Скажем словами Франка: «Пройдут тысячелетия, а эта вина Германии все еще не будет смыта».
Таковы были пять групп наиболее существенных преступлений нацистского режима. Совершение их не может быть опровергнуто, оно полностью доказано. Подсудимый Кейтель, который по своему положению должен знать факты, представил Трибуналу то, что кажется довольно точным резюме всего обвинения, основанного на этих фактах.
Подсудимый заявил, что:
«...признает, что содержание общих положений Обвинительного заключения было доказано с объективной и фактической точки зрения (другими словами, не в отношении каждого отдельного подсудимого), а также в соответствии с регламентом данного Трибунала. Бессмысленно, несмотря на возможность опровержения некоторых документов или отдельных фактов, доказывать несостоятельность Обвинительного заключения в целом».
Перехожу теперь к вопросу о том, являлись ли эти группы преступных действий составными частями общего плана или заговора.
ОБЩИЙ ПЛАН, ИЛИ ЗАГОВОР
Обвинение утверждает, что эти пять категорий преднамеренно совершенных преступлений не представляли со.бою отдельных и независимых явлений, а были совершены в соответствии с общим планом, или заговором. Защита признает совершение этих категорий преступлений, но она отрицает, что они были связаны друг с другом как части единой программы.
Центральным преступлением в этой цепи преступлений, центральным связывающим звеном, которое их объединяет, является заговор в целях ведения агрессивной войны. Именно этот факт является главной причиной преступности этих действий с точки зрения международного права.
Доказали ли мы наличие плана, или заговора, для ведения агрессивной войны?
Отдельные признанные или неоспоримо доказанные факты помогают нам ответить на этот вопрос. Первым из них является тот факт, что агрессивные войны в действительности имели место. Во-вторых, признано, что с самого момента прихода нацистов к власти все они, как и все подсудимые, трудились, как бобры, чтобы подготовиться к «некоей» войне.
В связи с этим встает вопрос: готовились ли они к той войне, которая произошла, или к той войне, которая никогда не стала реальностью? Вполне возможно, что на ранней стадии никто из них не знал, в каком именно году и в каком месяце начнется война, какие именно разногласия ускорят ее развязывание, против кого она будет направлена в первую очередь — против Австрии, Чехословакии или Польши. Но я утверждаю, что подсудимые или знали, или должны были знать, что война, к которой они готовились, будет агрессивной войной со стороны Германии. Частично это объясняется тем, что не было никакой реальной опасности, что какая-нибудь держава или какой-нибудь союз держав нападет на Германию. Но главным образом это может быть объяснено тем, что по своей внутренней природе германские планы должны были рано или поздно натолкнуться на сопротивление и, следовательно, они могли быть осуществлены лишь путем агрессии.
Планы Адольфа Гитлера об агрессии были столь же секретными, как и «Майн кампф», которая была издана в Германии более чем шестимиллионным тиражом. Он не только открыто призывал к ликвидации Версальского договора, но его требования выходили далеко за пределы простого исправления несправедливостей, якобы принесенных Версалем. Он признал, что намеревался напасть на соседние государства и захватить их земли, которые, как он говорил, должны были быть завоеваны «силой победоносного меча». В этих словах для каждого немца звучали «голоса предков, предсказавшие войну».
В этом зале Геринг, рассказывая о своей первой встрече с Гитлером задолго до захвата власти, показал:
«Я заметил, что Гитлер определенно придерживался мнения, что протесты бесполезны, и полагал, что Германия должна быть освобождена от Версальского договора... Мы не говорили, что нам необходима война и разгром наших противников. Это было целью, а методы должны были приспосабливаться к политической ситуации».
Когда его спросили, предполагалось ли достижение этой цели, в случае необходимости, путем войны, Геринг не отрицал такой возможности, но уклонился от прямого ответа и сказал: «мы даже не обсуждали подобных вещей в то время». Он сказал затем, что цель уничтожения Версальского договора не скрывалась и была общеизвестной и что, по его мнению, «каждый немец был за его изменение, и это, несомненно, являлось большим стимулом для вступления в партию». Итак, ни один из тех, кто помогал Гитлеру достичь абсолютной власти над германским народом или сотрудничал с его режимом, не может ссылаться в качестве оправдания на то, что он не знал о природе тех требований, которые Гитлер впоследствии собирался предъявить соседям Германии.
