Если мы теперь перейдем к третьему отчету, подписанному советскими врачами, то мы увидим в конце первой страницы того экземпляра, который имеется у меня, что начиная со слов: «С психической точки зрения, — этот отрывок, по-моему, представляет интерес, — Гесс вполне вменяем. Он знает, что находится в тюрьме в Нюрнберге и что он обвиняется как военный преступник, читал и, как он сам сказал, знаком с предъявленными ему обвинениями. Он отвечает на вопросы быстро и по существу. Его речь связная. Его мысли сформулированы точно и правильно и им способствуют умеренно эмоциональные жесты. Кроме того, не обнаружено никаких явлений, показывающих на паралогизм. Следует также здесь заметить, что нынешнее психическое обследование, которое было проведено лейтенантом Джильбертом[241], доктором медицины, показывает, что умственные способности Гесса нормальны и в некоторых случаях превышают средний уровень, его движения естественны и непринужденны».
Теперь, если разрешите, я перейду к следующему отчету, простите, к тому отчету, который подписан тремя советскими врачами и профессором Дэле из Парижа 16 октября. Это — последний отчет, который я имею. В 3-ем абзаце отчета говорится:
«В настоящее время он не может быть признан душевнобольным в строгом смысле этого слова. Потеря памяти не мешает ему понимать, что происходит вокруг него, но она будет мешать его способности вести защиту и понимать прошлое, которое будет представлено в качестве фактических данных».
Так как это не имеет большого значения для объяснения причин и характера потери памяти, я только кратко, без цитат, остановлюсь на советском отчете от 17 ноября под §§1, 2 и 3 в конце отчета. Я хочу напомнить Трибуналу, что все эти отчеты сходятся в том, что Гесс не страдает никакой формой сумасшествия.
При данных обстоятельствах и по английскому праву — я хочу, чтобы Трибунал обратил на это внимание, — решение вопроса, способен ли подсудимый отвечать на предъявленные обвинения, обычно сводится к тому — душевнобольной ли подсудимый или нет? Срок, который необходим для разрешения этого вопроса, назначается во время начала обсуждения, а не ранее. Были высказаны различные мнения относительно того, кем должно быть доказано состояние безумия обвиняемого. Однако более логичное и более поздно высказанное мнение признает, что сам обвиняемый должен показать свое безумие, потому что всегда предполагается, что человек нормален, пока не будет доказано обратное.
Если вы разрешите, я сошлюсь на одно дело, которое, как мне кажется, если суд позволит мне сослаться на свои воспоминания, суд учтет в связи с формулировкой обсуждаемого нами сегодня вопроса. Это дело Притчарда из отчетов Кэррингтона и Пайна, на которое ссылается Арчболд и которое упоминается на 147 стр. издания 1943 года.
Обвиняемый, который был предан суду по обвинению в совершении преступления, казался глухим, немым, душевнобольным. Барон Алдерсон представил на решение суда три вопроса, предложив каждый вопрос рассмотреть отдельно: 1) симулировал ли обвиняемый немоту или под воздействием божественных сил он действительно нем, во-вторых, может ли он участвовать в разборе дела и, в-третьих, является ли он душевнобольным или нет. По последнему вопросу суду было предложено рассмотреть вопрос о том, находятся ли умственные способности подсудимого в таком состоянии, чтобы он мог следить за ходом следствия и правильно защищаться, возражать суду, отдельным членам суда и вникать в детали следствия. Барон Алдерсон указал суду на то, что в случае, если не представится возможным доводить до понимания подсудимого детали представляемых доказательств так, чтобы он мог правильно строить на этом свою защиту, подсудимого следует признать душевнобольным.
Я хочу подчеркнуть Трибуналу, что слова, процитированные мной из этой книги, а именно: «Понимать ход судебного следствия с тем, чтобы правильно защищаться», подчеркивают, что единственное время, которое следует принимать во внимание, это то время, когда идет следствие, и подсудимый понимает в это время то, что происходит, выставляемые против него обвинения и представляемые по этому поводу доказательства.
Председатель: И в это время не ссылается на свою память.
Файф: Да. Я вполне согласен с вами, ваша честь, — и не ссылается на свою память. В истории английского права, насколько я знаю, никогда не считалось препятствием судить или наказывать лицо то обстоятельство, что лицо, которое понимает предъявленные ему обвинения и доказательства, забыло то, что происходило в момент совершения им преступления. Этот вопрос, конечно, совершенно иного характера и его не следует разбирать в связи с этими отчетами и ходатайствами по поводу состояния психики обвиняемого во время совершения им преступлений. Что касается душевного состояния обвиняемого и характера совершенных им преступлений, то никто не утверждает, что он был ненормален во время совершения действий и что преступления его были анормального порядка, и подобное заявление не подходит к настоящему делу.
