Польша явилась одной из первых стран, захваченных нацистами, и стала первой страной, на которую была распространена данная программа; именно на присоединенных к рейху территориях Польши эвакуация и переселение проводились в самых широких и безжалостных масштабах. Однако эти меры были распространены практически на все завоеванные территории и охватили, например, Югославию (граждане которой называются словенцами) и Францию — граждан Люксембурга, Эльзаса и Лотарингии.
В то время как эвакуация охватывала главным образом поименованные страны[230], переселенцы вывозились из многих стран, включая Россию, Польшу и Грецию. Некоторые люди переселялись в силу договора о переселении, который был заключен между Германией и соответствующей страной; об этих переселениях, поскольку речь идет о вывозе переселенцев, мы здесь говорить не будем. Нужно, однако, сказать, что сотни тысяч людей вывозились не в силу договора, а просто в силу военной мощи Германии, выступавшей в качестве воюющей стороны, осуществившей оккупацию территории противника.
Многих из переселенцев, по данным неопровержимых доказательств, заставляли подписываться под ходатайством о занесении их в список народностей германского происхождения и вынуждали покинуть родину. Запугивание и обман в различных формах применялись для того, чтобы принудить население к регистрации в списке народностей германского происхождения, а после регистрации — для того, чтобы принудить людей остаться в списке. Типичными приемами, к которым прибегали германские власти для принуждения населения, были угроза отнять детей у тех, кто откажется подписать ходатайство, и действительное отторжение детей от таких родителей; угроза отправить лиц, отказывающихся подписать ходатайство, в концентрационные лагеря, и действительное заточение таких лиц в концентрационные лагеря.
Многих переселенцев обманывали, заставляя поверить, что в стране, куда их переселяют, у них будут гораздо лучшие условия жизни и они получат компенсацию натурой за оставленную ими собственность; однако взамен обещанного эти люди в течение многих месяцев содержались в лагерях Vomi, подвергаясь лишениям и находясь в самых неблагоприятных условиях. Сотни тысяч людей вообще не были переселены, а оставались в лагерях Vomi до окончания войны, так и не получив компенсации за свою собственность; тысячи же других взамен переселения заставили работать в рейхе в промышленности и сельском хозяйстве.
Многие переселенцы, которые стойко отказывались поддаться угрозам и обману, тем не менее включались в список народностей германского происхождения без их ведома, несмотря на то, что они никогда не ходатайствовали перед властями о включении их в список.
К январю 1944 года в списке народностей германского происхождения было зарегистрировано почти 3 млн. поляков. Сотни тысяч поляков вывозились в генерал-губернаторство или в рейх для работы на заводах и на других предприятиях, а также в сельском хозяйстве. У них не оставалось никакого выбора, их судьба целиком зависела от каприза победителей.
По мере угона этих поляков соответствующее число переселенцев из стран, являвшихся их родиной, расселялось на тех земельных участках, собственниками которых были выселенные поляки. Эти операции по переселению проводились в таком широком масштабе, что неоднократно приходилось ждать эвакуации польских граждан для того, чтобы расселить переселенцев. И в дополнение к тем сотням тысяч переселенцев, направлявшихся на присоединенные восточные территории, сотни тысяч других переселенцев вывозились непосредственно в рейх в качестве рабочей силы. У них также не было никакого выбора; их направляли на ту работу, которую желали им предоставить власть имущие.
Об огромных масштабах преступлений, совершавшихся в ходе эвакуации и переселений, свидетельствуют доклады, представлявшиеся высшими германскими чиновниками в тот период. Вскоре после захвата Польши командующий войсками Восточного направления в своих заметках, которые он сделал с целью составить доклад главнокомандующему сухопутными силами, следующим образом описывает условия, связанные с эвакуацией:
«Программа переселения вызывает постоянную и все возрастающую тревогу в стране[231]. Совершенно очевидно, что погибающее от голода население, которое борется за самое свое существование, лишь с максимальным беспокойством может относиться к совершенно разоренным массам эвакуированных, которых в срочном порядке выгоняли из их домов в том, что на них было надето, и они, раздетые и голодные, умоляли дать им приют. Легко понять, что эти чувства превращаются в безграничную ненависть, когда во многих транспортах много детей погибает голодной смертью, а поезда забиты людьми, умершими от холода».
Сам Гиммлер в речи, обращенной к членам партии, признал, что в процессе эвакуации на Востоке люди погибали, замерзая в транспортах, но добавил:
«Полагаю, что нам нужно быть беспощадными в отношении наших поселений, ведь эти провинции должны стать немецкими, белокурыми провинциями Германии».
