Джексон: Возвратимся к свойствам этого газа. Одним из свойств этого газа было то, что он выделял большое количество тепла. В момент, когда происходил взрыв, создавалась чрезвычайно высокая температура, от которой ничто не могло защитить. Это правильно?
Шпеер: Нет. Это ошибка. Дело обстоит следующим образом: обычные газы испаряются при нормальной температуре воздуха. Этот газ испарялся только лишь при очень высокой температуре, а температура повышалась до необходимого предела только тогда, когда происходил взрыв.
Когда взрывчатое вещество взрывается, создается, как известно, очень высокая температура и газ испаряется. Твердое вещество превращается в газ. Но действие его совершенно не зависит от температуры.
Джексон: Известно ли вам, что с этим газом проводились различные опыты?
Шпеер: Нет, этого я не могу сказать. Наверное, делали опыты.
Джексон: Кто возглавлял проведение этих опытов?
Шпеер: Насколько мне известно, его возглавлял отдел усовершенствования управления вооружения штаба сухопутных сил, только я не могу этого сказать с уверенностью.
Джексон: Ряд опытов и исследовательских работ производился также и в области атомной энергии, не так ли?
Шпеер: К сожалению, мы не достигли еще таких успехов в этой области, так как все лучшие силы, которые занимались изучением атомной энергии, выехали в Америку. Мы очень отстали в данном вопросе. Нам потребовалось бы еще один-два года для того, чтобы расщепить атом.
Джексон: Значит сообщения о новом секретном оружии были весьма преувеличены для того, чтобы поддержать в немецком народе желание продолжать войну?
Шпеер: Да, в последнюю фазу войны это было действительно так.
Джексон: Теперь я хочу вас спросить о тех усилиях, которые вы прилагали в области производства. Очевидно, вам приходилось сталкиваться с большими трудностями? Крупп играл весьма значительную роль в производстве вооружения Германии, не так ли?
Шпеер: Да.
Джексон: Он возглавлял крупнейшее объединение, не так ли?
Шпеер: Да, но как я вчера уже объяснял, он производил мало орудий и мало предметов вооружения, но это был один из самых крупных и видных концернов в системе всей военной промышленности.
Джексон: Вы старались, насколько это было возможно, предотвратить использование ресурсов и рабочей силы для производства тех товаров, которые не были нужны для ведения войны. Это верно?
Шпеер: Да, это верно.
Джексон: И то, что производилось на заводах Круппа, будь то пушки или какие-либо другие предметы, было крайне необходимо для военной экономики или для ведения войны. Это правильно, не так ли?
Шпеер: Здесь можно сказать вообще. В конце концов важен любой предмет, который изготовляется во время войны на родине, будь то пара сапог для рабочего, одежда или уголь — все это служит, конечно, для того, чтобы сделать возможным дальнейшее ведение войны. Однако это не имеет никакого отношения к давно устаревшим положениям Женевской конвенции о военнопленных.
Джексон: В настоящее время я не затрагиваю вопроса о положениях Женевской конвенции. Я хочу задать вам несколько вопросов о ваших усилиях в целях увеличения производства жизненно необходимых материалов. Я хотел спросить, были ли это военные материалы или нет, каковы были условия, в которых находились рабочие по милости правительства? Мне кажется, вы сможете нам дать некоторую информацию по этому вопросу. Вы часто посещали заводы Круппа, не правда ли?
Шпеер: Я был пять или шесть раз на заводах Круппа.
Джексон: Вы были достаточно хорошо информированы о росте производительности труда как на заводах Круппа, так и на других заводах?
Шпеер: Во время этих посещений речь шла о ликвидации последствий воздушных налетов, я всегда приезжал после такого налета и имел возможность знакомиться с выпуском продукции. Я очень хорошо знал этот вопрос, так как я работал очень много.
Джексон: Крупп имел несколько трудовых лагерей?
Шпеер: Само собой разумеется, у него были трудовые лагери.
Джексон: Крупп использовал на своих заводах очень большое количество как иностранных рабочих, так и военнопленных, не так ли?
Шпеер: Я не могу определить процентного соотношения, но, несомненно, Крупп использовал также иностранных рабочих и военнопленных.
Джексон: Хорошо, я могу сказать вам, что мы обследовали трудовые лагери Круппа и на основании картотеки самого же Круппа установили, что в 1943 г. в трудовых лагерях находилось 39 245 иностранных рабочих и 11 234 военнопленных, что эти цифры все время возрастали и в сентябре 1944 г. они достигли 54 990 иностранных рабочих и 18 902 военнопленных. Близки ли эти цифры к тем сведениям, которые можете привести вы на основании того, что известно вам?
Шпеер: Мне неизвестны подробности, я не помню сейчас цифры и не помню, сколько всего рабочих было у Круппа. Я думаю, что процент иностранных рабочих у Круппа был тот же самый, что и на других военных предприятиях.
Джексон: Итак, какой же приблизительно процент составляли эти рабочие?
