ть это, так как поезд пошел по другому пути.
То же самое имеет место в армии, которая до сих пор не отвечает современным условиям. Сила, например, голландских и датских армий заключается не в них самих, а в понимании миром абсолютной нейтральности этих государств. Когда началась война, то знали, что нейтралитет для этих стран был крайне серьезным. В Бельгии дело обстояло немного иначе, так как эта страна имела соглашение с французским генеральным штабом, В этом случае Германия была вынуждена предпринять кое-какие шаги. Эти малые государства защищались не их армиями, а доверием, с которым относились к их нейтралитету. Никто не нападает на государство, когда знает, что оно при любых обстоятельствах останется нейтральным.
Кроме того, нападение на такое государство будет только обременительным в военном отношении. Впрочем, если бы Чехословакия представляла для Германии опасность, то 120 000 или 150 000 человек не будут являться военным противовесом: напротив, если отношения Чехословакии с Германией будут построены на полном доверии, то Чехословакии достаточно иметь армию в 10 000 или 20 000 человек. Если он придет к убеждению, что при первом возникшем конфликте в Европе Чехословакия восстанет, то он скажет энергичное «стоп» по чехословацкому вопросу.
Он оценивает страну в ее совокупности спокойно, осторожно и внимательно. Он должен учитывать, что те, кто сегодня в Праге представляют здравый смысл, могут уйти со сцены. Появятся другие чешские государственные деятели, которые будут получать одобрительные письма со всех частей света: от Бенеша, из Америки от Рузвельта, от всех тех, которые проводят за границей травлю против Германии; письма, призывающие к стойкости и указывающие, что в недалеком будущем произойдет перемена. На это он может сказать только одно, что ни одно правительство в мире не пошлет ни одного солдата для спасения Чехословакии.
Если бы фюрер вошел в страну в сентябре, то эти государства в крайнем случае заявили бы только один протест. Он, фюрер, не обратил бы ни малейшего внимания на этот протест.
Затем фюрер долго говорил о военной мощи Германии, о западном вале, который укреплен лучше в военном отношении, чем линия Мажино, о чехословацких укреплениях, которые он лично видел и которые он находит неправильными, о неприступности Германии. Все надежды Чехословакии на «перемену» являются иллюзией. Он видит эту тенденцию в высказываниях чехословацкой печати и считает ее опасным симптомом.
Он советовал министру иностранных дел устранить все, что могло бы давать пищу этой тенденции. Армию следует довести до нужной численности, так как она не играет никакой роли. С чехословацкой армией нельзя вести войну, самое большее, на что она годится, это служить украшением для укреплений и для пары никому не нужных позиций, а не быть противопоставленной такой современной армии, как германская.
Он еще раз сказал об этом симптоме надежды на перемену в европейской политике и, в связи с этим, заявил, что если эта перемена должна будет произойти, то она прежде всего принесет с собой уничтожение Чехословакии. Сегодняшнюю Германию нельзя сравнить с прошлой. Из германских племен возникла германская раса. Точно такое же развитие имело место и в Италии, а Англия и Франция, к несчастью, этого не заметили. Далее он говорит о Великой Германии и в заключение еще раз заявляет, что если Чехословакия все еще думает однажды стать инструментом против Германии, то это кончится катастрофически не для Германии, а для Чехословакии. Если же она войдет в германскую экономическую орбиту, то она от этого выиграет. Хвалковский во время высказываний фюрера одобрительно кивал головой, а затем заявил, что в Чехословакии вполне согласны с этим.
Фюрер полагает, что это не всегда имеет место и считает, что линия, проводимая Бенешем, даже укрепилась. Хвалковский повторил то, о чем уже говорил министру иностранных дел, а именно, что доложенные фюреру две статьи были написаны одним полуевреем и одним русским. В три месяца нельзя все сделать.
Фюрер: Чехословакия имеет на своих границах сильных, бравых, скромных крестьян, которые думают о себе и не хотят войны. У нас тоже имеются ремесленники, рабочие и граждане, которые думают так же. Но там имеются также другие силы: шовинисты и много евреев.
Евреи будут нами уничтожены. Выступление 9 ноября 1938 г. не пройдет евреям даром, этот день им будет отомщен. Но в Чехословакии до сих пор евреи отравляют народ.
Хвалковский рассказал, как господствовали евреи в Чехословакии. Самым худшим является то, что они мешали росту населения, а поэтому на сегодня нет людей, которыми можно было бы заменить евреев, предназначенных к увольнению. Впрочем, противниками Германии являлись не националисты и шовинисты, а марксисты, коммунисты, воспитанные евреями. Коммунистический вопрос в Чехословакии уже разрешен. Нет больше, ни одного организованного коммуниста.
Теперь Чехословакия приступит к разрешению еврейского вопроса. Правда, это не могло быть разрешено в течение трех месяцев. В Чехословакии сконцентрировались евреи из Германии и Польши. Это чрезвычайно трудная проблема. Этой проблемой приходится заниматься постоянно, поскольку добровольно евреи не уйдут.