Франк, генерал-губернатор Польши, 25 мая 1943 г. направил непосредственно Гитлеру подробный доклад, в котором в деталях описывал жестокие меры обращения с поляками и условия в районах Польши, где осуществлялось переселение. В этом докладе, копия которого была направлена Гиммлеру, говорилось:
«...Заново заселенные районы и, к несчастью, также ближайшие к ним и даже более отдаленные местности в течение длительного времени находятся в состоянии открытого мятежа.
По моему личному убеждению, причиной столь явного на рушения общественного порядка является исключительно то обстоятельство, что выселяемым людям в некоторых случаях предоставлялось всего 10 минут и ни в коем случае не более 2 часов, чтобы собрать самые необходимые вещи, которые они хотели взять с собой. Мужчины, женщины и старики доставлялись в лагеря нередко без одежды и каких-либо вещей. В лагерях, невзирая на те или иные семейные узы, людей делили на группы пригодных для работы, менее пригодных и непригодных для работы (куда входили главным образом дети и престарелые). Таким образом, нарушались все связи между отдельными членами семей, и судьба людей, находившихся в одной группе, была неизвестна людям, отнесенным к другой группе. Легко понять, что такие меры вызвали неописуемую панику среди населения, намеченного к изгнанию, и привели к тому, что примерно половина этого населения бежала. В отчаянии люди бежали из района, намеченного к эвакуации, и значительно пополнили группы бандитов, существовавших в течение некоторого времени в Люблинском районе и действовавших со все возрастающей наглостью и силой. Это движение, подобно кругам, расходящимся по воде, охватило также жителей тех сельских районов, которые не были предназначены для переселения, во всяком случае, временно. В ходе таких событий нередко оказывалось, что заново переселенные в эти районы этнические немцы под воздействием ущерба, нанесенного им действиями бандитов, нередко объединялись в вооруженные отряды и по собственной инициативе, силой оружия добывали для себя из окрестных деревень с враждебным населением оборудование, необходимое им для ферм.
Эта хаотическая ситуация еще более усугубилась карательными мерами, осуществленными полицией Люблинского района в целях предупредить дальнейшие нападения на деревни этнических немцев. Карательные меры, в частности, выразились в массовом расстреле невинных людей, в особенности женщин, детей от двух лет, престарелых в возрасте от 80 лет и старше.
В связи с осуществлением описываемого мной плана переселения часто выдвигалась та точка зрения, что все гуманные соображения должны быть полностью отброшены. Разрешите мне принести заверения, что я также полностью и неукоснительно разделяю эту точку зрения».
Представленные доказательства, включая показания заключенных концентрационных лагерей, устанавливают, что лиц, отказывавшихся подписать ходатайство о включении их в список народностей германского происхождения, отправляли в концентрационные лагеря. Но даже после заключения этих людей в лагеря их все еще пытались заставить подписать ходатайство о внесении их в список.
Существовала тесная связь между переселениями и эвакуациями. Почти все корреспонденции и декреты относительно акций по эвакуациям и акций по переселениям касались обеих этих проблем и в деталях предусматривали те меры, которые надлежало принять как в отношении эвакуации, так и переселения. Если в первое время обе операции не столь тесно совпадали по времени, то впоследствии нацисты обнаружили, что нельзя оставлять ферму без присмотра, ибо это нередко приводит к кражам и исчезновению имущества эвакуированных; поэтому была установлена процедура, по которой эвакуируемый человек уведомлялся лишь за несколько часов до эвакуации. Людям разрешали взять с собой только самое незначительное количество личных вещей, а эвакуация осуществлялась лишь после того, как переселенцы уже были доставлены в лагерь Vomi и получали возможность немедленно занять дома, из которых эвакуированы жители.
Эти эвакуации производились без всякого учета военной необходимости. Хотя были случаи, когда имущество конфисковывалось для военных целей, однако в большинстве случаев огромные территории, занятые фермами и различными предприятиями, эвакуировались с единственной целью — избавиться на присоединенных к рейху восточных территориях от тех людей, которых нацисты считали непригодными, и освободить место для тех, кто, как надеялись нацисты, быстро превратит присоединенные территории в оплот Германии.
В гигантских мероприятиях, включающих эвакуации и переселения, германизацию, а также использование иностранных граждан для рабского труда, значительную роль играли главное управление штаба имперского комиссара по вопросам консолидации германского народа, отдел репатриации этнических немцев и главное управление по вопросам расы и поселений. Грейфельдт как начальник главного управления штаба имперского комиссара по вопросам консолидации германского народа, а также как заместитель Гиммлера издавал один за другим декреты по поводу мер, которые надлежало принять для осуществления эвакуации и переселения групп населения.