Шпеер: Эта цифра очень сильно колебалась. На более старых предприятиях, где имелся кадровый состав рабочих, процент иностранных рабочих был менее значительным, чем на новых, только что созданных предприятиях, не имевших старых кадров. Причина заключалась в том, что молодые возрасты призывались в армию, на предприятиях, располагавших старыми кадрами рабочих, был большой процент рабочих старших возрастов. Поэтому на предприятиях, выпускающих предметы вооружения сухопутных войск, то есть на старых предприятиях, процент занятых иностранных рабочих был меньше, чем на предприятиях, выпускающих вооружение для ВВС, то есть вновь созданных предприятиях, не имевших в своем распоряжении старых кадровых рабочих. Но цифры я при всем желании не могу вам назвать.
Джексон: Иностранные рабочие, которые работали на заводах Круппа, возьмем заводы Круппа в качестве примера, были размещены в трудовых лагерях, которые охранялись, не так ли?
Шпеер: Я не думаю, чтобы они охранялись, но я не могу этого точно сказать. Я не хочу здесь скрыть какие-либо полученные мной сведения, но я не имел абсолютно никакой возможности заниматься этими вопросами, посещая предприятия, так как я беспокоился о другом. Вообще за все время моего пребывания на посту министра вооружения я ни разу не посетил ни одного лагеря для рабочих — и поэтому не могу дать никаких сведений.
Джексон: Хорошо, сейчас я намереваюсь дать вам некоторую информацию о трудовых лагерях Круппа[115] и затем в связи с этим задать вам несколько вопросов. Я не собираюсь утверждать, что вы лично были ответственны за условия, в которых находились эти рабочие. Я просто хочу указать вам на то, что было сделано в этом направлении правительством, а затем спросить вас, как это отражалось на ваших устремлениях в области увеличения выпуска продукции.
Известен ли вам документ Д-288, представленный в качестве доказательства США-202? Этот документ представляет собой письменное показание, данное под присягой доктором Егер, который позднее был вызван в Суд в качестве свидетеля.
Шпеер: Да.
Джексон: Вы отрицаете, что эти показания соответствуют действительности?
Шпеер: Нет.
Джексон: Вам лично ничего не было известно о существовавших там условиях?
Шпеер: Если бы положение вещей действительно было таковым, то я, наверное, услышал бы об этом, так как само собой разумеется, руководитель предприятия во время моих посещений обращался ко мне со всеми своими трудностями и невзгодами.
Джексон: Сейчас я хочу обратить ваше внимание на новый документ Д-361, представленный в качестве доказательства за номером США-893. Документ подписан начальником управления паровозостроительных заводов Зелингом; он сообщает о тех условиях, в которых находились его иностранные рабочие. Я вновь повторяю, что я не считаю вас ответственным за это. Я допускаю, что за это было ответственно правительство. Я хотел бы огласить этот документ, несмотря на то, что он довольно пространный.
Документ был составлен 25 февраля 1942 г. в Кессельбау и адресован Гупе через Винтерса и Шмидта.
«Я получил от германского трудового фронта письмо, датированное 18 февраля и присланное на мой домашний адрес с приглашением посетить управление «германского трудового фронта». Я хотел разрешить вопрос, о котором мне ничего не было известно по телефону. Мне ответили из «германского трудового фронта», что вопрос крайне важный и требует моего личного присутствия. После этого я спросил Юнгериха, работавшего в отделе социально-трудовых вопросов, должен ли я туда пойти. Юнгерих ответил: «Вы, очевидно, не должны идти, но было бы лучше, если бы вы пошли». Приблизительно в 9 час. 50 мин. я направился в комнату №20 в этом учреждении к Приору. В ходе последовавшей затем беседы, довольно оживленной и длившейся приблизительно полчаса, выяснилось, почему Приор хотел говорить со мной. 16 числа этого месяца 23 русских военнопленных были направлены на работу на котельный завод. Эти люди прибыли на работу утром без хлеба. Во время двух перерывов военнопленные подходили к немецким рабочим и просили, чтобы они им дали хлеба, так как они голодны. В первый обеденный перерыв русским военнопленным раздали еду, чтобы как-то уладить это, 17 числа я отправился на кухню в Вейдкэмп согласно указаниям Тейли и говорил с начальником этой кухни г-жей Блок о предоставлении русским военнопленным питания во время обеденного перерыва. Блок обещала мне предоставить питание немедленно и, кроме того, заимообразно дала необходимую посуду для 22 человек. Я попросил г-жу Блок передавать оставшуюся от 800 столующихся у нее голландцев пищу русским военнопленным до особого распоряжения. Она обещала делать и это. На следующий день в обед она прислала им сверх нормы бачок молочного супа. Затем обеденная норма была уменьшена. Ввиду того что несколько русских уже были сильно истощены и дополнительное питание перестало поступать, я позвонил по телефону Блок и попросил ее увеличить порции выдаваемой пищи. Так как мой телефонный разговор оказался безуспешным, я вновь лично посетил Блок. На сей раз Блок в очень резкой форме отказалась выдавать какое-либо дополнительное питание.