Фюрер согласился с этим и сказал, что вместо того, чтобы радоваться происходящему в Соединенных Штатах Америки, логичнее было бы солидаризироваться с Германией. Только тогда может быть разрешен вопрос. Помощь может быть оказана Англией и Америкой, которые имеют неограниченные области и которые они могли бы предоставить евреям.
Хвалковский горько жаловался на англичан, которые много обещали. Как, например: переселить 2 000 евреев в Австралию и Новую Зеландию. Но по сегодняшний день эти 2 000 евреев находятся в концентрационном лагере, и англичане не принимают никаких мер, чтобы забрать их оттуда. Чехословакия получила от Англии заем в 10 миллионов и одновременно инструкцию, как их использовать в помощь евреям. Он не знает, куда и через какие границы он должен посылать евреев. На немецкую границу он не может их выставить, а также ни на польскую, ни на венгерскую. С венгерской границы их прогнали войска.
Хвалковский упомянул, что Чехословакия, то есть правительство, несмотря на оппозицию, единогласно заключило соглашение с представителем германской прессы Грегори.
Английская, французская и американская «помощь» заключается в жестоком бойкоте Чехословакии. Словаки в США являются самыми бедными иммигрантами, их жизненный уровень находится ниже уровня жизни негров. Число их достигает более 1 миллиона. Эти бедные люди подвергаются угрозам со стороны евреев и выбрасываются на улицу. На этом основании в Чехословакии нужно подождать с еврейской кампанией. Концентрационные лагеря посещают английские дамы, которые постоянно делают подачки и ведут себя несносно.
Австралия не хочет принимать евреев. Чехословакия оплатила проезд этим евреям, а они через 6 месяцев возвратились обратно.
Фюрер сказал, что, вполне возможно, государства, заинтересованные в разрешении этого вопроса, определят какое-нибудь место в мире, куда отправят евреев, и тогда англосаксонским гуманным государствам скажут: вот они здесь; или уморите их голодом, или же покажите свою болтовню на практике.
Хвалковский жаловался на то, что в Чехословакии не хватает цензоров, чтобы действительно забрать газеты в свои руки.
Фюрер: Дело не в том, что написана одна или две статьи, а в том, что это показывает на симптом целого течения. Чехословакия имеет в настоящее время на 20 000 войск больше, чем Германия имела перед захватом власти, когда у нее было 70 миллионов населения. Не ждет ли еще Чехословакия «часа»? Для Чехословакии имеется только один час, это час признания, что она должна идти по одной дороге с Германией, а все остальное чепуха.
Хвалковский, поддерживаемый Мастным, говорит еще раз об обстановке в Чехословакии, об общем количестве крестьян. До кризиса люди не знали, чего им ожидать от Германии. Когда они увидели, что они не будут уничтожены и что Германия хочет вести чешский народ за собой, то они вздохнули свободно.
Мировая пропаганда, против которой долгое время боролся фюрер, сконцентрировалась на маленькой Чехословакии. Хвалковский обратился с большой просьбой к фюреру, чтобы он время от времени обращался с хорошими словами к чехословацкому народу. Это может сделать чудеса.
Фюрер не знает, какое большое значение имеет его слово для чехословацкого народа. Если он открыто скажет, что он хочет работать вместе с чехословацким народом, и именно с народом (не с министром иностранных дел), то вся заграничная пропаганда будет наголову разбита.
Фюрер закончил беседу, выразив надежду на хорошее будущее.
Подпись: Гевель.
Нюрнбергский процесс, в 7-и томах, т.2, с.394—399.
Запись беседы министра иностранных дел Германии И. Риббентропа с министром иностранных дел Польши Ю. Беком от 26 января 1939 г.
Варшава,
26 января 1939 г.
1. Во время беседы с г. Беком я, в развитие переговоров, которые мы вели с ним 6 января в Мюнхене, снова вернулся к известному германскому предложению (возвращение Данцига рейху при условии обеспечения там экономических интересов Польши и создание экстерриториальной автомобильной и железнодорожной линии связи между рейхом и его провинцией Восточная Пруссия; за это в качестве компенсации с немецкой стороны — гарантия германо-польской границы). Я снова отметил, что фюрер желает добиться общего урегулирования германо-польских отношений путем заключения соответствующего договорного акта. Г-н Бек, сказал я, должен понять, что пожелания немецкой стороны чрезвычайно умеренны, поскольку отторжение ценнейших частей германской территории и передача их Польше, осуществленные по Версальскому договору, и по сей день воспринимаются каждым немцем как огромная несправедливость, которая была возможна лишь во времена крайнего бессилия Германии. Если опросить 100 англичан или французов, то 99 из них без всякого согласились бы с тем, что возвращение Данцига, а также, как минимум, коридора является само собой разумеющимся требованием немецкой стороны.