничтожать евреев везде, где мы их встречаем и где это возможно»[115].
Любивший роскошь Франк вел себя в Генерал-губернаторстве как единоличный хозяин, у него был большой штат слуг, он беззастенчиво грабил художественные ценности, которыми украшал свои резиденции: как официальные, так и частные (например, замок Крессендорф – бывший дворец Потоцких в Кшешовице). Франк позиционировал себя как высококультурного человека, любителя и ценителя музыки и живописи. При этом по его инициативе осуществлялось систематическое разрушение польской культурной и интеллектуальной жизни, еще в 1939-м был закрыт Варшавский университет и вообще уничтожено высшее образование (Ягеллонский университет в Кракове преобразован в чисто немецкое учебное заведение), в концлагеря депортирована бо́льшая часть профессуры, до 30 % преподавателей средних школ и т. д.
Конфликт между высшим руководителем СС и полиции в Генерал-губернаторстве Фридрихом Вильгельмом Крюгером постоянно углублялся. Франк жаловался Гитлеру, но тот в условиях войны скорее делал ставку на СС Гиммлера. Действия СС просто оскорбляли потомственного юриста Франка, и, надо отдать ему должное, он пытался сопротивляться. Летом 1942 года он, выступая с лекциями в Берлинском, Венском, Мюнхенском и Гейдельбергском университетах, открыто начал жестко критиковать проводимую СС политику произвола, отстаивая перед будущими юристами примат закона. Лекции генерал-губернатора привели к очень крупному скандалу – таких в Третьем рейхе было довольно мало. Вопрос решился не в пользу Франка, и Гитлер лично запретил ему публичные выступления за пределами генерал-губернаторства. Тогда Франк потребовал отставки и получил запрещение еще когда-либо поднимать этот вопрос: фюрер сам решает, кто и когда выйдет в отставку.
Франк полностью проиграл борьбу за полномочия и потерял все позиции в руководстве рейха и очень большой «кусок» компетенции в «своем» Генерал-губернаторстве. Под предлогом, что Франку необходимо полностью сосредоточиться на руководстве Генерал-губернаторством, он потерял должности главы Имперского юридического управления (и, как следствие, ранг рейхслейтера), президента Академии германского права (его заменил имперский министр юстиции Отто Тирак). Кроме того, ненавистный Крюгер получил дополнительные полномочия и в том же году был назначен статс-секретарем главы правительства Генерал-губернаторства по вопросам безопасности (оставшись, естественно, высшим руководителем СС и полиции в Польше). Летом 1944 года Франк попытался начать игру с польским подпольем, выдвинув идею, что их противником являются не немцы, а русские, и они должны стать немецкими союзниками в «борьбе с большевизмом», однако его предложения были проигнорированы. В марте 1945 года, после гибели Роланда Фрейслера, Гитлер планировал назначить оказавшегося не у дел Франка на пост президента Народной судебной палаты, но назначение так и не состоялось.
При приближении к границам «его государства» советских войск Франк 17/18 января 1945 года бежал в Баварию, где обосновался в своем поместье в Нойхаус-на-Шлирзее. Свое поместье он объявил «представительством Генерал-губернаторства Польши» (Außenstelle des Generalgouvernements Polen) и привез сюда из Кракова свою коллекцию награбленных произведений искусства (там были работы Рембрандта, Рубенса, Леонардо да Винчи и др.). 4 мая 1945 года он был арестован американскими солдатами. Сначала его доставили в Берхтесгаден, в лагерь для военнопленных 36-й пехотной дивизии США, где он 6 мая предпринял попытку самоубийства, перерезав себе вены, но был спасен. Летом 1945 года его перевезли в лагерь № 32 в Бад-Мондорфе (Люксембург), а уже в августе отправили в Нюрнберг.
Во время ареста Франк добровольно передал американским властям свой служебный дневник (11 367 страниц), где подробно и четко зафиксированы действия его и его правительства. Этот дневник стал одним из важнейших документов, доказывающих совершение преступлений и преступный умысел нацистов.
«Старый боец»Вильгельм Фрик
Вильгельм Фрик был своеобразным мостом между немецкими консерваторами-националистами и более молодыми лидерами Третьего рейха. Принадлежа к старшему поколению, этот 68-летний нацист был в то же время одним из столпов режима – правда, только во времена борьбы и в первые годы существования режима Гитлера. Позже этот обладатель всех высших партийных званий и отличий был вытеснен из политики более молодыми и активными нацистами. Фрик был одним из тех подсудимых, которые по тяжести совершенных ими деяний полностью подходили для суда трибунала – он был одним из главных архитекторов режима. Даже если учесть, что бо́льшая часть практической деятельности Фрика была связана исключительно с внутригерманскими делами и к другим государствам касательства не имела, на тот момент какого-либо высшего германского суда не существовало, поэтому Союзники вполне логично озаботились расследованием деяний Фрика.
Вильгельм Фрик на скамье подсудимых
Вильгельм Фрик (Friсk) родился 12 марта 1877 года в Альзенце, в Баварском Рейнпфальце, и был младшим из четверых детей евангелического районного старшего преподавателя Вильгельма Фрика (ум. 1918) и его супруги Генриетты, урожденной Шмидт (ум. 1893). Окончил народную школу и гимназию в Кайзерслаутерне; в 1896 году один семестр изучал филологию в Мюнхенском университете, в 1897–1900 годах – юриспруденцию в Берлинском и Гёттингенском университетах. К 24 годам завершив обучение, Вильгельм Фрик в 1900-м сдал в Мюнхене юридический экзамен, а в 1901 году защитил диссертацию в Гейдельбергском университете и получил право ставить перед своим именем почетное «доктор права». В 1900 году он поступил на службу юристом-практикантом (референдарием) в Кайзерслаутерне, а после сдачи в 1903 году государственного экзамена на чин асессора и принят на баварскую государственную службу чиновником администрации. С 1904 года он служил в округе Верхняя Бавария младшим правительственным чиновником и прокурором суда низшей инстанции в полицей-дирекции Мюнхена (т. е. в полицейском управлении города Мюнхена), но в 1907 году был переведен асессором (с 1914 года – заместителем руководителя) районного управления в Пирманзенсе (Пфальц).
Когда началась Первая мировая война, Фрика должны были, как миллионы немцев, призвать в армию. Однако медицинская комиссия полностью комиссовала его из-за слабого здоровья – у него оказались серьезные проблемы с легкими, да возраст сыграл свою роль. Вильгельм Фрик отнюдь не стремился уклониться от службы, и отказ призывной комиссии его искренне расстроил. У 37-летнего юриста оставалась лишь одна возможность надеть мундир и послужить своей родине – тем более что после его выхода в отставку прошло всего два года. В 1917 году по личной просьбе Фрик был переведен в полицей-дирекцию Мюнхена и получил ранг правительственного асессора. Сначала он служил в отделе по борьбе с экономическими преступлениями, прежде всего – ростовщичеством (позже он писал, что именно на этой службе, столкнувшись с евреями-ростовщиками, он стал антисемитом).
В 1919 году Фрик принял участие в работе реваншистских организаций (в т. ч. Добровольческого корпуса), боровшихся с красными рабочими отрядами. Его заслуги в борьбе с коммунистами были оценены властями, и в 1919 году доктор Вильгельм Фрик возглавил отделение IVA Мюнхенской политической полиции (которая составляла отдел IV полицей-дирекции). В компетенции Фрика были наблюдение и сбор информации о радикальных движениях. В условиях постоянного роста влияния и активности радикальных левых (в т. ч. коммунистических) движений его пост приобретал особое значение. Коммунистов немецкий националист Фрик ненавидел, считая их деятельность губительной для Германии. Он всячески противодействовал усилению их активности, причем симпатизировал правым радикалам и довольно часто закрывал глаза на не совсем законные (а точнее сказать, совсем незаконные) действия крайне правых. Например, он организовал побег из тюрьмы члена Добровольческого корпуса, задержанного за политическое убийство, и выдал ему фальшивые документы.
В 1919 году к начальнику отделения IVA за разрешением на проведение митинга обратился лидер небольшой радикальной партии. Звали этого человека Адольф Гитлер. Первая же встреча произвела на Фрика большое впечатление, он увидел в Гитлере ту силу, которая сможет объединить немцев и избавить Германию от коммунистического хаоса и позорных условий Версальского мира. С этого момента убежденный антикоммунист Фрик стал всячески поддерживать нацистское движение. То, что он занимал высокий пост в политической полиции Мюнхена, дало ему возможность оказывать большие услуги Гитлеру и членам партии, центром активности которых была именно Бавария. Покровительство со стороны мюнхенской полиции дало возможность нацистам действовать более открыто, тем более что Фрик, пользуясь служебным положением, щедро раздавал разрешения на проведение митингов, закрывал расследования по поводу выпуска подстрекательских плакатов и даже несколько раз предотвращал арест руководителей партии. В феврале 1923 года он получил новое повышение, возглавив мюнхенскую криминальную полицию в ранге старшего чиновника (Oberamtmann).
В «Майн Кампф» Гитлер позже написал: «Подлинно национального правительства в Баварии не было и в помине, что на деле баварское правительство только вынуждено было постепенно считаться с нарастающим национальным движением, организованным нами. Сами же правительства делали все от них зависевшее, чтобы помешать и задержать начавшийся процесс оздоровления. Исключение в этом отношении составляли только два деятеля. Я имею в виду тогдашнего полицей-президента Эрнста Пёнера и его верного советника Фрика… В моих глазах из всех тогдашних государственных деятелей Баварии только Эрнст Пёнер и его сотрудник доктор Фрик имеют право на то, чтобы считаться работниками, действительно помогавшими возрождению национального дела в Баварии».
Фрику и его шефу Пёнеру отводилась важная роль при подготовке государственного переворота в Баварии. Планировалось, что они организуют захват здания полицей-дирекции Мюнхена и нейтрализуют действия полиции (учитывая, что Гитлер вполне обоснованно полагал, что дислоцированные в Мюнхене части рейхсвера останутся сторонними наблюдателями, задача Фрика и Пёнера была первостепенной). Во время путча Фрик оставался в полицей-дирекции и, среди прочего, следил за тем, чтобы земельная полиция не была вовремя предупреждена. На следующий день Фрик был назначен полицей-президентом Мюнхена, а еще через два часа арестован в своем кабинете. Практически ему ничего сделать не удалось, и именно отряд «зеленой полиции»[116] разогнал колонну нацистов. Фрик (как и его шеф) четыре месяца находился под следствием. И Фрика, и Пёнера отнесли к наиболее важным государственным преступникам, они были выведены в качестве подсудимых на один процесс с Гитлером[117]. 1 апреля 1924 года был оглашен приговор. Учитывая, что подсудимые обвинялись в государственной измене и подготовке заговора с целью совершения государственного переворота (ст. 81 УК Германии: «любое лицо, пытавшееся силой изменить Конституцию Германского рейха или одной из земель Германии, наказуемо и приговаривается к пожизненному заключению»), вердикт суда поражал своей мягкостью: Фрик получил 15 месяцев тюрьмы за «пособничество в преступлении государственной измены». Вскоре приговор в отношении его вообще был отменен, и через пять месяцев его освободили. Его увольнение с государственной службы отменено Баварской дисциплинарной палатой (поскольку он «не имел намерения совершить измену»), он был восстановлен на службе в полиции и возглавлял криминальную полицию до своего ухода в «большую политику».
Бывший имперский министр внутренних дел Вильгельм Фрик получает свою порцию тюремного супа
На выборах 4 мая 1924 года Фрик был избран в Рейхстаг от Национал-социалистической Свободной партии (NSFP – НСДАП тогда была запрещена) по 24-му округу (Верхняя Бавария – Швабия), и 31 июля 1924 года официально уволился из полиции, решив сосредоточиться на политической деятельности. 1 сентября 1925 года после снятия запрета с НСДАП официально вступил в партию и получил чрезвычайно престижный № в партии – 10. В 1928 году из 12 депутатов-нацистов была сформирована крайне малочисленная фракция НСДАП в Рейхстаге, и Фрик, как наиболее опытный чиновник и юрист, был избран ее руководителем. Главой фракции Фрик оставался до капитуляции Третьего рейха, и именно как руководитель фракции в Рейхстаге 10 октября 1933 года он получил в системе Имперского руководства НСДАП ранг рейхслейтера, в то же время после 1933 года его должность фактически превратилась в почетную синекуру и никакого влияния ее обладателю не давала. В 1926–1930 и 1932–1933 годах Фриц состоял также на службе в Мюнхенском земельном управлении социального страхования; имел чин правительственного советника 1-го класса. В Рейхстаге он выступал с радикальными антисемитскими речами и неоднократно получал замечания за грубость и оскорбления в адрес политических противников.
После того как нацисты добились некоторого успеха на земельных выборах в ландтаг Тюрингии, Фрик при поддержке немецких националистов 23 января 1930 года стал министром внутренних дел, народного образования и юстиции, а также заместителем председателя коалиционного (Тюрингский ландбунд, НСДАП, Экономическая партия, DNVP, Немецкая народная партия) земельного правительства Тюрингии – первым в истории нацистом, получившим важный министерский пост в земельном правительстве Германии. Этот пост был тем более важным, потому что в Тюрингии было вообще всего два министерских поста: кроме занимаемого Фриком был еще пост председателя правительства – его занял Эрвин Баум, который одновременно являлся министром финансов и экономики.
Фрик активно взялся за дело и в течение крайне ограниченного срока (что станет показателем и в 1933 году, во время нацификации Германии) полностью реорганизовал полицейский аппарат Тюрингии, превратив его в опору НСДАП. Он провел чистку рядов полиции, заменив офицеров полиции, известных как сторонники социал-демократов (именно представители этой партии долгое время возглавляли правительство земли), причем в ряде случаев создавал государственные должности специально для конкретных нацистов, издал приказ о преимущественном найме в полицию национал-социалистов. Также он начал чистку среди школьных учителей, стремясь избавить школу от коммунистов. Проводил политику внедрения нацистов в Йенский университет – по его распоряжению была создана кафедра социальной антропологии, которую возглавил расолог Ганс Гюнтер. Действия Фрика вызвали протест центрального правительства, имперский министр внутренних дел социал-демократ Карл Зеверинг 19 марта 1930 года заблокировал финансирование полиции Тюрингии и добился обещания Фрика не принимать в нее нацистов (16 апреля финансирование было возобновлено).
Конфликт между местным и центральным правительством вылился в судебное заседание (в Лейпциге), на котором суд обязал центр в полном объеме финансировать полицию Тюрингии. Тюрингия стала идеальным местом для нацистов: Фрик освобождал из тюрем арестованных членов НСДАП. 8 февраля 1930 года Фрик запретил изучение романа Эриха Марии Ремарка «На Западном фронте без перемен» в средних учебных заведениях Тюрингии, а 11 декабря по его инициативе Инспекция по кинематографии наложила общий запрет на прокат одноименного фильма. В октябре 1930 года по инициативе Фрика была проведена чистка собрания живописи Веймарского городского замка, откуда убрали вызывавших нападки нацистов «модернистов», в т. ч. Пауля Клее, Оскара Кокошки, Эмиля Нольде, Эрнста Барлаха и др. Но столь активная деятельность Фрика оттолкнула от него союзников-националистов, и 1 апреля 1931 года Тюрингский ландтаг 22 голосами против семи выразил ему недоверие – один из двух имевшихся у НСДАП в то время министерских постов в землях Германии был потерян.