Председатель: Он может ссылаться, мне кажется, на потерю памяти как на составную часть своей защиты.
Файф: Конечно, ваша честь.
Председатель: Он может сказать: «Я обеспечил бы более полноценную защиту, если бы был в состоянии вспомнить, что тогда имело место».
Файф: Конечно, ваша честь. Если члены Трибунала разрешат мне привести небольшой пример из моей практики (хотя, наверное, они часто встречались с такими случаями, в особенности в английских судах), когда, например, после автомобильной катастрофы человек обвиняется в убийстве или нанесении серьезных телесных повреждений, обвиняемый часто говорит, что в результате этой катастрофы он плохо помнит, что происходило в момент катастрофы. Никогда никто не утверждал и никогда не случалось, что это может помешать преданию его уголовному суду.
Я надеюсь, что не слишком много времени занял у Трибунала, но я считал полезным сослаться на некоторые примеры английского права, насколько я их понимаю.
Биддл: Если я вас правильно понял, в деле Причарда одной из задач было установить, имеет ли подсудимый возможность правильно вести защиту?
Файф: С глубочайшим уважением зачту следующие слова врачебного заключения. Там говорится:
«В случае, если подсудимый достаточно вменяем для того, чтобы следить за ходом ведения процесса и обеспечить себе необходимую защиту...»
Биддл: Не разъясните ли вы, может ли обвиняемый обеспечить необходимую защиту по правилам ведения судопроизводства, принимая во внимание тот факт, который, я надеюсь, вы не оспариваете, что, несмотря на отсутствие ненормальности, — я цитирую:
«Он не понимает, вернее, его амнезия не мешает ему воспринимать окружающее, но она не позволит ему вести должным образом свою защиту и воспроизвести в памяти детали прошлого»
Файф: Насколько я понимаю, — нет. Это входит в его защиту. Возможно, он будет говорить, что он не помнит ничего о прошлом. И он мог бы добавить, что по его поведению и по совершенным им действиям, которые нельзя отразить, вряд ли можно считать, что это было совершено им. Ему остается защищать себя именно таким образом. Я считаю, что именно этими доводами он и должен воспользоваться.
Биддл: Но если даже мы предположим, что потеря памяти полная и что он ничего не помнит, что произошло до привлечения его к ответственности, хотя разбирается во всем ходе процесса, то считаете ли вы, что его надо судить?
Файф: Да, я считаю, что его надо судить. Я говорю это на вполне законном основании. Я, конечно, не рассматривал, и Трибунал, очевидно, оценит это, степени потери памяти именно в данном случае, потому что я ставлю себе целью представить этот вопрос на рассмотрение Трибунала. Я только хотел изложить Трибуналу то законное основание, на котором основывается это ходатайство. Поэтому я охотно принимаю тот крайний случай, о котором говорил почтенный американский судья.
Член Трибунала от Франции де Вабр: Я хотел бы узнать, к событиям какого периода относится действительная потеря памяти у Гесса? Он утверждает, что забывает события, имеющие большую давность, чем 15 дней. Не является ли это злостной симуляцией, поэтому я хочу узнать, действительно ли Гесс забыл те факты, которые излагаются в обвинительном акте, факты, относящиеся к периоду, который охватывается обвинительным актом?
Файф: Факты, на которые имеется ссылка в обвинительном акте, объяснения, которые даются врачами относительно потери его памяти, очень ясно изложены в следующих абзацах советского заключения. Это третий отчет от 17 ноября 1945 г., стр. 2, абзацы 1, 2, 3. Здесь говорится:
1.
«В психологическом облике Гесса не имеется никаких изменений, которые говорили бы о прогрессирующей шизофрении. Налицо изменения, которые характеризуют прогрессирующее раздвоение личности, явление, от которого он страдал периодически в Англии, которое нельзя рассматривать как симптом шизофренической паранойи, это явление следует рассматривать как реакцию психогенической паранойи, то есть психологически понятной реакции».
Прошу уважаемого французского судью отметить следующую фразу:
«Это реакция неустойчивой личности на события, которые произошли вследствие провала его миссии и последовавшего ареста. Эти явления периодически проявлялись и исчезали в зависимости от внешних обстоятельств, которые влияли на умственное состояние Гесса».
Таково определение болезненных явлений, которыми Гесс страдал во время своего пребывания в Англии, появлявшихся и исчезавших и повлиявших на рассудок обвиняемого.
2.
«Потеря памяти Гессом не результат какого-либо психического заболевания, а представляет собой истерическую амнезию, основа которой лежит в подсознательном стремлении к самозащите».