Руденко: Я вас спрашиваю, говорил он это?
(Пауза)
Вы согласны были с установками Гитлера по вопросу захвата этих территорий?
Розенберг: Из документа, а также из моей речи следует, как я представлял себе право восточных народов на самоопределение в рамках новой государственной структуры и, как это видно здесь, я полемизировал с фюрером.
Руденко: Я не спрашиваю вас об этом. Я спрашиваю сейчас: вы были согласны с предложениями Гитлера или возражали против них?
Розенберг: Да, я возражал, и это указано даже в протоколе...
Председатель: Трибунал не интересует вопрос, может ли это быть доказано. Вопрос заключается в том, согласны ли вы с этим. Мне кажется, на это вы можете ответить. Скажите, были вы согласны с этим или нет?
Розенберг: Со многими пунктами я согласился, а с некоторыми — нет. Но всего там было, по меньшей мере, от 10 до 15 пунктов.
Председатель: Это уже ответ.
Руденко: Хорошо, к этому вопросу мы еще вернемся через несколько минут. Я сейчас обращусь к вашим директивам, которые вы издавали в качестве министра оккупированных восточных областей. Прежде всего я имею один вопрос к вам: что это за «коричневая папка»?
Розенберг: «Коричневая папка» была составлена административным отделом министерства по делам Востока в соответствии с пожеланиями экономистов, политического отдела, отдела снабжения, технического отдела и других отделов; она была составлена для чиновников в Остланде и на Украине, то есть это была первая попытка сведения воедино всех вопросов.
Руденко: Это, своего рода, — «зеленая папка», такая же программа ограбления восточных территорий и их эксплуатации. Понятно.
Обратимся к вашим директивам (документ ЕС-347). Сейчас вам дадут этот документ. Обратите внимание, там подчеркнуто место на странице 39 документа. Я вам зачитываю этот абзац: «Первой задачей гражданского управления в оккупированных восточных областях является проведение интересов империи».
Далее там оказано:
«Положения Гаагской конвенции о ведении сухопутной войны, которыми предусматривается управление страной, оккупированной иностранной державой, не имеют действия, так как СССР надо считать уничтоженным».
И дальше:
«Поэтому допустимы также все мероприятия, которые германской администрации кажутся необходимыми и удобными для проведения этой обширной задачи».
Вы согласны, что это выдает ваши тайные замыслы, хотя вы несколько и поторопились объявить Советский Союз уничтоженным?
Розенберг: Я в русском переводе слышал слово «разграбление». Слова «разграбление» в немецком тексте не встречалось.
Руденко: В русском тексте, который я огласил, нет слова «разграбление», вы здесь измышляете или до вас не то дошло.
Розенберг:Можно мне сказать несколько слов?
Руденко: Я вас спрашиваю, это вы писали?
Розенберг: Хотя я этого не писал, но это появилось в циркуляре министерства по делам Востока, и я несу служебную ответственность за «коричневую папку»...
Руденко: Я вас спрашивал в отношении Крыма. Вы сказали, что Гитлер предлагал присоединить Крым к Германии. Припоминаете ли вы, что вы не только разделяли эти планы, но даже придумали новые названия городов: Симферополь вы решили переименовать в Оттенбург, а Севастополь — в Теодорихгафен. Припоминаете вы это?
Розенберг: Да, это правильно. Фюрер сказал, чтобы я переименовал эти города. Мы говорили о переименовании еще многих других городов.
Руденко: Итак, вы признаете, что занимались переименованием Симферополя и Севастополя. Вы также занимались преобразованием Кавказа и имели в своем ведении специальный штаб. Я прошу ответить так или нет?
Розенберг: Так.
Руденко: Вы даже подобрали в качестве грузинского престолонаследника проходимца из эмигрантов князя Багратиона Мухранского. Это правильно, ответьте кратко?
Розенберг: Да, это верно. Мы говорили о нем...
Руденко: О преобразовании Кавказа вы 27 июля 1942 г. составили специальный доклад. Это правда?
Розенберг: Возможно, что был такой доклад. Да, да, конечно, это довольно длинный доклад, вот он.
Руденко: Мы предъявим вам этот доклад, чтобы обратить ваше внимание на одну небольшую цитату. Я имею в виду, господин председатель, документ, представленный уже Суду под номером СССР-58. Подсудимый Розенберг, обратите внимание на страницу 7. Там говорится:
«Германская империя должна взять в свои руки всю нефть. Относительно нашего участия в использовании других богатств можно будет договориться впоследствии».
Вы нашли это место?
Розенберг: Я нашел это на странице 7 текста.
Руденко: Вы подтверждаете, что эти слова принадлежат вам?
Розенберг: Этот документ является меморандумом моего ведомства, и я подтверждаю, что он правилен.