При формировании Гитлером своего первого коалиционного кабинета Фрик стал одним из трех его членов-нацистов, получив 30 января 1933 года крайне важный (если не сказать ключевой) портфель имперского министра внутренних дел. Фактически это было единственное министерство, контролируемое НСДАП, так как Гитлер стал рейхсканцлером, а третий нацист – Герман Геринг – имперским министром без портфеля (планировалось, что в будущем он возглавит Имперское министерство авиации). Наиболее важным было то, что через свое министерство Фрик имел возможность контролировать земельные правительства и находившуюся в их подчинении земельную полицию, которая по своей численности в несколько раз превосходила численность того же рейхсвера. Именно Фрик на самом первом этапе стал главным локомотивом (после, естественно, Гитлера) нацификации Германии и процесса превращения ее в тоталитарное государство. Правда, то, что в результате получилось, совсем не вязалось с тем, чего планировал достичь Фрик: он стремился к жестко централизованному государству, где были бы установлены соответствующие законы, которые предполагалось исполнять. В результате же возникло нечто невероятное, он еще больше запутал систему компетенций, где, как оказалось, места «централизатору» Фрику не было. В то же время именно он (и его аппарат) готовил декрет «О защите немецкого народа» от 4 февраля 1933 года и Указ президента «О защите народа и государства» от 28 февраля, которые ограничили прописанные в Веймарской конституции гражданские права населения.
Вильгельм Фрик в тюремной камере
Сразу же после своего назначения Фрик 9 марта 1933 года распустил своей властью правительство Баварии, куда был назначен имперским комиссаром нацист, отставной генерал-майор Франц Ксавер Риттер фон Эпп. 31 марта Фрик на основании Закона о ликвидации бедственного положения народа и государства распустил все земельные правительства (кроме прусского, во главе которого стоял Геринг). Новые правительства должны были формироваться, исходя из соотношения депутатов различных партий в Рейхстаге, т. е. в них должны были отсутствовать представители левых партий, а относительное большинство голосов принадлежать НСДАП. 7 апреля во всех землях были учреждены должности имперских наместников, которые имели право формировать и смещать местные правительства, распускать парламент, назначать и увольнять чиновников и судей. В подавляющем большинстве случаев наместниками стали гаулейтеры соответствующих земель. Этими декретами земли Германии в течение всего двух месяцев были полностью лишены автономии, федеральная структура Германии, существовавшая столетия, была ликвидирована. 22 июня 1933 года Фрик издал закон, запретивший деятельность Социал-демократической партии Германии (СДПГ).
30 января 1934 года реорганизация Германии была завершена – официально (декретом Рейхстага) ликвидированы народные ассамблеи земель, а имперские наместники подчинены непосредственно Фрику, по заявлению которого «отныне все земельные власти становятся всего лишь административными единицами рейха». Фрик принял участие и в разработке Нюрнбергских законов 15 сентября 1936 года, ограничивших права евреев на территории рейха. Он находился, казалось бы, на вершине власти – тем более что с ликвидацией самостоятельности земель он получал полный контроль над германской полицией и всем карательным аппаратом. Но все было не так просто – на авансцену Третьего рейха выходил Генрих Гиммлер с его СС, под контроль которого из рук Фрика уходила полиция. Все, к чему стремился Фрик, – создание донельзя централизованного государства с отлаженным бюрократическим механизмом, – пошло прахом.
Вильгельм Фрик в тюремной камере
Во главе МВД Фрик предпринял целый ряд жестких мер по реализации национал-социалистической расовой (и антисемитской) программы. Уже 7 апреля 1933 года вступил Закон о восстановлении профессиональной государственной службы, который, в частности, вводил запрет на занятие должностей госслужбы для евреев и коммунистов. 14 июля 1933 года был принят Закон о предотвращении рождения потомства с наследственными заболеваниями (вступил в силу 1 января 1934 года), который предусматривал принудительную стерилизацию целых категорий граждан «во благо общественного здоровья». Фрик санкционировал развертывание программы уничтожения умственно неполноценных и неизлечимо больных (эвтаназия) – т. н. программа Т4, которую частично курировал 4-й отдел (здравоохранение) его министерства.
Надо отдать должное старому бюрократу – Фрик пытался противодействовать другим столпам режима и не дать им вмешиваться в свою компетенцию, но у него ничего не вышло. Он полностью проиграл партию более молодым, более амбициозным, более жестоким лидерам нацистской партии. Очень быстро он потерял контроль над полицией безопасности, а к 1936-му и над полицией порядка – пост шефа германской полиции получил рейхсфюрер СС Гиммлер, который хотя формально и стал подчиненным Фрика (статс-секретарем МВД), но никогда не подчинялся ему. Ряд компетенций он лишился после создания Имперских министерств народного просвещения и пропаганды, по делам церкви, вывода Имперской рабочей службы из его подчинения и др. Гитлер всегда считал, что выживает сильнейший, а Фрик сильнейшим не был. 30 августа 1939 года он был назначен генеральным уполномоченным по вопросам администрации, затем стал членом Совета обороны империи и других высших органов, почетным руководителем НСКК… Но все это не имело особого значения в нацистском государстве, где все решало благоволение фюрера. А именно его-то Фрик и утратил: на первые роли в Третьем рейхе выходили другие.
Противостояние Фрика и Гиммлера продолжалось в течение 7 лет, причем влияние Фрика (как и многих «старых бойцов») постоянно падало. Уже с 1940 года Гитлер практически не обсуждал с ним серьезные вопросы государственного строительства и неоднократно игнорировал его просьбы об аудиенции, а поскольку в Третьем рейхе все зависело от позиции фюрера, было ясно, что Фрик долго не протянет. Хотя в 1942 году на свое 65-летие Фрик получил от Гитлера дотацию в размере 250 тысяч рейхсмарок…
Финал наступил 20 августа 1943 года, когда Гиммлер сменил Фрика на посту имперского министра внутренних дел. В качестве утешения Фрик был через четыре дня назначен имперским протектором Богемии и Моравии и имперским министром без портфеля – это был высокий пост, фактически Фрик становился всесильным и всевластным главой зависимого от Германии государства. (Кстати, сменил он на этом посту своего «коллегу» по Нюрнбергу Константина фон Нейрата.) Однако это была лишь видимость, на самом деле потерявший всякую волю к сопротивлению Фрик был отправлен в почетную отставку. Все дела в протекторате остались в руках государственного министра по делам Богемии и Моравии обергруппенфюрера СС Карла Германа Франка и заместителя протектора оберстгруппенфюрера СС Курта Далюге. Фрику же оставалось вести обеспеченную жизнь и пользоваться почестями высшего руководителя рейха. В Прагу Фрик приезжал крайне редко, предпочитая свой дом в Кемпфенхаузене на Штарнбергском озере в Верхней Баварии, где он и был арестован американцами 2 мая 1945 года. После допроса его отправили в лагерь № 32 в отеле в Бад-Мондорфе (Люксембург) и оттуда в августе 1945 года перевезли в Нюрнбергскую тюрьму.
ЖурналистГанс Фриче
Только одному подсудимому по большому счету повезло, что его включили в список обвиняемых на Нюрнбергском процессе. Ганс Фриче по результатам слушаний был оправдан и освобожден, а учитывая, что первоначально он оказался в советском плену, можно не сомневаться, что в СССР он получил бы стандартный для нацистов срок – 25 лет заключения – и попал бы на родину только где-то в районе 1955 года, когда начался процесс возврата «неамнистированных военных преступников».
Ганс Фриче на скамье подсудимых
Один из наиболее известных пропагандистов Третьего рейха Август Франц Антон Ганс Фриче (Fritzsche) родился 21 апреля 1900 года в Бохуме (Вестфалия) и был вторым ребенком в семье высокопоставленного почтового чиновника. Бо́льшую часть школьных лет он провел в Саксонии – в Дрездене и Лейпциге, куда его отец был направлен на службу почт-директором. Когда ему исполнилось 18 лет, Первая мировая война уже близилась к концу, но Фриче тем не менее ушел добровольцем на фронт, в апреле – октябре 1918 года служил в 6-й кавалерийской стрелковой дивизии и даже успел принять участие в военных действиях во Фландрии в последние дни войны. После демобилизации он в 1920–1921 годах изучал филологию, историю и философию в Грейфсвальдском и Берлинском университетах, правда, образование так и не завершил – его увлекли совершенно другие, ненаучные аспекты филологии – и диплом не получил.
Одновременно с посещением лекций Фриче стал сотрудничать в различных газетах и журналах, и вот тут ему неожиданно начала сопутствовать удача: у него обнаружился талант журналиста и пропагандиста, постепенно стала приходить известность, а за ней и деньги, вот и пришлось оставить учебу. В 1923 году он вступил в Немецкую национальную народную партию (DNVP) и вскоре стал редактором журнала Preußische Jahrbücher («Прусский ежегодник»). В 1924 году Фриче был приглашен германским медиамагнатом правого толка Альфредом Гугенбергом в Германское телеграфное агентство – Telegraphen-Union, где стал главным редактором Международной службы новостей. Частью его работы было написание для немецких газет статей на международные темы. Причем в 1930 году он стал также членом-учредителем и членом правления Имперского союза германских радиослушателей (Reichsverbands Deutscher Rundfunkhörer).
С именем Фриче тесно связано развитие германского радиовещания, талантливый журналист, он смог организовать крайне эффективную службу новостей, завоевавшую симпатии миллионов немцев. В сентябре 1932 года Фриче возглавил Германскую службу радионовостей – Drahtloser Dienst AG (Dradag) – правительственную службу[118], обеспечивавшую радиостанции политическими новостями и входившую в состав Имперского радиообщества (Reichs-Rundfunk-Gesellschaft; RRG). Таким образом, Фриче стал главным ньюсмейкером Веймарской республики. В том же месяце он начал вести собственную передачу на радио – «Политический обзор прессы». Политические воззрения Фриче были неопределенными (его даже можно назвать аполитичным, хотя все его публикации отражали до того точку зрения немецких националистов), но к нацистскому движению он относился с симпатией, тем более что напор и неординарные способности главного пропагандиста партии доктора Йозефа Геббельса очень Фриче импонировали. Да и Геббельс всегда отмечал талантливого журналиста и после прихода к власти и создания Имперского министерства народного просвещения и пропаганды (RMfVP) Dradag 1 мая 1933 года была включена в состав отдела прессы RMfVP, а Фриче остался ее руководителем и теперь именовался начальником службы новостей. Поняв, что надо делать карьеру, Фриче в тот же день вступил в НСДАП (билет № 2 637 146) – он был отнюдь не одинок: в первые месяцы нахождения у власти число членов партии увеличилось более чем вдвое.
2 декабря 1938 года отдел прессы был разделен на два отдела (позже их число увеличилось до четырех) и Фриче стал руководителем Службы внутренней прессы – отдел Немецкая пресса (Abteilung Deutsche Presse), осуществлявшей контроль по линии RMfVP за деятельностью германских газет. На этом посту Фриче не обладал полной свободой рук, так как за влияние над прессой Германии боролись также два рейхслейтера – имперский руководитель прессы Отто Дитрих и управляющий главным партийным издательством Franz Eher Nachfolger GmbH Макс Аманн. Хотя, конечно, за спиной Фриче стол влиятельный Геббельс, ни Дитрих, ни Аманн делиться компетенцией не собирались, и сказать, что Фриче получил контроль над всей немецкой прессой, было бы большим преувеличением. Тем более, что Фриче не был самостоятельной фигурой – его сектор входил, как уже говорилось, в отдел прессы, который возглавлял влиятельный и довольно амбициозный «старый боец» министериаль-диригент Альфред Игемар Берндт (его место Фриче вскоре занял, но Дитрих и Аманн оставались сильными противниками, которые были не по зубам даже Геббельсу). По партийной линии Фриче также вступил в Национал-социалистический автокорпус и 20 апреля 1941 года получил в нем звание штандартенфюрера.
Ганс Фриче в тюремной камере
Фриче основал Германскую службу срочных сообщений (Schnellrenst). Через нее редакторы газет получали контрпропагандистскую информацию, чтобы действенно реагировать на выпады зарубежных СМИ. Эта служба должна была, кроме того, снабжать информацией небольшие газеты, которые не имели своих представителей на ежедневных пресс-конференциях в Министерстве пропаганды. Фриче был хорошим репортером, он не отсиживался в Берлине, а постоянно ездил в творческие командировки на фронт, откуда неизменно возвращался с репортажами, которые слушали сотни тысяч и миллионы слушателей. В апреле – сентябре 1942 года он служил на Восточном фронте в составе роты пропаганды при 389-й пехотной дивизии и даже успел принять участие в военных действиях под Сталинградом.
Ганс Фриче под конвоем идет в Зал заседаний МВТ
3 ноября 1942 года на место Фриче был назначен Эрих Фишер, а сам он получил значительное повышение, став начальником любимого детища Геббельса – Отдела радиовещания RMfV, причем еще в октябре он получил ранг министериаль-директора – выше были только статс-секретарь и министр. Также он был назначен генеральным уполномоченным по политической организации Великогерманского радио (Generalbevollmächtigter für die politische Organisation des Großdeutschen Rundfunks). Теперь под его началом оказалась вся радиосеть Германии – в условиях неразвитого телевидения радиовещание было в Третьем рейхе самым действенным инструментом нацистской пропаганды, и Геббельс использовал его в полной мере (и, кстати, очень эффективно). В качестве начальника отдела Фриче «формулировал и издавал ежедневные радиопояснения для всех отделений и отделов пропаганды»[119]. В составе отдела Фриче была специальная разведывательная служба, которая осуществляла запись передач зарубежных радиостанций.
Ганс Фриче на скамье подсудимых
Фриче не ограничивался административной работой – он сам постоянно выступал по радио, вел собственную передачу, которая приобрела всегерманскую известность. Она называлась Hier spricht Hans Fritzsche! («Говорит Ганс Фриче!»), а показателем того, что она была высокопрофессионально сделана, может служить тот факт, что советские спецслужбы глушили ее, а специально подготовленные дикторы на немецком опровергали Фриче. За годы войны Фриче выступал по радио не менее тысячи раз. Он стал самым популярным радиокомментатором страны, что и сыграло с ним злую шутку. Союзники выбрали именно Фриче, имя которого было у всех на слуху, когда пришлось лихорадочно искать замену покончившему самоубийством Геббельсу замену в списке подсудимых. Конечно, он являлся ближайшим соратником Геббельса в обработке населения в духе нацизма, хотя при этом сам министр всегда холодно относился к Фриче, возможно, ревнуя к его популярности.
