обращался к некоторым из уважаемых защитников и выяснил, что значительное их число не только говорит по-английски, но читает по-английски... Если не встретится возражении единственное, что мы можем сделать, — это изъять их но, как мы думаем, будет лучше представить их защитникам на английском языке. Именно это мы собираемся сейчас сделать. А затем говорящие по-немецки офицеры в документальном центре защиты будут переводить документы для всех тех, кто не умеет читать по-английски.
Председатель: Слышали ли вы д-р Дикс[258], что сказал полковник о документах?
Дикс: У меня есть просьба... Я прошу, чтобы мне и моим коллегам была дана возможность ознакомиться со всеми документами теперь же, а свои возражения по ним мы представим после ознакомления... Мы стараемся сотрудничать для того, чтобы преодолеть все трудности.
Председатель: Трибунал рад, что защитники подсудимых стараются сотрудничать с Судом. Трибунал считает лучшим методом снабдить защитников таким количеством переводов, каким возможно, и вы правы, когда заявляете, что сможете представить ваши возражения по документам только после того, как с ними ознакомитесь.
[Из стенограммы заседания Международного военного трибунала от 21 ноября 1945 г.]
Олдерман[259]: Господа судьи! У меня в руках английская стенограмма допроса подсудимого Эриха Редера. ...Я не думаю, что мы передали защите копию стенограммы допроса. Не знаю, могу ли я при этих условиях зачитать этот допрос. Я предлагаю, чтобы защите был передан полный текст того, что я буду зачитывать.
Зимерс[260]: Насколько я понял характер судопроизводства на данном процессе, я думаю, что мы имеем дело с такого рода судопроизводством, когда в качестве доказательств представляются документы либо вызываются свидетели.
Я удивлен, что Обвинение хочет представить в качестве доказательства протоколы допросов, которые велись в отсутствие защиты.
Я был бы очень благодарен Суду, если бы мне сказали, могу ли я, как защитник, вести дело в такой же форме, то есть представлять и такие документы, в которых записаны показания свидетелей, допрошенных лично мною, как это делает Обвинение, не вызывая свидетеля в суд?
Председатель: Трибунал заявляет, что если в будущем на суде будут зачитываться протоколы допросов подсудимых, то копии этих допросов должны быть заблаговременно переданы защитникам.
Трибунал считает, что вы должны вызвать его[261] как свидетеля к свидетельскому пульту, и не имеете права допрашивать его при помощи опросных листов.
Возражаете ли против того, чтобы этот протокол был оглашен перед Трибуналом сейчас, на данной стадии процесса?
Зимерс: Я прошу дать мне возможность ознакомиться с каждым протоколом до того, как он будет представлен Суду. Только тогда я смогу решить, можно ли оглашать протокол допроса, которого я, как защитник, не знаю.
Председатель: Объявляется перерыв и предполагается, что протокол допроса будет передан вам во время перерыва, и он может быть оглашен впоследствии...
Зимерс: Во время обеденного перерыва я просмотрел протокол... Для того чтобы облегчить дело, я хотел бы последовать предложению Суда... и согласен с тем, чтобы этот имеющийся здесь протокол сегодня был зачитан.
Обеспечение благоприятных условий для защиты
[Из стенограммы заседания Международного военного трибунала 30 ноября 1945 г.]
Нельте[262]: Насколько я знаю, между представителями Обвинения и защитой было достигнуто соглашение, согласно которому надлежит всегда, если это возможно, предупреждать за день о том, что будет происходить на следующий день на заседании суда. Ясный смысл этого, как мне кажется, разумного соглашения заключается в том, чтобы предоставить возможность защитникам побеседовать со своими подзащитными и, таким образом, обеспечить быстрое и ясное ведение дела.
Я, однако, не знал, что сегодня должен будет вызван Обвинением свидетель Лахузен. Я также не знал, по каким вопросам он будет допрашиваться. Это ведь очень важно...
Председатель: Суд хотел бы заслушать мнение Обвинения от США относительно соглашения, по которому все, что будет обсуждаться на следующий день, якобы должно сообщаться заранее защитнику, на что ссылается защитник Кейтеля.
Джексон[263]: Я не знаю такого соглашения, которое предусматривало бы заблаговременную информацию защиты о допросе свидетелей.