Руденко: Теперь обратите внимание на страницу 14 этого же доклада. Это в конце. Вы так определяли задачи:
«Проблема Востока состоит в том, чтобы перевести балтийские народы на почву немецкой культуры и подготовить широко задуманные границы Германии. Задача Украины состоит в том, чтобы обеспечить продуктами питания Германию и Европу, а континент — сырьем. Задача Кавказа прежде всего является политической задачей и означает расширение континентальной Европы, руководимой Германией, от Кавказского перешейка на Ближний Восток».
Вы прочли это место?
Розенберг: Да.
Руденко: Вы не отрицаете, что действительно был такой план?
Розенберг: Я подтверждаю, что это верно...
Руденко: После этого документа, который вы не отрицаете, признаете ли вы агрессивный, грабительский характер войны Германии против Советского Союза и свою личную ответственность за подготовку и осуществление агрессии? Ответьте кратко: признаете или нет.
Розенберг: Нет.
Руденко: Я имею еще несколько вопросов относительно германской политики в восточных областях. Кто являлся ответственным лицом германской администрации в имперском комиссариате?
Розенберг: Административную и законодательную власть осуществлял министр по делам восточных областей, а функции местного правительства осуществлял рейхскомиссар.
Руденко: Мог ли имперский комиссар своей властью издавать распоряжения об аресте и расстреле заложников?
Розенберг: В данный момент я не помню, имел ли он по закону такое право или это относилось к компетенции полиции. Я не могу определенно ответить на этот вопрос, так как не помню, существовал ли такой декрет, но это возможно. Я не знаю.
Руденко: Возможно? Я должен вам напомнить, что в вашей директиве было предусмотрено право комиссара расстреливать своей властью заложников.
Здесь очень много говорилось по поводу германской политики в оккупированных областях. Я поставлю вам только несколько вопросов и прежде всего в отношении Украины. Вы здесь изображали положение так, что во всем был повинен Кох. Вы же якобы протестовали и были «благодетелем» украинского народа.
Розенберг: Нет, это неверно.
Я никогда не говорил, что я — благодетель.
Руденко: В вашем документе, который представлен вашим защитником под номером РО-19, Рикке писал:
«В письме к имперским руководителям прессы в ноябре 1942 года Кох заявил: «Украина является для нас лишь объектом эксплуатации, она должна оплатить войну, и население должно быть в известной степени как второсортный народ использовано при решении военных задач, даже если его надо ловить с помощью лассо».
Это — политика Коха на Украине. Это документ, представленный вашим защитником. Я сейчас вам поставлю вопрос: вы писали Коху 14 декабря?
Розенберг: Можно мне ответить на вопрос? У меня нет сейчас текста этого документа. Я знаю только, что это письмо Рикке ко мне с жалобой. Он просто несколько резко выразился, и мы вместе старались продолжать работу.
Руденко: Вы неоднократно заявляли вчера в своих объяснениях Трибуналу в отношении зверств и истребления советского населения, что вы об этом не были осведомлены, что это были полицейские меры. Так я вас понял?
Розенберг: Нет, это не совсем верно. Я, как уже было сказано, получал донесения о многочисленных столкновениях с партизанами и о расстрелах, а также о том, что партизаны нападали на немецких руководителей сельского хозяйства, полицейских и чиновников и тысячами их убивали.
Руденко: Нам известно о том, как вы расправлялись с партизанами, боровшимися с врагами своей родины. Я вас спрашиваю об истреблении мирного населения — стариков, женщин и детей. Об этом вы знали?
Розенберг: Мы стремились к тому, чтобы в этой борьбе крестьяне и прочие мирные жители были в безопасности. Когда мы узнавали о слишком строгих мерах полиции, мы решительно требовали, чтобы, несмотря на всю тяжесть борьбы, эти соображения учитывались. Полиция отвечала нам, что, сидя за письменным столом, очень легко этого требовать, но когда в Белоруссии партизаны сожгли 500 бургомистров вместе, с их семьями в их собственных домах и стреляли в спину полицейским, естественно, происходили ужасные расправы.
Руденко: Я напомню вам вашу директиву по вопросу организации администрации и о первоочередных задачах этой администрации. Вы лично запланировали своей первой задачей полицейские меры. Я вас спрашиваю, вы этого не станете отрицать?
Розенберг: Если это документ №1056, то я там поставил семь первоочередных задач. Я не помню, какая из них первая. Я прошу представить мне этот документ.
Руденко: Хорошо. Я прошу показать ему только один пункт. На первом месте поставлена задача «Полицейские меры».
Розенберг: Совершенно очевидно, что в оккупированной области в ходе такой войны полиция должна проводить полицейские меры.