Американские аналитики в 1944 году указывали, что передачи Фриче имели огромный пропагандистский успех, секрет которого они видели в том, что он был не столько пропагандистом, сколько контрпропагандистом. Он прежде всего стремился действовать на опережение – заранее лишить аргументов пропаганду противника. Выступая на радио, Фриче постоянно цитировал (в ряде случаев тенденциозно) радиопередачи и статьи противника, пытаясь одновременно апеллировать непосредственно к государственным деятелям союзников, создавая у слушателей впечатление честного диалога с врагом – «Никакой другой радиокомментатор не обладал таким талантом запутать слушателя в бесконечной и сложной сети противоречий». Передачи Фриче создавали у немцев впечатление, что они полностью осведомлены о позиции противника, а его умение находить слабые места в пропаганде противника и вопиющих противоречиях в материалах разных комментаторов создавало у населения впечатление (часто довольно близкое к реальности) в некомпетентности и нечистоплотности западных и советских пропагандистов.
При подготовке своих передач Фриче обладал определенной степенью свободы – в рамках общей политики Министерства пропаганды, а вот как начальник отдела радио он жестко контролировался со стороны специального советника по вопросам культуры Карла Церфа. Фриче работал в радиостудии в Берлине до последних часов существования нацистского режима. Его часто вызывали в фюрерюнкер. Уже после самоубийства Гитлера и Геббельса, когда в столице Германии не осталось никакой власти, Фриче написал официальное письмо на имя командующего 1-м Белорусским фронтом маршала Георгия Жукова, в котором говорил о капитуляции, хотя военные были против. 2 мая Фриче вышел на позиции советских войск и объявил, что на данный момент он является старшим правительственным чиновником в Берлине и в этом качестве готов объявить о капитуляции города. После этого Фриче был арестован советскими властями, его привлекли к опознанию трупов Геббельса, его жены и детей. После недолгого пребывания в одном из берлинских подвалов он был самолетом отправлен в Москву. На Лубянке у него – по его воспоминаниям – «вырвали три золотых зуба, поместили в камеру площадью 3 фута и посадили на хлеб и воду». Позже, уже в конце лета 1945 года, Фриче был отправлен в Нюрнберг.
Министр экономикиВальтер Функ
Оказавшийся на скамье подсудимых имперский министр экономики Функ на всех без исключения современников произвел одно впечатление: какая ничтожная личность! Конечно, в этом есть, во-первых, доля предвзятости, а во-вторых, в конце 1945 года Функ действительно находился – как физически, так и психологически – в крайне плохом состоянии. Но в то же время это еще раз показывает: несмотря на высокие посты, занимаемые им, мы вновь имеем дело со статистом, которому если и было место на скамье подсудимых, то отнюдь не в числе «главных военных преступников». Функ, безусловно, был человеком небесталанным, но к 1945 году он превратился в мнительного, подавленного, озабоченного только собственным здоровьем неврастеника.
Вальтер Функ на скамье подсудимых
Вальтер Иммануил Функ (Funk) родился 18 августа 1890 года в Тракенене[120] (Восточная Пруссия) в семье кёнигсбергского предпринимателя: его отец, с одной стороны, занимался строительными подрядами, а с другой – был арендатором приличного поместья. С детства Вальтер проявлял самые разнообразные способности, в т. ч. к музыке, но долго не мог определиться в выборе профессии. В 1908–1912 годах он изучал юриспруденцию, национальную экономию, литературу и музыку в Берлинском и Лейпцигском университетах. В конце концов Функ стал специализироваться на экономической политике и успешно завершил учебу, защитив диссертацию и в 1912 году получив степень доктора права. Разносторонние интересы и поверхностные знания вполне закономерно привели молодого Функа на стезю журналистики. В течение четырех лет после завершения учебы он работал в ведущих экономических изданиях Германии: Berliner National-Zeitung («Берлинская национальная газета»), Leipziger Neuesten Nachrichten («Лейпцигские последние известия») и Handelskorrespondenz Julius Stringe («Торговая корреспонденция Юлиуса Штринге»). Специализировался Функ прежде всего на экономических и биржевых вопросах. Он оказался талантливым и проницательным журналистом и вскоре приобрел определенную известность и связи в экономических кругах. В 1915 году Функа призвали в пехоту, но оказалось, что у него слабое здоровье и большие проблемы с мочевым пузырем, и в 1916-м он, так и не приняв участия в военных действиях, был признан негодным к военной службе и комиссован.
1 июля 1916 года Функ занял должность редактора (позже он стал заведующим) отдела торговли влиятельной правоцентристской Berliner Borsen-Zeitung («Берлинская биржевая газета»). Завершение войны и послевоенный кризис Функ пережил вполне благополучно – у него была хорошо оплачиваемая работа, связи в кругах крупных финансистов и прекрасные перспективы. В 1919 году он женился, причем довольно успешно – его избранницей стала дочь предпринимателя Луиза Шмидт-Зибен. В 1920 году он выпустил серьезную. экономическую работу «Рейнско-вестфальский промышленный район», которая была очень благожелательно принята капитанами немецкой тяжелой индустрии и сделала его широко известным специалистом-экономистом. В своей книге Функ проанализировал условия создания концернов и роль в этом процессе банков. Следующей, вполне закономерной ступенькой в его карьере стал пост главного редактора «Берлинской биржевой газеты», который он занимал в 1922–1930 годах, причем он сохранил за собой руководство отделом торговли.
Обратим внимание, что Функу в этот момент был всего 31 год, что говорит о его бесспорных талантах. Он также публиковал статьи в многочисленных специализированных журналах, выступал в качестве эксперта по экономическим вопросам и выступал с докладами на международных конгрессах и бизнес-конференциях. Функ постепенно приобрел известность и связи уже не только в Германии, но и в финансовых кругах европейских стран. Его небольшая работа Die Goldmarkbank der Deutschen Wirtschaft («Золотая марка и германская экономика», 1923) была высоко оценена Ялмаром Шахтом и министром финансов Гансом Лютером. В 1924 году Функ, как и большое число трезвомыслящих финансистов консервативно-националистического направления, активно выступил против «плана Дауэса» и после этого стал резко критиковать Веймарскую республику, причем скорее не как ее убежденный противник, а именно как критик. В 1927 году он возглавил пресс-службу Берлинского биржевого общества и Берлинской промышленной и торговой палаты – т. е. стал наиболее информированным и влиятельным экономическим журналистом страны. В 1928–1932 годах он также был руководящим членом правления Общества германской промышленной и социальной политики (Gesellschaft für deutsche Wirtschafts– und Sozialpolitik). Постепенно росло и благосостояние Функа, он участвовал в ряде биржевых операций и составил вполне приличное для журналиста состояние.
После того как он оставил в 1930 году пост главного редактора, Функ решил стать независимым консультантом и в этом качестве начал контактировать с ведомством имперского организационного руководителя НСДАП. Весной 1931 года он познакомился с Адольфом Гитлером и, как и многие, сразу же попал под магнетическое влияние фюрера и вступил в НСДАП. На этой встрече Гитлер заверил Функа, что экономическая программа нацистов (она основывалась на несколько завиральных идеях Готфрида Федера и, естественно, вызывала большое сомнение серьезных экономистов) не будет актуальна после прихода Гитлера к власти. Далее Гитлер предложил Функу заняться разработкой экономической политики НСДАП. В мае 1931 года он возглавил Политико-экономическую службу Национал-социалистической партийной корреспонденции (NSK) – пресс-службы НСЛАП. 1 июня 1931 года Функ вступил в НСДАП (билет № 551 712) и в июле стал личным экономическим советником фюрера. Главной его задачей стало использовать свои связи в кругах крупных финансистов и промышленников, чтобы добиться их поддержки НСДАП и получить финансовую помощь. Нельзя сказать, что он добился ошеломляющих успехов и решил все финансовые проблемы партии, но некоторые удачи у него все же были. В 1931–1932 годах, используя старые широкие связи, он выступал в качестве «связного» между Гитлером и руководителями германской промышленности, и являясь экспертом НСДАП по вопросам экономики, мог квалифицированно отвечать на запросы промышленников. Привлек к сотрудничеству Эмиля Кирдорфа, Фрица Тиссена, Альберта Фёглера, Фридриха Флика и др. Все это способствовало привлечению финансовых средств в партию, а также повышало к ней доверие со стороны финансово-экономических кругов.
На выборах 31 июля 1932 года Функ был избран депутатом Рейхстага от НСДАП, но уже в марте 1933-го не баллотировался. С декабря 1932-го по февраль 1933 года он руководил комиссией экономической политики в Имперском руководстве НСДАП. Он же был автором экономических лозунгов НСДАП во время выборов, а также «Экономической программы НСДАП» (2-я половина 1932 года). В 1932-м, при преобразовании Имперского экономического совета в составе Имперского руководства НСДАП, Функ стал в нем 2-м председателем. Одновременно в 1932–1933 годах он был руководителем подкомиссии экономической политики в Центральной политической комиссии НСДАП. Однако обилие постов в Имперском руководстве НСДАП не должно обманывать. Функ был защитником интересов крупной промышленности, а в НСДАП очень были сильны антикапиталистические тенденции, и их разделяло значительное число высшего руководства. Слово Функа в вопросах экономической политики было отнюдь не законом, тот же Готфрид Федер, выступавший с полусоциалистическими лозунгами, имел в этот период гораздо больше влияния. И что характерно – ни в «период борьбы», ни после «захвата власти» Функ никогда не был самостоятельной фигурой, он всегда был на вторых ролях. Подобно Грегору Штрассеру и Герману Герингу, Функа представители крупной промышленности использовали как посредника для передачи пожертвований на нужды партии, но, в отличие от них, Функ большую часть присваивал… В 1932 году Функ и Федер составили компромиссную экономическую программу НСДАП, в которой декларировалась цель построения «немецкого социализма», но при широкой частной предпринимательской инициативе; ранее бывшие в приоритете право на труд и установление высоких налогов на высокие доходы, жесткий контроль над инвестициями и ценами были заменены призывами к снижению налогов и процентных ставок.
Скамья подсудимых в Нюрнберге: Ганс Фриче и Вальтер Функ
При создании Гитлером нового кабинета 30 января 1933 года Функ был назначен пресс-секретарем правительства – должность хотя и важная, но не особо влиятельная, а скорее техническая. Одновременно 13 марта 1933 года он стал младшим статс-секретарем Имперского министерства народного просвещения и пропаганды, а 15 ноября 1933 года еще и вице-президентом Имперской палаты культуры. Вообще пресс-служба занималась связями Имперского правительства со средствами массовой информации (как немецкими, так и зарубежными), предоставляя им материалы о деятельности правительства, готовила и рассылала пресс-релизы, официальные заявления и постановления, а также издавало директивы о том, в каком ключе подавать то или иное мероприятие правительства. Но никакой монополии у Функа не было – параллельно продолжала существовать и активно работать пресс-служба НСДАП, постоянно тянувшая одеяло на себя[121].
На вершину иерархии Третьего рейха Функа вознес конфликт Гитлера и Ялмара Шахта (который в 1945 году оказался «подельником» Функа в Нюрнберге). Функ был выбран в качестве преемника Шахта – эта замена была абсолютно неравноценной, но Гитлеру это и не надо было – ему требовался исполнитель, а не политик. Тем более что в это время значение поста министра экономики было уже не столь велико, как в 1933 году. Большинство важнейших экономических вопросов Третьего рейха к этому времени сосредоточилось в руках Геринга, как генерального уполномоченного по четырехлетнему плану. А Геринг, пока еще постоянно побеждавший в борьбе компетенций, активно поддержал отставку Шахта и лично рекомендовал Гитлеру кандидатуру Функа – ему нужен был во главе Министерства экономики «свой» человек, который не смог бы составить ему конкуренцию. Как бы то ни было, Функ 5 февраля 1938 года с поста пресс-секретаря был перемещен на должность имперского министра экономики и генерального уполномоченного по вопросам военной экономики. 20 января 1939 года Функ стал также президентом Имперского банка (вместо все того же Шахта), а в августе 1939 года – членом Совета по обороне рейха. Но если эти важнейшие посты в руках Шахта были действенным и влиятельным оружием, то неавторитетный и безынициативный Функ очень быстро удовлетворился вспомогательной ролью, в результате чего его министерство превратилось во второстепенное и фактически филиал ведомства Геринга.
Скамья подсудимых в Нюрнберге: Вильгельм Фрик, Юлиус Штрейхер, Вальтер Функ (справа видно плечо Ялмара Шахта)
В качестве генерального уполномоченного Функ курировал тем не менее работу хозяйственных министерств: экономики, продовольствия и сельского хозяйства, труда и т. д., а также нес ответственность за финансирование обороны Германии в рамках Имперского министерства финансов. Он осуществил меры по окончательному изгнанию евреев из экономики Германии, подписав 12 ноября 1938 года Закон «Об изгнании евреев из экономической жизни Германии». В его министерстве был составлен закон, по которому с 1 января 1939 года евреям запрещалось иметь магазины розничной и оптовой торговли, а также мастерские; 9 августа 1940 года Функ закрыл евреям доступ к их активам в банках и других финансовых учреждениях.
25 июля 1940 года Функ представил свою концепцию экономической реорганизации Европы – т. н. план Функа, содержавший новые принципы денежно-кредитной, торговой и промышленной политики на Европейском экономическом пространстве. Целью экономики «Новой Европы» названо обеспечение «максимальной экономической безопасности» Великогерманского рейха и обеспечение «максимального потребления товаров для увеличения национального благосостояния» немецкого народа.
С должностью президента Имперского банка было связано и одно из самых тяжелых обвинений Функа. Он оказался причастным к т. н. счету Макса Хайлигера. Это был особый депозитный счет, который был открыт в августе 1942 года в Имперском банке на вымышленное имя некого Макса Хайлигера; в действительности принадлежал Главному административно-хозяйственному управлению СС. О подлинных хозяевах счета в банке знали лишь пять человек: собственно Вальтер Функ, директор Эмиль Пуль, главный кассир Кропф, директор Фромкнехт и клерк Томс. На счет из концлагерей и лагерей смерти поступали изъятые у узников ценности: валюта, ценные бумаги, ювелирные украшения, переплавленные в слитки золотые зубные коронки, драгоценные камни, предметы антиквариата. Только из лагерей смерти на счет поступило около 4,5 тысячи слитков золота (каждый весом примерно 14 килограммов). В то же время из-за невысокого профессионализма Функа руководство Имперским банком фактически сосредоточилось в руках его заместителя Эмиля Пуля[122].
Во время войны значение Функа и его министерства упала еще больше. Его покровитель Геринг растерял большинство своих полномочий, а руководство промышленностью фактически было изъято из ведения Минэкономики и перешло к Имперскому министерству военной экономики Альберта Шпеера (другой экономики в Германии уже и не оставалось). 4 февраля 1943 года Функ распорядился закрыть все ремесленные, торговые и предприятия общественного питания, не имеющие отношения к военной экономике. В сентябре 1943 года Шпеер как бы в насмешку ввел Функа в состав находящегося при нем Центрального штаба по планированию.
