Так мы узнали от самого Геббельса о том, что вся германская нация с готовностью слушала Фриче после того, как он завоевал свой авторитет на радио.
Говорили, что Фриче был «голосом своего хозяина». Это, конечно, было следствием функций Фриче. Когда Фриче выступал по радио, то германскому народу было ясно, что они слушали заявления высшего руководства заговорщиков в этой области.
Фриче не характеризуется обвинением как тип заговорщика, который подписывал декреты, или как заговорщик, который заседал на тайных советах. Функции пропаганды по большей части отличаются от такого стратегического планирования. Функции отдела пропаганды имеют скорее нечто общее с агентством реклам или отделом по контактам с населением, задача которых заключается в том, чтобы сбыть товар и завоевать рынок для соответствующего предприятия.
Здесь мы утверждаем, Ваша честь, что он был таковым. Выступая по данному делу, обвинение утверждает, что пропаганда имела огромное значение как орудие заговорщиков. Мы также утверждаем, что ведущие пропагандисты были главными соучастниками в заговоре, что Фриче являлся одним из главных пропагандистов.
Когда Фриче занял свой пост в министерстве пропаганды, самой поразительной фабрике лжи, которая когда-либо существовала, то он таким образом стал участником заговора. Он сделал это более сознательно, чем большинство заговорщиков, которые вступили в заговор значительно раньше. Еще до захвата нацистами власти, Фриче занимал важную в стратегическом отношении позицию для того, чтобы наблюдать, как заговорщики обманывают германский народ и весь мир.
Трибунал вспомнит, что в 1938 году Фриче еще до того, как дать клятву партии в беспрекословном повиновении и послушании фюреру, избавив себя, таким образом, от моральной ответственности, лично наблюдал и был очевидцем действий штурмовых отрядов и применения нацистской расовой теории на практике. Когда он, несмотря на это, предпринял попытку поставить всю информационную службу Германии под фашистский контроль, то он узнал из уст самого Геббельса о многочисленных интригах и клеветнических измышлениях против оппозиции как вне, так и внутри Германии. Он видел, что происходило с журналистами-оппозиционерами, людьми, чья профессия еще недавно была ему близка, лишенными средств к существованию, которые либо должны были приспособиться, либо подлежали уничтожению. Но он продолжал поддерживать заговорщиков. Он изо дня в день изучал искусство интриг и клеветнических измышлений для того, чтобы совращать германскую нацию, приобретая все больший престиж и влияние по мере того, как он преуспевал в этом искусстве.
Как Трибунал вспомнит, Фриче говорил о том, что его предшественник Бернтд был снят с поста руководителя отделом германской печати частично потому, что он переборщил в своих успешных, но чрезмерно прямолинейных и зашедших далеко манипуляциях в отношении с у детской пропаганды. Фриче заполнил тогда брешь, которая образовалась в результате утраты доверия со стороны как редакторов, так и германского народа, И Фриче выполнил свою работу хорошо.
Вне всякого сомнения, Фриче не был таким недальновидным человеком, как тот, которого он сменил. Свойственные ему проницательность и хитрость, его способность внушать доверие, а также способность — как говорил Геббельс — «находить жадных слушателей в лице всей нации» — вот что делало его одним из самых полезных соучастников заговора.
Нацистская Германия и ее пресса вступили в фазу военных операций, имея Фриче в качестве руководителя именно того механизма пропаганды, который контролировал германскую прессу и германскую информационную службу. В 1942 году Фриче был переведен из области прессы в область радио, и этот перевод состоялся тогда не потому, что им были недовольны, а потому, что Геббельс больше всего нуждался в нем как в главном руководителе радио. Фриче находится на скамье подсудимых не как независимый журналист, а в качестве активно работавшего контролировавшегося нацистами пропагандиста, который помогал нацистам затягивать удавку на шее у германского народа, пропагандиста, который цинично восхвалял варварский расизм, пропагандиста, который хладнокровно призывал немецких обывателей к слепой ярости против людей, которые, по его словам, являются низшей расой и виновниками всех страданий немцев, страданий, в которые германский народ был ввергнут нацистскими заговорщиками.
[Из стенограммы заседания Международного Военного Трибунала от 28 июня 1946 г.]
Руденко[144]: Подсудимый Фриче, я хочу начать ваш допрос с выяснения роли, которую играла немецкая пропаганда в преступной деятельности гитлеровского правительства. Скажите, вы признаете, что немецкая пропаганда распространяла расовую теорию и внедряла в сознание немецкого народа идеи превосходства немецкой расы?
Фриче: Я признаю, что немецкая пропаганда распространяла расовую теорию...