Мы намеренно не сообщали заранее защите, какой свидетель будет выступать на следующий день. Это сделано для того, чтобы не разглашать заранее имен свидетелей, Это совсем другое дело, чем документальные доказательства, относительно которых действительно было обещано информировать защиту. И это выполнялось.
В тех же случаях, когда речь идет о свидетелях, нам не всегда удобно это делать. Ведь свидетели не всегда являются заключенными[264] и не всегда удобно оглашать их имена в интересах их безопасности, которую мы обязаны обеспечить.
Этот процесс происходит в самом гнезде нацизма.
Председатель: Господин Джексон, будет достаточно, если вы скажете Трибуналу, что такого соглашения не было. Трибунал, безусловно, согласится с этим.
Джексон: Мне ничего не известно о таком соглашении в отношении свидетелей...
Штамер[265]: Господин председатель! Я должен еще раз вернуться к выступлению д-ра Нельте, к его утверждению о том, что перед началом процесса между Обвинением и защитой было достигнуто соглашение о том, что все представители защиты за день до заседания информируются о программе следующего дня. Такое соглашение было действительно достигнуто, и я не понимаю, как такое соглашение не было доведено до сведения всех обвинителей.
На одном из совещаний мы обсудили эту возможность и пришли к соглашению с д-ром Кемпнером[266], который был выделен для связи с нами. Мне не ясно, почему мы не могли быть информированы о выступлении этого свидетеля... В этом я вижу совершенно необоснованное недоверие к защитникам со стороны Обвинения...
Джексон: ...Мы не можем обещать, что имена свидетелей, находящихся в Нюрнберге и не содержащихся под стражей, будут заранее сообщаться защите. Положение вещей не позволяет этого. Мы не сможем также передавать им заранее запись предстоящих выступлений свидетелей. Однако мы будем и должны передавать защите все, что необходимо для правильного ведения суда.
Уже сейчас она имеет в своих руках более того, на что может рассчитывать лицо, принимающее участие в процессе в Соединенных Штатах Америки.
Я считаю, что нельзя от нас требовать того, чтобы мы заранее сообщали им (защитникам) о личности свидетеля или о Сущности его показаний, так как часто по сущности можно определить, кого именно будут допрашивать.
Дикс[267]: Разрешите мне обратиться к Высокому Суду. Я думаю, что здесь какое-то недоразумение.
Положение следующее: во время переговоров соглашения между Обвинением и защитой заключено не было. Как ваша честь знает, в отношении документов имелось лишь решение суда, которое известно и которое мне не надо повторять.
Что касается свидетелей, то я могу сказать, что между всеми существует единодушие о том, что желание защиты заранее знать, какие свидетели будут вызваны, является справедливым.
Высокий Суд должен решить, насколько это требование не может быть удовлетворено из соображений безопасности...
Я считаю, что это недоразумение возникло потому, что по распоряжению суда нам должны были за 48 час. предоставляться документы, а также должен был быть показан фильм. Из-за этого у моих коллег возникло впечатление, что все доказательства должны нам представляться. Само собой разумеется, что мы не ждем того, что нам будут сообщать содержание предстоящих свидетельских показаний... Я хотел бы просить суд, чтобы в будущем нам заранее сообщали, какие свидетели будут вызваны, если это возможно, и к этой просьбе добавить просьбу о том, чтобы в отношении безопасности исходили из того соображения, что здесь речь идет о достойных доверия защитниках, которые хотят и способны помочь Суду в вынесении справедливого приговора; что такие случаи, когда офицер по безопасности сочтет, что нам нельзя сообщать имен свидетелей, будут ограничены минимумом.
Председатель: Трибунал рассмотрит заявление защиты... Что касается перекрестного допроса со стороны защиты, — она получит возможность проводить это самым удобным для нее образом. Так, если защитники захотят до перекрестного допроса[268] поговорить со своими подзащитными, эта возможность будет им предоставлена.
ЗАЯВЛЕНИЯ И АФФИДЕВИТЫ
П.72. Заявление Шелленберга
Если память мне не изменяет, в середине мая 1941 года начальник IV управления главного управления имперской безопасности (РСХА) бригаденфюрер СС Мюллер (от имени начальника главного управления имперской безопасности группенфюрера СС Гейдриха) вел переговоры с генерал-квартирмейстером главного командования сухопутных войск (генералом Вагнером[292]) по вопросам применения полиции безопасности (ЗИПО) и службы безопасности (СД) в действующей армии во время предстоящей кампании против России.