Вальтер Функ в тюремной камере
К этому времени Функ все меньше занимался делами, однако сколотил крупное состояние. По предложению Отто Фишера Имперская группа банков передала Функу в дар загородное поместье стоимостью 300 тысяч рейхсмарок, затем он получил от государства 1,5 миллиона рейхсмарок на покупку и ремонт своей виллы в Берлине-Ванзее. Там были бассейн, бомбоубежище, зал для приемов, столовая с шестью буфетными, 50 стульями и серебряными столовыми приборами на 60 человек, зимний сад с множеством мягкой мебели, со вкусом обставленный музыкальный салон и два винных погреба. В 1943 году Функ получил еще одно пожертвование в 520 тысяч рейхсмарок. Он построил за 400 тысяч рейхсмарок роскошный дом в Берхтесгадене и имел возможность вести спокойную обеспеченную жизнь. Кроме того, современники отмечали, что у него было и еще одно общеизвестное «достоинство» – он мог перепить, не пьянея, практически любого.
Несмотря на все вышесказанное, Гитлер в своем «Политическом завещании» включил Функа в состав будущего кабинета Карла Дёница в качестве все того же министра экономики, однако Дёниц счел за благо от его услуг отказаться. Впрочем, Функ особо на пост и не претендовал. 11 мая 1945 года он был арестован американскими войсками в Рурской области и отправлен в лагерь № 32 в Бад-Мондорфе, откуда вместе с другими отбыл 12 августа в Нюрнберг.
Финансовый чародейЯлмар Шахт
Появление на скамье подсудимых Ялмара Шахта можно рассматривать как пиррову победу СССР. С одной стороны, перед судом предстал один из крупнейших финансистов Германии (и мира), «слуга международного капитала», с другой – его вчистую оправдали, подтвердив, что все принятые им (и германской промышленностью) меры по вооружению Германии были абсолютно законны. То, что будет сделано все, чтобы вывести промышленников и финансистов из-под удара, было ясно и до начала процесса: тем более что союзные нам державы, которых представляли члены трибунала, успешно и взаимовыгодно сотрудничали с Германией в области экономики вплоть до начала Второй мировой войны. А Шахта еще до войны во всем мире печать называла финансовым гением, или, точнее, – чародеем. Сталин вывел Шахта на процесс, рассчитывая, что все подсудимые будут осуждены априори и СССР получит в руки козырную карту в антикапиталистической борьбе. Но как это часто бывало, он ошибся и члену Трибунала от СССР пришлось формулировать «особое мнение».
Ялмар Шахт во время перекрестного допроса
Ялмар Орас (Гораций) Грили Шахт (Schacht) родился 22 января 1877 года в Тинглеффе, в Северном Шлезвиге[123]. Его отец Вильям Шахт (1845–1928) был вполне преуспевающим, но не очень удачливым и состоятельным торговцем. В 1869 году он эмигрировал в США и получил там американское гражданство, но что-то пошло не так, и в 1876 году он вернулся в Германию. По матери Шахт происходил из дворянской семьи – ее звали баронесса Констанс фон Эггерс (1850–1936). Своими довольно странными именами Шахт обязан предпочтениям родителей: если с Ялмаром все ясно – это датское имя, то выбор отцом двух других довольно странен. Орас Грили (1811–1872) – так звали довольно эксцентричного американского журналиста и политика, которого в 1872 году выдвинули кандидатом в президенты сразу Либерально-республиканская и Демократическая партии, однако во время выборов он впал в безумие и умер сразу после них.
По семейной традиции Ялмару было уготовано заниматься бизнесом. После окончания школы (1895 год), он изучал медицину и германистику в Кильском университете, а с 3-го семестра – политэкономию в Мюнхенском, Берлинском и Лейпцигском университетах, а также в Сорбонне (Париж). Уже во время учебы он проявил недюжинные таланты, причем его специализация была прежде всего финансы и финансовое регулирования (хотя Шахт был разносторонним экономистом). Летом 1898 года он уехал в Киль и завершил там обучение, а в 1900 году после защиты диссертации по теории английского меркантилизма получил степень доктора философии.
В 1900 году Шахт начал трудовую деятельность ассистентом в Центральной службе подготовки коммерческих контрактов (Zentralstelle zur Vorbereitung von Handelsverträgen), а 1901–1903 году управлял делами Союза коммерческих контрактов (Handelsvertrag-Verein). В 1903 году молодой клерк был принят на должность архивариуса в один из ведущих банков Германии – Dresdner Bank[124], он был заведующим архивом народно-хозяйственного бюро, а с 1908 года занимал уже пост заместителя директора. Такая быстрая карьера очень показательна – при том что особо серьезных связей у Шахта тогда еще не было, своим повышением он обязан исключительно себе самому и своим выдающимся способностям. Впрочем, в июне 1906 года он стал членом масонской ложи «Урания» – Urania zur Unsterblichkeit, входившей в Великую ложу Пруссии; утверждать, что это стало локомотивом его карьеры, сложно, но после того как нацисты официально запретили масонство в Германии, Шахт публично заявил, что остается масоном…
Во время Первой мировой войны Шахт в 1915 году был призван на службу, но его использовали по специальности, и некоторое время он провел в экономическом управлении Бельгийского генерал-губернаторства, где заведовал банковским отделом и занимался вопросами взыскания контрибуции (он инициировал создание особого банка-эмитента, через который они должны были поступать оккупационной администрации). В 1916 году он вернулся к мирной жизни и стал членом правления, а затем директором и совладельцем частного Nationalbank für Deutschland (Национальный банк Германии; NBfD). Деятельность Шахта очень скоро принесла ему известность в финансовых и промышленных кругах, где его не без основания стали считать выдающимся профессионалом-финансистом.
После окончания Первой мировой войны в 1919 году Шахт принял участие (в т. ч. деньгами) в создании Германской демократической партии, хотя при этом сам оставался приверженцем монархических взглядов (но он был реалистом и понимал, что реставрация монархии невозможна). В ноябре 1918 года Шахт был одним из соучредителей леволиберальной Немецкой демократической партии (DDP), но в мае 1926 года вышел из партии, поскольку та поддержала экспроприацию имущества германской аристократии. В 1922 году он провел одну из своих блестящих финансовых операций: объединение своего NBfD и Darmstädter Bank für Handel und Industrie (Дармштадтский торгово-промышленный банк) в Darmstädter und Nationalbank KgaA («Дармштадтский и Национальный банк»). Появившийся в результате слияния Danat-Bank стал одним из крупнейших частных финансовых учреждений Германии, а Шахт, ставший теперь уже его совладельцем и членом правления, т. е. уже и де-юре вошел в число ведущих финансистов Веймарской республики.
Но Шахту были слишком узки рамки частного бизнеса, его финансовый талант требовал более грандиозного поля деятельности. Тем более что финансовая ситуация в Веймарской республике настоятельно требовала прихода финансового волшебника – в противном случае система обещала рухнуть, погребя под своими обломками нарождающуюся республику. В этой критической ситуации Шахт 12 ноября 1923 года был назначен имперским комиссаром по валютному обращению (Reichswährungskommissar). Предложенный им план финансового оздоровления был осуществлен в 1923 году, и его главной составляющей стало введение 15 ноября т. н. рентной марки (Rentemark). Несмотря на все сомнения скептиков, он сделал невозможное – в кратчайшее время остановил гиперинфляцию[125] и стабилизировал денежное обращение.
22 декабря Шахт вполне закономерно занял пост президента Имперского банка (Reichsbank), одновременно 7 апреля следующего года он возглавил Наблюдательный совет Deutschen Golddiskontbank (Немецкий золотой дисконтный банк), который был создан по его предложению для поддержки конвертируемости рейхсмарки. В 1926 году Шахт, разочаровавшись в левых либералах, которые, на его взгляд, слишком безрассудно расходовали государственные средства, начал укреплять связи с национальными и консервативными кругами. Требование Шахта к немецким банкам сократить кредиты на фондовом рынке спровоцировало 13 мая 1927 года «черную пятницу» на Берлинской фондовой бирже: фондовый индекс Имперского статистического управления рухнул за один день на 31,9 %.
В феврале – июне 1929 года он возглавил германскую делегацию на конференции экспертов по репарациям в Париже, где осуждался «план Юнга», предусматривавший некоторое снижение репарационных платежей, но при этом увеличивал рассрочку до 59 лет, ставя германскую экономику под контроль США. Главной задачей «плана Юнга» была защита интересов американских компаний, развитие которых тормозилось из-за слишком большой величины выплат и репарационных налогов. Шахт же в интересах германской экономики настаивал на отмене или по крайней мере резком снижении размеров репараций. Однако Великобритания и Франция заранее договорились, что будут настаивать на ежегодных выплатах в размере 2 миллиардов рейхсмарок, на что Шахт предложил снизить сумму до 1,37 миллиарда, да и то при условии возвращения Германии ее колоний. В конце концов берлинское социал-демократическое правительство дало указание Шахту согласиться на условия победителей. Он выполнил приказ, но впоследствии отказался нести какую-либо ответственность за «план Юнга». В октябре 1929 года Шахт принял участие в совещании экспертов по подготовке создания Банка международных расчетов (БМР), через который должна была осуществляться выплата репараций.
После того как правительство в очередной раз отказалось вводить режим жесткой экономии, а также в знак протеста против увеличения ставок по иностранным кредитам Шахт 7 марта 1930 года ушел в отставку. В 1930–1933 годах он занимался управлением своим имением Гюлен (близ Линдова, Бранденбург), которое приобрел у графа Фридриха цу Эйленбурга. Также он состоял главным германским представителем американской финансовой корпорации Дж. Моргана (Шахт вообще имел чрезвычайно тесные связи с заокеанским капиталом, настолько, что даже ходили слухи, что он является чуть ли не «смотрящим», присланным в Германию из США).
Анализируя политический спектр Веймарской республики, Шахт выделил НСДАП – партию, которая могла принять решительные меры к превращению Германии в мощную индустриальную и финансовую мировую державу. Никакие другие силы этого обеспечить бы не смогли. Поэтому Шахт, несмотря на то что оставался монархистом и ему больше импонировали немецкие консерваторы-националисты, решил сделать ставку на нацистов. Он был реалистом и, как показало время, его выбор был вполне обоснован (хотя бы на первом этапе). В декабре 1930 года при посредничестве члена правления Deutsche Bank Эмиля фон Штауса он встретился с Герингом, а 5 января следующего года на обеде у Геринга – с Геббельсом и Гитлером. В октябре 1931 года Шахт выступил с речью на совещании в Гарцбурге (по созданию Гарцбургского фронта из НСДАП, DNVP и «Стального шлема»), где раскритиковал проводимую Имперским банком денежно-кредитную политику. В 1932 году начал оказывать поддержку нацистскому движению, способствовал сближению Гитлера с крупным капиталом, что в какой-то мере (правда, не в таких объемах, как это указывается в отечественной литературе) обеспечил финансовую поддержку НСДАП. В 1932 году, как член Кружка друзей промышленности, инициировал петицию германских промышленников и банкиров к президенту Гинденбургу, где содержались рекомендации о назначении рейхсканцлером Гитлера. Также Шахт вошел в кружок Вильгельма Кепплера (с 1933 года – Кружок друзей рейхсфюрера СС).
Ялмар Шахт на скамье подсудимых
После прихода нацистов к власти 20 февраля 1933 года по инициативе Шахта состоялась известная встреча Гитлера с руководителями германской промышленности. Фюрер выступил с рассказом о будущем направлении его экономической политики, после чего Шахт «пустил шляпу по кругу». По собственному заявлению Шахта, на этой встрече он собрал в поддержку НСДАП 3 миллиона марок. Закономерным итогом всей этой деятельности стало назначение Шахта 17 марта 1933 года – уже во второй раз – президентом Имперского банка. 27 октября декретом правительства был отменен постоянный 40-процентный резервный фонд из золотой и иностранной валюты для обеспечения банкнотов Имперского банка, а в 1934 году Шахт установил полный контроль над всей кредитной системой Германии. 30 июля 1934 года он, не оставляя поста президента Имперского банка, одновременно занял пост имперского министра экономики. Это был поворотный пункт в развитии германской экономики и финансов. Трудно сказать, смогла бы Германия столь быстро провести реформу своей экономики (прежде всего военной), если бы Шахт не получил столь широкие полномочия, но можно констатировать, что Ялмар Шахт провел свои реформы с наименьшими потерями и наибольшей эффективностью. Единственным, о чем можно было жалеть, было то, что такой финансовый гений был поставлен на службу преступному режиму.
Ялмар Шахт на скамье подсудимых, 30 ноября 1945 года
В то же время можно утверждать, что Шахт в целом прекрасно понимал, что задачей его деятельности является не просто воссоздание экономического могущества Германии, а создание базы крупной военной промышленности, позволяющей стране иметь сильные вооруженные силы. 30 сентября 1934 года он представил Гитлеру доклад «О ходе работы по экономической мобилизации», в котором в т. ч. отметил, что на его министерство возложена «экономическая подготовка к войне». До объявления Гитлером увеличения вермахта (в марте 1935 года) Шахт проводил финансирование вооружений за счет выпуска новых дензнаков, а также средств, конфискованных у немецких евреев. Создание экономической базы военной промышленности, по мнению Шахта, должно было стать фактором давления на западные страны, заставив их отказаться от грабительских условий Версальского мира. Кроме того, это позволяло обеспечить внешнюю безопасность Германии на фоне постоянно усиливавшегося и активизирующего свои действия на международной арене Советского Союза, не говоря уже о непродуманной и авантюристической политике, проводимой руководством Польши, при полном попустительстве Франции. По оценкам специалистов – которые, впрочем, позже оказались ошибочными, – наиболее сильной армией Европы считалась французская, польская же армия считалась более боеспособной, чем, например, советская. А рейхсвер вообще не принимался в расчет. Фактически рейхсвер образца 1933 года не смог бы противостоять в случае военных действий Войску Польскому.
Одной из блестящих финансовых операций Шахта по обеспечению промышленности вооружений явилась афера – по-другому это назвать сложно – с т. н. векселями МЕФО. Придя в Министерство экономики, Шахт добился того, чтобы занимавшие ключевые позиции в производстве вооружений концерны Friedrich Krupp AG, Siemens & Halske AG, Rheinmetall-Borsig AG, Gutehoffnungshütte, Aktienverein für Bergbau und Hüttenbetrieb создали организацию под названием «Металлургическое исследовательское общество» – Metallurgische Forschungsgesellschaft mbH, или сокращенно МЕФО (MEFO). Капитал нового общества был невелик – всего один миллион рейхсмарок. Имперский банк взял на себя все обязательства по ценным бумагам МЕФО, неограниченно принимая его векселя, которыми правительство расплачивалось за поставки вооружений, выведя как бы все эти платежи из системы денежного обращения. В 1934–1938 годах государство приняло векселей на 12 миллиардов рейхсмарок. Этим маневром Шахт добился получения средств на проведение милитаризации германской экономики, не прибегая к прямым заимствованиям (по договоренности с правительством деньги Имперскому банку должны были быть возвращены в течение 4–5 лет)[126].