Руденко: Вы признаете, что проводившаяся гитлеровским правительством пропаганда, связанная с так называемой проблемой расширения жизненного пространства Германии, развивала и культивировала в немецком народе милитаристские стремления?
Фриче: Я отрицаю это.
Руденко: Вы признаете, что немецкая пропаганда использовала провокационные методы, ложь и клевету для того, чтобы замаскировать агрессивные планы гитлеровского правительства?
Фриче: Я утверждаю, что немецкая пропаганда во время проведения всех мероприятий, начиная с занятия Рейнской области и кончая нападением на Советский Союз, представляла немецкому народу положение таким образом, чтобы он верил в правоту своего дела, но, с другой стороны, и я уже подчеркивал, когда это произошло, я понял, что все здание этой аргументации покоилось на фундаменте, который был неустойчив.
Руденко: То есть на фундаменте лжи и клеветы?
Фриче: Нет.
Руденко: Вам, конечно, было известно, что в ОКВ существовал специальный отдел пропаганды?
Фриче: Это было мне известно.
Руденко: Меня интересует, какие отношения существовали между министерством пропаганды и ОКВ?
Фриче: Я не могу сказать вообще, каковы были отношения между министерством пропаганды и ОКВ. Но зато я могу дать самые точные показания об отношениях между министерством пропаганды и только что упомянутым вами отделом пропаганды ОКВ. От этого отдела имелся специальный представитель в министерском бюро Геббельса, который ежедневно присутствовал на конференциях в министерстве. По существу он всегда находился вблизи Геббельса.
Руденко: Кем давались пропагандистские задания и установки для ОКВ?
Фриче: Я могу себе это представить только следующим образом.
Я думаю, что пропагандистские задания в ОКВ формулировались на основании указаний Геббельса и на основании указаний начальника ОКВ, то есть Кейтеля или Иодля.
Руденко: Как общегерманская пропаганда использовалась в связи с пропагандистскими мероприятиями, проводившимися ОКВ?
Фриче: Очевидно, эта пропаганда просто включалась в пропагандистские мероприятия ОКВ, так как Геббельс был настолько влиятельной личностью, что он никогда не допустил бы игнорирования своих пропагандистских установок.
Руденко: Я прошу ответить, какие взаимоотношения существовали между министерством пропаганды и министерством иностранных дел?
Фриче: Взаимоотношения иногда бывали напряженными, но за последние годы войны представитель министерства иностранных дел всегда принимал участие в так называемых министериальных совещаниях в министерстве пропаганды.
Руденко: Какую роль играло министерство иностранных дел в проведении пропагандистских мероприятий, в особенности касавшихся подготовки и осуществления агрессивных войн?
Фриче: Я хотел бы ответить на этот вопрос следующее: в тот момент, когда начиналось какое-либо мероприятие или война, всегда появлялся представитель министерства иностранных дел с готовой книгой документов, так называемой «белой книгой». Как создавались эти «белые книги», мне неизвестно. Во всяком случае, они составлялись не в министерстве пропаганды, и в некоторых случаях я позднее кое-что узнавал о том, как они разрабатывались в министерстве иностранных дел.
Руденко: Правильно будет сделать такой вывод, что министерство иностранных дел принимало самое непосредственное и активное участие в разработке пропагандистских заданий и установок?
Фриче: Это без сомнения правильно, хотя бы потому, что министр иностранных дел оставлял за собой в области пропаганды решающий голос в вопросах, касающихся внешней политики, а также в вопросах той пропаганды, которая была предназначена для заграницы.
Руденко: Говоря о министре иностранных дел, вы имеете в виду подсудимого Риббентропа?
Фриче: Само собой разумеется.
Руденко: Вы подтверждаете, что подсудимый Риббентроп лично давал пропагандистские задания объяснять войну с Советским Союзом как превентивную войну?
Фриче: На этот вопрос нельзя ответить просто «да» или «нет». Нужно коротко осветить факты.
Тогдашний министр иностранных дел фон Риббентроп принял представителей иностранной и немецкой печати рано утром в тот день, когда начался поход на Россию. Он представил им «белую книгу», произнес речь, разъясняющую положение вещей, а в заключение подчеркнул (я передаю не дословно, а по смыслу): «На основании всех этих причин Германия была вынуждена предпринять это наступление на Советский Союз для того, чтобы опередить советское наступление. И я прошу вас освещать дело именно таким образом».
Руденко: Скажите, какие взаимоотношения существовали между министерством пропаганды и так называемым министерством восточных оккупированных территорий? Объясните в связи с этим, каким образом осуществлялась связь между этими двумя министерствами?