Немедленно после захвата власти нацисты приступили к осуществлению этих агрессивных намерений путем военных приготовлений. Сначала они включили немецких промышленников в секретную программу перевооружения. Через 20 дней после захвата власти Шахт принимал Гитлера, Геринга и еще 20 руководящих промышленников. Среди них был Крупп фон Болен, представлявший громадный военный концерн «Крупп», представители «ИГ Фарбен» и других концернов тяжелой промышленности Рура. Гитлер и Геринг разъяснили свою программу промышленникам, которые так восторженно встретили ее, что решено было собрать три миллиона марок для укрепления и упрочения власти партии. Через два месяца Крупп пытался добиться согласования деятельности реорганизованного объединения германской промышленности с политическими целями нацистского правительства. Позже Крупп хвастливо говорил о том, как удалось втайне сохранить германскую военную промышленность и держать ее наготове, несмотря на требования Версальского договора о разоружении. Он также вспоминал восторженное признание промышленниками великих намерений фюрера в период перевооружения 1933—1939 гг. Примерно через два месяца после того, как Шахт организовал эту первую встречу, чтобы добиться поддержки промышленников, нацисты начали подчинять работу промышленности своим агрессивным планам.
В апреле 1933 года Гитлер приказал доктору Лею «взять на себя руководство профсоюзами», насчитывающими около шести миллионов членов. Руководствуясь этой партийной директивой, Лей захватил профсоюзы, их имущество и фонды. СС и СА подвергли профсоюзных руководителей «превентивному заключению» и бросили их в концентрационные лагери. Свободные профсоюзы были заменены нацистской организацией под названием «Германский трудовой фронт» во главе с д-ром Леем. Количество ее членов постоянно увеличивалось, пока не достигло 23 миллионов человек. Отменены были коллективные договоры, рабочие больше не имели права голоса по вопросам, касающимся условий труда. Условия трудового договора, диктовались уполномоченными по труду, назначавшимися Гитлером. Военная направленность этой трудовой программы была открыто признана Робертом Леем через пять дней после начала войны, когда в своей речи он заявил:
«Мы, национал-социалисты, за период последних семи лет взяли под свой контроль все ресурсы и энергию, чтобы быть подготовленными к великому испытанию боем».
Нацисты также начали сразу приспосабливать правительственную систему к требованиям войны. В апреле 1935 года кабинет образовал Совет Обороны, рабочий комитет которого впоследствии часто собирался. На заседании 23 мая 1935 г. под председательством подсудимого Кейтеля его члены были проинструктированы о том, что:
«Ни один документ не должен быть утерян, так как иначе вражеская пропаганда воспользуется им. То, что передается устно, не может быть доказано, и мы поэтому сможем отрицать это в Женеве».
В январе 1934 года в присутствии подсудимого Иодля Совет разрабатывал мобилизационный план и составил проект приказа о мобилизации для примерно 240 000 промышленных предприятий. Собравшиеся пришли к соглашению ничего не записывать с тем, чтобы «нельзя было обнаружить военные цели совещания».
21 мая 1935 г. был издан совершенно секретный закон об обороне империи. Подсудимый Шахт был назначен генеральным уполномоченным по вопросам военной экономики с задачей тайно подготовить всю экономику к войне и, в случае мобилизации, обеспечить финансирование войны. Эта тайная деятельность Шахта была дополнена в октябре 1936 года назначением подсудимого Геринга уполномоченным по четырехлетнему плану с задачей привести всю экономику в состояние готовности к войне за четыре года.
Проведение секретной программы накопления сырья и иностранных кредитов, необходимых для широкого перевооружения, также началось немедленно после захвата власти. В сентябре 1934 года министр экономии уже жаловался, что «задача накопления осложняется отсутствием иностранной валюты и что требования секретности и маскировки также тормозят работу».
Немедленно был введен контроль над иностранной валютой. Задача финансирования была поручена кудеснику Шахту, который своим волшебством создал счета МЕФО[151], имевшие двоякую цель: использовать кратковременные кредиты для перевооружения и в то же время скрывать размеры этих затрат.
Существо всей нацистской государственной деятельности было резюмировано в высказываниях Геринга 27 мая 1936 г. на заседании Совета министров, на котором присутствовал также и Шахт. Он тогда, заявил: «Все мероприятия следует рассматривать с точки зрения обеспечения ведения войны».
Генеральный штаб, конечно, должен был включиться в эти военные приготовления. Большинство генералов, привлеченных возможностью перестроить свои армии, стало добровольными соучастниками. Однако бывший военный министр фон Бломберг и начальник штаба генерал фон Фрич, недружелюбно относившиеся к возрастающей агрессивности политики гитлеровского режима, были дискредитированы и смещены с должностей в январе 1938 года в результате порочного и грязного заговора против них. После этого Гитлер принял на себя верховное командование вооруженными силами, и посты фон Бломберга и фон Фрича были заняты другими, которые стали, говоря словами Бломберга о Кейтеле, «