Другой блестящей операцией Шахта стала игра на разнице курсов валют в различных землях Германии, причем именно Имперский банк вместе с Министерством экономики (здесь как раз было важно, что оба эти органа, независимость которых и была условием «разделения властей» в области экономики) создали такую ситуацию, что на всей территории страны не существовало единого курса. Это позволяло Шахту получать дополнительные прибыли через операции купли-продажи иностранной валюты, не выходя на международный валютный рынок.
По секретному Закону об обороне от 21 мая 1935 года Шахт был назначен генеральным уполномоченным по военной экономике и ему поручено начать «экономическую подготовку к войне». В целом именно он заложил основы военной промышленности, которая позволила Германии в будущем вести мировую войну. Несмотря на то что в публичных выступлениях Шахт выступал с поддержкой курса Гитлера, он осуждал карательную политику НСДАП, а также отстранение от власти представителей армейской элиты и финансовой аристократии, которые были ему значительно ближе, чем нацисты. Кроме того, в своих планах Шахт не рассматривал возможность мировой войны, т. е. вел подготовку промышленности к войне, рассчитывая, что она никогда не начнется.
Несмотря на то что деятельность Шахта получила на первом этапе поддержку Гитлера, тем не менее уже очень скоро между ними наметился конфликт. Верный своим экономическим принципам, Шахт видел залог будущего благополучия в том, чтобы экономика Германии как можно быстрее интегрировалась в мировую и заняла там ведущие позиции. Но подобное направление политики не предусматривало автаркии, стремление к которой Гитлер провозгласил одним из основополагающих принципов строительства Третьего рейха. Шахт же предлагал исходить из принципов экономической целесообразности, а не из политических лозунгов. Коме всего прочего, он был членом Академии германского права, членом правления Германского колониального общества, а в 1933–1946 годах также сенатором Общества кайзера Вильгельма.
В сентябре 1936 года вышло постановление правительства о назначении Геринга генеральным уполномоченным по четырехлетнему плану. (Четырехлетним он был назван потому, что Гитлер объявил, что в течение четырех лет Германия должна стать абсолютно независимой от зарубежных поставок и быть в состоянии вести войну в условиях враждебного окружения.) Целью этого плана стало как раз достижение той самой автаркии, которой так не хотел заниматься Ялмар Шахт. Он также постоянно высказывал большие сомнения по поводу целесообразности политики автаркии, критиковал неэффективность синтеза бензина из угля, указывал на низкое качество немецкой железной руды и невозможность отказа от экспорта и т. д. Шахт называл автаркию пустой тратой ресурсов.
Постепенно к Герингу начало переходить управление военной и тяжелой промышленностью. Шахт первоначально поддержал назначение Геринга – банкир считал четырехлетний план невыполнимой задачей, но планировал использовать плохо разбиравшегося в экономике и финансах Геринга в качестве марионетки и использовать его авторитет в партийных кругах для проведения собственной политики. Однако Геринг не захотел играл роль чисто представительской фигуры и развернул бурную деятельность, постепенно отрывая у Шахта все новые и новые куски компетенции. 30 января 1937 года Шахт был награжден Золотым партийным значком и стал членом НСДАП (билет № 3 805 230). В подобной ситуации Шахт, мнение которого Гитлер стал откровенно игнорировать, начал требовать отставки, которую Гитлер до поры до времени отклонял.
В августе 1937 года в Оберзальцберге Шахт вновь потребовал отставки. Но Гитлер не хотел отпускать Шахта, причем не по причине его финансовых знаний и умения – Шахт был нужен Гитлеру, чтобы поддерживать реноме своего режима в международных финансовых кругах, где имя Шахта много значило. Шахт был как бы своеобразным Нейратом в экономике. В результате был достигнут компромисс – 5 сентября Шахт ушел в отпуск, а 5 февраля 1938 года был заменен на посту министра экономики и генерального уполномоченного по военной экономике креатурой Геринга и будущим нюрнбергским подсудимым Вальтером Функом. По настоянию Гитлера Шахт остался в составе правительства в качестве имперского министра без портфеля и сохранил пост президента Имперского банка. На этом посту в 1938 году после аншлюса Австрии он руководил конфискацией средств Австрийского национального банка и включением банковской системы Австрии в общегерманскую – операция опять же была проведена быстро и без потерь (в чем, впрочем, сыграло свою роль не только искусство Шахта, но и то, что Австрия совершенно не противилась аншлюсу).
К тому времени Шахт, будучи человеком проницательным и знающим, уже мог вполне точно спрогнозировать будущее развитие Германии – создавая военную промышленность, он надеялся, что именно это станет гарантией от начала новой войны. Теперь он понимал, что все его действия приводят к диаметрально противоположному результату. 7 января 1939 года он направил Гитлеру письмо, в котором указывал на то, что курс, проводимый правительством, приведет к краху финансовой системы Германии и гиперинфляции, и потребовал передачи контроля за финансами в руки Имперского министерства финансов (которое возглавлял не нацист, а консерватор – граф Лутц Шверин фон Крозиг) и Имперского банка. Подобное вмешательство в свою политику Гитлер уже терпеть не мог и поступил совсем не так, как того требовал Шахт: 20 января 1939 года место президента Имперского банка занял все тот же Функ. Шахт же пока сохранил пост имперского министра без портфеля – никаких обязанностей, правда, в этой должности он не получил.
В сентябре 1939 года Шахт резко выступил против планов войны с Польшей и даже пытался оказать давление на командование армией, связавшись с рядом оппозиционно настроенных военных – однако не имевшие аналогов успехи вермахта спутали его планы. После начала войны с СССР он стал еще более критично относиться к режиму – он поддерживал связи с оппозиционерами (которые позже стали заговорщиками) и позволял себе открыто фрондировать – это при том, что он де-юре оставался членом правительства. 30 ноября 1942 года – т. е. еще до катастрофы Сталинграда – Шахт направил Гитлеру резкое письмо с критикой режима, заявив, что Германия проигрывает войну. Сначала Гитлер на письмо особого внимания не обратил, но когда в январе 1943 года капитуляция армии Паулюса еще раз подтвердила выводы Шахта, фюрер пришел в ярость. 21 января он уволил Шахта с поста имперского министра без портфеля со следующей формулировкой: «Ввиду вашего общего отношения к нынешней мужественной борьбе немецкого народа фюрер решил прежде всего сместить вас с поста министра рейха». Одновременно Шахт был исключен из Прусского ландтага, и от него потребовали вернуть Золотой партийный значок.
Позиция Шахта привлекла к нему внимание заговорщиков, и хотя он сам не был участником заговора, его кандидатура рассматривалась на руководящие посты в области экономики и банковского дела в составе будущего правительства Германии. Как известно, покушение на Гитлера провалилось и попытка переворота потерпела полную неудачу. Начавшееся следствие показало, насколько беззаботными были заговорщики – были обнаружены наброски со списками членов кабинета – в них фигурировала фамилия Шахта. Уже 23 июля 1944 года он был арестован по обвинению в том, что имел контакты с заговорщиками. После четырех месяцев пребывания в тюрьме гестапо в Берлине Шахт был отправлен в концлагерь Равенсбрюк, откуда переведен во Флоссенбург, а 8 апреля 1945 года – в Дахау. В конце апреля Шахт вместе с другими высокопоставленными узниками был переправлен в Нидердорф (Южный Тироль), где 30 апреля они были освобождены солдатами 5-й американской армии. Практически сразу же Шахт, оказавшийся в австрийском Пустертале, был – к своему огромному возмущению – арестован. Сначала его поместили в комфортабельном лагере № 32 в Бад-Мондорфе, а 12 августа самолетом отправили в Нюрнберг.
Вождь германской молодежиБальдур фон Ширах
Как наполовину немец, наполовину американец, представитель золотой молодежи оказался на скамье подсудимых самого известного процесса в мировой истории? Но он был также рейхслейтером и гаулейтером нацистской партии, обергруппенфюрером СА, руководителем Гитлерюгенда, человеком, который воспитывал немецкую молодежь в верности Гитлеру и готовил ее к закланию на полях войны. Бальдур фон Ширах был самым молодым подсудимым на Нюрнбергском процессе – к моменту начала процесса ему было всего лишь 38 лет. Рейхслейтером же он стал в 26…
Бальдур фон Ширах в тюремной камере, 26 ноября 1945 года
Бальдур Бенедикт фон Ширах (Schirach) родился 9 марта 1907 года в Берлине. Он был младшим из четверых детей из состоятельной респектабельной дворянской семьи, происходящей из Верхнего Лаузица (т. е. они являлись лужицкими сербами, славянами, а не немцами, и их фамилия на лужицком писалась Šěrach[127]) и известной с конца XV века. Дед Бальдура Карл Фридрих фон Ширах переехал в США, где служил офицером в армии и женился на Элизабет Норрис, происходившей из богатой и влиятельной американской семьи. Его отец – Карл фон Ширах (1873–1948) – был ротмистром гвардейского полка прусской армии; после выхода в отставку он в 1909–1918 годах был интендантом Национального театра в Веймаре, а в 1935–1943 годах генерал-интендантом Нассауского земельного театра в Висбадене; кстати, в 1926 году он вступил в НСДАП (билет № 48 505). Мать Бальдура Эмма Мидлтон (1872–1944) также была американкой, сама обладала значительным состоянием и была прямым потомком одного из отцов-основателей США Артура Мидлтона. Один из братьев Бальдура, Альфред Норрис, остался в Америке и стал преуспевающих банкиром на Уолл-стрит.
Дома родители разговаривали исключительно на английском, и Бальдур стал изучать немецкий только в пятилетнем возрасте. Будущий руководитель молодежи Третьего рейха рос в атмосфере театра, музыки и литературы, писал стихи, неплохо играл на скрипке (и даже мечтал о карьере музыканта). Дом Ширахов на Гартенштрассе был одним из центров артистической жизни Веймара. В 1917 году его отправили в элитный закрытый пансион в Бад-Берка (Тюрингия). Семья Ширахов была в целом космополитической, родители совсем не были немецкими националистами, но такова уж была ситуация в Германии 1918 года, когда для всех немцев слово «Германия» значило очень много. Конец войны и отречение кайзера Вильгельма II принесли трагедию и в благополучную, казалось бы, семью фон Ширахов. Старший брат Бальдура Карл (1900–1919), который для младшего всегда был образцом для подражания, всю войну ждал, когда ему исполнится 18 лет, чтобы записаться в армию и стать офицером. Но в ноябре 1918 года мир рухнул. «Я не хочу пережить Германию», – написал Карл в своей предсмертной записке и застрелился. Самоубийство любимого брата потрясло Бальдура – с этого момента он ненавидел Веймарскую республику, которая убила его Карла. Родители выписали оставшегося сына домой, а отец тем временем в знак протеста против новых властей вышел в отставку с поста директора театра – значительное состояние позволяло не думать о средствах к существованию.
Тем временем на улицах Веймара бесчинствовали отряды коммунистов. Им противостояли Добровольческие корпуса из бывших фронтовиков, отстаивавшие правые националистические взгляды. На самом деле, кто больше бесчинствовал, определить сложно – одни стоили других. Но симпатии Шираха были на стороне добровольцев, которые, казалось, несли с собой порядок и избавление от анархии. Коммунистические восстания были потоплены в крови. 11-летний Бальдур фон Ширах вступил в руководимый бывшими офицерами Германский молодежный союз, став «оруженосцем». В марте 1925 года он охранял зал в Веймаре, где выступал лидер НСДАП Адольф Гитлер. Выступление потрясло Шираха, он был представлен Гитлеру и с этого момента принял решение связать свою судьбу с нацистской партией и ее фюрером. Но сначала нужно было окончить гимназию.
Как только Бальдуру исполнилось 18 лет, он подал заявление в НСДАП и 29 августа 1925 года стал полноправным членом партии (получил билет № 17 251), а затем и СА[128]. Во время очередного визита в Веймар Гитлер вновь беседовал с молодым человеком, сказав ему, что такие люди нужны ему в Мюнхене. Поэтому, окончив гимназию, фон Ширах немедленно отправился в Мюнхен и начал слушать лекции в местном университете по истории искусств и германистике. В университете Бальдур сразу же начал активно пропагандировать идеи национал-социализма и организовывать своих сторонников, у молодого студента открылся талант организатора и оратора. Одновременно он стал вхож в штаб-квартиру партии «Коричневый дом», где помогал Рудольфу Гессу разбираться с многочисленными бумагами. Гесс с радостью принял помощь, и вскоре они подружились.
Его бенефисом стала организация выступления Гитлера перед большой группой студентов в центральной пивной Мюнхена Hofbräuhaus. Он сам предложил организовать эту встречу и добился согласия Гитлера, несмотря на его скепсис. Успех был полным. С этого момента Гитлер фактически взял Бальдура фон Шираха под свою опеку, а то, что он со все большим и большим успехом вербовал сторонников партии в рядах студенчества, обеспечивало ему почти безоговорочную поддержку фюрера. «Любимцу фюрера», как стали называть Шираха, прощалось очень многое. «Партайгеноссе Ширах понимает, куда мы идем, – говорил Гитлер. – Мы идем к созданию массового движения. Я полностью на стороне Шираха».
Бальдур фон Ширах на скамье подсудимых, рядом сидит Иоахим фон Риббентроп
20 июля 1928 года Ширах был назначен руководителем Национал-социалистического германского союза студентов и стал еще имперским руководителем студентов (Reichsstudentenführer) в Имперском руководстве НСДАП. В декабре 1928 года он стал одним из основателей молодежного Боевого союза за германскую культуру. С первых же дней он развернул активную агитацию и пропаганду в университетах, что привело к резкому росту числа сторонников нацистов среди студентов. Все свое время он посвящал Союзу. (В 1928 году получил предложение от своего родственника Альфреда Норриса фон Шираха занять доходный пост в американском банке, но отказался.) Ширах хотел большего – он стремился возглавить все молодежное движение нацистской партии. А для этого ему было необходимо «свалить» фактического создателя и тогдашнего руководителя Гитлерюгенда Курта Пауля Грубера. В 1929 году Ширах начал методичную борьбу с Грубером, а в 1931 году отношения между ними окончательно испортились. Тем более, что после того как его хороший знакомый Верховный руководитель СА Франц Пфеффер фон Саломон был уволен, новый глава СА Эрнст Рём повел широкомасштабное наступление на Гитлерюгенд, стремясь поставить его в полную зависимость от СА. Сил противостоять Рёму у Грубера не было, а у Шираха, имевшего за собой поддержку Гитлера, были. Ширах начал обрабатывать Гитлера, интригуя против Грубера и заявляя «Я создам самую большую молодежную организацию в истории Германии».
Гитлеру всегда нравились амбициозные и энергичные (но в то же время искренне преданные) последователи, и 30 октября 1931 года Ширах был назначен имперским руководителем молодежи НСДАП (Reichsjugendfuhrer der NSDAP), с подчинением ему Гитлерюгенда (который пока еще находился в подчинении Верховного командования СА), Национал-социалистического союза студентов и Национал-социалистического школьного союза. В мае 1932 года Шираху удалось вывести Гитлерюгенд из-под контроля СА, а затем путем интриг – он оказался очень талантливым интриганом – вывести из игры конкурента Адриана фон Ринтельна, который возглавил Гитлерюгенд после отставки Грубера. Влияние Шираха постоянно росло, с каждым массовым шествием молодежи, которые он постоянно устраивал. 31 июля 1932 года он был избран членом Рейхстага по общеимперскому списку (с 1936 года – по 6-му округу от Померании) и стал самым юным депутатом за всю историю германского парламента.
В 1932 году продолжавший по-отечески опекать Шираха Гитлер решил устроить его личную жизнь. На роль супруги фюрер избрал девятнадцатилетнюю дочь своего друга и личного фотографа Генриха Гоффмана Генриетту. Ее Гитлер знал уже 11 лет – ей тогда было лишь восемь – причем не имевший собственных детей фюрер постоянно баловал капризную и взбалмошную девчонку и часто называл ее «дочерью». Перечить фюреру никто не мог, и свадьба состоялась, а Бальдур стал почти что «членом семьи» Гитлера. (Впрочем, брак был не самым удачным, хотя в нем и родилось четверо детей, и закончился в октябре 1950 года разводом – тогда Бальдур фон Ширах еще сидел в тюрьме.)
После прихода нацистов к власти полномочия Шираха, естественно, быстро начали расширяться, для него наступило звездное время. 16 июня 1933 года он получил еще более пышный титул руководителя молодежи Германского рейха (Jugendfuhrer des Deutsches Reiches). Он немедленно воспользовался ситуацией, чтобы установить полный контроль над всем молодежным движением в Германии (что полностью укладывалось в политику НСДАП). Под его руководством были ликвидированы все ненацистские молодежные организации Германии (дольше всех продержались католические), и все их имущество перешло возглавляемому Ширахом Гитлерюгенду. Законом 1 декабря 1936 года было установлено, что «вся немецкая молодежь должна вступить в Гитлерюгенд» (§ 1), «вся немецкая молодежь дома, в школе, в Гитлерюгенде должна обучаться физически, умственно и нравственно в духе национал-социализма, службы народу и народному сообществу» (§ 2). Целью являлось «воспитывать немецкую молодежь в рядах Гитлерюгенда и в школе, и дома физически, морально и нравственно в духе служения народу и на благо его единения».
Параграф 3 закона гласил, что «задачи образования всей немецкой молодежи возлагаются на вождя молодежи НСДАП. В связи с этим он является имперским руководителем молодежи. Он имеет статус высшего руководителя с резиденцией в Берлине и подчиняется непосредственно рейхсканцлеру и фюреру Третьего рейха Адольфу Гитлеру». Одновременно имперский руководитель молодежи получил ранг рейхслейтера в системе Имперского руководства НСДАП и был введен в состав Имперского кабинета. Тем же декретом запрещалась деятельность ненацистских молодежных ассоциаций, Гитлерюгенд объявлялся единственной молодежной организацией Германии и ему передаалось имущество запрещенных организаций.
Бальдур фон Ширах стал одной из наиболее публичных фигур Третьего рейха. Одно его выступление следовало за другим. В кратчайшие сроки ему удалось создать огромную молодежную организацию, охватившую практически всю молодежь Германии; в 1939 году ее численность превысила 7,7 миллиона человек. Было сделано все возможное, чтобы молодые немцы чувствовали в молодежных организациях себя среди своих товарищей и единомышленников. Работа организовывалась неформально: действовали многочисленные спортивные кружки, организовывались походы и выезды за город, проводилась широкомасштабная военная подготовка, введена привлекательная форма, были установлены чины, знаки различия и знаки отличия – все это привлекало молодежь. Ширах выдвинул лозунг «Молодежью должны управлять молодые», в соответствии с которым в руководстве Гитлерюгенда осталось крайне мало людей, перешагнувших рубеж 25 лет. Но все это было лишь антуражем – главным являлось воспитание молодежи Германии в духе преданности Гитлеру и национал-социализму, в духе антисемитизма и расового превосходства. В неокрепших душах молодых немцев Ширах (и Гитлер) нашли прекрасный материал, из которого получались фанатичные борцы за идеалы национал-социализма. «Адольф Гитлер, мы верим тебе. Без тебя мы были бы разобщены. С тобой мы – единый народ. С тобой связаны главные события нашей юности», – заявил Ширах в 1934 году.
Бальдур фон Ширах во время перекрестного допроса
В октябре 1936 года Ширах заключил соглашение с рейхсфюрером СС Гиммлером, по которому члены Гитлерюгенда, отвечавшие нужным требованиям, рассматривались как главный источник пополнения СС. 11 августа 1939 года Гитлерюгенд по договоренности с Верховным командованием вермахта (ОКВ) обязался проводить допризывную подготовку молодежи в соответствии с требованиями, установленными в армии. Ширах готовил немецкую молодежь к войне и добился огромных успехов – до самого конца войны вчерашние и нынешние члены Гитлерюгенда не задумываясь шли умирать за фюрера, даже когда для руководителей Германии было ясно, что поражение неминуемо. Однако к середине 1939 года позиции Шираха пошатнулись – во-первых, он был уже староват для лидера молодежного движения (ему перевалило за тридцать), во-вторых, его интеллект, некоторый аристократизм и склонность к роскоши вызывали растущее недовольство в рядах Гитлерюгенда. Это была не партия, где сквозь пальцы смотрели на подобные склонности: молодость более непримирима и склонна к радикальным суждениям. Стали поговаривать о пристрастии Шираха к «девичьим спальням», намекали даже на его гомосексуальные наклонности. Кроме того, подросло молодое, жадное до власти поколение руководителей. Дело шло к полной смене молодежного руководства рейха.
Однако обвинить Бальдура фон Шираха в том, что он, агитируя молодежь на верность фюреру, прятался за их спины, нельзя. Вскоре после начала Второй мировой войны – в декабре 1939 года – он поступил добровольцем в вермахт. Он прошел воинскую подготовку в военном лагере в Берлине-Дёберитце и после окончания курса в апреле 1940 года был направлен на службу в элитный полк «Великая Германия» (заметим – не в СС). В мае – июне 1940 года он в составе 12-й роты своего полка участвовал в тяжелых боях с французскими и британскими войсками в Бельгии и Франции, был произведен в лейтенанты резерва и награжден Железным крестом 2-го класса. Несколько позже (8 сентября 1940 года) он получил приказ о награждении его Штурмовым знаком в бронзе. В июне 1940 года по требованию Гитлера Ширах был отозван из армии. Но вернуться в Гитлерюгенд ему уже было не суждено. В первых числах августа Гитлер произвел ротацию: 7 августа Бальдур фон Ширах был назначен гаулейтером и имперским наместником Вены, а 8 августа его ближайший соратник, начальник штаба и заместитель (и, естественно, первый претендент на его пост) 31-летний Гартман Лаутербахер стал гаулейтером Южного Ганновера – Брауншвейга. Во главе Гитлерюгенда встал 27-летний Артур Аксман, а его начальником штаба стал Гельмут Мёккель. При этом за Ширахом было сохранено звание рейхслейтера (вернее, никто его не отнял) и он также был назначен уполномоченным по инспектированию всех молодежных организаций Германии – но это была не более чем почетная синекура, не имевшая за собой какой-либо реальной власти.
С одной стороны, новое назначение было повышением – пост гаулейтера, подчиненного непосредственно фюреру, тем более в Вене, был очень престижным. Но с другой – Бальдур фон Ширах из деятеля всегерманского масштаба превращался в регионального руководителя. Его рабочие кабинеты размещались в венской императорской резиденции Хофбург, а сам гаулейтер с семьей разместился в роскошной вилле в районе Хоэнварт. Дом был обставлен антикварной мебелью и украшен произведениями искусства, коврами и гобеленами, конфискованными у венских евреев, да и сама вилла ранее принадлежала еврею, бежавшему при аншлюсе Австрии за границу. Какие-то картины Ширах покупал – по личному разрешению Гитлера, – но лишь за ничтожную часть их стоимости: так, за конфискованную у евреев картину Лукаса Кранаха Старшего он заплатил 30 тысяч рейхсмарок, а за картину Питера Брейгеля Младшего – 24 тысячи.
На посту гаулейтера фон Ширах в общем-то ничем себя не зарекомендовал, хотя в 1940 году его назначили также имперским комиссаром обороны XVII военного округа, включавшего в себя территорию гау Вена, Верхний Дунай и Нижний Дунай. Авторитета в высших партийных кругах Ширах так и не заслужил, навсегда оставшись в их представлении молодежным лидером, к которому особенно серьезно относиться не стоило. Начиная с октября 1940 года Гитлер лично поручил Шираху организовать эвакуацию 2,5 миллиона детей из городов Северной и Центральной Германии, которые теперь постоянно подвергались англо-американским бомбардировкам, в специально построенные лагеря на юге Германии и в Австрии. При этом многие родители не хотели отпускать детей в подобные интернаты, а то и в приемные семьи (при живых родителях). Ширах достаточно успешно провел пропагандистскую кампанию и сумел наладить вывоз и размещение детей.
Будучи гаулейтером, Ширах потребовал принятия решительных мер против «асоциальных элементов», к которым также относились и те, кто высказывал критические замечания в адрес нацистского режима. В результате был создан особый комитет, который рассматривал подобные случаи и направлял таковых на принудительное лечение в психиатрические клиники.
Не способствовало росту авторитета Шираха и выдвижение вздорных (хотя и в духе времени) проектов типа выселения из Вены всех славян и превращения ее в «германский город». Он оказался причастным к высылке из Вены оставшихся здесь 185 тысяч евреев в Генерал-губернаторство, хотя в принципе его согласия на это не требовалось. Тем не менее он активно поддержал эти меры и, выступая с речью 14 сентября 1942 года, заявил: «После депортации десятков тысяч людей из этого города в восточные гетто я должен сказать: я рассматриваю это как активный вклад в европейскую культуру». И, конечно же, он ни в коем случае не препятствовал применению подобных мер. Как и всякий гаулейтер, Ширах получал и различные звания и должности: президента Великогерманского общества библиофилов (с 28 сентября 1941), члена сената Германской академии (с 29 июня 1942). Наконец, при очередной реорганизации рейха он, как и все гаулейтеры, 16 ноября 1942 года стал имперским комиссаром обороны своего гау.
Между тем отношения Шираха и Гитлера начали стремительно портиться. Большую роль сыграл скандал, произошедший в Бергхофе 24 июня 1943 года. Тогда Генриетта фон Ширах возмущенно рассказала Гитлеру о депортации евреек, свидетелем которой она стала в Амстердаме. Гитлер пришел в ярость: «Вы сентиментальны… Какое отношение к вам имеют евреи в Голландии? Вы должны научиться ненавидеть…» Тем более что накануне в разговоре с фюрером Бальдур заикнулся о том, что войну необходимо остановить. Теперь Гитлер буквально выгнал Ширахов из зала. Больше их никогда не приглашали в Бергхоф. Припомнили и неосторожные высказывания Бальдура о перемещении оружейных заводов в Вену, о создании автономной Украины и др. Йозеф Геббельс записал в дневнике: «Фрау фон Ширах в особенности ведет себя как глупая индейка… Фюрер не хочет больше знать Шираха. Ширах – слабак, болтун и идиот, когда дело доходит до глубоких политических вопросов. Он скорее выгнал бы его из Вены раньше, чем позже, если бы только у него был преемник».
25 сентября 1944 года Ширах, как и все гаулейтеры, автоматически стал командующим частями фольксштурма в своем гау. Современники отмечали, что он чрезвычайно боялся воздушных налетов и всякий раз, когда начинали реветь сирены воздушной тревоги, прерывал любые совещания и разговоры и стремительно несся в свой подземный «Командный центр гау в Вене» (Gaugefechtsstand Wien). В конце осени 1944 года он отправил своих детей, а затем и жену в замок Аспенштейн, куда вскоре перевез и коллекцию награбленных произведений искусства.
Бальдур фон Ширах вместе с психологом Густавом Гилбертом
24 февраля 1945 года Гитлер собрал гаулейтеров в Имперской канцелярии (вернее в фюрер-бункере), прибыл сюда и Бальдур фон Ширах. Это была его последняя встреча с фюрером, на которой последний отдал приказ оборонять Вену до последнего человека. Ширах отбыл исполнять приказ. Когда советские войска уже были в венском районе Хюттельдорф, он 4 апреля эвакуировал свой командный пункт из Галлицинберга в Оттакринге, затем 6 апреля, после того как в его бункере под виллой отключили свет, перебрался в Хофбург. 9 апреля, отдав в последний раз приказ «сражаться до последнего», Ширах бежал во Флоридсдорф, где находился штаб II танкового корпуса СС. Еще три недели он служил обычным лейтенантом в качестве офицера связи командующего штаба 6-й танковой армии Зеппа Дитриха при командире корпуса, а 1 мая уехал в Гмунден. После того как пришло известие о самоубийстве Гитлера, он бежал на запад вместе со своим адъютантом Фрицем Висхофером и шофером Францем Рамом. Когда у них кончился бензин, Ширах сорвал погоны, снял военную форму, отпустил усы и превратился в писателя-детективщика Рихарда Фалька.
Пока он скрывался в Тироле и даже некоторое время работал переводчиком при частях американской армии, все считали его погибшим и даже рассказывали – чуть ли не как очевидцы – историю о том, как его повесили «благодарные» жители Вены… 4 июня фон Ширах сдался американским властям и был арестован 103-м отрядом контрразведки. В августе его перевели в американский лагерь в Оберурзеле, где он подписал декларацию о том, что несет ответственность за создание Гитлерюгенда до 1940 года и считает себя ответственным за организацию вплоть до конца войны. 10 сентября Бальдура фон Шираха доставили самолетом в Нюрнберг.
Архитектор фюрераАльберт Шпеер
По прошествии лет одной из самых любимых тем ревизионистов всех мастей стало обвинение Международного трибунала в том, что приговоры были «слишком жестокими», что многие из тех, кто получил высшую меру наказания, ее не заслужили. Но совершенно очевидно, что на скамье подсудимых был человек, который абсолютно точно должен был быть приговорен к виселице, но не получил даже пожизненного заключения. Если Фриц Заукель был главным работорговцем и вполне закономерно получил смертный приговор, то Альберт Шпеер был главным рабовладельцем и эксплуататором армии заукелевских рабов. Он полностью отдавал себе отчет, что ему грозит, и сделал все возможное, чтобы этого избежать. И ему это удалось…
Альберт Шпеер на скамье подсудимых
Бертольд Конрад Герман Альберт Шпеер (Speer) родился 19 марта 1905 года в Мангейме (Баден) в семье выходца из Вестфалии, владельца архитектурного бюро, работавшего в стиле модерна и неоклассицизма Альберта Фридриха Шпеера (1863–1947) и его супруги Луизы Хоммель. Он был вторым из трех сыновей (его младший брат Эрнст, родившийся в 1906 году, в начале 1943-го пропал без вести под Сталинградом). В 1918 году семья переехала на собственную виллу, построенную по проекту отца, в Гейдельберг. Весной 1922 года Альберт познакомился со своей будущей женой Маргаритой Вебер (1905–1987), дочерью состоятельного ремесленника (у него работало почти 50 рабочих)[129].
На семейном совете было решено, что Альберт продолжит семейную традицию, и в 1923 году он начал изучать архитектуру в Высшем техническом училище в Карлсруэ – более престижное учебное заведение в условиях экономического кризиса Шпееры позволить себе не могли. Но в следующем году ситуация улучшилась и Альберт перевелся в Мюнхенское высшее техническое училище, а осенью 1925-го – в училище в Берлине-Шарлоттенбурге, где его учителем стал знаменитый Генрих Тессенов. По окончании учебы в 1927 году Тессенов пригласил Альберта к себе ассистентом.
Еще во время учебы Шпеер стал сочувствовать национал-социалистам. После войны он утверждал, что его связи с нацистами начались после того, как 4 декабря 1930 года он впервые услышал Гитлера, выступавшего перед берлинскими студентами, профессорами и преподавателями в парке Хазенхайде. Однако он сознательно лгал: уже в апреле 1930 года Шпеер стал членом Национал-социалистического автомобильного корпуса (НСАК, в будущем НСКК). Осенью – до встречи с Гитлером – он получил первый строительный контракт от национал-социалистической организации: заместитель гаулейтера Берлина Карл Ханке поручил переоборудовать виллу в Берлин-Грюневальде в штаб-квартиру партии (причем на общественных началах, т. е. даром). И только 1 января 1931 года он вступил в НСДАП (билет № 474 481), а 1 марта – в СА. В июне 1932 года Шпеер получил от Йозефа Геббельса заказ переоборудовать новую штаб-квартиру гау Берлин на Фосштрассе, 10; его работа привела Геббельса в восторг, однако заказов Шпееру это не обеспечивало, и он вскоре оставил работу у Тессенова и уехал в Мангейм, где открыл архитектурное бюро. Однако и здесь заказов не было, и отец поручил ему управление семейной собственностью.
После прихода нацистов к власти, в 1933 году, Шпееру была поручена Геббельсом (по протекции все того же Ханке) перестройка здания дворца принца Леопольда на Вильгельмштрассе для нужд Имперского министерства народного просвещения и пропаганды (в ходе реконструкции исторический облик здания был фактически утрачен). Также Шпеер составил план декораций для грандиозной манифестации 1 мая 1933 года (День национального труда) на поле в Темпельхофе. Вскоре Геббельс поручил Шпееру реконструкцию своей служебной квартиры на Кёниггретцерштрассе; работа министра удовлетворила, и он предложил Шпеера в качестве архитектора для подготовки съезда нацистской партии в Нюрнберге. Проект Шпеера понравился Гитлеру, фюрер его утвердил и назначил его руководителем строительства при архитекторе Пауле Троосте, которому Гитлер поручил перестройку комплекса зданий Имперской канцелярии. 21 января 1934 года Троост скончался, Шпеер возглавил все работы уже и в качестве официального архитектора и быстро вошел в ближайшее окружение Гитлера.
В 1934–1935 годах Шпеер спроектировал грандиозный комплекс сооружений в зоне партсъездов в Нюрнберге, включая трибуну для партийных митингов (390 метров длиной и 24 метра высотой) – комплекс так и не был закончен, строительство прервала война. Также он спроектировал примерно в том же стиле проект немецкого павильона на Всемирной выставке в Париже в 1937 году, где тот получил Гран-при. Одновременно с 30 января 1934 года Шпеер – начальник отдела «Эстетика труда» в организации «Сила через радость», с 15 ноября 1935 года член Имперского сената культуры. Также он был начальником отдела в Штабе заместителя фюрера и ответственным за организацию массовых манифестаций. С 1935 года Шпеер занимался разработкой проектов перестройки (фактически новому строительству) Новой имперской канцелярии в Берлине. После подготовительных работ по сносу старых зданий в 1937 году начались строительные работы, которые продолжались до начала января 1939-го. Гитлер назвал этот проект «великим венцом немецкой политической империи». В 1938 году специалистов для обеспечения строительства камнем СС построили два концентрационных лагеря (в т. ч. созданный по предложению Шпеера лагерь Нацвейлер специализировался на добыче красного гранита). По распоряжению Шпеера рядом с концлагерем Ораниенбург был построен кирпичный завод, причем Шпеер заявил: «Евреи привыкли делать кирпичи, находясь в египетском плену». Шпеер предоставил СС крупный беспроцентный заем, который должен был возвращаться стройматериалами.
Альберт Шпеер в тюремной камере
Летом 1936 года лично Гитлер поручил Шпееру разработку планов перестройки Берлина в нацистском духе, и 30 января 1937 года он был назначен на специально для него введенную должность генерального строительного инспектора столицы рейха (Generalbauinspektor für die Reichshauptstadt; GBI), с непосредственным подчинением фюреру. Разработанный в 1938–1939 годах генеральный план реконструкции Берлина предусматривал в качестве основы формирование двух пересекающихся в центре города осей: Запад – Восток и Север – Юг. В месте пересечения размещался гигантский Великий зал (Große Halle), Зал славы (Ruhmeshalle) или Зал народа (Halle des Volkes) – самое большое куполообразное здание в мире (высота 210 метров, вместимость—180 тысяч человек), которое соединялось осью Север – Юг с новым огромным «Южным вокзалом» в Берлине-Шёнеберге.
14 сентября 1938 года на одном из совещаний Шпеер предложил для решения квартирного вопроса в Берлине использовать «принудительное выселение евреев», что означало фактически лишение собственности. Результатом стал выход соответствующего распоряжения, по которому в последующем у евреев в Берлине было реквизировано 15–18 тысяч квартир. Составляемые в ведомстве Шпеера списки выселяемых евреев легли в основу списков берлинских евреев, депортированных в сентябре – октябре 1941 года в Ригу, где они в большинстве случаев были уничтожены.
Став одним из самых близких к Гитлеру человеком, Шпеер постоянно сопровождал его в поездках, а также жил в непосредственной близости от него (в т. ч. в имении Оберзальцберг). Фактически с 1934 года он был автором и руководителем практически всех важнейших строек в германской столице; кроме того, он прославился среди нацистского руководства тем, что умел так поставить дело, что завершал строительство в рекордно короткие, практически невозможные сроки. Осенью 1937 года он получил ранг обербефельслейтер в Имперском руководстве НСДАП, в 1938-м стал прусским государственным советником. 25 августа 1941 года он был избран депутатом Рейхстага от 2-го округа (Западный Берлин), место освободилось после смерти прежнего депутата Германа Крибеля.
Альберт Шпеер на скамье подсудимых
После начала войны Шпееру было поручено руководство строительством для военных нужд, для чего в его подчинении создавался штаб строительных работ «Шпеер». Под его началом были созданы отряды быстрого реагирования для строительства дорог или расчистки завалов (вскоре они также стали использоваться для разминирования). Постепенно расширялась и его компетенция в области строительства, в сентябре 1939 года ему были поручены строительство и перестройка объектов военной авиационной промышленности, с сентября 1940 года также строительство объектов ПВО и устранение повреждений, нанесенных во время воздушных налетов. Служба Шпеера выполняла строительные работы для вермахта и СС по системе военных подрядов, что вскоре сделало Шпеера чрезвычайно богатым человеком.
После гибели Фрица Тодта Шпеер был 9 февраля 1942 года назначен имперским министром вооружений и боеприпасов, руководителем «Организации Тодта», генеральным инспектором германских дорог, генеральным инспектором крепостного строительства, а также генеральным инспектором водных и энергоресурсов, с сохранением за ним всех его прежних постов. Кроме того, 1 марта он был назначен уполномоченным по вопросам вооружения в Ведомстве четырехлетнего плана. За короткое время Шпееру удалось реорганизовать и значительно упростить процесс производства вооружений, резко увеличить производительность германской промышленности, мобилизовав ее на производство вооружений. Пользуясь неизменной поддержкой Гитлера, Шпеер сконцентрировал в своих руках руководство практически всей промышленностью Германии. 2 сентября 1943 года его ведомство было переименовано в Имперское министерство вооружений и военного производства с одновременным значительным расширением его компетенции. Фактически Шпеер стал диктатором военной экономики, сведя на нет влияние Имперского министерства экономики, Управления по четырехлетнему плану и др. Была организована система комитетов и комиссий, отвечавших каждый за свой вид вооружений, для распределения сырья создано межведомственное Управление планирования. В то же время заявления Шпеера о взрывном росте производства вооружений были упорно созданным им самим мифом, и в целом темпы роста промышленности в сферах, не контролируемых Шпеером, были практически такими же, что и в его ведомстве.
Альберт Шпеер в тюремной камере
Созданная им к 1944 году система функционирования военного производства в значительной степени основывалась на использовании подневольного труда иностранных рабочих (прежде всего остарбайтеров, но также и вестарбайтеров), а также военнопленных и заключенных концентрационных лагерей. В августе 1944 года число иностранных рабочих достигло 7,6 миллиона человек, а всего, по ряду оценок, оно составило 13,5 миллиона, при том что за 1939–1945 годы погибло около 490 тысяч иностранных гражданских рабочих (без учета военнопленных и узников концлагерей). Фактически именно ведомство Шпеера субсидировало мероприятия СС по расширению системы концлагерей в целом и отдельных лагерей в частности, так, он выделил на расширение и более активное использование рабочей силы в концлагере Освенцим 13,7 миллиона рейхсмарок.
Шпеер предпринимал неоднократные попытки усилить роль Имперского кабинета за счет партии, но это вызвало как возражения Гитлера, так и крупные разногласия с высшим руководством НСДАП и гаулейтерами. Тем не менее ему удалось добиться запрещения Мартину Борману вмешиваться в кадровую политику министерства. В июле 1943 года Шпеер получил полный контроль над новой программой кораблестроения, летом 1944-го – над производством вооружения для люфтваффе.
Зимой 1943/44 года Шпеер тяжело заболел от переутомления и всю весну не мог исполнять свои обязанности; только 8 мая он вернулся в Берлин и вновь приступил к работе. После покушения на Гитлера 20 июля 1944 года вмешательство партийных органов и СС в действия Шпеера вновь усилилось, причем одновременно отношения между ним и Гитлером стали более прохладными. Этому способствовало то, что были обнаружены документы, в которых участники заговора планировали в случае успеха сохранить Шпеера в составе правительства. Хотя ему удалось оправдаться, но осадок остался. Шпеер действительно ничего не знал и никогда не поддерживал никаких связей с заговорщиками; и если после войны он заявил, что чуть ли не готовил покушение на Гитлера (собираясь пустить газ в фюрер-бункер по системе вентиляции), то это была откровенная ложь.
15 марта 1945 года Шпеер представил Гитлеру доклад, где указал, что «через 4–5 недель произойдет окончательный крах немецкой промышленности», после чего «войну нельзя будет продолжать и военными средствами». Однако 19 марта Гитлер подписал и отправил Шпееру для исполнения приказ, в соответствии с которым «все военные транспортные, коммуникационные, производственные объекты и объекты снабжения, а также материальные ценности на территории рейха, которые противник может каким-либо образом немедленно или в обозримом будущем использовать для продолжения борьбы, должны быть уничтожены». По послевоенным утверждениям Шпеера, он пытался возражать фюреру, а затем фактически саботировал исполнение его приказа. К этому времени авторитет Шпеера у Гитлера окончательно пошатнулся, и стало ясно, что вскоре он будет заменен новым фаворитом фюрера Карлом Отто Зауром, который с конца 1944-го был главным докладчиком у Гитлера по вопросам вооружений. 20 апреля Шпеер вместе с др. представителями руководства Германии прибыл в Берлин на 56-летие Гитлера. Последний раз он приезжал в Берлин 23 апреля, решая свои имущественные дела. В своем «Политическом завещании» Гитлер освободил Шпеера от должности, однако Карл Дёниц это положение проигнорировал, и Шпеер свой пост в правительстве Германии де-юре сохранил, став имперским министром экономики. Шпеер попытался сыграть собственную игру, предложив Дёницу «сложить полномочия» и поручить ему, Шпееру, вести переговоры с союзниками о будущем восстановлении Германии.
23 мая 1945 года Шпеер вместе с другими министрами нового правительства был арестован британскими войсками и отправлен в лагерь № 32 в Бад-Мондорф (Люксембург). Через две недели он был переведен в Версаль, затем в Мангейм и, наконец, в центр допросов в замке Крансберг под Франкфуртом-на-Майне. Отсюда в конце сентября 1945 года Шпеер отправился в Нюрнберг.
АнтисемитЮлиус Штрейхер
Самой одиозной фигурой на скамье подсудимых был Юлиус Штрейхер. Его дремучий антисемитизм и экстравагантное поведение еще во времена Третьего рейха сделали его парией даже в кругах нацистского руководства, не говоря уже о консервативных бюрократах, которые и раньше всячески демонстрировали по отношению к нему свою брезгливость. Его смертный приговор был вполне прогнозируем – он до самой смерти не изменил своим убеждениям, а также был самым известным антисемитом Третьего рейха, постоянно призывавшим к погромам. Честно говоря, когда знакомишься и с его публикациями и заявлениями уже на процессе, трудно отделаться от мысли, что его антисемитизм носил характер навязчивой идеи и имел в своей основе определенные психические (а может быть, и сексуальные) расстройства.
Юлиус Штрейхер в тюремной камере
Юлиус Себастьян Штрейхер (Streicher) родился 12 февраля 1885 года в Флейнхаузене, недалеко от Аугсбурга – во Франконии, которая была частью Баварии. Он был девятым ребенком учителя начальной школы Фридриха Штрейхера и по семейной традиции был крещен в римско-католической церкви (в 1938 году Юлиус из церкви вышел). Он неплохо окончил гимназию и с сентября 1901-го по июль 1903 года учился на учительском семинаре в Лауингене. С 1902 года он работал внештатным учителем в различных сельских школах, с мая 1904 года – в Акансе. С сентября 1904 года – учитель-ассистент народной школы в Виггенбахе, с декабря 1906-го по октябрь 1907 года – сверхштатный учитель в Лауингене. В 1907 году Штрейхер успешно сдал экзамен на должность учителя и получил возможность вести самостоятельные занятия. С октября 1907-го по октябрь 1908 года он проходил военную службу вольноопределяющимся в 3-м Баварском пехотном Кронпринца полку в Мюнхене – практически все учителя в Германии проходили такую службу.
Неумение Штрейхера подчиняться приказам и индивидуализм привели к тому, что его исключили со службы (без обычного производства в лейтенанты резерва), причем в личном деле было указано, что ему запрещается вообще служить в германской армии. В октябре 1908 года он приступил к исполнению обязанностей учителя в Миндельхейме, а в следующем году получил должность учителя городской школы в Нюрнберге. Уже в эти годы Штрейхер стал позиционировать себя как радикала и антисемита, причем под свой антисемитизм он постоянно пытался подвести псевдонаучную основу, представлявшую собой мешанину из надерганных из разных источников постулатов и собственных довольно спорных дарвинистских и чисто зоологических теорий. В 1911 году он стал членом леволиберальной (!) Прогрессивной народной партии (FVP). В 1913 году Штрейхер женился на дочери булочника и пивовара из Бамберга Кунигунде Рот, у них родились два сына – Лотар (1915) и Эльмар (1918)[130].
С началом Первой мировой войны Штрейхер 10 августа 1914 года был призван в армию и в чине ефрейтора ушел на фронт. Он служил в 6-м Баварском резервном пехотном полку, затем адъютантом 206-го горного пулеметного батальона. Он принял участие в боях на Западном и Южном фронтах, показал себя храбрым солдатом, пользующимся авторитетом у товарищей. Способности Штрейхера были замечены командованием, и в июле 1917 года он получил звание лейтенанта резерва, после чего переведен в 10-ю самокатную роту. За отвагу Штрейхер был награжден Железным крестом 1-го и 2-го класса – вообще в рядах НСДАП процент кавалеров этой почетной награды был значительно выше, чем в других партиях Веймарской республики.
Сразу же по окончании войны – 24 ноября 1918 года – Штрейхер был демобилизован, но мирная жизнь его уже не привлекала, и он сразу же вступил в ряды Добровольческого корпуса и принял участие в боях с коммунистами. Затем Штрейхер переехал в Нюрнберг и устроился на работу по специальности. Война, выявившая в Штрейхере определенные таланты командира и организатора, кроме того обострила и без того его довольно радикальные взгляды, и он с головой окунулся в политику. Уже в феврале 1919 года Штрейхер вступил в праворадикальный и антисемитский Немецкий народный союз обороны и наступления (Deutschvölkischer Schutz– und Trutzbund), а в января 1920-го – в Немецко-социалистическую партию (Deutsch-Sozialistischen Partei; DSP), основал и возглавил ее ортсгруппу в Нюрнберге. В 1920–1921 годах он входил в Имперское правление DSP, а с июня 1920-го по октябрь 1922 года издавал газету Deutscher Sozialist («Немецкий социалист»), которая с конца 1921 года называлась Deutscher Volkswille («Немецкая воля народа»). Он развернул активную пропаганду, причем основой ее стал все тот же антисемитизм – Штрейхер теперь стал называть себя ведущим специалистом в этом вопросе, который наконец смог докопаться до истины. Истина была простой: евреи несут гибель западной цивилизации в целом и немецкому народу в частности. Причем несут на биологическом уровне, их главная цель – испортить немецкую кровь, смешав ее со своей «гнилой» кровью.
Очень скоро агрессивная пропаганда Штрейхера принесла ему значительную поддержку националистически настроенных ветеранов войны, и он стал заметной фигурой в Нюрнберге – столице Франконии, – и среди правых националистов его имя получило большую известность. В 1921 году между Штрейхером и руководством НСДАП велись переговоры об объединении, однако требования Штрейхера (и его претензии на лидерство) были очень высоки, и это вызвало еще один кризис в нацистской партии, который Гитлеру удалось преодолеть с большим трудом. При всем этом Штрейхер продолжал – как ни странно – преподавательскую деятельность, и с 1 июля 1922 года он заведовал начальной школой Шаррершуле в Нюрнберге.
8 октября 1922 года Штрейхер перешел вместе со всей своей ортсгруппой в подчинение Гитлера, спровоцировав тяжелый кризис в DSP. В тот же день он вступил в НСДАП и СА, 11 октября из своих сторонников в DSP он создал ортсгруппу в Харсбруке, 20 октября – в Нюрнберге. Одним из немногих живых соратников фюрера Штрейхер удостоился нескольких слов признательности в «Майн Кампф». В 8-й главе 2-й части этой «библии нацизма» Гитлер написал: «Я должен особо подчеркнуть это относительно главного представителя тогдашней Социалистической партии Германии в Нюрнберге, Юлиуса Штрейхера. Конечные цели национал-социалистической партии, с одной стороны, и Социалистической партии Германии – с другой, были одинаковы, и вместе с тем обе эти партии были образованы совершенно независимо одна от другой. Главным вождем СПГ был тогда, как я уже сказал, учитель Юлиус Штрейхер из Нюрнберга. Сначала он свято верил в будущее и в миссию созданного им движения, но как только он увидел, что наша Национал-социалистическая рабочая партия Германии сильнее и быстрее растет, он распустил свою собственную партию и пригласил всех своих сторонников войти в ряды нашей партии и вместе с нами бороться дальше за общие цели. Такие решения даются людям нелегко. Тем больше признательности заслуживает Штрейхер».
16 апреля 1923 года стало днем рождения самого скандального антисемитского издания не только Германии, но, возможно, всего мира. В этот день Штрейхер основал газету Der Stürmer («Бунтарь»). До конца существования Der Stürmer (он выходил до 22 февраля 1945 года, хотя и с перерывами) Штрейхер был его руководителем, главным публицистом и автором всех основных статей – можно сказать, что Штрейхер, собственно, и был Der Stürmer. Эта газета, даже по меркам Третьего рейха, занимала воинствующие антисемитские позиции, в т. ч. очень много внимания уделялось сексуальным домогательствам евреев к арийским женщинам, сексуальным извращениям у евреев и т. д.
Юлиус Штрейхер во время перекрестного допроса
Штрейхер принял активнейшее участие в «Пивном путче» в ноябре 1923 года. Сначала он выступал с митингами по всему Мюнхену, призывая сторонников поддержать Гитлера, а затем присоединился к колонне нацистов. К Одеонсплац Штрейхер шел в первых шеренгах штурмовиков – рядом с Гитлером. При столкновении с полицией, по ряду свидетельств, первый выстрел сделал именно Штрейхер, хотя неоспоримых доказательств до сих пор приведено не было – возможно, этот вывод делается, исходя из его непредсказуемого поведения и хорошо известной склонности к насилию. Как бы то ни было, началась перестрелка и путч был стремительно подавлен. 10 ноября он был арестован, но на следующий день освобожден. После освобождения Штрейхер немедленно начал воссоздание нацистской организации во Франконии (НСДАП и СА после путча были запрещены) под другим названием. Как активный путчист, Штрейхер был наконец 11 декабря 1923 года уволен из учебного ведомства (правда, несколько позже его восстановили на службе). 18 декабря он основал Немецкую рабочую партию (Deutschen Arbeiterpartei; DAP), в июле 1924 года – Союз Шлагетера (Schlageterbund e.V.). С 18 января по 27 февраля 1924 года он находился в предварительном заключении в тюрьме Ландсберга-на-Лехе, где сидел и Гитлер.
Штрейхер был освобожден после выдвижения его кандидатом в ландтаг от DAP. Уже 6 апреля 1924 года он был избран в ландтаг Баварии, а 1 января 1925-го стал городским советником в Нюрнберге. 9 июля 1924 года Штрейхер стал именоваться 1-м президентом Великогерманского народного объединения (Großdeutsche Volksgemeinschaft; GVG) – под этим названием скрывалась воссозданная нацистская организация Северной Баварии, при этом он, вместе с Германом Эссером и Максом Аманном, фактически отстранил от руководства GVG показавшего себя бездарным организатором Альфреда Розенберга. Позже Гитлер высоко отмечал заслуги Штрейхера перед партий: «В деле привлечения рабочих на сторону Движения особые заслуги снискал Юлиус Штрейхер. И ныне ему можно просто поставить в заслугу то, что он завоевал цитадель марксизма – Нюрнберг, население которого – в той степени, в какой оно интересовалось политикой, – состояло только из евреев и рабочих, организованных в СДПГ и КПГ. Тем, что Штрейхер все время упрямо ругал последними словами евреев, ему удалось отделить пролетариев от их вождей-евреев, хотя нюрнбергские рабочие состояли в основном из металлургов, т. е. были в достаточной степени интеллигентными людьми и свято верили в марксизм. И об этих заслугах Штрейхера нужно помнить всегда. Штрейхер также был мастером митинговой тактики, высмеивая и унижая секретаря профсоюза, просто не давая ему говорить и одновременно пытаясь переубедить выступающего в дискуссии простого рабочего»[131].
После воссоздания НСДАП все возглавляемые Штрейхером организации вошли в состав партии, а он сам получил партбилет № 18 и вновь возглавил ортсгруппу в Нюрнберге. Причем – что было очень важным для всей его будущей карьеры – он сразу же совершенно однозначно и как всегда агрессивно выступил на стороне Гитлера, которому после освобождения из тюрьмы предстояла тяжелая борьба за власть с «социалистическим» крылом партии, возглавляемым Грегором Штрассером. «Но в тот день, когда он лежал со мной на мостовой Фельдхеррнхалле, я поклялся, что не брошу его, пока он не бросит меня», – сказал Гитлер о Штрейхере и, кстати, сдержал свое слово: без поддержки Гитлера Штрейхер не смог бы сохранить остатки своего влияния до мая 1945 года. К этому времени Штрейхер все еще продолжал учительствовать. Довольно странно, что его так долго терпели: он, например, требовал, чтобы учащиеся приветствовали его возгласом «Хайль Гитлер». Уволили его только в 1928 году.
2 апреля 1925 года Штрейхер стал гаулейтером Нюрнберга-Фюрта, а 1 марта 1929 года произошло очередное укрупнение – его гау вошло в гау Центральная Франкония (с 1936 года – Франкония), во главе которого встал Штрейхер. Таким образом, его власть значительно возросла, а он стал повсеместно именовать себя «франкенфюрер» – «фюрер Франконии». Несмотря на то, что он активно участвовал в пропагандистских акциях нацистов, главной составляющей его деятельности оставался антисемитизм и разнузданная антисемитская пропаганда – настолько вызывающая, что от нее сторонились даже его соратники по партии. А вот широким слоям населения газета нравилась – ее тираж постоянно рос и со временем достиг 800 тысяч экземпляров. В своих статьях Штрейхер выступал с резкими нападками на евреев, обвиняя их в развращении немецкого народа («сперма еврея – чужеродный белок»), во всевозможном вредительстве и т. д., его газета была переполнена карикатурами и материалами полупорнографического характера. Штрейхер возлагал на евреев ответственность за экономический спад, безработицу и инфляцию, называл их поработителями белой расы и ответственными за 90 % проституции в Германии.
Скандальная репутация Штрейхера привела к тому, что стали широко ходить слухи о его причастности к ряду изнасилований, однако эти легенды распространяла в основном социалистическая пресса, и никаких доказательств этому так никогда и не было представлено. А вот дела по обвинению в клевете против Штрейхера возбуждались с завидной регулярностью. Например, 16 декабря 1925 года он был приговорен земельным судом в Нюрнберге к 2 месяцам тюремного заключения за клевету; с 23 августа по декабрь 1926 года находился в заключении. В мае 1928 года он был по решению Дисциплинарного суда уволен из учебного ведомства (впрочем, с сохранением права на пенсию). В 1932 году Штрейхер был избран депутатом Рейхстага от 26-го округа (Франкония), а в следующем году начал издавать в Нюрнберге партийную газету Fränkische Tageszeitung («Франконская ежедневная газета»).
Юлиус Штрейхер во время оглашения приговора МВТ
После прихода нацистов к власти Штрейхер в 1933 году возглавил Центральную комиссию по противодействию еврейским проискам и бойкотам. Его первой же мерой стало объявление 1 апреля 1933 года Днем национального бойкота евреев. С 4 октября по 17 июля 1934 года он также являлся политическим уполномоченным земельного правительства при правительстве Верхней и Центральной Франконии и ответственным за их управление. Штрейхер был ярким представителем того антисемитского течения в нацистской партии, которое настаивало на принятии решительных мер против евреев, вплоть до их физического уничтожения. В 1937 году он заявил: «Еврей всегда питается кровью других народов, ему всегда необходимы убийства и жертвы. Победа наступит только тогда, когда весь мир будет свободен от евреев». В конце концов эта точка зрения победила более умеренные. В 1934 году он добился демонтажа фонтана Нептуна на Маркеплац, который он назвал «Еврейским фонтаном», сноса главной синагоги Нюрнберга на Ганс-Закс-плац в августе 1938 года и др. Одним из результатов его деятельности стал всегерманский еврейский погром – «Хрустальная ночь» 10 ноября 1938 года. Однако нельзя обвинить в этом только Штрейхера. Да, его вина в разжигании национальной розни велика, но она несоизмерима с ответственностью Геббельса, Гиммлера и многих других практиков, а не теоретиков антиеврейской политики. Правда, своего радикализма Штрейхер не утратил и уже после начала войны выступал с призывами к полному уничтожению еврейского населения на оккупированных территориях.
Поведение Штрейхера, который не останавливался ни перед чем, обвиняя своих политических противников во всех смертных грехах (и, как и раньше, не брезгуя откровенной клеветой), фактически превратило его в персону нон-грата в нацистской партии. Против него объединилась вся верхушка НСДАП. А он продолжал шокировать окружающих своим поведением: с бритым черепом, с хлыстом в руках, он инспектировал свое гау, не останавливаясь и перед личными участием в избиениях. Однажды он посетил Нюрнбергскую тюрьму, где в компании приятелей жестоко избил молодого заключенного. Он беззастенчиво – и абсолютно незаконно – присваивал конфискованную еврейскую собственность (на чем составил вполне приличное состояние). После «Хрустальной ночи» руководство гау заставило евреев отказываться от своей собственности, используя психологическое давление, в результате здания и предприятия должны были быть переданы либо гау, либо лицам, на которых оно укажет (в большинстве случаев компенсационные выплаты составляли менее 10 % от реальной стоимости).
Он стал раздражать даже Гитлера, который официально запретил ему публичные выступления. Каплей, переполнившей чашу терпения, стало заявление Штрейхера, что дочь Геринга Эдда была не его дочерью (самого Геринга Штрейхер назвал импотентом), а была зачата в пробирке. Геринг возмутился, его поддержали все иерархи, и Гитлер уже не стал защищать своего старого товарища. Была создана специальная комиссия, расследовавшая «антипартийное поведение» Штрейхера, и 16 февраля 1940 года Верховный партийный суд признал его «непригодным для руководства» и снял со всех постов (сохранив почетный ранг и привилегии гаулейтера). Однако Геринг все равно не отказал ему в защите, и Штрейхер продолжил будоражить Нюрнбергское общество. Но никакого влияния на политику Третьего рейха у него не осталось – да фактически никогда и не было. Звание обергруппенфюрера СА, которое он получил 9 ноября 1937 года, было за ним сохранено.
В 1940–1945 годах Штрейхер вел благополучную и обеспеченную жизнь, в основном в своем имении Плейкерсхоф, близ Кадольцбурга (Фюрст) – ему был запрещен въезд в Нюрнберг – и продолжал выпускать Der Stürmer. В апреле 1945 года он скрылся под именем некого художника Зейлера, но 22 мая был арестован солдатами 101-й воздушно-десантной дивизии США на горном хуторе близ Вайдринга (Тироль). 23 мая его поместили в тюрьму Фрейзинга, 26 мая перевели в Висбаден, 27 мая он был официально объявлен интернированным и отправлен в лагерь № 32 в Бад-Мондорф (Люксембург). В августе 1945 года Штрейхер был доставлен в его родной Нюрнберг.